- Ну, ты не справедлива, я вспоминаю о тебе гораздо чаще, - улыбался ей в ответ Анхен (или теперь следует звать его Нэри?), не спеша выпускать красотку из объятий.
- А со своей спутницей ты меня познакомишь? – все же изволила обратить на меня внимание вампирша.
- Может быть. Если будешь себя хорошо вести, - удерживая одной рукой вампиршу за талию, другой он тем же манером ухватил меня и повел нас обеих в дом.
Рыжую кошачью тушу пришлось перешагивать, в двери Анхен галантно пропустил нас вперед, не выпуская, впрочем, из загребущих лапок. Но в тот момент, когда в дверном проеме мы с вампиршей столкнулись плечами, она вдруг довольно резво выхватила меня из рук кавалера, немилосердно пнув его при этом локтем под дых. От неожиданности он охнул и отступил на шаг, выпуская нас обеих.
- Вот и замечательно, - произнесла, развернувшись к нему вампирша, - мы и сами прекрасно познакомимся. А ты пока на веранде посиди, котику брюшко почеши, он с утра нечесаный.
- Дорогая Сэнта, позволь тебе представить, - преувеличено галантно начал Анхен, даже и не подумав заняться судьбой котика, - Лариса Алентова, студентка Светлогорского университета, очень дорогой для меня человек. Лариса, это Сериэнта Аллесана ир го тэ Рэи, моя нежно любимая (надеюсь, взаимно) бабушка.
Это ж сколько лет старушке? О, хочу быть бабушкой вампира!
- Ну, вот видишь, а говорил, не познакомишь, - довольно улыбнулась Сериэнта. – Рада познакомиться, Лариса. Проходи, будь моим гостем.
- У меня к тебе просьба, Сэнта, - начал Анхен, проходя следом за нами в небольшую светлую комнату.
- О, моя книжка добрых дел на сегодня вся расписана, остались только две последние строчки.
- Моя просьба на них уместится.
- Разве? Когда это ты приходил ко мне с одной единственной просьбой? Обычно ты появляешься, только если накопишь не меньше восьми.
- Что ж, сегодня великий день, у меня их всего только семь.
- Считай, тебе повезло, мне нравится эта цифра. И почему ты не снимешь девочке боль, за что ты ее мучаешь?
- Не могу, Сэнта. Сними ты.
Она ответила ему весьма недоверчивым взглядом, но подошла.
- Лучше присядь, - попросила она меня. Я послушно опустилась на диван, она заставила меня откинуться на спинку, и впилась в меня взглядом. Глаза у нее были странные. Желтоватые…. сероватые… зеленоватые… я никак не могла определить цвет ее радужки, а затем провалилась во тьму.
В себя приходила медленно, не сразу вспомнив, где я и с кем. Надо мной велся тихий разговор, но открыть глаза и рассмотреть говоривших не получалось.
- Кто заклинал ее на крови?
- Я.
- Твою кровь я чувствую. Кто еще?
- Это важно?
- Может оказаться важным.
- Дэлиата.
- Огонь и вода? Неудивительно, что твоя кровь не легла.
- Другой у меня не было. Тогда ей помогло.
Молчание. Затем она вновь вступает:
- Что ты на самом деле хочешь?
- Сделай ей нормальную регенерацию.
- Чтобы ты мог играть вечно? Не за мой счет.
- Это не игра, Сэнта. Ну подумай сама: с ее возможностями она дохнет от каждого ветерка!
- На ее спине крайне интересный рисунок, Анхенаридит. Я должна подарить тебе возможность его подновлять? Не думала, что ты докатишься до такого.
- Это не то, о чем ты… Я сорвался! Бездна тебя забери, Сэнта, это мог быть кто угодно, хоть ты, хоть… Я просто хочу, чтобы она выжила. Раз уж ты не можешь помочь мне, помоги ей!
- Нет, Нэри. Здоровье я ей поправила, но вмешиваться в ее природу я не стану… И когда ты следующий раз сорвешься, будет лучше, если она сможет хотя бы умереть. Если хоть часть того, что я слышала о твоей жене, правда…
С чудовищным грохотом хлопает дверь. Дом пару секунд трясется от основания и до крыши, затем наступает тишина.
Через какое-то время на лоб ложится прохладная рука. Глаза открываются, во всем теле легкость, в голове ясно, как никогда. Я лежу в кровати уже совсем в другой комнате, мое белое платье аккуратно висит рядом на стуле.
- А чего хочешь ты, Ларис? – спокойно интересуется сидящая возле меня Сериэнта.
- Жить.
- С ним?
- А разве это возможно?
- Какое-то время – да.
- А потом?
- Ты же знаешь ответ. Мы – те, кого называют «вампиры». Мы и сами себя называем так столь давно, что наши собственные дети искренне верят, что это самоназвание.
- А разве это не так?
- Уже очень давно это так. Возможно, кому-то из нас искренне хотелось бы быть другими – но мы не можем. И вот мы создаем государство людей, мы сами играем в людей. Но при этом мы не перестаем быть теми, для которых люди – это пища. Если долго разговаривать с едой, сойти с ума – можно, перестать есть – все равно не получится. Анхенаридит, возможно, действительно хотел бы быть тем, кого он пытается изобразить. Но он не может. Сама природа его никогда ему этого не даст.
- Почему вы называете его Нэри?
- Потому, что все остальные называют его Анхен. Могу же я взять что-то лично для себя? – она чуть пожимает плечами и поднимается, отходя к столу. - Я думаю, ты можешь встать, Ларис, голова не должна кружиться. И я с удовольствием покажу тебе сад. Ты ведь здесь впервые?
Мы долго бродим с Сериэнтой по саду, она что-то рассказывает мне о цветах, но я так и не могу понять, что скрывается за ее дружелюбием. Анхен просил у нее… по сути – возможности для меня быть с ним, не опасаясь за свою жизнь. Неужели она могла бы мне это дать? Но она отказала, заявив, что лучше мне умереть от его руки. А сейчас – мила, добра и приветлива.
Как можно понять этих вампиров? Они так легко решают, что нам лучше бы умереть в той или другой ситуации, но вот сами, почему-то, умирать не спешат…
- Почему вы живете здесь? – спрашиваю я Сериэнту.
- Ну, возможно мне нравится, когда ароматы горячей человеческой крови смешиваются с ароматами цветов, - улыбается она, чуть пожав плечами. – А возможно, я ничуть не лучше чем Нэри, и тоже люблю бродить среди людей, притворяясь человеком. Знаешь, одно время у нас даже была такая игра. Надо было выйти в город, познакомиться и подружиться с как можно большим количеством человек, и никто из них не должен был догадаться, что ты вампир.
- А потом вы убивали их себе на ужин.
- Нет, ну что ты. Это все равно, что проиграть. Смысл в том, чтоб они никогда не узнали, что ты вампир. Самые удачные знакомства длятся годами. Потом, правда, становится неинтересно, и ты просто пропадаешь из их поля зрения…
В какой-то момент к нам присоединился Анхен, и мы бродим втроем. Об услышанном мной разговоре (или о разговоре, который мне дали услышать) не было сказано ни слова. Гуляем мы долго, и в личных садах Сериэнты, и в тех, что она открыла для публики. Среди гуляющих много молодежи, но компании, в основном, однополые, либо юноши, либо девы, влюбленные пары встречаются крайне редко.
- Сюда приезжают мечтать о вампирах, - объясняет мне Анхен. – Кто ж повезет любимую деву туда, где она может встретить Великого и позабыть о простом человеке?
- И часто вампиры прилетают сюда мечтать об ужине?
- Ну, некоторые – так просто ножками приходят, верно, бабушка?
- Да, внучек, да любимый. А некоторым, так лететь приходится, аж из самого Светлогорска, да еще девочек всяких для отвода глаз с собой притаскивать. Ты где гулял-то, милый? Съел ведь небось кого-нибудь, пока мы делом были заняты, а, внученька?
- Да, бабуля, еще и прикопал там, под кустиком.
- Ой, спасибо, внучек, удобрение мне будет.
- Вот мало того что сами вампиры, еще и шутки у вас… вампирские, - не выдержала я. – Слушайте, а вы точно бабушка и внук, или это тоже такая вампирская шутка?
- Нет, это правда, - подтвердила Сериэнта. – Шутка в том, что я его младше. И этот мерзкий родственничек не ленился напоминать мне о степени нашего родства, даже когда мне было два года!
- Ну, даже в два ты была очаровательнейшей бабушкой, – смеется Анхен, целуя ее в щеку.
- Ты представляешь, как я могла к нему относиться? – всплескивает руками Сэнта.
- А ему тогда сколько было?
- Внучку моему? Семьдесят четыре.
Мы незаметно доходим до розария. Вернее, это я, поддавшись их настроению, не сразу сообразила, что меня окружают розы. Вампирские розы. И сразу стало как-то все равно, чья там бабушка кому дедушка. Роз было много, и они цвели, цвели… Они стелились по земле и обвивали шпалеры, стояли скромными низкорослыми кустиками и гордо красовались огромными кустами. Изящно-стройные и расхристанно-карнавальные, с бутонами по пять лепестков и по пятьсот пятьдесят пять. Всех видов, форм и оттенков, они внезапно окружили меня, и мне стало казаться, что я задыхаюсь в их ароматах.
- Я хочу уйти. Хочу выйти отсюда, здесь душно.
- Хорошо, - соглашается Анхен, - идем, я знаю, где тебе понравится.
Он уверенно ведет меня через сад, нигде не задерживаясь, пока через небольшую калитку мы не выходим к реке. Сериэнта отстала, вернее – просто не пошла с нами туда, где не росло ни одного цветка. Никогда не думала, что вид выжженной солнцем травы может так меня порадовать. Мы стояли на небольшом косогоре, легкий ветерок нес от реки прохладу.
- Давай спустимся, - потянула я к воде.
- Иди одна, я подожду, - Анхен садится на траву, а я спускаюсь к реке, сбрасываю босоножки и долго брожу по прохладной воде. Это успокаивает, вода всегда меня успокаивает. Значит, он хотел для меня защиты? Он действительно за меня волновался?.. Ну, не дали, чудес не бывает. Вот розу тут подарят легко, а защиту… Зато поясницу вылечили, уже счастье… И что там было про его жену? Он все-таки женился? И ведь не спросишь, сразу ж начнет свое «девочки женятся на мальчиках, а в мою личную жизнь не лезь».
Возвращаюсь к Анхену и сажусь рядом. Он обнимает меня и целует в висок.
- Устала? Скоро полетим домой, мне вечером надо быть за Бездной.
- Ты женился? – не выдерживаю я.
- Нет, - он удивленно на меня смотрит. – С чего ты это взяла?
- Инга говорила, что ты должен жениться, родить наследника, - рассказывать о подслушанном разговоре не хотелось.
- Ты общалась с Ингой? Что еще она тебе наговорила?
- Разное. Почему она руки себе порезала, и как ты ее ножом… едва не зарезал. А правда, что она видела Владыку?
- Правда. Надеюсь, тебе повезет больше, и ты его не увидишь.
- А он тебе, часом, не родственник?
- С чего ты взяла?
- Ну, не знаю, зачем ему тебя женить?
- Я б ответил, но это будет не политкорректно.
- Как?
- Как не следует говорить про Владыку.
Я смеюсь.
- Вот поэтому ты меня и спасаешь.
- Почему?
- Сам такой.
- Какой?
- Неполиткорректный.
- Ну, это очень вольное допущение, - он тоже смеется, и целует меня в губы. Сначала легко, а потом опрокидывает на траву, и целует уже всерьез, страстно, требовательно, глубоко проникая языком. В первый момент я еще ощущаю, как колют спину жесткие травинки, но почти сразу это становится неважно, все на свете становится неважно, кроме его настойчивых губ, его рук, скользнувших в вырез платья, пальцев, ласкающих мою грудь. Я не хочу и не могу сопротивляться его ласкам. Никогда не могла. И никогда не хотела. Я если и хотела кого в своей жизни, то только его. Его ласки обжигают, поцелуи сводят с ума. И когда он резко кусает меня за нижнюю губу, я и сама не могу понять, был ли вырвавшийся у меня вскрик данью боли или желания. Тяжесть его тела несет блаженство, пальцы скользят по внутренней стороне бедра, ласкают тонкую ткань трусиков…или уже не ткань…настойчивые такие пальцы…или уже не пальцы… Его губы скользят поцелуями к моему уху, спускаются на судорожно выгнутую шею…
Внезапно ледяная вода ударяет меня по лицу, хлестко, словно пощечина. Заливает глаза, рот, я захлебываюсь и пытаюсь прокашляться.
- С-с-сэнта! – злобно шипит Анхен, поднимая от меня голову и глядя на дорогую бабулю совершенно безумным взглядом. С его волос ручьями течет вода, полностью одетым (или, хотя бы, прилично полуодетым) его не назвать даже при очень богатом воображении. Он скатывается с меня в сторону, резким жестом оправляет мне подол платья, и начинает довольно неторопливо приводить в достойный вид свои джинсы, не сводя с Сериэнты злобного взгляда.
- Хотелось присоединиться – могла бы просто сказать, - неприязненно бросает он ей, застегивая, наконец, ширинку.
Она возвышается над нами в обнимку с ведром, из которого только что нас окатила.
- Спасибо, дорогой, у меня на сегодня другие планы.
- Какого дракоса ты встреваешь, когда не просят?!
- Потому что точно знаю, что потом будут просить! – она тоже срывается на повышенные тона. – Ты сейчас премиленько развлечешься, затем бросишь мне на руки полухладный труп и растаешь в голубой дали, а мне ее с того света вытаскивай?! Это ж только у тебя у нас дела, у других дел нет, кроме как проблемы твои решать! Хочешь развлекаться – имеешь право! У себя дома и без моей помощи!
- Сэнта, перестань! Я бы не стал доводить до крайности!
- Ей расскажи, она поверит! Не мытьем, так катаньем, да, Нэри? Ты ведь никогда не сдаешься? Плохо доходит слово «нет»? Повторяю еще раз: я не стану этого делать! – и она с силой швыряет ему в голову ведро. Анхен очень спокойно ловит его и, подержав в руках несколько секунд, резко бросает обратно. Сериэнта ловит свое ведерко с не меньшей легкостью, но тут же, вскрикнув, выпускает его из рук.
- Сволочь! Ты мне руки обжег!
- А надо еще голову оторвать за твои выходки! Не хочешь помогать – не надо. Хотя бы не мешайся, куда не просят!
- А вот тогда не прилетай и не проси! – она резко разворачивается и уходит.
А я так и лежу, и не понять, все еще вода течет по лицу, или все же слезы. Даже розы ведь не подарит напоследок. Так убьет. Чтоб раньше времени не догадалась.
Анхен наклоняется надо мной, и поправляет бретельки лифчика, возвращает на место плечики платья, затем помогает подняться и притягивает к себе.
- Не плачь. Все не так уж страшно. Ведь было же хорошо? Вот и дальше все было бы хорошо. Даже лучше.
- Я не хочу умирать. Даже за «очень хорошо», - меня колотит дрожь. Не то от ледяной воды, не то от поздновато проснувшегося инстинкта самосохранения.
- Я никогда не убью тебя.
- Ты можешь не рассчитать. Или потом, когда надоест. И ты ведь, в самом деле, бросил бы меня здесь.
- Да. Это было бы идеально. Сэнта позаботилась бы о тебе лучше всех врачей галактики.
- Она не хочет.
- Она целитель, Лара. Она не может не спасти умирающего. Говорит, моя кровь тебе не подходит. Вот дала бы свою.
- Ты отвезешь меня домой? Ко мне домой?
- Ну а что мне остается? – он вновь потянулся ко мне с поцелуем, но я отвернулась, и он поймал только соскользнувшую с уха каплю.
Домой мы летели в молчании, и я никак не могла отделаться от мысли: а остановила бы нас Сериэнта, если бы на ее вопрос я дала другой ответ? Любой другой?
Первого сентября, как известно, праздник. Вот только я никогда не видела тех, кто его празднует. Зато не раз видела тех, кто печально говорит «ох!». Вот и Варька говорила «ох!», бросая в портфель чистые тетрадки и набивая пенал карандашами. Бедные школьники, и всего-то три месяца у них каникулы, как не пожалеть!
Сама я ужасно нервничала, готовясь к первому учебному дню. Потому как для меня это был еще и первый рабочий день. И работодатель известен, и место знакомое, и суть работы в общих чертах ясна. Вот только…
Анхена я не видела с того дня, как он возил меня к Сериэнте.
- А со своей спутницей ты меня познакомишь? – все же изволила обратить на меня внимание вампирша.
- Может быть. Если будешь себя хорошо вести, - удерживая одной рукой вампиршу за талию, другой он тем же манером ухватил меня и повел нас обеих в дом.
Рыжую кошачью тушу пришлось перешагивать, в двери Анхен галантно пропустил нас вперед, не выпуская, впрочем, из загребущих лапок. Но в тот момент, когда в дверном проеме мы с вампиршей столкнулись плечами, она вдруг довольно резво выхватила меня из рук кавалера, немилосердно пнув его при этом локтем под дых. От неожиданности он охнул и отступил на шаг, выпуская нас обеих.
- Вот и замечательно, - произнесла, развернувшись к нему вампирша, - мы и сами прекрасно познакомимся. А ты пока на веранде посиди, котику брюшко почеши, он с утра нечесаный.
- Дорогая Сэнта, позволь тебе представить, - преувеличено галантно начал Анхен, даже и не подумав заняться судьбой котика, - Лариса Алентова, студентка Светлогорского университета, очень дорогой для меня человек. Лариса, это Сериэнта Аллесана ир го тэ Рэи, моя нежно любимая (надеюсь, взаимно) бабушка.
Это ж сколько лет старушке? О, хочу быть бабушкой вампира!
- Ну, вот видишь, а говорил, не познакомишь, - довольно улыбнулась Сериэнта. – Рада познакомиться, Лариса. Проходи, будь моим гостем.
- У меня к тебе просьба, Сэнта, - начал Анхен, проходя следом за нами в небольшую светлую комнату.
- О, моя книжка добрых дел на сегодня вся расписана, остались только две последние строчки.
- Моя просьба на них уместится.
- Разве? Когда это ты приходил ко мне с одной единственной просьбой? Обычно ты появляешься, только если накопишь не меньше восьми.
- Что ж, сегодня великий день, у меня их всего только семь.
- Считай, тебе повезло, мне нравится эта цифра. И почему ты не снимешь девочке боль, за что ты ее мучаешь?
- Не могу, Сэнта. Сними ты.
Она ответила ему весьма недоверчивым взглядом, но подошла.
- Лучше присядь, - попросила она меня. Я послушно опустилась на диван, она заставила меня откинуться на спинку, и впилась в меня взглядом. Глаза у нее были странные. Желтоватые…. сероватые… зеленоватые… я никак не могла определить цвет ее радужки, а затем провалилась во тьму.
В себя приходила медленно, не сразу вспомнив, где я и с кем. Надо мной велся тихий разговор, но открыть глаза и рассмотреть говоривших не получалось.
- Кто заклинал ее на крови?
- Я.
- Твою кровь я чувствую. Кто еще?
- Это важно?
- Может оказаться важным.
- Дэлиата.
- Огонь и вода? Неудивительно, что твоя кровь не легла.
- Другой у меня не было. Тогда ей помогло.
Молчание. Затем она вновь вступает:
- Что ты на самом деле хочешь?
- Сделай ей нормальную регенерацию.
- Чтобы ты мог играть вечно? Не за мой счет.
- Это не игра, Сэнта. Ну подумай сама: с ее возможностями она дохнет от каждого ветерка!
- На ее спине крайне интересный рисунок, Анхенаридит. Я должна подарить тебе возможность его подновлять? Не думала, что ты докатишься до такого.
- Это не то, о чем ты… Я сорвался! Бездна тебя забери, Сэнта, это мог быть кто угодно, хоть ты, хоть… Я просто хочу, чтобы она выжила. Раз уж ты не можешь помочь мне, помоги ей!
- Нет, Нэри. Здоровье я ей поправила, но вмешиваться в ее природу я не стану… И когда ты следующий раз сорвешься, будет лучше, если она сможет хотя бы умереть. Если хоть часть того, что я слышала о твоей жене, правда…
С чудовищным грохотом хлопает дверь. Дом пару секунд трясется от основания и до крыши, затем наступает тишина.
Через какое-то время на лоб ложится прохладная рука. Глаза открываются, во всем теле легкость, в голове ясно, как никогда. Я лежу в кровати уже совсем в другой комнате, мое белое платье аккуратно висит рядом на стуле.
- А чего хочешь ты, Ларис? – спокойно интересуется сидящая возле меня Сериэнта.
- Жить.
- С ним?
- А разве это возможно?
- Какое-то время – да.
- А потом?
- Ты же знаешь ответ. Мы – те, кого называют «вампиры». Мы и сами себя называем так столь давно, что наши собственные дети искренне верят, что это самоназвание.
- А разве это не так?
- Уже очень давно это так. Возможно, кому-то из нас искренне хотелось бы быть другими – но мы не можем. И вот мы создаем государство людей, мы сами играем в людей. Но при этом мы не перестаем быть теми, для которых люди – это пища. Если долго разговаривать с едой, сойти с ума – можно, перестать есть – все равно не получится. Анхенаридит, возможно, действительно хотел бы быть тем, кого он пытается изобразить. Но он не может. Сама природа его никогда ему этого не даст.
- Почему вы называете его Нэри?
- Потому, что все остальные называют его Анхен. Могу же я взять что-то лично для себя? – она чуть пожимает плечами и поднимается, отходя к столу. - Я думаю, ты можешь встать, Ларис, голова не должна кружиться. И я с удовольствием покажу тебе сад. Ты ведь здесь впервые?
Мы долго бродим с Сериэнтой по саду, она что-то рассказывает мне о цветах, но я так и не могу понять, что скрывается за ее дружелюбием. Анхен просил у нее… по сути – возможности для меня быть с ним, не опасаясь за свою жизнь. Неужели она могла бы мне это дать? Но она отказала, заявив, что лучше мне умереть от его руки. А сейчас – мила, добра и приветлива.
Как можно понять этих вампиров? Они так легко решают, что нам лучше бы умереть в той или другой ситуации, но вот сами, почему-то, умирать не спешат…
- Почему вы живете здесь? – спрашиваю я Сериэнту.
- Ну, возможно мне нравится, когда ароматы горячей человеческой крови смешиваются с ароматами цветов, - улыбается она, чуть пожав плечами. – А возможно, я ничуть не лучше чем Нэри, и тоже люблю бродить среди людей, притворяясь человеком. Знаешь, одно время у нас даже была такая игра. Надо было выйти в город, познакомиться и подружиться с как можно большим количеством человек, и никто из них не должен был догадаться, что ты вампир.
- А потом вы убивали их себе на ужин.
- Нет, ну что ты. Это все равно, что проиграть. Смысл в том, чтоб они никогда не узнали, что ты вампир. Самые удачные знакомства длятся годами. Потом, правда, становится неинтересно, и ты просто пропадаешь из их поля зрения…
В какой-то момент к нам присоединился Анхен, и мы бродим втроем. Об услышанном мной разговоре (или о разговоре, который мне дали услышать) не было сказано ни слова. Гуляем мы долго, и в личных садах Сериэнты, и в тех, что она открыла для публики. Среди гуляющих много молодежи, но компании, в основном, однополые, либо юноши, либо девы, влюбленные пары встречаются крайне редко.
- Сюда приезжают мечтать о вампирах, - объясняет мне Анхен. – Кто ж повезет любимую деву туда, где она может встретить Великого и позабыть о простом человеке?
- И часто вампиры прилетают сюда мечтать об ужине?
- Ну, некоторые – так просто ножками приходят, верно, бабушка?
- Да, внучек, да любимый. А некоторым, так лететь приходится, аж из самого Светлогорска, да еще девочек всяких для отвода глаз с собой притаскивать. Ты где гулял-то, милый? Съел ведь небось кого-нибудь, пока мы делом были заняты, а, внученька?
- Да, бабуля, еще и прикопал там, под кустиком.
- Ой, спасибо, внучек, удобрение мне будет.
- Вот мало того что сами вампиры, еще и шутки у вас… вампирские, - не выдержала я. – Слушайте, а вы точно бабушка и внук, или это тоже такая вампирская шутка?
- Нет, это правда, - подтвердила Сериэнта. – Шутка в том, что я его младше. И этот мерзкий родственничек не ленился напоминать мне о степени нашего родства, даже когда мне было два года!
- Ну, даже в два ты была очаровательнейшей бабушкой, – смеется Анхен, целуя ее в щеку.
- Ты представляешь, как я могла к нему относиться? – всплескивает руками Сэнта.
- А ему тогда сколько было?
- Внучку моему? Семьдесят четыре.
Мы незаметно доходим до розария. Вернее, это я, поддавшись их настроению, не сразу сообразила, что меня окружают розы. Вампирские розы. И сразу стало как-то все равно, чья там бабушка кому дедушка. Роз было много, и они цвели, цвели… Они стелились по земле и обвивали шпалеры, стояли скромными низкорослыми кустиками и гордо красовались огромными кустами. Изящно-стройные и расхристанно-карнавальные, с бутонами по пять лепестков и по пятьсот пятьдесят пять. Всех видов, форм и оттенков, они внезапно окружили меня, и мне стало казаться, что я задыхаюсь в их ароматах.
- Я хочу уйти. Хочу выйти отсюда, здесь душно.
- Хорошо, - соглашается Анхен, - идем, я знаю, где тебе понравится.
Он уверенно ведет меня через сад, нигде не задерживаясь, пока через небольшую калитку мы не выходим к реке. Сериэнта отстала, вернее – просто не пошла с нами туда, где не росло ни одного цветка. Никогда не думала, что вид выжженной солнцем травы может так меня порадовать. Мы стояли на небольшом косогоре, легкий ветерок нес от реки прохладу.
- Давай спустимся, - потянула я к воде.
- Иди одна, я подожду, - Анхен садится на траву, а я спускаюсь к реке, сбрасываю босоножки и долго брожу по прохладной воде. Это успокаивает, вода всегда меня успокаивает. Значит, он хотел для меня защиты? Он действительно за меня волновался?.. Ну, не дали, чудес не бывает. Вот розу тут подарят легко, а защиту… Зато поясницу вылечили, уже счастье… И что там было про его жену? Он все-таки женился? И ведь не спросишь, сразу ж начнет свое «девочки женятся на мальчиках, а в мою личную жизнь не лезь».
Возвращаюсь к Анхену и сажусь рядом. Он обнимает меня и целует в висок.
- Устала? Скоро полетим домой, мне вечером надо быть за Бездной.
- Ты женился? – не выдерживаю я.
- Нет, - он удивленно на меня смотрит. – С чего ты это взяла?
- Инга говорила, что ты должен жениться, родить наследника, - рассказывать о подслушанном разговоре не хотелось.
- Ты общалась с Ингой? Что еще она тебе наговорила?
- Разное. Почему она руки себе порезала, и как ты ее ножом… едва не зарезал. А правда, что она видела Владыку?
- Правда. Надеюсь, тебе повезет больше, и ты его не увидишь.
- А он тебе, часом, не родственник?
- С чего ты взяла?
- Ну, не знаю, зачем ему тебя женить?
- Я б ответил, но это будет не политкорректно.
- Как?
- Как не следует говорить про Владыку.
Я смеюсь.
- Вот поэтому ты меня и спасаешь.
- Почему?
- Сам такой.
- Какой?
- Неполиткорректный.
- Ну, это очень вольное допущение, - он тоже смеется, и целует меня в губы. Сначала легко, а потом опрокидывает на траву, и целует уже всерьез, страстно, требовательно, глубоко проникая языком. В первый момент я еще ощущаю, как колют спину жесткие травинки, но почти сразу это становится неважно, все на свете становится неважно, кроме его настойчивых губ, его рук, скользнувших в вырез платья, пальцев, ласкающих мою грудь. Я не хочу и не могу сопротивляться его ласкам. Никогда не могла. И никогда не хотела. Я если и хотела кого в своей жизни, то только его. Его ласки обжигают, поцелуи сводят с ума. И когда он резко кусает меня за нижнюю губу, я и сама не могу понять, был ли вырвавшийся у меня вскрик данью боли или желания. Тяжесть его тела несет блаженство, пальцы скользят по внутренней стороне бедра, ласкают тонкую ткань трусиков…или уже не ткань…настойчивые такие пальцы…или уже не пальцы… Его губы скользят поцелуями к моему уху, спускаются на судорожно выгнутую шею…
Внезапно ледяная вода ударяет меня по лицу, хлестко, словно пощечина. Заливает глаза, рот, я захлебываюсь и пытаюсь прокашляться.
- С-с-сэнта! – злобно шипит Анхен, поднимая от меня голову и глядя на дорогую бабулю совершенно безумным взглядом. С его волос ручьями течет вода, полностью одетым (или, хотя бы, прилично полуодетым) его не назвать даже при очень богатом воображении. Он скатывается с меня в сторону, резким жестом оправляет мне подол платья, и начинает довольно неторопливо приводить в достойный вид свои джинсы, не сводя с Сериэнты злобного взгляда.
- Хотелось присоединиться – могла бы просто сказать, - неприязненно бросает он ей, застегивая, наконец, ширинку.
Она возвышается над нами в обнимку с ведром, из которого только что нас окатила.
- Спасибо, дорогой, у меня на сегодня другие планы.
- Какого дракоса ты встреваешь, когда не просят?!
- Потому что точно знаю, что потом будут просить! – она тоже срывается на повышенные тона. – Ты сейчас премиленько развлечешься, затем бросишь мне на руки полухладный труп и растаешь в голубой дали, а мне ее с того света вытаскивай?! Это ж только у тебя у нас дела, у других дел нет, кроме как проблемы твои решать! Хочешь развлекаться – имеешь право! У себя дома и без моей помощи!
- Сэнта, перестань! Я бы не стал доводить до крайности!
- Ей расскажи, она поверит! Не мытьем, так катаньем, да, Нэри? Ты ведь никогда не сдаешься? Плохо доходит слово «нет»? Повторяю еще раз: я не стану этого делать! – и она с силой швыряет ему в голову ведро. Анхен очень спокойно ловит его и, подержав в руках несколько секунд, резко бросает обратно. Сериэнта ловит свое ведерко с не меньшей легкостью, но тут же, вскрикнув, выпускает его из рук.
- Сволочь! Ты мне руки обжег!
- А надо еще голову оторвать за твои выходки! Не хочешь помогать – не надо. Хотя бы не мешайся, куда не просят!
- А вот тогда не прилетай и не проси! – она резко разворачивается и уходит.
А я так и лежу, и не понять, все еще вода течет по лицу, или все же слезы. Даже розы ведь не подарит напоследок. Так убьет. Чтоб раньше времени не догадалась.
Анхен наклоняется надо мной, и поправляет бретельки лифчика, возвращает на место плечики платья, затем помогает подняться и притягивает к себе.
- Не плачь. Все не так уж страшно. Ведь было же хорошо? Вот и дальше все было бы хорошо. Даже лучше.
- Я не хочу умирать. Даже за «очень хорошо», - меня колотит дрожь. Не то от ледяной воды, не то от поздновато проснувшегося инстинкта самосохранения.
- Я никогда не убью тебя.
- Ты можешь не рассчитать. Или потом, когда надоест. И ты ведь, в самом деле, бросил бы меня здесь.
- Да. Это было бы идеально. Сэнта позаботилась бы о тебе лучше всех врачей галактики.
- Она не хочет.
- Она целитель, Лара. Она не может не спасти умирающего. Говорит, моя кровь тебе не подходит. Вот дала бы свою.
- Ты отвезешь меня домой? Ко мне домой?
- Ну а что мне остается? – он вновь потянулся ко мне с поцелуем, но я отвернулась, и он поймал только соскользнувшую с уха каплю.
Домой мы летели в молчании, и я никак не могла отделаться от мысли: а остановила бы нас Сериэнта, если бы на ее вопрос я дала другой ответ? Любой другой?
Глава 2. Работа.
Первого сентября, как известно, праздник. Вот только я никогда не видела тех, кто его празднует. Зато не раз видела тех, кто печально говорит «ох!». Вот и Варька говорила «ох!», бросая в портфель чистые тетрадки и набивая пенал карандашами. Бедные школьники, и всего-то три месяца у них каникулы, как не пожалеть!
Сама я ужасно нервничала, готовясь к первому учебному дню. Потому как для меня это был еще и первый рабочий день. И работодатель известен, и место знакомое, и суть работы в общих чертах ясна. Вот только…
Анхена я не видела с того дня, как он возил меня к Сериэнте.
