Глава 1
Планета людей связана с сотнями чудесных реальностей. И в любой из них может родиться странник по мирам. Но никто не ожидал, что эту способность затейница-судьба подарит Кураи, проклятому ребенку из Шинсенкё, где рядом с людьми живут волшебные создания - ёкаи. Чего только там ни случается…
***
За спиной раздался смешок.
- Ты и вправду надеялся пройти незаметно?
Облачные существа окружили Кураи. Юный демон досадливо поморщился. Ему казалось, что тени – его верные союзники. Где угодно, когда угодно… Даже здесь их немало – в сияющем мирке Соранохана, где цветы вырастают из ветра, а тучи разливаются в моря.
Он спокойно вошел во дворец Небесных Узоров, прячась в тенях, как преступник. Но, оказывается, не обманул здешних обитателей. Кураи никогда раньше таких не видел. Белые, пышные, зыбкие, они казались мягкими и теплыми – облачные волки, лисицы, жабы, птицы, черепахи… Когда один из них – лис с сине-зелеными глазами – стремительно распушил все девять хвостов, Кураи окатило потоком сверкающих брызг. Но они сразу же и высохли.
- Что тебе нужно во дворце Аяками-сама? – яркие глаза облачного зверя блеснули драгоценными камнями. Демон окинул его холодным надменным взглядом.
- Кто ты и почему я должен тебе отвечать?
- Я – облачный лис. Один из хранителей свитков богини Аяками, на которых начертаны узоры судеб. Мое имя Изуми. Можешь не отвечать. Но тогда никуда ты не пройдешь.
Соглашаясь с лисом, большая пухлая птица несколько раз взмахнула крыльями прямо перед носом демона. Из ее перьев повалили снежные хлопья.
Красивое лицо Кураи скривилось. Он ненавидел снег и лед, и глупая птица своей выходкой только усилила его раздражение.
- Что вы, обрывки непонятных облаков, можете понимать в глубоких чувствах, приведших меня сюда?
- Почему же… - Изуми прищурился. – Что-то да понимаем. Хорошо, ты можешь пройти. Я провожу тебя к Аяками-сама.
- Но, Изуми-сан… - попытался возразить один из белых волков.
Лис крутанулся вокруг своей оси, вновь обдавая окружающих мелкими брызгами.
- Не нужно спорить.
Спорить никто и не стал – видимо, Изуми имел вес в этом странном обществе.
И Кураи прошел вглубь дворца Небесных Узоров вслед за лисом. Изуми долго вел его через лабиринт светящихся арок и стен, сложенных из осколков хрустальных звезд. В молчании они пересекали почти пустые помещения. В одном ветерок гонял между стен лепестки вечноцветущей сакуры, в другом звучала ниоткуда тихая мелодия, и под нее медленно танцевали блики света… В третьей из тучек под потолком пролился на головы освежающий дождь.
Наконец лис раздвинул одним из хвостов двери в просторную комнату, где у окна сидела Аяками, по-домашнему облаченная в легкую юкату из яблоневых цветов. Отложив плетение узоров, богиня с тревогой наблюдала, как в небе, окружающем ее дворец, на глазах рождаются темно-серые тучи. И это значит – пришло время испытаний.
Кураи увидел свою любовь так близко… дыхание перехватило, он потрясенно застыл на месте. Круглое лицо Аяками – сама нежность. Тонкие белые пальцы замерли на разноцветных нитях, волосы ниспадают на спину тяжелой темно-синей тучкой...
Юноша очнулся. Чувствуя, как сильнее забилось сердце, он сделал решительный шаг, словно разорвал границу между мирами. Поклонился с изяществом и грацией. Его голос, ровный, глубокий, нарушил хрупкую тишину:
- Приветствую тебя, светлая богиня Аяками! Мое имя Кураи, я вечный странник. Мне довелось видеть многое, чего не измыслит самое яркое воображение. Но сердце пронзил лишь твой образ. С тех пор я не могу спокойно спать. Во мгле моей души ты рождаешь сияние, которого я раньше не знал. - Он послал девушке красноречивый взор, отражавший страсть и тоску. - Аяками, позволь мне стать прочной нитью, самым важным узором в твоей судьбе.
Их взгляды встретились. На мгновение богиня дрогнула – демон был слишком уж хорош. Его кожа – цвета белого лотоса, густые волосы черны как ночь. Темные глаза хранят в себе отблески лунного света и тайны тысячи миров. Опасная и пронзительная красота, и Аяками поспешно отвела взгляд. Наваждение развеялось.
Богиня тепло и чуть печально улыбнулась.
- Я знаю о тебе, Кураи, странник между мирами. Ты предстал передо мной в видении, хотя картина была туманна. Да, я ждала юношу из мира Шинсенкё… но ответ тебя не порадует. Поверь, искреннее признание тронуло мое сердце. Не сердись, я не создана для страстей, и наши миры… слишком различны. Мне доверены узоры судеб и забота о зимнем острове Юкимия, - голос девушки понизился, зашелестел, словно она доверчиво открывала демону важный секрет. - Когда-то, будучи ребенком, я сотворила его… просто так, а потом полюбила всем сердцем. Все его обитатели – дети моей души. Я создаю для них морозные узоры, цветы из снега и фигурки изо льда. Забочусь о том, чтобы зима на Юкимии всегда была снежной, безветренной и яркой. Здесь источник моей силы и радости. Мне не надо другого. Прости, Кураи, но я не могу связать свою судьбу с твоей.
Богиня вновь обратила на юношу взгляд, полный тепла. Ей так хотелось быть услышанной, обрести друга… Но демон не понял ее, не оценил доверия. Его гордость была уязвлена, и боль отказа разлилась в сердце ядом. Может быть, он и попытался бы бороться со своей природой, как уже делал раньше, но рассказ о снежном острове воспламенил давнюю ненависть к зиме.
- Неужели я всего лишь презренная тьма в твоем сиянии? – произнес он язвительно. - Тогда знай – я не уйду из твоего мира. Твое плетение обернулись жестокими путами, но я разрублю их острым клинком мести.
С этими словами облик Кураи затуманился. Он отступил и исчез, оставляя за собой призрачный след теней.
«Ты заплатишь за пренебрежение, Аяками. Я разрушу то, что ты горячо любишь и ценишь так высоко – твою Юкимию…»
Глава 2
Кураи обрел жизнь в мире Шинсенкё, в горном краю под названием Язуна, никогда не знавшем зимы. Но и солнце здесь не светит. Мягкое сияние синей луны заливает Язуну. А согревают ее добрые духи-ямабико живым звучанием эха – тысячей отголосков.
Красота хрупка, и властная сила готова сломать ее. Темные жрецы из северных земель обратили жадный взгляд на Язуну. Пожелав расширить владения, воззвали к духам холода – к могущественной юки-онна и ее ледяной свите. Натравили их на край без зимы. Но восстали вольнолюбивые ямабико. Древние голоса слились в единое эхо. Оно пронеслось повсюду, наполнило воздух волнами тепла, растопило снег и лед. Свет луны, синий, как лепестки ириса в ночной росе, сплелся с волшебством горных духов. Усилил звучание их странной песни. Зимние сущности слабели, истаивали, испарялись.
Скоро земля, дрожавшая от схватки сил природы, успокоилась. Но в битве между светом луны и мглой снежных бурь, между пением горного эха и завыванием вьюги случился хаотичный стихийный всплеск. И породил новое создание.
Так появился на свет младенец, уязвимый к снегу и льду, но привлекающий тьму. Живое проклятие, вместилище боли самой Язуны. В холодную ночь после битвы простой ремесленник из горной деревни нашел дитя, укутанное тенью. Сострадание оказалось сильнее страха. Семья ремесленника приняла малыша. Люди дали ему имя Кураи и растили как родного сына, учили добру и любви, заботе о других. Юноша вырос, прекрасный, как лунный свет, но с сущностью демона, склонного к разрушению, ярости и лжи. В его душе всегда боролись свет и тьма, жажда близости и страх быть отвергнутым.
Обнаружив, что способен пересекать границы миров, Кураи сразу же этим воспользовался. С семьей расстался с грустью, но и с облегчением – теперь он не причинит им невольно вреда.
Другие миры… их много, все они разные. А Кураи в них – лишь наблюдатель. Незримая тень, печальный зритель чужих жизненных пьес. Но однажды судьба привела его в Облачный мир Соранохана, где юноша увидел прекрасную Аяками – светлую богиню узоров и переплетений. И потерял покой от любви. Он горячо надеялся, что встреча с богиней принесет ему счастье. Что чувство его будет оценено и принято… Увы, но отказ ранил демона куда сильнее, чем он мог преположить. И теперь Кураи переместился на снежный остров Юкимия посреди облачного моря, чтобы найти его слабые стороны и наложить смертоносное проклятье.
Глава 3
Сотни волшебных миров связаны с миром людей... С миром сложностей и противоречий, где в чудеса верят, но нередко отвергают, стоит им хоть чуть проявиться...
Москва, декабрьский вечер. Кафе-читальня.
Женя Снежина сидела за любимым столиком. Рядом – роман Тургенева. И чашка черного кофе с лимоном. За окном – легкий снегопад. Огни, огни повсюду. Звезд на небе меньше, чем этих огней. А Женя видела сумрак между ними. Воображение рисовало черных птиц, потонувших, пропавших в зимней синей мгле. Вороны… они теперь даже снятся. Почему ее старенький прадедушка утверждал, что в их роду были вороны? Люди-птицы, самые настоящие оборотни.
Она, маленькая, смеялась:
- Оборотни все перевелись, дедуль!
Старик с улыбкой целовал ее в голову.
- Не скажи, Женюша.
- Тогда почему я не обращаюсь в птицу?
- У тебя другой дар.
Дар… Она знает лишь один – постоянно, мучительно, горько ошибаться в людях.
Везде елки, блеск, мишура. А ей совсем не хочется думать о празднике. И все равно думается, хоть плачь. Где сейчас ее Юрка? Молодой пианист, большой талант. Уехал на гастроли, оставил ее, тогда казалось – ненадолго. С кем теперь он встретит Новый год? О том, что у него другая, Женя узнала из интернета. Просто так, случайно, прокручивая ленту…
Позвонила. Он долго мялся, потом виновато признался:
- Да… Я не знал, как сказать по телефону. Думал, при встрече... Как-то вылетели из головы все эти соцсети… Прости, Жень, но ничего у нас не получится. Я люблю другую.
Что ж тут поделать… Любит так любит. Сердцу не прикажешь. Женя Снежина порой соответствовала фамилии. Расставаясь, обдавала холодом. Рвать – так сразу. Никаких «побороться за любовь», никаких шансов и новых встреч. Уходя – уходи.
Больно… Почему же так больно-то? С другими было не так. Она и сама рвала с ухажерами, не доводя до чего-то серьезного. И ее бросали. Правда, не изменяли так нагло за спиной.
Та, новая Юркина, ничего… красивая. Миленькая такая блондиночка, золотая девочка и тоже вся в искусстве. Хрупкое кружевное создание. Может, именно такая чудо-пианисту и нужна? А не она, Евгения Снежина, с ее классической средневековой красотой? Спокойная, прохладная. Длинные темные волосы без прически, одета просто – синий пуловер крупной вязки, джинсы и удобные ботинки.
Ни намека на праздничный блеск. Если год заканчивается так, стоит ли ждать чего-то от следующего?
Хорошо, что Юра не любит кафе-читальни. Сейчас бы и это место оказалось отравленным воспоминаниями. А так – дорогой сердцу мирок, в него можно уйти, и тебя не тронут. Полки с книгами тянутся вдоль стен. Свет ламп с тканевыми абажурами отбрасывает теплые блики на деревянные столики. Чашки с кофе, тарелки с пирожными... Посетителей немного. Они с сумками, большими пакетами. Наверняка во многих подарки.
Как тут не думать о Новом годе?
Попыталась отвлечься на «Вешние воды». Старенькое издание, страницы пожелтели от времени, но в этом особая прелесть. Женя старалась погрузиться в мир дворянских усадеб и возвышенных чувств, но мысли упорно возвращались к Юре.
Хочешь не хочешь – все поблекло. Даже этнографический музей, где Женя – младший куратор. Раскладывает экспонаты, как сказочные сокровища, погружает посетителей в старинные истории, чувствуя себя хранительницей тайн. Она уже не пригласит Юру на выставку, которую с любовью организовала. Не разделит с ним радость. Не увидит, как его глаза загораются от удивления.
И даже впечатлениями от Тургенева поделиться теперь не с кем. Хотя зачем вообще это… Любовь какая-то. Нет ее, любви. Есть комфорт и привычка. Всё.
В кафе-читальне было тихо. Только шорох страниц от соседних столиков да оживленный шум за окном... Ничто не происходило, минута текла за минутой, а Женя сидела, погруженная в свой внутренний мир, где Новый год казался не праздником, а рубежом, за которым не останется ни волшебных тайн, ни надежды, ни смысла...
Глава 4
«Ненавижу снег… Ненавижу лед, отблески солнца на нем – эту лживую красоту. Как Аяками вообще могло прийти в голову сделать свой остров таким... таким отвратительно зимним?»
Таилась ли в его сущности память о появлении на свет через боль и страх земли Язуны? Наверное. Силы мороза делали Кураи уязвимым. Враги... Опасность. Холодная безжизненность. Вот что такое зима! Демон был настороже, все вокруг вызывало отторжение. Все, что Аяками предпочла его любви и преданности…
Между тем картины зимнего острова могли очаровать любого, кроме Кураи. Огромные снежинки падали мягко, неспешно. Кружащие в воздухе духи ловили их, похоже, соревнуясь – кто больше. На яркой синеве над головой переливались разноцветные узоры. Деревянные дома уютно кутались в сугробы, словно в пушистые одеяла. Им ничуть не мешали облачные животные и птицы – те вольготно устроились на изогнутых крышах и наблюдали за жизнью с высоты.
А остров жил вовсю, дышал и искрился, полный веселого движения. Между белыми деревьями и скульптурами из льда люди и ёкаи играли в снежки, танцевали. Покупали рисовые пирожные и чай у уличных торговцев.
Кураи был поражен, выхватывая взглядом знакомые фигуры. Дев юки-онна он помнил по Язуне как пожирательниц жизненной силы – они пили ее из замерзающих жертв. Но здесь эти девушки творили искристые украшения из инея и осыпали прохожих морозной пылью, даря веселье, а не смерть. Снежный монах, известный Кураи как дух, сбивающий людей с пути в зимних бурях, собрал вокруг себя детей и рассказывал им явно что-то увлекательное. А длинноносые краснолицые тэнгу устроили воздушные гонки на потеху публике.
«Как такое возможно?»
Погруженный в задумчивость, демон брел дальше, незримый для многих, кутаясь в тень. Духи весело болтали, до него доносились их голоса.
- Слышали, что уважаемая принцесса-жрица наконец-то согласилась стать женой Юмио-сама? – чирикал один.
- О да! Теперь наш дух весны расцветет еще сильнее, - прогудел второй.
- И весна станет ярче! – добавил нежный женский голос.
- Я видел их вместе… любовь и гармония. Химари-сама прекрасна как никогда.
- Поглощены друг другом – как бы не позабыли о своих обязанностях.
- Не суди о том, что тебя не касается!
- Пусть сплетение их судеб будет ярким и светлым, как снег под солнцем.
«Голова идет кругом», - рассердился Кураи.
Как неуютно среди зимней радости… и как больно, что не можешь ее разделить.
Он невольно остановился. Перед ним возвышался белый храм, украшенный резными узорами. Кураи уже видел похожие во дворце Аяками, считывал в них сложное сочетание гармонии и хаоса. Ничего странного – целые миры имеют в основе узорное плетенье. Не это заставило его застыть на месте. Скульптура. Даже в холодном камне – нежность черт и теплый взгляд. Длинные нити на тонких пальцах… Кажется, Аяками сейчас оживет, сделает шаг навстречу, улыбнется… и вновь отвергнет.
Кураи сжал кулаки – ногти впились в ладони. Что ж… клубок теней, первозданная мгла – его оружие и сила.
«Сначала я уничтожу твое изображение, Аяками… а потом и весь твой лживый остров».
Тени заклубились в самых черных глубинах его души, притягивая обрывки мглы из внешнего мира.
