ГЛАВА 1. Классические вопросы
Темнота. Слабый, едва слышимый низкий гул. Легкое покачивание и подсознательное ощущение скорости. Где я?
И что со мной? Голова болит, будто острым стеклом нашпигована, тело едва чувствую, будто я не я, а колода бетонная. И мутит, как бывало в детстве, когда слишком уж перекатаешься на аттракционах.
Для полного счастья остается только задаться вопросом, кто я. Но, слава Богу, не настолько всё плохо. Имя-фамилию помню, номер телефона, снилс и ИНН могу без запинки оттарабанить. Никакая больная голова не помешает. Поэтому сразу переходим к более насущному – что, черт возьми, происходит?!
Поморгала. Темнота давит и душит, кажется, что я замурована, хотя воздух свежий, приятно прохладный. Привет из детства, когда я панически боялась темноты. А ведь давно всякие глупые страхи переросла. Даже думать о них забыла. Голова другим занята. Мне сорок два, у меня бизнес, перспективы, планы на будущее, какие, к бесам, детские страхи? Взрослых проблем выше крыши.
Так, вдох-выдох, еще раз, медленней, еще медленней. Успокоиться. Пошевелить руками. Лежу на чем-то умеренно мягком и слегка пружинящем. Опереться, приподняться… Под веками вспыхнуло, и я ясно почувствовала, как теряю сознание. Мерзкое ощущение.
…Слабый, на грани слышимости низкий гул. Почему-то одновременно кажется, что я покачиваюсь на волнах и несусь на бешеной скорости по горной дороге. Бред какой-то, я в принципе на бешеных скоростях не ношусь, сэкономишь минуту – потеряешь жизнь. Воздух свежий, едва ощутимо пахнет морем, травой после дождя и летним асфальтом. Странный букет. Еще страньше… страннее… что мне приятно вдыхать этот запах. Вообще приятно дышать. Как будто дыхание перестало быть чем-то естественным, на что обращаешь внимание, только простудившись, и стало чем-то вроде хорошего кофе или даже вина: бодрит, слегка пьянит и в целом приносит удовольствие.
И ничего нигде не болит, только голова тяжелая, глаза открывать не хочется и мысли разбегаются совсем для меня не характерно.
Сосредоточиться. Еще раз – где я, кто я… Ой, не туда занесло. «Кто я» — это уже перебор. Кузнецова Алина Викторовна, хозяйка двенадцати гектаров фруктового сада и парочки сопутствующих цехов, прошу любить и не жаловаться. Да. Итак, на чем мы остановились?
Где ты, черт тебя возьми, Алина! И как ты здесь очутилась! И что произошло!
Ну да, осталось только вопросить пафосно, кто виноват и что делать. Что делать, что делать… Прыгать!
Я снова попыталась встать, то есть хотя бы сесть, и на этот раз у меня получилось. И глаза открыть получилось. Они тут же заслезились от яркого света, я прикрыла ладонью, посидела, привыкая. Осторожно, сквозь пальцы, осмотрелась.
Что-то вроде больничного бокса: идеально белые стены, яркий свет, какая-то аппаратура… Ну и как я здесь оказалась? Ничем не болела, в аварии не попадала, последнее, что помню – пришла домой, поужинала, посмотрела новости и спать легла.
А может, мне это снится? Обычно на кошмары не жалуюсь, но как раз вчера Нина Павловна, мой бухгалтер, попала в тяжелую аварию. У деловой женщины, конечно, нервы должны быть даже не стальными, а титановыми, но остаться без бухгалтера накануне сдачи отчетов… и правда до кошмаров недалеко.
— Пациент, немедленно лягте! Вам рано вставать.
Я оглянулась на возмущенный голос, и захотелось протереть глаза. Что и сделала, но золотистый человекоподобный робот никуда не делся, не развеялся и не превратился в нормальную, то есть обычную, медсестру. А, наоборот, подошел ко мне вплотную, взял за плечи и очень ловко, без тряски и толчков, но абсолютно непреодолимо уложил обратно. И даже подушку под головой поправил, железяка наглая!
— Ты еще кто такой?! — не выдержала я. — Что за Три-Пи-О на мою голову?!
— Диагноза «три-пи-о» не существует, — сообщил робот. — А у вас, пациент, обширные ожоги, отравление продуктами горения и множественные переломы. И сотрясение мозга, — добавил после паузы, которая ушла у меня на то, чтобы попытаться ощутить упомянутые переломы и ожоги. К счастью, абсолютно безрезультатно. Тело ощущалось как обычно, разве что с неприятной тяжестью, примерно такой, как бывает, когда весь день носишься как бессмертный пони и к вечеру только и мечтаешь копыта откинуть.
— Не знаю, у кого сотрясение, но бредишь здесь ты. Нет у меня никаких ни переломов, ни ожогов, и на сотрясение тоже не похоже, — заявила я и снова дернулась приподняться.
— Пациент, вы двенадцать дней провели в регенерирующей капсуле! Вы были на грани клинической смерти! Почему вы не слушаете указаний? Вам надо лежать, принимать процедуры и приходить в себя, — робот-не робот, а возмущения в голосе на весь персонал нашей поликлиники хватит. И ладно бы только в голосе, но ведь и правда шевельнуться не дает!
— Я в себе! — отрезала я.
С другой стороны, это все меньше похоже на сон. Хотя такая реальность тоже в голове не укладывается. Я хоть и далека от медицины и за достижениями в этой области не слежу, но до такого наши больницы точно еще не дошли! Жила бы в Москве, могла бы еще поверить… в какое-нибудь секретное-экспериментальное… Но не в нашем глубоко провинциальном поселке городского типа на восемь тысяч жителей, где даже ради какого-нибудь особо сложного обследования или анализа нужно в областной центр ехать. Предварительно пройдя квест «выбить из участкового направление».
Глаза привыкли к свету, и робота я могла теперь рассмотреть во всей красе, от слабо светящихся круглых глаз-окуляров до сочленений на руках. Золотистое покрытие местами выглядело потертым и потускневшим, и странным образом это придавало роботу натуралистичности.
— Какая регенерирующая капсула еще? Какие процедуры? — спросила на остатках запала, с ужасом понимая, что начинаю верить в абсолютнейшую реальность происходящего. — Где я? Что со мной случилось?
— Много вопросов, — отметил очевидное робот. — Сначала лечение. Потом приглашу капитана.
Робот в роли процедурной медсестры? Надеюсь, хотя бы не уколы! И что еще за капитана он пригласит? Почему-то представился Джек Воробей во всей красе, хотя к обстановке больше подошел бы Хан Соло.
— Вы сейчас заснете, — предупредил робот. — Не пугайтесь. Так надо. Оздоровительные процедуры наилучшим образом проходят в процессе глубокого крепкого сна.
Может, я и попыталась бы протестовать, но глаза сами собой закрылись, тело охватила сонная расслабленность, и в какие-то несколько секунд я уплыла в сон. По-моему, ни разу не «глубокий и крепкий", потому что даже во сне царапали тревожные «где я», «что со мной» и почему-то сердитое «какого черта?!» — и я очень, очень хотела проснуться и найти хоть кого-нибудь, кто мне, наконец, ответит!
ГЛАВА 2. Неприятные ответы
Бойтесь своих желаний, они сбываются. «Кто-нибудь» обнаружился, едва я открыла глаза. И этот тип с первого взгляда мне не понравился!
Представьте сочетание – с одной стороны, типичное «рожа просит кирпича», столкнешься с таким в подъезде вечером – без успокоительного не заснешь. А с другой – умный, вот умнющий просто взгляд. Не пронизывающий, не цепкий, не угрожающий, просто умный. Я раньше думала, так не бывает. Стоит амбал поперек себя шире, плечи – как у мультяшного богатыря, бритой макушкой потолок подпирает, подбородок квадратный, через загорелую морду белесый шрам, а в глаза посмотришь – ну вылитый наш препод по агрохимии, профессор и доктор наук, между прочим. Красивые, кстати, глаза, карие с зеленоватым оттенком, и ресницы густые-густые, темные, всем девчонкам на зависть.
— Аяр Гарацо, — сказал он.
— Надеюсь, это имя, — проворчала я, — в крайнем случае «доброго утра», а не какое-нибудь «выкладывай плату за лечение».
Или, чего доброго, «я тебя украл и теперь ты моя собственность»… тьфу-тьфу-тьфу, Боже упаси!
— Имя, — мужчина сдержанно усмехнулся. — Но, если желаешь… доброго вечера. Представишься?
— Алина, — осторожно ответила я. — Алина Кузнецова.
И тут же поняла, что мне показалось неправильным в нашем коротком диалоге. Мужик отвечал не на русском! Совершенно точно не на русском, а также не на английском, немецком, испанском, итальянском и вообще ни на одном из тех языков, в которых я могу кое-как опознать «имя» и «добрый вечер». Но я прекрасно его понимала. А он – меня.
— Кто вы? Почему я вас понимаю?
Черт, а я ведь и того золоченого Три-Пи-О понимала! И даже не задумалась о языке!
— Не паникуй, — мужик сел, мне показалось, просто в воздух, но вид был – как будто уселся в удобное кресло. Еще и ногу на ногу закинул! Крышесносное зрелище, а главное, изумительно сочетается с советом не паниковать!
Я медленно вдохнула и еще медленнее выдохнула. Спокойствие, только спокойствие! Сейчас задавать вопросы – только истеричкой себя выставлять. Пусть сам для начала выскажется. Что-то же он собирается мне сообщить без всяких вопросов? Вот и послушаем, и выводы сделаем.
Мужик ждал. Смотрел на меня спокойно и молчал, зараза. Будто давал время накинуться на него со всей той кучей вопросов, что так и рвалась на язык. Игра в гляделки продолжалась, наверное, минуты две. Я не выдержала первой.
— Абсолютно, представьте себе, не паникую. И что? Так и будем молчать?
— Я – капитан автономного разведчика, — заговорил он. Вернулся, то есть, к прошлому вопросу. — Понимаем мы друг друга, потому что переводчик проанализировал языки твоего мира. Тебе в процессе лечения внедрили чип-имплант, переводчик – одна из его базовых программ.
— То есть как – внедрили?! — даже не знаю, я больше возмутилась или все-таки испугалась?
— А как бы тебя лечили без информации о твоем состоянии? — вроде как удивился он.
— Вылечили? — деловито поинтересовалась я.
— Практически да.
«Ну и забирайте свой чип обратно!» — хотела я сказать. Очень хотела. Так и рвалось с языка! Но… а понимать мы как тогда друг друга будем? Так что нет-нет-нет, хотелкам стоп, эмоции в бан, подожду с «забирайте», сначала разберусь, что к чему. Может, этот чип у них аналог мобилки и ноута в одном флаконе и без него абсолютно никуда. И вообще, надо вернуться немного назад по разговору. Не перескакивать важное.
— Что за автономный разведчик? И, главное, почему я здесь?
А также откуда взялись ожоги, переломы и что там еще было. И почему я об этом ничего не помню. И, самое главное, возвращать меня откуда взял он собирается или как?! Но вываливать вопросы все разом нельзя: так собеседник получит прекрасную возможность попросту проигнорировать те из них, что ему не нравятся.
Мужик снова выдержал паузу, словно размышляя о том, что и как мне сказать.
— Ты – с Земли, — сообщил неторопливо. Но, только я хотела проворчать «привет, Капитан Очевидность», как следующая его фраза словно вышибла из меня дух: — Я – с Райалы. От твоего мира примерно три года полета на обычных двигателях. Это очень далеко, если не понимаешь. Но я попал в червоточину и провалился в вашу систему. По той же червоточине прошел обратно и теперь возвращаюсь на Райалу.
Надо же. Инопланетянин. Никогда бы не подумала! И одежда от привычной не слишком отличается: черная рубашка с коротким рукавом, серые брюки, туфли. И в целом внешность абсолютно «родная», без единого намека на какую-то чуждость. Ну да оно и к лучшему, с человеком проще дело иметь, чем с каким-нибудь рептилоидом. Хотя эмоций на лице маловато, надеюсь, он не киборг какой-нибудь.
— А я? — почему-то шепотом спросила я.
— Твой мир не открыт. До установления официальных контактов запрещено хоть как-то влиять на него. В таких случаях разрешено и даже рекомендовано изъять несколько человек, которые уже практически погибли. — Он посмотрел с явным сочувствием, надо же, эмоции все-таки есть, и добавил: — Причем так погибли, чтобы отсутствие тела никого не удивило. Катастрофы, смерти на воде, пропажи в горах и все в таком роде, — пояснил, заметив мой наверняка очумелый взгляд.
Так, смерти на воде и тем более пропажи в горах отметаем. Тем более… ожоги, переломы, сотрясение мозга. Катастрофа? Пожар, взрыв газа? Террористы?
— А как конкретно я… умерла? — конечно, это уже не играло никакой роли, но знать хотелось. Странно ведь ничего не помнить о таком, без преувеличений, судьбоносном событии. Врагов у меня нет. По крайней мере таких, чтобы моей смерти желали – точно нет. Дом у нас новый, не аварийный. Район тихий, соседи спокойные.
— Не знаю, — ответил мужик. — Система выбирает автоматически, я не смотрел. Момент был – самому бы не угробиться. Но, если хочешь совет, не думай об этом вообще. Неважно, что там с тобой случилось, важно, что ты здесь, живая и целая.
Ну да, наверное, он прав. Только совет из серии «не думай о белой обезьяне»…
— И сколько нас здесь таких? — может, кто-нибудь другой хоть что-то помнит?
— Только ты. У меня одноместный медблок.
Эх. И здесь облом.
— Ну, спасибо, — проворчала я. — И как мне теперь домой вернуться?
— Никак.
Я села, опершись ладонями о постель, и возмущенно спросила:
— Почему это?!
Всего лишь возмущенно, обратите внимание! Хотя хотелось рвать и метать, а может, немножко убивать. «Изъять», значит! Сейчас еще заявит, что меня больше не существует, хмырь мордатый!
— Потому что в своем мире ты умерла. Тебя больше нет.
Ну вот, а я о чем!
— Но это не главное, — продолжил он. — Важно, что червоточина играет со временем. Летишь пару недель вместо трех лет, а потом оказываешься на тридцать или триста лет вперед или назад. А то и на тысячу. Верну я тебя, а там мамонты бегают. Хочешь?
К мамонтам я точно не хотела. К Ивану Грозному или Владимиру Ясно Солнышко – тоже. А будущее… вот оно, вокруг и рядом, руку протяни: космические полеты, золоченые роботы, регенерирующие капсулы и мордатые хмыри. Хотя вот уж этого добра в любые времена хватает. Мордатых таких, может, и не так чтоб очень, а уж хмырей – на любой вкус.
— И что теперь? — спросила я.
— Теперь ты ляжешь, как лежала, и Рэм тебе выдаст процедур по графику. А я пойду для тебя костюмчик напечатаю. Мне тут только голой красотки не хватало.
И вышел. А я только теперь осознала, что лежала-то абсолютно раздетая!
То есть я перед ним тут вовсю сиськами светила и прочими сомнительными прелестями сорокалетней разведенки, а он и глазом не моргнул?! Мужи-ик!
Или все-таки киборг?
Или я так жутко выгляжу после своей таинственной «смерти»? Я вдруг испугалась: никогда не зацикливалась на своей внешности, но все-таки старалась за собой следить, да и фигура не подкачала, так что при первом знакомстве мне обычно давали «слегка за тридцать», но уж никак не мои сорок два.
Вошел робот, и я с ходу спросила:
— Зеркало есть?
Не знаю, как он это сделал, но в зеркало превратилась вся стена напротив кровати. Вот тут-то моя челюсть и отвисла!
На меня смотрела я – версия два, улучшенная и приукрашенная. Какой там «слегка за тридцать» — двадцать пять максимум! Исчез не слишком аккуратный шрам от аппендицита, искусственная брюнетистость сменилась моим родным темно-русым оттенком без малейших признаков седины, на лице – никаких следов хронического недосыпа, стрессов и переработки. Посвежела кожа, а фигурка… м-м-м…
Бедный мужик, вот уж точно, только такой голой красотки ему и не хватало! Да и мне оно не надо. Надеюсь, про костюмчик он не шутил. Какой-нибудь рабочий комбинезон был бы в самый раз! Хотя это вряд ли: из его запасов мне точно ничего не подойдет, очень уж размерчик не совпадает. В его рубашку таких как я две влезет и тесно не будет.
