На «Астрид» не осталось ни единого уголка, в который бы Фергюс не сунул свой любопытный нос. Он без страха поднимался на мачты и реи, стараясь запомнить количество и названия парусов. Бегал по трюму и всем палубам корабля, донимая всех бесчисленным количеством вопросов. У боцмана пытался научиться ориентироваться по звёздам, у канониров – выпытывал тонкости о работе артиллерии и разновидностях ядер. А уж на абордажную команду мальчик и вовсе смотрел, как на небожителей – с восхищением и почтением. Он просил пиратов научить его ближнему бою, фехтованию и метанию ножей. Та картина, которую он увидел в свой первый день на корабле, ещё долго не покидала его юную голову.
Все эти дни Фергюс по доброй воле выполнял всю черновую работу, драил палубу, носил ночные горшки капитана и боцмана, таскал канаты, катал бочки с порохом. Он пытался запомнить каждую снасть и парус, все тонкости в управлении кораблем и ориентировании на море, потому что искренне хотел узнать всё и стать настоящим пиратом. Он мучил всех своими вопросами, но при этом был доволен, потому что тяжелая работа была ему не в тягость. Иногда по ночам его мучила бессонница и тоска по дому. Тогда он поднимался на палубу и подолгу смотрел на звёздное небо, мысленно передавая привет матери и размышляя о том, как у неё сложились дела в трактире.
Другие юнги на корабле жили совершенно другой жизнью. Выбрав морские приключения, они и понятия не имели, через какие страдания им придётся пройти на пути к их цели. Для них не было ни дня, ни ночи, их постоянно унижали и насиловали матёрые морские волки. Бывало и такое, что вынося отхожие ведра с нижних палуб, мальчишки теряли сознания от бессилия. Пираты, проводящие долгие месяцы в открытом море без женщин, превращались в настоящих чудовищ. Тех, кто сопротивлялся, и рвал зубами вены на запястьях, отпускали и больше не трогали.
Капитан знал обо всём этом. В открытой воде он позволял команде всё, памятуя о том, что некоторые из них прошли тот же путь.
Сутки на свежем воздухе были достаточны для Конрада, чтобы освежиться и освободить голову от дурных мыслей. Произошедшее в трактире стало потихоньку отступать на задворки сознания, так, что получилось даже забыться сном на пару часов. Стреноженные кони паслись рядом со спящим хозяином и изредка всхрапывали, реагируя на шорохи ночного леса.
Проснувшись от чуткого сна, Конрад встал и прошел к роднику, который успел найти засветло. Он умылся и напоил коней. Мерлин, словно предчувствуя скорую разлуку, не отходил от хозяина далеко и доверчиво тыкал тому носом то в плечо, то в бок. Расставание было неизбежным и от этого становилось всё тяжелее.
Конрад гладил Мерлина по морде, трепал по ушам, похлопывал по носу. Он был точно уверен в том, что конь его понимает, и потому старался скрыть свои переживания. Ему очень не хотелось расставаться с любимым животным, ведь они практически выросли вместе. Если сравнивать человеческий и лошадиный возраст, они были ровесниками.
Мерлин был из породы тех коней, которых отбирают для ведения боевых действий. Будучи ещё совсем молодым жеребцом, он научился «удару отца», как называл этот маневр Конрад. Несясь вскачь в сторону противника, но, не доходя до выстроенного боевого порядка, кони разворачивались и копытами ломали грудную клетку бойцов первой и второй линии. Сам граф обучал и объезжал норовистого жеребца, чтобы потом подарить сыну и уже никогда не переживать за благополучие того в седле.
Конрад взял под уздцы Мерлина и пошёл с ним в сторону выхода из леса. Вместе они шли к рассвету, на низкий, но скалистый и крутой берег реки. Новые подковы продавливали хвою, упавшую на землю, не издавая звука. Конь ни разу не всхрапнул за всю дорогу, а его хозяин не произнес ни слова. Друзья прощались молча.
Встретив рассвет, оба вернулись к своему лагерю и собрали скарб. Мерлин приносил траву к стреноженному второму коню, Конрад же в качестве успокоения точил лезвия кортика и рапиры. Он время от времени посматривал на небо, решив, что тронется в путь, когда солнце будет над вершиной третьей сосны от края опушки.
Когда солнце было уже достаточно высоко, они втроём тронулись в путь. Останавливаясь около каждого ручья, Конрад старался напоить коней, предугадывая, что в незнакомом городе это будет тяжеловато.
На подходе к Гластонбери, сделали остановку в одной из пригородных деревень. Постучав в ближайшие на пути ворота, Конрад намеревался оставить второго коня. Он думал о том, чтобы отдать его в хорошие руки. Навстречу ему вышел сухощавый высокий старик, жилистые руки которого выдавали в нём человека закалённого тяжелым трудом.
– Здравствуй, добрый человек, - вежливо проговорил Конрад. – Можно мне кувшин свежей воды, а коням – стойло?
– Да, сэр, – даже глядя на забрызганный камзол, старик распознал в нем странствующего высокородного господина. Он выдохнул с облегчением, поняв, что это пожаловал не сборщик податей и не очередной прислужник шерифа, проезжающий мимо в поисках лёгкой наживы. – Ева! Принеси воды господину!
Из дома вышла пожилая женщина с кувшином и глиняной кружкой. Она налила гостю воды и так же бесшумно ушла, не проронив ни слова.
– А как же зовут Вас, сэр, если супругу зовут Ева? - с любопытством спросил Конрад, утолив жажду и оттого повеселев.
– Адам, - просипел старик.
– Я оставляю коней до утра, - сказал Конрад, снимая самостоятельно сбрую и сёдла, чтобы не утруждать пожилого человека, утомлённого ежедневным непосильным трудом.
– С удовольствием присмотрю за такими прекрасными животными, - сразу же оживился Адам. В его глазах, не по годам ярких и проницательных, отражалась искренняя любовь к лошадям.
Конрад расплатился с Адамом, строго-настрого приказав не экономить на воде и корме. Он предупредил, что может задержаться там, куда направляется. И если он не вернется к утру, то лошади остаются на полном попечении у пожилой семейной пары.
Взяв с собой лишь рапиру и кортик, Конрад вышел на дорогу в город. Впереди его ждал Гластонбери и поместье его дяди. Дядя, вероятнее всего, еще не знал, что племянник ушел из дома, потому что не общался с родным братом – графом Бейли.
Артур Бейли был наследником богатого и знатного дворянского рода. Какая именно тёмная история послужила причиной разлада между братьями, Конрад не знал. И обладал достаточным чувством такта, чтобы никого не расспрашивать. Так или иначе, но произошло что-то действительно непоправимое, ведь наследство с титулом унаследовал только младший сын в семействе графа Альберта Бейли.
Что же случилось с Артуром? Ему в полной мере передались фамильные черты – упрямство, гордость и сила духа. Покинув родовое поместье, он отправился на войну, и долгие годы провёл на службе во славу короля. Король вознаградил его за заслуги и подвиги, подарив земли и имение в Гластонбери. Там Артур и поселился, обустроил хозяйство, нанял слуг и зажил жизнью обычного богатого землевладельца. Среди соседей он быстро прослыл чудаком и те стали его опасаться и обходить имение стороной. Одной из самых громких выходок его была конная прогулка голышом, со стрельбой из мушкетов во все стороны.
У Конрада не было ни единого шанса добраться до дома дяди незамеченным. Приблизившись, он хотел постучать в дверь, но его опередили изнутри.
– Фу ты, ну ты! Не уж то сам Конрад почтил нас своим присутствием?!
Густой бас достиг слуха прежде, чем появился его хозяин. Артур Бейли появился на лестнице всей громадой своей фигуры и начал спускаться, поскрипывая ступенями и попутно раздавая приказы слугам – подготовить трапезу и комнату для гостя. Конрад даже невольно залюбовался дядей. Несмотря на свой солидный возраст и то, что начал обрастать брюшком, Артур сохранил прекрасную фигуру, ловкость в движениях и силу. Даже издалека было заметно, как трещит на мускулистых руках и плечах мужчины его бархатный камзол.
– Как же ты возмужал со дня нашей последней встречи! - довольно прорычал дядя, сжимая племянника в крепких объятиях. – Судя по твоему виду, ты ушел из дома, и возвращаться не собираешься.
– Да.
– И как обычно ты немногословен, - хмыкнул Альберт и легонько подтолкнул парня в сторону каминной залы. – Никакие возражения не принимаются! На три дня ты – мой гость.
Каминная зала была любимым местом хозяина в доме. Здесь, как и во всём доме, царила спартанская простота в обстановке. Возле камина стояли лишь два глубоких кресла и низкий стол. Окна были занавешены плотными шторами, которые создавали приятный полумрак в комнате. Возле дальней стены разместился книжный шкаф, занимающий всю стену от пола до потолка.
– А ты всё ещё много читаешь, - усмехнулся Конрад. Его сразу же окутало ощущение уюта и спокойствия. Он почувствовал себя дома.
– Читаю, - улыбнулся широко Артур и опустился в кресло. Широким жестом указал на кресло рядом. – Любой, даже самый гениальный разум подобен механизму. Без чистки и смазки, постоянной работы он быстро заржавеет.
Слуга бесшумно вошёл в залу. Он оставил на столе кувшин эля и кружки, поклонился и так же бесшумно ушёл.
– Стало быть, ты будешь искать себя в других местах, - спокойно проговорил Артур, наливая себе полную кружку эля.
– Я не ищу помощи, лишь хотел увидеть тебя перед отъездом.
– Что ж, увидел, а теперь…
В воздухе повисла тишина. Перед тем как продолжить, дядя Конрада сделал большой глоток эля и крякнул.
– Как я уже сказал, на три дня ты - мой гость, - Артур, прищурившись, отпил очередной глоток, - и возражения не принимаются. Твоя комната уже готова. А утром тебя будет ждать подарок от меня.
Артур налил племяннику эля на правах хозяина, и их беседа потекла в совершенно другом направлении. Конрад пил медленно, мелкими глотками, между ними рассказывая дяде новости из жизни своей семьи. В последний раз дядя и племянник виделись на день рождения Конрада и Эдварда. Эдварда дядя не жаловал, а вот Конрада любил и подарил тому его первую пару настоящих метательных кинжалов – с красивыми рукоятями из слоновой кости и обоюдоострыми лезвиями.
Через некоторое время они разошлись по своим делам. Конрад поднялся в свою комнату, чтобы отдохнуть с дороги и подумать в одиночестве. Артур же отправился проведать свои владения и заняться неотложными делами своего обширного хозяйства.
Конрад спал крепко. В имении дяди он почувствовал себя в полной безопасности и тревоги последних дней его немного отпустили. Он выспался и встал рано утром, чувствуя себя бодрым и полным сил. И даже успел прогуляться до реки, чтобы искупаться в холодной поутру воде.
На обратном пути Конрад шел по тропинке спокойно, насвистывая какой-то незамысловатый мотив. Он пытался узнать места, знакомые по редким моментам, проведенным здесь в детстве. Так уж сложилось, что Уильям Бейли не часто отпускал сына погостить у дяди. Отец Конрада не общался с собственным братом, но полностью запретить общение сыновей с дядей всё-таки не смог.
Перед воротами имения Конрад остановился. Он почувствовал опасность и напряжение, висящее в воздухе, на инстинктивном уровне. Подняв с земли какую-то корягу, обмотал её своей сорочкой и бросил в проём ворот. Пролетев ровно половину расстояния, коряга оказалась рассечена надвое молниеносным ударом чьего-то клинка.
Дикий хохот разорвал тишину.
– А я так и знал, что ты малый не промах! Входи, познакомишься! Вот только эль свой допью…
В проём ворот вышел… Нет, не тот, кого ожидал увидеть Конрад! В воображении он уже нарисовал себе огромного бойца с длинными руками. А в реальности перед ним предстал всего лишь худощавый оборванец одинакового с ним роста. Злоба, которая плескалась во взгляде незнакомца, говорила о нём больше, чем что-либо. Конрад понял, что схватки не избежать.
Незнакомец начал подходить ближе, скидывая оружие, находящееся при нём. Конрад удивился тому, как много оружия может находиться у одного человека. Кинжалы, ножи, замысловатые клинки – всё появлялось словно из пустоты. Оказалось, в лохмотьях оборванца скрывался целый арсенал. Юный виконт с голым торсом, привлекающий молодых служанок, и дурно пахнущий мужик пытались затеять бой без оружия.
Конрад стал в стойку, как учили его лучшие бойцы отца. Оборванец же сплюнул себе под ноги и опустил руки. Смещаясь в проёме ворот, юноша пытался поймать прямую траекторию по отношению к противнику так, как его учили. Противник коротко разбежался и, оттолкнувшись левой ногой от правой стены, правой ногой в развороте ударил пяткой Конраду в голову.
Последним, что мелькнуло в мозгу Конрада, была шальная мысль «Я не знаю, что это, но хочу научиться!». И сознание покинуло его тело.
Очнулся Конрад только спустя некоторое время. Он лежал в своей комнате, а над ним нависали дядя и тот самый оборванец.
– Он не готов! - пренебрежительно проговорил оборванец. – Воин, который не готовый к смерти в бою, не готов и к жизни.
– Да брось ты, Дрог! Дай ему время! – добродушно пробасил Артур. – Он упертый как осел.
– Я не осел, - просипел Конрад, привлекая внимание. Он пощупал осторожно свои руки и ноги. Ничего не болело. Боль пронзала лишь затылок.
Утро второго дня началось по-иному.
В комнату Конрада бесцеремонно ворвался Дрог и кинул тому в лицо холщовую рубаху, которую обыкновенно носили крестьяне.
– Давай, графёныш, вставай! Пойдём ловить белок, я проголодался!
Конрад с трудом приподнялся на постели. Соображать спросонья не очень хотелось. Мысли едва перетекали во что-то вразумительное.
«Коров не слышно, значит ещё даже не утро. Кортика под подушкой нет, рапира лежит в дальнем углу комнаты, отброшенная ногой входящего. Дубовая дверь с тремя засовами изнутри преодолена. Если оборванец меня не убил, то это значит, что дядюшка взялся за моё обучение. И это теперь мой ментор. Его ход прошёл, теперь мой».
Конрад попытался метнуть подушку в наглеца, но его руку тут же остановил клинок.
– Даже не думай, - сказал оборванец. Он сидел на подлокотнике кресла, болтая ногой. – Жду тебя внизу. У тебя всего два дня.
Спустившись во внутренний двор, Конрад краем глаза увидел спину дяди и трех арбалетчиков, находящихся на крыше. Посреди двора, залихватски оседлав бочку, сидел оборванец. Он выглядел абсолютно невозмутимым, перебирая песок и пропуская его сквозь пальцы.
– Пойми, раз и навсегда. Пропуская песок сквозь пальцы, ты пропускаешь остатки своей никчемной жизни, но оставшееся в ладони - это шанс на будущее. Куда ты денешь песок своей судьбы, познаешь лишь единожды, когда возьмешь его в свои ладони.
Конрад усмехнулся, пытаясь уловить глубинный смысл прозвучавших слов. У него было всего пару мгновений на то, чтобы оценить обстановку и лучше рассмотреть своего учителя.
Было сложно определить возраст по его виду – Дрог казался одновременно и глубоким стариком, и молодым мужчиной. Одежда, превратившаяся в грязные, засаленные лохмотья, прекрасно скрывала подтянутую, жилистую фигуру. Оборванец был худощав, низок и смугл. Единственной чертой, которая хотя бы как-то выдавала его возраст, были глаза. Пусть они и скрывались за отросшими немытыми волосами, постоянно падающими на лоб, но их цвет и выражение давали понять – их обладатель вовсе не стар. Яркие голубые глаза смотрели на мир с необычайной проницательностью и мудростью.
Все эти дни Фергюс по доброй воле выполнял всю черновую работу, драил палубу, носил ночные горшки капитана и боцмана, таскал канаты, катал бочки с порохом. Он пытался запомнить каждую снасть и парус, все тонкости в управлении кораблем и ориентировании на море, потому что искренне хотел узнать всё и стать настоящим пиратом. Он мучил всех своими вопросами, но при этом был доволен, потому что тяжелая работа была ему не в тягость. Иногда по ночам его мучила бессонница и тоска по дому. Тогда он поднимался на палубу и подолгу смотрел на звёздное небо, мысленно передавая привет матери и размышляя о том, как у неё сложились дела в трактире.
Другие юнги на корабле жили совершенно другой жизнью. Выбрав морские приключения, они и понятия не имели, через какие страдания им придётся пройти на пути к их цели. Для них не было ни дня, ни ночи, их постоянно унижали и насиловали матёрые морские волки. Бывало и такое, что вынося отхожие ведра с нижних палуб, мальчишки теряли сознания от бессилия. Пираты, проводящие долгие месяцы в открытом море без женщин, превращались в настоящих чудовищ. Тех, кто сопротивлялся, и рвал зубами вены на запястьях, отпускали и больше не трогали.
Капитан знал обо всём этом. В открытой воде он позволял команде всё, памятуя о том, что некоторые из них прошли тот же путь.
Глава 6
Сутки на свежем воздухе были достаточны для Конрада, чтобы освежиться и освободить голову от дурных мыслей. Произошедшее в трактире стало потихоньку отступать на задворки сознания, так, что получилось даже забыться сном на пару часов. Стреноженные кони паслись рядом со спящим хозяином и изредка всхрапывали, реагируя на шорохи ночного леса.
Проснувшись от чуткого сна, Конрад встал и прошел к роднику, который успел найти засветло. Он умылся и напоил коней. Мерлин, словно предчувствуя скорую разлуку, не отходил от хозяина далеко и доверчиво тыкал тому носом то в плечо, то в бок. Расставание было неизбежным и от этого становилось всё тяжелее.
Конрад гладил Мерлина по морде, трепал по ушам, похлопывал по носу. Он был точно уверен в том, что конь его понимает, и потому старался скрыть свои переживания. Ему очень не хотелось расставаться с любимым животным, ведь они практически выросли вместе. Если сравнивать человеческий и лошадиный возраст, они были ровесниками.
Мерлин был из породы тех коней, которых отбирают для ведения боевых действий. Будучи ещё совсем молодым жеребцом, он научился «удару отца», как называл этот маневр Конрад. Несясь вскачь в сторону противника, но, не доходя до выстроенного боевого порядка, кони разворачивались и копытами ломали грудную клетку бойцов первой и второй линии. Сам граф обучал и объезжал норовистого жеребца, чтобы потом подарить сыну и уже никогда не переживать за благополучие того в седле.
Конрад взял под уздцы Мерлина и пошёл с ним в сторону выхода из леса. Вместе они шли к рассвету, на низкий, но скалистый и крутой берег реки. Новые подковы продавливали хвою, упавшую на землю, не издавая звука. Конь ни разу не всхрапнул за всю дорогу, а его хозяин не произнес ни слова. Друзья прощались молча.
Встретив рассвет, оба вернулись к своему лагерю и собрали скарб. Мерлин приносил траву к стреноженному второму коню, Конрад же в качестве успокоения точил лезвия кортика и рапиры. Он время от времени посматривал на небо, решив, что тронется в путь, когда солнце будет над вершиной третьей сосны от края опушки.
Когда солнце было уже достаточно высоко, они втроём тронулись в путь. Останавливаясь около каждого ручья, Конрад старался напоить коней, предугадывая, что в незнакомом городе это будет тяжеловато.
На подходе к Гластонбери, сделали остановку в одной из пригородных деревень. Постучав в ближайшие на пути ворота, Конрад намеревался оставить второго коня. Он думал о том, чтобы отдать его в хорошие руки. Навстречу ему вышел сухощавый высокий старик, жилистые руки которого выдавали в нём человека закалённого тяжелым трудом.
– Здравствуй, добрый человек, - вежливо проговорил Конрад. – Можно мне кувшин свежей воды, а коням – стойло?
– Да, сэр, – даже глядя на забрызганный камзол, старик распознал в нем странствующего высокородного господина. Он выдохнул с облегчением, поняв, что это пожаловал не сборщик податей и не очередной прислужник шерифа, проезжающий мимо в поисках лёгкой наживы. – Ева! Принеси воды господину!
Из дома вышла пожилая женщина с кувшином и глиняной кружкой. Она налила гостю воды и так же бесшумно ушла, не проронив ни слова.
– А как же зовут Вас, сэр, если супругу зовут Ева? - с любопытством спросил Конрад, утолив жажду и оттого повеселев.
– Адам, - просипел старик.
– Я оставляю коней до утра, - сказал Конрад, снимая самостоятельно сбрую и сёдла, чтобы не утруждать пожилого человека, утомлённого ежедневным непосильным трудом.
– С удовольствием присмотрю за такими прекрасными животными, - сразу же оживился Адам. В его глазах, не по годам ярких и проницательных, отражалась искренняя любовь к лошадям.
Конрад расплатился с Адамом, строго-настрого приказав не экономить на воде и корме. Он предупредил, что может задержаться там, куда направляется. И если он не вернется к утру, то лошади остаются на полном попечении у пожилой семейной пары.
Взяв с собой лишь рапиру и кортик, Конрад вышел на дорогу в город. Впереди его ждал Гластонбери и поместье его дяди. Дядя, вероятнее всего, еще не знал, что племянник ушел из дома, потому что не общался с родным братом – графом Бейли.
Артур Бейли был наследником богатого и знатного дворянского рода. Какая именно тёмная история послужила причиной разлада между братьями, Конрад не знал. И обладал достаточным чувством такта, чтобы никого не расспрашивать. Так или иначе, но произошло что-то действительно непоправимое, ведь наследство с титулом унаследовал только младший сын в семействе графа Альберта Бейли.
Что же случилось с Артуром? Ему в полной мере передались фамильные черты – упрямство, гордость и сила духа. Покинув родовое поместье, он отправился на войну, и долгие годы провёл на службе во славу короля. Король вознаградил его за заслуги и подвиги, подарив земли и имение в Гластонбери. Там Артур и поселился, обустроил хозяйство, нанял слуг и зажил жизнью обычного богатого землевладельца. Среди соседей он быстро прослыл чудаком и те стали его опасаться и обходить имение стороной. Одной из самых громких выходок его была конная прогулка голышом, со стрельбой из мушкетов во все стороны.
У Конрада не было ни единого шанса добраться до дома дяди незамеченным. Приблизившись, он хотел постучать в дверь, но его опередили изнутри.
– Фу ты, ну ты! Не уж то сам Конрад почтил нас своим присутствием?!
Густой бас достиг слуха прежде, чем появился его хозяин. Артур Бейли появился на лестнице всей громадой своей фигуры и начал спускаться, поскрипывая ступенями и попутно раздавая приказы слугам – подготовить трапезу и комнату для гостя. Конрад даже невольно залюбовался дядей. Несмотря на свой солидный возраст и то, что начал обрастать брюшком, Артур сохранил прекрасную фигуру, ловкость в движениях и силу. Даже издалека было заметно, как трещит на мускулистых руках и плечах мужчины его бархатный камзол.
– Как же ты возмужал со дня нашей последней встречи! - довольно прорычал дядя, сжимая племянника в крепких объятиях. – Судя по твоему виду, ты ушел из дома, и возвращаться не собираешься.
– Да.
– И как обычно ты немногословен, - хмыкнул Альберт и легонько подтолкнул парня в сторону каминной залы. – Никакие возражения не принимаются! На три дня ты – мой гость.
Каминная зала была любимым местом хозяина в доме. Здесь, как и во всём доме, царила спартанская простота в обстановке. Возле камина стояли лишь два глубоких кресла и низкий стол. Окна были занавешены плотными шторами, которые создавали приятный полумрак в комнате. Возле дальней стены разместился книжный шкаф, занимающий всю стену от пола до потолка.
– А ты всё ещё много читаешь, - усмехнулся Конрад. Его сразу же окутало ощущение уюта и спокойствия. Он почувствовал себя дома.
– Читаю, - улыбнулся широко Артур и опустился в кресло. Широким жестом указал на кресло рядом. – Любой, даже самый гениальный разум подобен механизму. Без чистки и смазки, постоянной работы он быстро заржавеет.
Слуга бесшумно вошёл в залу. Он оставил на столе кувшин эля и кружки, поклонился и так же бесшумно ушёл.
– Стало быть, ты будешь искать себя в других местах, - спокойно проговорил Артур, наливая себе полную кружку эля.
– Я не ищу помощи, лишь хотел увидеть тебя перед отъездом.
– Что ж, увидел, а теперь…
В воздухе повисла тишина. Перед тем как продолжить, дядя Конрада сделал большой глоток эля и крякнул.
– Как я уже сказал, на три дня ты - мой гость, - Артур, прищурившись, отпил очередной глоток, - и возражения не принимаются. Твоя комната уже готова. А утром тебя будет ждать подарок от меня.
Артур налил племяннику эля на правах хозяина, и их беседа потекла в совершенно другом направлении. Конрад пил медленно, мелкими глотками, между ними рассказывая дяде новости из жизни своей семьи. В последний раз дядя и племянник виделись на день рождения Конрада и Эдварда. Эдварда дядя не жаловал, а вот Конрада любил и подарил тому его первую пару настоящих метательных кинжалов – с красивыми рукоятями из слоновой кости и обоюдоострыми лезвиями.
Через некоторое время они разошлись по своим делам. Конрад поднялся в свою комнату, чтобы отдохнуть с дороги и подумать в одиночестве. Артур же отправился проведать свои владения и заняться неотложными делами своего обширного хозяйства.
***
Конрад спал крепко. В имении дяди он почувствовал себя в полной безопасности и тревоги последних дней его немного отпустили. Он выспался и встал рано утром, чувствуя себя бодрым и полным сил. И даже успел прогуляться до реки, чтобы искупаться в холодной поутру воде.
На обратном пути Конрад шел по тропинке спокойно, насвистывая какой-то незамысловатый мотив. Он пытался узнать места, знакомые по редким моментам, проведенным здесь в детстве. Так уж сложилось, что Уильям Бейли не часто отпускал сына погостить у дяди. Отец Конрада не общался с собственным братом, но полностью запретить общение сыновей с дядей всё-таки не смог.
Перед воротами имения Конрад остановился. Он почувствовал опасность и напряжение, висящее в воздухе, на инстинктивном уровне. Подняв с земли какую-то корягу, обмотал её своей сорочкой и бросил в проём ворот. Пролетев ровно половину расстояния, коряга оказалась рассечена надвое молниеносным ударом чьего-то клинка.
Дикий хохот разорвал тишину.
– А я так и знал, что ты малый не промах! Входи, познакомишься! Вот только эль свой допью…
В проём ворот вышел… Нет, не тот, кого ожидал увидеть Конрад! В воображении он уже нарисовал себе огромного бойца с длинными руками. А в реальности перед ним предстал всего лишь худощавый оборванец одинакового с ним роста. Злоба, которая плескалась во взгляде незнакомца, говорила о нём больше, чем что-либо. Конрад понял, что схватки не избежать.
Незнакомец начал подходить ближе, скидывая оружие, находящееся при нём. Конрад удивился тому, как много оружия может находиться у одного человека. Кинжалы, ножи, замысловатые клинки – всё появлялось словно из пустоты. Оказалось, в лохмотьях оборванца скрывался целый арсенал. Юный виконт с голым торсом, привлекающий молодых служанок, и дурно пахнущий мужик пытались затеять бой без оружия.
Конрад стал в стойку, как учили его лучшие бойцы отца. Оборванец же сплюнул себе под ноги и опустил руки. Смещаясь в проёме ворот, юноша пытался поймать прямую траекторию по отношению к противнику так, как его учили. Противник коротко разбежался и, оттолкнувшись левой ногой от правой стены, правой ногой в развороте ударил пяткой Конраду в голову.
Последним, что мелькнуло в мозгу Конрада, была шальная мысль «Я не знаю, что это, но хочу научиться!». И сознание покинуло его тело.
Очнулся Конрад только спустя некоторое время. Он лежал в своей комнате, а над ним нависали дядя и тот самый оборванец.
– Он не готов! - пренебрежительно проговорил оборванец. – Воин, который не готовый к смерти в бою, не готов и к жизни.
– Да брось ты, Дрог! Дай ему время! – добродушно пробасил Артур. – Он упертый как осел.
– Я не осел, - просипел Конрад, привлекая внимание. Он пощупал осторожно свои руки и ноги. Ничего не болело. Боль пронзала лишь затылок.
***
Утро второго дня началось по-иному.
В комнату Конрада бесцеремонно ворвался Дрог и кинул тому в лицо холщовую рубаху, которую обыкновенно носили крестьяне.
– Давай, графёныш, вставай! Пойдём ловить белок, я проголодался!
Конрад с трудом приподнялся на постели. Соображать спросонья не очень хотелось. Мысли едва перетекали во что-то вразумительное.
«Коров не слышно, значит ещё даже не утро. Кортика под подушкой нет, рапира лежит в дальнем углу комнаты, отброшенная ногой входящего. Дубовая дверь с тремя засовами изнутри преодолена. Если оборванец меня не убил, то это значит, что дядюшка взялся за моё обучение. И это теперь мой ментор. Его ход прошёл, теперь мой».
Конрад попытался метнуть подушку в наглеца, но его руку тут же остановил клинок.
– Даже не думай, - сказал оборванец. Он сидел на подлокотнике кресла, болтая ногой. – Жду тебя внизу. У тебя всего два дня.
Спустившись во внутренний двор, Конрад краем глаза увидел спину дяди и трех арбалетчиков, находящихся на крыше. Посреди двора, залихватски оседлав бочку, сидел оборванец. Он выглядел абсолютно невозмутимым, перебирая песок и пропуская его сквозь пальцы.
– Пойми, раз и навсегда. Пропуская песок сквозь пальцы, ты пропускаешь остатки своей никчемной жизни, но оставшееся в ладони - это шанс на будущее. Куда ты денешь песок своей судьбы, познаешь лишь единожды, когда возьмешь его в свои ладони.
Конрад усмехнулся, пытаясь уловить глубинный смысл прозвучавших слов. У него было всего пару мгновений на то, чтобы оценить обстановку и лучше рассмотреть своего учителя.
Было сложно определить возраст по его виду – Дрог казался одновременно и глубоким стариком, и молодым мужчиной. Одежда, превратившаяся в грязные, засаленные лохмотья, прекрасно скрывала подтянутую, жилистую фигуру. Оборванец был худощав, низок и смугл. Единственной чертой, которая хотя бы как-то выдавала его возраст, были глаза. Пусть они и скрывались за отросшими немытыми волосами, постоянно падающими на лоб, но их цвет и выражение давали понять – их обладатель вовсе не стар. Яркие голубые глаза смотрели на мир с необычайной проницательностью и мудростью.
