Того и гляди суровый взгляд дядюшки прожжет дыру в виновнике торжества.
Джейми стоял посредине, рядом с тяжелой разлапистой скамьей и, не слишком поторапливаясь, задумчиво расстёгивал сюртук под глухое бормотание зрителей. Увидев меня, он вздрогнул от неожиданности, взгляд его сразу стал осмысленным, глаза расширились, так же как и рот. Будто он хотел сказать что-то важное, но не успел сообразить, что именно. Даже руку, бедолага, растеряно ко мне протянул, да так и замер в полном ошеломлении.
Чиркнув по его фигуре невидящим взором, я решительно направилась к трону лэрда, по вполне понятной причине ничего не замечая вокруг.
Дерзостно встав прямо перед Колумом, я загородила собой Джейми. Несколько мгновений я смотрела на величественную физиономию лэрда, признаться, до чертиков плохо соображая от своей крайней степени шокированности.
Вот как там положено называть лэрдов, кто-нибудь мне скажет? Чертов, чертов вонючий ад! Мистер лэрд, господин лэрд, месье Колум? В моих гудящих мозгах все смешалось. Если бы еще поджилки не тряслись так противно. Ах, да! Мой лэрд.
Я присела в неловком реверансе, чувствуя, как вялые колени подгибаются, угрожая не удержать меня на ногах.
– Мой лэрд!.. – тугой обруч сдавил мне горло, что было с его стороны весьма коварно.
Откашлявшись, я сглотнула спазм и постаралась, чтобы мой голос звучал как можно тверже, хотя губы, по правде говоря, выплясывали танец по названием: «последний подвиг в моей безбашенной жизни». Эх, и пожила-то я всего ничего.
– В происшествии в форте Уильям виновата я одна, мой лэрд, – выдохнула я, упрямо вздернув подбородок. – Мой муж... и остальные... пошли туда, чтобы спасти меня. Они ни в чем не виноваты. Это только моя вина, имейте в виду! – потом я оглянулась на оживленно загудевшую при этих моих словах толпу, скользнула взглядом в сторону зловещей скамьи и произнесла, ощущая себя ровно так, будто отдавала себя на ужасное заклание. – Меня и наказывайте, сэр!
При этом я смотрела вызывающе прямо в питоньи глаза Колума, хоть в голове моей на тот момент явственно жужжала пустота, а единственная мысль, которую я еще хоть как-то соображала, была о том, что слабости они от меня не дождутся, ублюдки шотландские, пусть себе не воображают!
И вдруг увидела довольное лицо Дугала рядом с лэрдом. Его, похоже, весьма забавляла создавшаяся ситуация. Чертов второй дядюшка откровенно посмеивался и шептал что-то, видимо, занятное на ухо брату. Потому что Колум вдруг улыбнулся одним уголком губ. Выглядело это зловеще. Я снова лихорадочно сглотнула.
Джейми, наконец, пришел в себя от моего непредвиденного появления и довольно грубо оттеснил меня в сторону.
– Клер! – в бешенстве зашипел он, больно хватая меня за плечо. – Ты сама не понимаешь, что делаешь! Уходи отсюда сейчас же!
Потом крайне беспокойно осмотрелся по сторонам, словно кого-то разыскивал. В конце концов, отчаявшись, он довольно грубо толкнул меня к двери и поклонился Колуму, небрежно пожимая плечами: «Мол, моя сумасшедшая женушка, сама не ведает, что творит». Но в результате, определенно вышел из оцепенения, продолжая расстегивать пуговицы с удвоенной силой.
Ну уж нет! Ни на ту нарвались, чтобы от меня можно было так просто отмахнуться! Я вам тут не безобидная букашка!
Восстановив равновесие, потерянное от порывистого толчка моего мужа, я опять вылетела вперед, прямо-таки ощущая, как взгляд мой горит яростным пламенем.
– Неужели ваша справедливость позволяет наказывать невиновного, мой лэрд? – взвизгнула я. – Да еще того, кто спас беззащитную женщину в сложной ситуации?
И я опять возбужденно топнула ногой, чем заставила Джейми практически зарычать от бессилия. Он попытался снова ухватить мою руку, но я вывернулась и отпрянула в сторону. В толпе раздались осуждающие возгласы вперемешку со смешками. Ну да, признаю, выглядело ужасно глупо и непочтительно. Джейми побагровел.
Наконец, Колум заговорил, и по его виду невозможно было догадаться, насколько он серьезен, хотя мое обостренное восприятие снова уловило легкую усмешку в уголке его сжатых губ.
– Очень похвально, любезная мистрисс Фрейзер, что вы пытаетесь вступиться за вашего мужа. Но вы совсем не разбираетесь в наших законах. Хотя вам пока простительно, барышня, вы – сассенах, чужестранка и слишком мало живете здесь, среди нас. Что ж... Видите ли, наша справедливость такова: вы уже понесли наказание от вашего мужа. Это так?
Он холодно посмотрел на Джейми.
– Да! – грозно рыкнул тот и снова протянул ко мне руку схватить, но я опять увернулась.
Наверное, в этот момент мой муж отчаянно мечтал меня убить, о чем красноречиво говорил свирепый блеск его глаз и слегка перекошенный рот, но мне, если честно, было весьма наплевать.
– А мужья отвечают перед кланом за проступки жен, которые, например, по недомыслию навлекли серьезные беды на клан, – безапелляционно продолжал свою лекцию Колум. – Ваш лэрд, позвольте заметить, отвечает за клан перед королем. Это и есть наша справедливость, мистрисс, будьте любезны. А ваш муж, похоже, слишком плохо вас воспитывает, дорогуша, за то и понесет наказание. Не беспокойтесь, вполне себе заслуженное.
Я мысленно застонала и беспомощно глянула на Джейми.
– Он очень хорошо меня воспитывает, мой лэрд! Просто еще совсем мало времени прошло, с тех пор, как он взялся за мое воспитание.
В зале снова раздались смешки, теперь уже гораздо насыщеннее. Улыбнулся и Колум. Дугал отвернулся, пытаясь скрыть откровенный смех.
– Я уже говорила ему и скажу вам, что буду слушать его и выполнять все, что он скажет. Обещаю!
– Что-то не похоже, барышня, чтоб вы усвоили урок, судя по тому, что за балаган вы тут устраиваете, – вдруг ехидно проговорил Дугал, сверля меня пристальным взглядом. – Ваш муж уже несколько раз приказал вам уйти, но что-то незаметно, что вы честно выполняете свое обещание, – он, прищурившись, поглядел на племянника. – Джейми, сынок, может тебе помочь в воспитании твоей безбашенной женушки, все же? Гляжу, ты совсем не справляешься с ее вздорным характером. Розги вон уже готовы, может и ей всыпать заодно ума в задние ворота? – воевода показал взглядом на скамью и вдруг подмигнул мне заговорщицки.
Джейми побелел так, что, казалось, сейчас хлопнется в обморок. Потом взял-таки себя в руки и поклонился Дугалу с нервной улыбкой загнанного в угол.
– Благодарю тебя, дядя, но я справлюсь сам, – твердо проговорил он.
Еще раз оглянувшись по сторонам, Джейми, наконец, нашел глазами Мурту. Не оставляя мне в этот раз никаких шансов, он жестко ухватил мою руку повыше локтя и подтащил к своему крестному.
– Мурта! Забери ее отсюда сейчас же, ради Бога!.. Запри наверху!
– Что ж, племянник... – Колум сощурил стальные глаза. – Думаю, придется тебе добавить за нерадивость. Кто-то похоже совсем не потрудился объяснить жене наши простые, но четкие правила. И доходчиво показать, что никто не может их нарушать. Никогда.
– Нет! Не смейте трогать моего мужа! Черт вас всех раздери! – я рванулась к Колуму, определенно готовая его задушить, если б меня не держали железные руки крестного.
– Мурта! Уведи же ее! Черт! – Джейми, похоже, готов был задушить меня.
Мурта, перехватив меня поперек живота, потащил вверх по лестнице. Вырываясь, я брыкалась, царапалась, кричала всякие непристойности и, кажется, пыталась укусить мерзкого предателя за волосатое предплечье. В Зале все замерли в восхищении от редкостного спектакля.
Затащив меня наверх, чертов поганец закинул мое трепыхающееся тело в комнату и с видимым облегчением захлопнул дверь, заперев ее на засов с внешней стороны. Вот так, нежданно-негаданно, я оказалась пленницей в собственной комнате. Вернее в нашей с Джейми комнате. Но Джейми остался внизу на растерзание бесчувственной толпы в угоду их долбаной справедливости. Иисус твою Рузвельт Христос!
Мне казалось, даже сквозь толстые стены я слышала леденящий свист в гулкой тишине Зала, и звучные удары по... телу? Я зажмурила глаза, заткнула уши и зарылась с головой в одеяло, чтобы не слышать этих душераздирающих звуков.
Но я так и не смогла отделаться от наваждения, потому что они звучали где-то глубоко внутри меня, впиваясь кровавыми росчерками вины в мое сердце.
ВЕСТЬ О ТОМ, ЧТО СЕГОДНЯ будут пороть племянника лэрда, известного своей стойкостью перед англичанами, разнеслась по всему замку Леох и его окрестностям задолго до Собрания. Почти все, кто был свободен в этот день, захотели полюбоваться редким зрелищем. Поэтому, когда Джейми зашел в зал, он был битком набит народом. Парень приостановился в замешательстве, но взял себя в руки и учтиво склонился перед лэрдом, приняв вид покорного безразличия. Что еще оставалось?
Конечно, в перспективе заголять зад при всем честном народе не было ничего приятного, но он почти спокойно относился к таким вещам, понимая справедливость и неотвратимость наказания. Унижение и позор воспринимались как неотъемлемая его часть, поэтому публичность тоже не вызвала больших эмоций. Он не хотел тратить на это силы.
Любой из мужчин или женщин клана мог оказаться на его месте, если бы совершил проступок. Он был подготовлен всей своей жизнью в Нагорье, с детских лет включающую порку как элемент уклада горцев, как его незыблемую традицию, призванную защищать отрока от возможных неприятностей, направлять в нужное русло, учить дисциплине...
Дети должны беспрекословно слушаться родителей. Воины должны подчинятся старшему. Или в результате... смерть – так гласит вековая мудрость суровой жизни кланов с ее постоянным рисками. И хорошо, если подведешь только себя.
Это правило было впитано Джейми с молоком матери и впечатано в задницу ремнем отца. Брайн любил цитировать места из Библии, где говорится о пользе наказания для таких упертых олухов как он.
«Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет... и спасешь душу его от преисподней»
Смиряя его бунтарский дух, научая внимать наставлениям и почитать заповеди, мистер Фрейзер усердно отхлестывал сии мудрости на вихляющемся заду непутевого отпрыска, предварительно задрав ему килт.
«Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его...»
Джейми усмехнулся. Вот уж воистину неизвестно, кем он был бы сейчас, если бы отец не тратил на него столько воспитательных усилий. Но уж точно, ничего хорошего бы не вышло, судя по тому, каким нахальным нечестивцем он слыл в детстве.
«Наказывай сына своего, доколе есть надежда...»
Благо еще, что отец никогда не страдал отсутствием веры в лучшее и, хвала Иисусу, не терял этой надежды. Да пребудет он в вечном благословении в Царствие Господа... Аминь.
Впрочем, сейчас Джейми ясно осознавал свою задачу и готов был терпеть. Потому что понимал: люди пришли поглядеть на хваленую выносливость наследника Маккензи. Так что дюжину-другую розог он как-нибудь переживет... Джейми невольно скривился – не такое приходилось выносить.
Он вспомнил Рендолла и незаметно перевел дыхание: вот что было по-настоящему страшно. Скованный, бесправный, катастрофически одинокий. Без надежды на спасение... Когда лучшим исходом представлялась быстрая смерть. Но такого подарка он не получил, растерзанный в клочья заживо. А здесь... кажется... все терпимо. Почти по-отцовски. Истинно... все познается в сравнении.
Колум проговорил обычное в таких случаях слово и назначил количество ударов. Две дюжины... Сердце слегка дрогнуло. Обычно было куда меньше. Ну ладно. Он снова с почтительной покорностью склонился перед лэрдом и стал раздеваться. Медленно: торопиться-то некуда, собственно.
Разлапистая дубовая скамья ждала посреди зала, как и пучок первосортных розог, предусмотрительно замоченный в бадейке. Энгус уже перебирал их своими внушительными ручищами. Некстати вспомнилось подобное наказание семилетней давности на таком же вот Собрании, и под ложечкой нехорошо сжалось. Джейми глотнул. Натерпелся он тогда будь здоров, до сих пор тошно вспоминать. Хотя вроде бы давно это было. Боль, конечно, совсем забылась, а вот пережитое самолюбивым пареньком унижение так просто из памяти не вычеркнуть.
Сейчас он старался держаться как ни в чем не бывало: единственное, что ему оставалось в угоду тлеющей гордости, незаметно пытаясь выровнять дыхание и успокоить грохочущее сердце. Все, что он слышал сейчас – его непомерный стук. Все, что он видел сейчас – замусоренные плиты каменного пола. Все что он мог сейчас – молиться о твердости во искупление.
«Мой Боже, я всем сердцем скорблю о моих грехах, ибо, совершив грех, я заслужил Твоё наказание. Сокрушаюсь о них, ибо оскорбил Тебя... С Твоей помощью я обязуюсь впредь избегать соблазнов... Господи! Укрепи меня!»
И тут в зал влетела его жена, взъерошенная, сердитая, полная страсти. Красивая, дьявол: истинная ведьма! Ни на кого не глядя, она подскочила к Колуму и устроила настоящий скандал, требуя справедливости. Будто она что-то в ней понимала! Треклятая чертовка! Свалилась на его голову! Опять позорит и подставляет его! Он растерялся и по-настоящему испугался. Не за себя – за Клэр.
Сам он, конечно, выдержит любую боль, но видеть ее боль и публичное унижение выше его сил. Он прекрасно понимал, что лэрд был в одном шаге, чтобы поменять его на Клэр. Особенно после вмешательства дядюшки Дугала. Господи! Да где же Мурта? Пусть заткнет ей рот и поскорее уведет отсюда, пока Колум не передумал.
Наконец, визжащую и брыкающуюся Клэр утащили наверх. А он продолжил раздеваться с удвоенной скоростью – от шока всю его горделивую величавость как рукой сняло, а волосы на его теле прямо ежом встали от мысли, что могло бы произойти с его безголовой женушкой.
Христос! Верно, придется выпороть ее еще раз. Почему она никак не образумиться, глупая женщина?! От отчаяния Джейми даже забыл, что сам он стоит посреди толпы, которая дожидается экзекуции для него самого.
Не особо сознавая происходящее, он, наконец, сдернул килт, содрал с себя сюртук и, раздевшись до рубашки, аккуратно сложил всё на пол возле скамьи. Сапоги снимать не стал. Ладно. Чего тянуть. В полной прострации он спустил бриджи и вытянулся на скамье, решительно задрав рубаху.
Зад неприятно холодило вместе с оцепеневшим сердцем. Он слышал, как зал загудел – люди старались подвинуться ближе. Любопытство толпы, алчущей развлечений. Разве ей важны чувства казнимого? Достаточно видеть корчащееся тело, эти невольные судороги боли. Пить его кровь, впитывать его боль, насыщаться ею, вспоминать ее потом так долго, сколько это возможно.
Черт. Выхода не было, и он постарался отрешиться вовсе, как это не раз бывало: «Это просто происходит не с ним». Вполне себе подходящий вариант за неимением лучшего. Хорошо, хоть привязывать не стали, отдавая дань уважения его выдержке.
Джейми стоял посредине, рядом с тяжелой разлапистой скамьей и, не слишком поторапливаясь, задумчиво расстёгивал сюртук под глухое бормотание зрителей. Увидев меня, он вздрогнул от неожиданности, взгляд его сразу стал осмысленным, глаза расширились, так же как и рот. Будто он хотел сказать что-то важное, но не успел сообразить, что именно. Даже руку, бедолага, растеряно ко мне протянул, да так и замер в полном ошеломлении.
Чиркнув по его фигуре невидящим взором, я решительно направилась к трону лэрда, по вполне понятной причине ничего не замечая вокруг.
Дерзостно встав прямо перед Колумом, я загородила собой Джейми. Несколько мгновений я смотрела на величественную физиономию лэрда, признаться, до чертиков плохо соображая от своей крайней степени шокированности.
Вот как там положено называть лэрдов, кто-нибудь мне скажет? Чертов, чертов вонючий ад! Мистер лэрд, господин лэрд, месье Колум? В моих гудящих мозгах все смешалось. Если бы еще поджилки не тряслись так противно. Ах, да! Мой лэрд.
Я присела в неловком реверансе, чувствуя, как вялые колени подгибаются, угрожая не удержать меня на ногах.
– Мой лэрд!.. – тугой обруч сдавил мне горло, что было с его стороны весьма коварно.
Откашлявшись, я сглотнула спазм и постаралась, чтобы мой голос звучал как можно тверже, хотя губы, по правде говоря, выплясывали танец по названием: «последний подвиг в моей безбашенной жизни». Эх, и пожила-то я всего ничего.
– В происшествии в форте Уильям виновата я одна, мой лэрд, – выдохнула я, упрямо вздернув подбородок. – Мой муж... и остальные... пошли туда, чтобы спасти меня. Они ни в чем не виноваты. Это только моя вина, имейте в виду! – потом я оглянулась на оживленно загудевшую при этих моих словах толпу, скользнула взглядом в сторону зловещей скамьи и произнесла, ощущая себя ровно так, будто отдавала себя на ужасное заклание. – Меня и наказывайте, сэр!
При этом я смотрела вызывающе прямо в питоньи глаза Колума, хоть в голове моей на тот момент явственно жужжала пустота, а единственная мысль, которую я еще хоть как-то соображала, была о том, что слабости они от меня не дождутся, ублюдки шотландские, пусть себе не воображают!
И вдруг увидела довольное лицо Дугала рядом с лэрдом. Его, похоже, весьма забавляла создавшаяся ситуация. Чертов второй дядюшка откровенно посмеивался и шептал что-то, видимо, занятное на ухо брату. Потому что Колум вдруг улыбнулся одним уголком губ. Выглядело это зловеще. Я снова лихорадочно сглотнула.
Джейми, наконец, пришел в себя от моего непредвиденного появления и довольно грубо оттеснил меня в сторону.
– Клер! – в бешенстве зашипел он, больно хватая меня за плечо. – Ты сама не понимаешь, что делаешь! Уходи отсюда сейчас же!
Потом крайне беспокойно осмотрелся по сторонам, словно кого-то разыскивал. В конце концов, отчаявшись, он довольно грубо толкнул меня к двери и поклонился Колуму, небрежно пожимая плечами: «Мол, моя сумасшедшая женушка, сама не ведает, что творит». Но в результате, определенно вышел из оцепенения, продолжая расстегивать пуговицы с удвоенной силой.
Ну уж нет! Ни на ту нарвались, чтобы от меня можно было так просто отмахнуться! Я вам тут не безобидная букашка!
Восстановив равновесие, потерянное от порывистого толчка моего мужа, я опять вылетела вперед, прямо-таки ощущая, как взгляд мой горит яростным пламенем.
– Неужели ваша справедливость позволяет наказывать невиновного, мой лэрд? – взвизгнула я. – Да еще того, кто спас беззащитную женщину в сложной ситуации?
И я опять возбужденно топнула ногой, чем заставила Джейми практически зарычать от бессилия. Он попытался снова ухватить мою руку, но я вывернулась и отпрянула в сторону. В толпе раздались осуждающие возгласы вперемешку со смешками. Ну да, признаю, выглядело ужасно глупо и непочтительно. Джейми побагровел.
Наконец, Колум заговорил, и по его виду невозможно было догадаться, насколько он серьезен, хотя мое обостренное восприятие снова уловило легкую усмешку в уголке его сжатых губ.
– Очень похвально, любезная мистрисс Фрейзер, что вы пытаетесь вступиться за вашего мужа. Но вы совсем не разбираетесь в наших законах. Хотя вам пока простительно, барышня, вы – сассенах, чужестранка и слишком мало живете здесь, среди нас. Что ж... Видите ли, наша справедливость такова: вы уже понесли наказание от вашего мужа. Это так?
Он холодно посмотрел на Джейми.
– Да! – грозно рыкнул тот и снова протянул ко мне руку схватить, но я опять увернулась.
Наверное, в этот момент мой муж отчаянно мечтал меня убить, о чем красноречиво говорил свирепый блеск его глаз и слегка перекошенный рот, но мне, если честно, было весьма наплевать.
– А мужья отвечают перед кланом за проступки жен, которые, например, по недомыслию навлекли серьезные беды на клан, – безапелляционно продолжал свою лекцию Колум. – Ваш лэрд, позвольте заметить, отвечает за клан перед королем. Это и есть наша справедливость, мистрисс, будьте любезны. А ваш муж, похоже, слишком плохо вас воспитывает, дорогуша, за то и понесет наказание. Не беспокойтесь, вполне себе заслуженное.
Я мысленно застонала и беспомощно глянула на Джейми.
– Он очень хорошо меня воспитывает, мой лэрд! Просто еще совсем мало времени прошло, с тех пор, как он взялся за мое воспитание.
В зале снова раздались смешки, теперь уже гораздо насыщеннее. Улыбнулся и Колум. Дугал отвернулся, пытаясь скрыть откровенный смех.
– Я уже говорила ему и скажу вам, что буду слушать его и выполнять все, что он скажет. Обещаю!
– Что-то не похоже, барышня, чтоб вы усвоили урок, судя по тому, что за балаган вы тут устраиваете, – вдруг ехидно проговорил Дугал, сверля меня пристальным взглядом. – Ваш муж уже несколько раз приказал вам уйти, но что-то незаметно, что вы честно выполняете свое обещание, – он, прищурившись, поглядел на племянника. – Джейми, сынок, может тебе помочь в воспитании твоей безбашенной женушки, все же? Гляжу, ты совсем не справляешься с ее вздорным характером. Розги вон уже готовы, может и ей всыпать заодно ума в задние ворота? – воевода показал взглядом на скамью и вдруг подмигнул мне заговорщицки.
Джейми побелел так, что, казалось, сейчас хлопнется в обморок. Потом взял-таки себя в руки и поклонился Дугалу с нервной улыбкой загнанного в угол.
– Благодарю тебя, дядя, но я справлюсь сам, – твердо проговорил он.
Еще раз оглянувшись по сторонам, Джейми, наконец, нашел глазами Мурту. Не оставляя мне в этот раз никаких шансов, он жестко ухватил мою руку повыше локтя и подтащил к своему крестному.
– Мурта! Забери ее отсюда сейчас же, ради Бога!.. Запри наверху!
– Что ж, племянник... – Колум сощурил стальные глаза. – Думаю, придется тебе добавить за нерадивость. Кто-то похоже совсем не потрудился объяснить жене наши простые, но четкие правила. И доходчиво показать, что никто не может их нарушать. Никогда.
– Нет! Не смейте трогать моего мужа! Черт вас всех раздери! – я рванулась к Колуму, определенно готовая его задушить, если б меня не держали железные руки крестного.
– Мурта! Уведи же ее! Черт! – Джейми, похоже, готов был задушить меня.
Мурта, перехватив меня поперек живота, потащил вверх по лестнице. Вырываясь, я брыкалась, царапалась, кричала всякие непристойности и, кажется, пыталась укусить мерзкого предателя за волосатое предплечье. В Зале все замерли в восхищении от редкостного спектакля.
Затащив меня наверх, чертов поганец закинул мое трепыхающееся тело в комнату и с видимым облегчением захлопнул дверь, заперев ее на засов с внешней стороны. Вот так, нежданно-негаданно, я оказалась пленницей в собственной комнате. Вернее в нашей с Джейми комнате. Но Джейми остался внизу на растерзание бесчувственной толпы в угоду их долбаной справедливости. Иисус твою Рузвельт Христос!
Мне казалось, даже сквозь толстые стены я слышала леденящий свист в гулкой тишине Зала, и звучные удары по... телу? Я зажмурила глаза, заткнула уши и зарылась с головой в одеяло, чтобы не слышать этих душераздирающих звуков.
Но я так и не смогла отделаться от наваждения, потому что они звучали где-то глубоко внутри меня, впиваясь кровавыми росчерками вины в мое сердце.
ГЛАВА 4. ЗАСЛУЖЕННОЕ НАКАЗАНИЕ
ВЕСТЬ О ТОМ, ЧТО СЕГОДНЯ будут пороть племянника лэрда, известного своей стойкостью перед англичанами, разнеслась по всему замку Леох и его окрестностям задолго до Собрания. Почти все, кто был свободен в этот день, захотели полюбоваться редким зрелищем. Поэтому, когда Джейми зашел в зал, он был битком набит народом. Парень приостановился в замешательстве, но взял себя в руки и учтиво склонился перед лэрдом, приняв вид покорного безразличия. Что еще оставалось?
Конечно, в перспективе заголять зад при всем честном народе не было ничего приятного, но он почти спокойно относился к таким вещам, понимая справедливость и неотвратимость наказания. Унижение и позор воспринимались как неотъемлемая его часть, поэтому публичность тоже не вызвала больших эмоций. Он не хотел тратить на это силы.
Любой из мужчин или женщин клана мог оказаться на его месте, если бы совершил проступок. Он был подготовлен всей своей жизнью в Нагорье, с детских лет включающую порку как элемент уклада горцев, как его незыблемую традицию, призванную защищать отрока от возможных неприятностей, направлять в нужное русло, учить дисциплине...
Дети должны беспрекословно слушаться родителей. Воины должны подчинятся старшему. Или в результате... смерть – так гласит вековая мудрость суровой жизни кланов с ее постоянным рисками. И хорошо, если подведешь только себя.
Это правило было впитано Джейми с молоком матери и впечатано в задницу ремнем отца. Брайн любил цитировать места из Библии, где говорится о пользе наказания для таких упертых олухов как он.
«Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет... и спасешь душу его от преисподней»
Смиряя его бунтарский дух, научая внимать наставлениям и почитать заповеди, мистер Фрейзер усердно отхлестывал сии мудрости на вихляющемся заду непутевого отпрыска, предварительно задрав ему килт.
«Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его...»
Джейми усмехнулся. Вот уж воистину неизвестно, кем он был бы сейчас, если бы отец не тратил на него столько воспитательных усилий. Но уж точно, ничего хорошего бы не вышло, судя по тому, каким нахальным нечестивцем он слыл в детстве.
«Наказывай сына своего, доколе есть надежда...»
Благо еще, что отец никогда не страдал отсутствием веры в лучшее и, хвала Иисусу, не терял этой надежды. Да пребудет он в вечном благословении в Царствие Господа... Аминь.
Впрочем, сейчас Джейми ясно осознавал свою задачу и готов был терпеть. Потому что понимал: люди пришли поглядеть на хваленую выносливость наследника Маккензи. Так что дюжину-другую розог он как-нибудь переживет... Джейми невольно скривился – не такое приходилось выносить.
Он вспомнил Рендолла и незаметно перевел дыхание: вот что было по-настоящему страшно. Скованный, бесправный, катастрофически одинокий. Без надежды на спасение... Когда лучшим исходом представлялась быстрая смерть. Но такого подарка он не получил, растерзанный в клочья заживо. А здесь... кажется... все терпимо. Почти по-отцовски. Истинно... все познается в сравнении.
Колум проговорил обычное в таких случаях слово и назначил количество ударов. Две дюжины... Сердце слегка дрогнуло. Обычно было куда меньше. Ну ладно. Он снова с почтительной покорностью склонился перед лэрдом и стал раздеваться. Медленно: торопиться-то некуда, собственно.
Разлапистая дубовая скамья ждала посреди зала, как и пучок первосортных розог, предусмотрительно замоченный в бадейке. Энгус уже перебирал их своими внушительными ручищами. Некстати вспомнилось подобное наказание семилетней давности на таком же вот Собрании, и под ложечкой нехорошо сжалось. Джейми глотнул. Натерпелся он тогда будь здоров, до сих пор тошно вспоминать. Хотя вроде бы давно это было. Боль, конечно, совсем забылась, а вот пережитое самолюбивым пареньком унижение так просто из памяти не вычеркнуть.
Сейчас он старался держаться как ни в чем не бывало: единственное, что ему оставалось в угоду тлеющей гордости, незаметно пытаясь выровнять дыхание и успокоить грохочущее сердце. Все, что он слышал сейчас – его непомерный стук. Все, что он видел сейчас – замусоренные плиты каменного пола. Все что он мог сейчас – молиться о твердости во искупление.
«Мой Боже, я всем сердцем скорблю о моих грехах, ибо, совершив грех, я заслужил Твоё наказание. Сокрушаюсь о них, ибо оскорбил Тебя... С Твоей помощью я обязуюсь впредь избегать соблазнов... Господи! Укрепи меня!»
И тут в зал влетела его жена, взъерошенная, сердитая, полная страсти. Красивая, дьявол: истинная ведьма! Ни на кого не глядя, она подскочила к Колуму и устроила настоящий скандал, требуя справедливости. Будто она что-то в ней понимала! Треклятая чертовка! Свалилась на его голову! Опять позорит и подставляет его! Он растерялся и по-настоящему испугался. Не за себя – за Клэр.
Сам он, конечно, выдержит любую боль, но видеть ее боль и публичное унижение выше его сил. Он прекрасно понимал, что лэрд был в одном шаге, чтобы поменять его на Клэр. Особенно после вмешательства дядюшки Дугала. Господи! Да где же Мурта? Пусть заткнет ей рот и поскорее уведет отсюда, пока Колум не передумал.
Наконец, визжащую и брыкающуюся Клэр утащили наверх. А он продолжил раздеваться с удвоенной скоростью – от шока всю его горделивую величавость как рукой сняло, а волосы на его теле прямо ежом встали от мысли, что могло бы произойти с его безголовой женушкой.
Христос! Верно, придется выпороть ее еще раз. Почему она никак не образумиться, глупая женщина?! От отчаяния Джейми даже забыл, что сам он стоит посреди толпы, которая дожидается экзекуции для него самого.
Не особо сознавая происходящее, он, наконец, сдернул килт, содрал с себя сюртук и, раздевшись до рубашки, аккуратно сложил всё на пол возле скамьи. Сапоги снимать не стал. Ладно. Чего тянуть. В полной прострации он спустил бриджи и вытянулся на скамье, решительно задрав рубаху.
Зад неприятно холодило вместе с оцепеневшим сердцем. Он слышал, как зал загудел – люди старались подвинуться ближе. Любопытство толпы, алчущей развлечений. Разве ей важны чувства казнимого? Достаточно видеть корчащееся тело, эти невольные судороги боли. Пить его кровь, впитывать его боль, насыщаться ею, вспоминать ее потом так долго, сколько это возможно.
Черт. Выхода не было, и он постарался отрешиться вовсе, как это не раз бывало: «Это просто происходит не с ним». Вполне себе подходящий вариант за неимением лучшего. Хорошо, хоть привязывать не стали, отдавая дань уважения его выдержке.
