– Розовые жемчужины. Это слезы Великой Матери. Она… всеблагая… плачет по несчастным своим детям. Ты ведь слышал историю про Разбитое Сердце, коронель?
– Слышал. Ка… Сеньора Гальяно рассказала.
– Ну так вот. Это правда.
– Но ведь она сама мне разрешила!
– Кто? Наша сеньора?
– Нет. Эта ваша богиня. Атабей!
Конечно, если разобраться, то так оно и было...
И Генри рассказал про ящерицу Терезу и про свой странный сон, умолчав, конечно, кое о чем приватном.
– Обычно сидит рядом со мной на камнях, будто присматривает, красотка. А я ее кормлю, – с потаенной гордостью заявил он.
– Игуана? – невозмутимый вождь, казалось, был крепко озадачен.
– Ну да. Сдается, это она явилась мне во сне в образе вашей Богини. Жутко красивая… Но холодная. Настоящая ящерица. У нее там череп во лбу – с кровяными глазами! Во! – и Генри изобразил на пальцах размер этих самых «глаз». – И ноги… то есть лапы, как у крокодила!
– Что ж, все может быть, – задумчиво проговорил вождь. – Игуана – одно из земных воплощений Великой Матери. Если она разрешила, значит у нее есть на то свои планы. Я не могу вмешиваться. Но вряд ли ее замыслы пойдут тебе на пользу, бледнолицый.
– А что за беда может случится?
– Увидишь, – многозначительно отрезал индеец, тем самым прекращая всяческие разговоры на эту тему.
Уже как следует стемнело, когда лейтенант, немного обескураженный предостережением Гуано, добрался в потемках до большого дома.
Впрочем, проходя мимо кухни, Тейлор почувствовал резкий укол под ребра.
Он совсем забыл про Бучо! Из головы вылетело. Чего он, Генри, правда, и добивался…
Червячок вины тут же зашевелился, тревожа задремавшую совесть.
Как там малыш? Интересно, оклемался после утренней встряски. Это он, Тейлор, пережив немало подобных случаев, зачастую не обращал внимания на очередную взбучку. По крайне мере, на следующий день уже забывал. А у паренька такое впервые в жизни. Кажется…
Генри помнил, какое он чувствовал облегчение, когда Маргарет навещала его тайком после перенесенного наказания. Обязательно приносила чего-нибудь вкусного, целовала мокрые щеки, льнула сочувственно. А он, шмыгая припухшим носом, уплетал гостинец и рассеяно слушал всякую утешительную чепуху, которую сестренка болтала без умолку. Отвлекался от боли и горьких дум. И был благодарен, на самом деле, что в момент этакого раздрая он не оставался один на один со своей бедой.
Поэтому первым делом лейтенант заглянул на кухню и выпросил у Лусии пару сдобных плюшек и кувшин молока, а, заодно выяснил у пробегавшего мимо поваренка, где дислоцируется по ночам паж сеньоры Гальяно – Бучо. Потом, вооружившись масляной лампой, завернул в библиотеку. Отыскал там любимую книгу паренька про корабли и «нубигацию» и, сунув томик под мышку, полез проведать приятеля туда, куда ему указали – то есть на чердак.
– Бучо! – позвал он вполголоса, просовывая голову в широкий люк. – Ты здесь, приятель?
Никакого ответа. Лишь вездесущие мыши бросились врассыпную от внезапного света.
Впрочем, лейтенанта это не остановило.
Пригибаясь под массивными балками и спотыкаясь на каждом шагу о какую-то рухлядь Тейлор с надеждой двинулся вглубь чердака и вскоре… смог отыскать среди нагромождений пыльного хлама явно обустроенное местечко. Здесь терпко пахло полынью и мятой, видимо, как раз от мышей.
Генри поднял свой светильник повыше, осматривая находку.
Как оказалось, Бучо оборудовал свои «холостяцкие апартаменты» со всеми мыслимыми для его разумения удобствами, расчистив себе в беспорядочных завалах аккуратный закуток. В каморке имелась даже какая-то мебель, вернее, старая рухлядь, отслужившая свой срок – пара стульев и небольшой столик, на котором Генри различил огарок свечи и что-то вроде чернильницы с потрепанными перьями. На ветхом комоде – справа – фонарь высветил видавшую виды фарфоровую статуэтку Девы Марии и темное распятие рядом, а перед ней – потрепанный книжный томик и, даже, трогательный букетик свежих цветов.
Надо же. Набожный парнишка устроил тут себе настоящий алтарь.
Скудная лежанка, сооруженная, кажется, из каких-то ящиков и замызганного матраса, располагалась посреди клетушки, приставленная, на манер респектабельный кровати, изголовьем к тылам большого шкафа, служившим комнатке стеной.
Впрочем, – Тейлор оценил – преимуществами этого уголка являлась редкая для слуг возможность уединения и, в придачу, довольно большое, чердачное оконце, через которое в каморку проникал собственный свет. В данном случае, лунный.
Полностью одетый, Бучо лежал на своей кровати ничком, в обнимку с подушкой. Лейтенант со своей стороны видел лишь курчавый затылок – лицо паренька было отвернуто к окну. Несмотря на свет и явное присутствие постороннего, паж не шевелился, поэтому Тейлор решил, что настрадавшийся мальчуган уже спит.
Даже раздеться не смог, бедолага…
Ну что ж, ладно. Тем лучше. Завтра будет новый день, а с ним придут новые заботы. Все как-нибудь утрясется. Постепенно…
Генри поискал глазами, где бы он мог оставить принесенную еду так, чтобы оградить ее от мышей. Заметил на сундуке под окном тазик для умывания и кособокий медный кувшин с узким носиком.
Отлично!
На цыпочках он прошел мимо Бучо, сунул плюшки под тазик, придавил кувшином с водой. Молоко поставил рядом, тщательно забаррикадировав горлышко миской, обнаруженной на одной из многочисленных полок вокруг.
Порядок! С утра будет горемыке завтрак! Пусть порадуется.
Лейтенант развернулся, собираясь потихоньку уйти, и тут же дернулся о неожиданности. В трепетном свете фонаря блеснули огромные неподвижные глазищи, с бесконечной тоской смотревшие прямо в залитое лунным сиянием окно.
Ой, Господь! Бучо вовсе даже не спал! Или что это с ним?
Сердце Тейлора сжалось от ужаса.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ СЛЕДУЕТ...
Прода от 28.04.2025, 11:19
ГЛАВА 80.3. РАСПЛАТА (продолжение)
Сердце Тейлора сжалось от ужаса.
Малец что? Умер?! Вот это дела!
По крайне мере, выглядел парень совсем уж закоченевшим холмиком.
– Эй, Бучо! Я думал ты спишь, приятель!.. – как можно любезнее позвал лейтенант.
Остекленевший взгляд двинулся – Хвала Иисусу! – и медленно перекочевал на Тейлора.
– Что-то не спится, сеньор Пасс, – бесцветно прошептал паренек и тяжко вздохнул.
У Тейлора гора с плеч упала, он тоже выдохнул, но уже облегченно.
– Ты, вообще, как, чико? – Генри поднял фонарь повыше, пристально рассматривая потерпевшего. – Как себя чувствуешь?
Бучо слегка сощурился все же, видать, непривычный сейчас свет бил ему прямо в глаза. И переместился на бок.
– Отлично, сеньор Пасс. Грасия… – опять прошелестел он и замолк, свернувшись калачиком.
Ну вот. Неловкая ситуация… И что теперь говорить? Обычно словоохотливый, Бучо, очевидно, не был расположен к общению. Но уйти сейчас как-то не комильфо.
Генри поставил лампу подальше, на «письменный стол», утихомирил фитилек. Книгу принесенную тоже туда положил. Покамест.
– Э-э-э… я тебе тут поесть принес, братишка. Смотри, какие отличные булки Лусия дала! – лейтенант быстренько вытащил обратно свои заначки и показательно потянул носом аппетитный аромат. – И молоко – парное еще. Будешь?
– Спасибо, сеньор Пасс. Мне что-то не хочется... Кушайте сами, – и негритенок снова вздохнул, застывая взглядом на звездном небе за окном.
Ну вот и поговорили.
– Эй! Ну ты чего! – Генри настойчиво присел рядом на крепкий соломенный матрас, аккурат в образовавшуюся излучину. – Послушай, приятель, ты из-за порки что ли так убиваешься? Брось! Подумаешь, выпороли! Настоящих перцев поркой не напугать. Наоборот. Ты ж хотел стать солдатом. Ну вот. Практикуйся! Нужно уметь держать удар. Солдаты знаешь сколько люлей получают. Будь здоров! Особо, когда война.
Бучо посмотрел на Тейлора на редкость горестно. Потом отстранился немного.
– Я не из-за порки вовсе, сеньор Пасс, – уныло буркнул он.
– Ну а из-за чего тогда? – Генри не удержался и машинально откусил душистую плюшку, отхлебнул молока прямо из горлышка.
О, да это просто объедение! Хвала Лусии! Давненько он, Тейлор, не ел, кажется… с самого обеда.
И с сожалением поставил гостинцы рядом на стул. От греха.
Бучо меж тем безутешно всхлипнул, и пустые глаза его налились слезами.
– Просто… Я огорчил сеньору. Она… она сказала, что я ее разочарова-ал!
– Разочаровал?! – Тейлор нахмурился, изо всех сил соображая, как бы ему получше утешить бедолагу. – Ну да, есть такое… – не стал лукавить он. – Но это ничего, чико. Сдается, дело поправимое. Будешь стараться… донья обещала же, и она… обратно зачаруется! Вот увидишь!
– А вдруг не получится? Тогда… мне лучше не жить, дон Себастьян, – горючие слезы, наконец, заскользили по его мертвенному лицу.
Тут Генри по-настоящему испугался. Отчаяние Бучо явно зашло за какую-то опасную грань.
– Тю-ю-ю… ну что за глупости, братишка! Чего ты выдумываешь! – Тейлор положил руку на деревянное плечо, слегка встряхивая. – Наша сеньора Гальяно очень добрая, ты ж знаешь. Она обязательно простит. Она всегда прощает. Не представляешь, сколько раз я ее разочаровывал, чико, но и ничего. Позлится сначала, а потом все равно прощает. Как миленькая!
– Так то – вас, – угрюмо проворчал Бучо, но Генри почувствовал, как задубевшее тельце слегка обмякло под его теплой ладонью. – Вас-то она любит… А я что?.. Так… недоразумение одно.
Такого поворота событий лейтенант никак не ожидал.
– Любит??? – невольно воскликнул он, уцепившись за вожделенное слово. – В каком смысле?
– Ну-у… это… как обычно. Как все добрые сеньоры любят своих кабальеро, когда хотят пожаниться, – выдал паренек простодушно. – Вздыхают там у окошка… платочки надушенные дарят.
– Да глупости! С чего ты это взял, бродяга? Не было ни одного платочка, клянусь!
Малец бросил на лейтенанта укоризненный взгляд, при этом слезы его сами по себе тут же иссякли:
– Ну просто… Видно же. Про платочек я так сказанул, для примеру…
– И с чего это видно? – продолжал допытываться Генри, ошеломленный таким откровением до самой своей глубины. – Мне просто интересно, ты не думай.
– Вы что, совсем не разбираетесь в женщинах, дон Себастьян? – снисходительно скривил губы Бучо.
– Э-э-э… видимо, нет. А ты что? Разбираешься, приятель?
– Конечно, – Тейлор почувствовал, как паж пожал плечом под его рукой. – Уже помер бы давно, коли б не разбирался.
– Ну так поясни свою мысль, друг мой Бучо, – Генри слегка потормошил негритенка: довольно нетерпеливо, надо признать.
– Ну смотрите, – тут мальчуган приподнял голову и даже подпер ее кулаком, – когда вы рядом, наша донья сразу… хорохориться такая, что твоя пташка перед кенарем. Расцветает прямо. А ее глазки живенько так посверкивают. Даже когда ругает вас, так она по-настоящему злиться, это видно. А не как обычно на всех прочих слуг.
– А обычно это как?
– Ну так… лишь бы отчитать. Без особого усердия, что ли, – рассудительно пояснил малец. – Не уж, вы сами этого не видите, дон Себастьян?
– Не… Не вижу, представь. Донья меня просто с ума сводит, признаюсь тебе, друг Бучо, – Генри, свесив кисти меж расставленных колен, в свою очередь, сокрушенно вздохнул, потом со стоном взъерошил волосы. – Не знаю, что тут поделать. Такой удивительной женщины я еще никогда не встречал!
– Я тоже! – Бучо в знак солидарности приподнялся как следует со своего скорбного ложа. – Я очень люблю свою хозяйку, дон Себастьян, – истово заявил он. – Сеньора… такая божественная! Я за нее жизнь отдам, не задумываясь.
– О, да мы с тобой соперники, малыш, – хохотнул лейтенант, ласково дернув за курчавые черные лохмы. – Ты гляди! Я еще заревную.
Но Бучо явно воспринял подковырку Тейлора за чистую монету.
– Какие мы с вами соперники, побойтесь Бога, дон Себастьян! – он скептически поджал свои пухлые губы. – Кто я, а кто вы! Вы – благородный сеньор, а я так, вечный слуга. Мне – без вариантов. Одно утешение, быть всегда подле ее ног. Но и то… После всего, что случилось, она меня прогонит наверняка! А, может, и вовсе продаст!
Тут Бучо с душераздирающим всхлипом вновь рухнул носом в подушку.
– Да с чего ты взял, что она тебя прогонит, а? Дружище? Тем более продаст? – в растерянности Генри попытался развернуть страдальца обратно, к себе лицом. – Донья очень хорошо к тебе относится, поверь. Ценит твои… старания. Она мне это говорила… на днях. К тому же, ты ведь наказан, значит, она тебя простила. Для того ж и наказывают. Считается, пока попа болит, ты размышляешь над своим поведением, делаешь выводы. Ежели не совсем дурак, конечно. Это означает, что наказанием ты как бы искупил свою вину, исправился. Всё, простили и забыли!
– Вы так думаете? – Бучо с надеждой поднял голову.
– Конечно, – убежденно кивнул лейтенант.
– И донья так же думает? – паренек судорожно шмыгнул забитым носом.
– Наверняка. Даже не сомневайся! Ну хочешь, я с ней поговорю… еще раз. Скажу, что обычно ты – честный малый. Это я сбил тебя с пути истинного и подставил. Но она и так это знает.
– Я ей ничего не говорил! – испуганно подскочил мальчуган.
– Конечно, не говорил. Это я ей сказал. Но донья все равно догадалась уже. Ка… сеньора Гальяно очень быстро распознает мое вранье. Как у нее это получается, ума не приложу.
– Это потому, что у вас на лице все написано, дон Себастьян! – снисходительно хмыкнул паж.
– Неправда! Я тертый калач. Меня даже отец иногда не мог раскусить!
– Правда. Правда. Вы – очень… добрый, дон Себастьян. Почти такой же, как сеньора.
Тут Бучо внезапно подался вперед и вдруг… обнял Тейлора, приник всем телом, уткнувшись ему в грудь, чем вызвал у лейтенанта бурю эмоций. Такой бесхитростный сердечный жест заставил Генри почувствовать себя последней скотиной, на самом деле.
– Ты это… прости меня, Бучо! – Тейлор тоже осторожно приобнял мальчишку в ответ, похлопал по крепенькой спине. – Из-за меня ты так пострадал. Я не подумал, если честно… Глупо получилось.
– Я из-за себя пострадал, дон Себастьян, – все еще прижимаясь, паренек задрал голову, чтобы смотреть лейтенанту в лицо. – Сам дурак. А вы как лучше хотели, я знаю. Но теперь, благодаря вам и сеньоре, я поумнел. Буду думать только своей головой!
– А вот это правильно, чико! – Генри взял мальчишку за плечи и, отстранив, тряханул для пущей убедительности. – Это очень похвально. Хочешь плюшку все же? – соблазнительно подмигнул он, кивнув в сторону еды.
– Ой, ну ладно, давайте сюда ваши плюшки, не пропадать же добру, – снизошёл малец, азартно при этом пошоркав ладошками. – Чет и правда есть захотелось!
Некоторое время они, добродушно переглядываясь, жевали булочки и запивали по очереди душистым парным молоком.
– Вкусна-а!.. – гораздо жизнерадостней пробормотал Бучо, засовывая в рот последний кусок. – Я даже не представлял, какой я голодный, оказывается. Целый день ведь, почитай, не ел. Все как-то не до того было. А вкусности… те, вообще, под запретом – уже целую неделю как! За вранье.
Он сокрушенно развел руками.
– Ну отлично, – Тейлор хлопнул его по плечу. – Завтра уже нормально поешь, приятель, у Лусии на кухне. Матрона велела передать, чтобы ты с утра к ней зашел, она твою любимую рисовую кашу сделает. Со сливочным маслом. И настоящего шоколаду нальет со свежими сливками.
