– Вы, наверно, очень ждёте свою доченьку.
Промолчал. Вновь закрылся.
– Но вернёмся к именам. Быть может, Ангелина?
Никаких эмоций.
– Родится зимой. Подойдёт что-то снежное. Снежана? Как вам?
Поморщился. Имя явно пришлось не по вкусу.
– Лилия?
Нет эмоций.
– Мария?
Ничего.
Виталина?
Метнулся взглядом к двери и сразу:
– У нас мальчик! И как я мог перепутать… – улыбнулся. Криво и неискренне. Выдавая настоящие эмоции.
– На нервах, видимо. – Понимающе произнесла детектив. – А мальчика назвать можно Михаилом. Как вам?
Пустое лицо.
– Марк?
Снова взял себя в руки.
– А может вы предпочитаете необычные? ВРАЧ, однозначно, привлечёт внимание к малышу. Как думаете?
– Плохая мысль, – окончательно успокоился Андре.
– Вы правы. Имя должно вызывать эмоции. Как Виталина.
И снова лицо на долю секунды изменилось.
– Виталик?
Прода от 28.01.2021, 10:33
Ухмылка скользнула по лицу всего на мгновение, но этого ничтожного времени хватило, чтобы детектив сделала свои выводы.
– Конечно вы с ВРАЧОМ оказались намного умнее полиции.
– Селивёрстова! – Рукавица кольнул её сначала интонацией, а затем и взглядом.
– В убийствах замешана женщина. Я понимаю, кто это, – продолжила Александра, – не понимаю другого. Почему вы её защищаете? Чурина вам что-то обещала?
– Чурина? Вы ошибаетесь. – Теперь ухмылка явно сияла на губах. Глаза отчётливо смеялись.
Александра мысленно пыталась разобраться в происходящем. Андре её путает, или она действительно ошиблась? Но, если это не Чурина, как объяснить его реакцию?
– Вы думаете, что всё знаете, но ошибаетесь. Вы ни черта не знаете. Пока я сижу здесь, ОНА выполняет свой план.
– Вы подтверждаете, что это она.
– Она. Но сколько таких «она» может быть, а, детектив? ОНА и до вас доберётся, не волнуйтесь. Планам свойственно меняться в угоду высшей цели.
– Высшая цель – это убийство? Хорошо же понятие морали у НЕЁ. А где же совесть, сочувствие, в конце концов?
– Справедливость – это главное. Убитые стоили того, чтобы… – замолчал.
– Чтобы… – Селивёрстова поднялась с места и грозно нависла над Андре. – Чтобы что? Не усугубляйте своё положение. Начали говорить, говорите.
– Зачем? – в его позе, мимике появилась наглость. Словно, до этого была игра в забитого зверя.
Александра с ужасом осознавала: она ошибалась всё это время. И не только в личности убийцы, но и в том, что Андре расколется. Нет. Чурина его слишком сильно держала. Но чем?
– Значит, вы не собираетесь облегчать собственную участь, – сделала вывод Александра, присаживаясь обратно. – Что ж. Ваш выбор, ваше право. Сыну придётся расти без отца, но он не станет первым ребёнком из неполной семьи. Подумаешь, одним больше, другим меньше. Верно?
– Верно. Жена родит, и мы разведёмся. Я уеду. Вместе с НЕЙ. ОНА обещала.
– Любовь. Странно слышать это от человека, лишившего жизни четырёх женщин.
– Я их не убивал. Моя задача – высылать картинки и мешать вам, тараканам.
– Тараканы. Любимое выражение Чуриной. Да у вас полная идилия! Одно слово на двоих!
– Мы всю жизнь искали друг друга и будем вместе.
– В тюрьме.
– На свободе. Ловите вашу Чурину. А мы с НЕЙ уедем. А кто вы: тараканы, муравьи неважно. Вы насекомые.
– У нас есть твоё признание, подонок, – вставил Рукавица. – И за смерть Маши ты ответишь по полной.
Андре молчал. Самодовольно. Нагло.
– Андрей Владимирович, выйдем, – попросила детектив.
Рукавица поднялся.
Александра, обернувшись у двери, бросила задержанному:
– Андре, пока нас не будет, подумайте, что вам дороже: срок за организацию преступлений, взлом компьютерной системы плюс, конечно, помощь полиции и в итоге светлое будущее с НЕЙ после досрочного освобождения? Мы поможем. Или приговор за пять убийств, совершённых лично вами, а также попытку убить меня, известного детектива, никаких поблажек и письмо, где вы разрываете связь с вашей любимой?
– Я никого не убивал, и ты мне на хрен не сдалась!
– И тем не менее, вы пытались меня убрать. Или… – она широко улыбнулась, – не пытались? Выбор за вами.
Дверь захлопнулась. Андре ещё что-то кричал, но его полностью игнорировали.
– Ты что задумала? – хмурился Рукавица. В допросной бесновался Андре. – У нас есть все основания задержать Чурину и посадить их обоих!
– У нас нет признания. Он сказал, что не знает Чурину и разрешил её поймать. А ОНА – это кто угодно, любая женщина.
– Но её выражение?
– Тараканы? Не доказательство. Я понимаю, как вы хотите упрятать мерзавца за решётку, но вы также, как и я прекрасно понимаете, сейчас задержать Андре мы можем только на тех же условиях, что и Ареева.
– Селивёрстова, мы надавим и докажем, что…
– Не докажем, если Андре запоёт другую песню. А он это сделает. Роль за ролью. Ожидать можно чего угодно. Мы его придавим, но другим способом. Он должен сам всё рассказать. Должен испугаться. Понять, что у него есть будущее с НЕЙ только в том случае, если он нам поможет.
– Ничего не понимаю. Так кто же эта ОНА?
– Продуманная дрянь, способная на всё. Я позвоню Чуриной, поболтаю. А вы возвращайтесь в допросную и убедите его в том, что без содействия ему кранты. И да, скажите, что за НЕЙ уже выехали. Пусть понервничает.
– За Чуриной?
– За НЕЙ. Поиграем на его поле. Никаких имён, фамилий. Только местоимения. Только мнимая уверенность. Сможете?
– Саша, ты забываешься.
Она улыбнулась.
Прода от 02.02.2021, 09:37
Глава 44
В который раз Вита поднимала настроение Снежане. План шёл как по маслу: подруга нервничала, комплексовала. Страдала. Её разум податливой губкой впитывал все слова, что вылетали из уст Виталины.
Лживые слова.
И снова Снежана верила. Наивно обнимала, благодарила. Вела себя, как тряпка. Как та, что не заслуживала жизни.
С детства Виталина Чурина ненавидела, презирала, считала недостойными существования слабых людей. И сама таковой никогда не была. Да, узнав правду, она дала слабину, но быстро нашла выход, как справиться с обуревающей злостью. Всё оказалось просто. Пришлось убить обычную кошку.
Это была первая, но не последняя смерть.
Зверя утопила в колодце на участке своих же соседей, пока дочь хозяев бегала домой за куклой.
Виталина любила играть в кукол.
Поначалу. Но потом гораздо приятнее оказалось кромсать ножницами их одежду, уродовать иголкой тела и лица. С каждой маленькой дырочкой выходили эмоции. Те, что портили настроение, рушили душевное спокойствие. Мешали улыбаться. Искренне и беззаботно.
Правда искренность она растеряла давно, ещё в кукольный период и до своего первого убийства. А виновата во всём была мама. Это она душила своей любовью, заботой, опекой. Не давала Вите делать то, что ей нравилось. И деньги здесь не помогали, хотя малышке Чуриной любые прихоти подносили на блюдечке.
Но они не понимали главного.
Родители ЕЁ не понимали.
Снежана давно поела и теперь вязала. Виталина смотрела в спину подруге, сверлила взглядом и представляла, как чёрная кровь вытекает из тела блондинки.
Чёрная, потому что и жизнь Снежаны, и её сердце были темнее самой мрачной ночи.
Да у неё просто не было сердца!
Играть становилось всё труднее и труднее. Вита вспоминала игры в кукол. В эту минуту ей казалось, будто они обе тупоголовые Барби, а их судьбами играют другие.
Нет. Не другие. Другой. Дьявол.
Он подарил миру Снежану. Он испортил счастье Виты.
По просьбе Снежаны, Виталина включила музыку, в сотый раз будто случайно обронив фразу о бывшем муже.
«Он не тронет, не волнуйся, он не опасен».
Слова почти не имели смысла. Миша действительно был не опасен. Однако, произнесённое исцеляло саму Чурину, убеждая в правильности событий. Она не должна слушать никакой другой голос, кроме ярости. Совесть? Уничтожить бы её. Замуровать. Испепелить.
Жаль, убить чувство сложнее. Проще избавиться от человека.
Перед глазами встала Маша Гольцева. Слишком обычная и слишком похожая на Юлю. На всё ещё живую соперницу.
Вита сказала Снежане, что хочет отдохнуть, и ушла в комнату.
Запертая на ключ и полная тайн спальня родителей.
Так думали Снежана, Ангелина, Миша, Марк.
Все.
Даже детектив.
Но на часы та обратила внимание.
Звонок. Селивёрстова.
Короткий разговор. Чурина боялась выдать эмоции. Соврала про лифт. Схватилась за голову. Бросила взгляд в окно.
Падал ненавистный снег.
Прода от 07.02.2021, 22:17
Глава 45
Андре всё не кололся, Александра не возвращалась. И Рукавица, не привыкший действовать по женской указке и чьей-либо ещё, в конце концов наплевал на едва ли не указание Селивёрстовой и стал давить по-своему. По-мужски. Так, как привык это делать.
– Ты понимаешь, что Чурину уже везут сюда, и совсем скоро она сдаст тебя с потрохами? – орал он на задержанного, не испытывая и толики уверенности в том, что убийца Чурина. Слишком это выглядело невероятно. Он встречал немало женщин психопаток. Видел среди слабого пола по истине страшных монстров, но всё равно с трудом верил в вину Чуриной. Он видел её, и она выглядела вполне нормальной. Неужели он ошибся? Они все ошиблись и всё это время искали не того? Однако, для Андре Владимир Андреевич должен был строить из себя всезнайку. Дышать самоуверенностью и наглостью. Должен был играть свою роль для того, чтобы сам Андре из роли вышел.
Пока игра шла впустую.
– Думаешь, она влюблена в тебя настолько, что предпочтёт свою свободу высоким отношениям? – продолжал он нагнетать. – Любовь до гроба? Судьба, а всё прочее не важно? Ты настолько наивен? Или туп?
Методы Рукавицы были грубы и вряд ли соответствовали правилам обучения профессии, но его это мало волновало. Он не желал слышать об очередном трупе. А ещё больше не желал видеть насмешливые взгляды коллег, получать разнос от начальства.
Чувствовать себя идиотом.
Чего-чего, а этого он стерпеть не смог бы.
Слишком был честолюбив. Слишком хорошо знал, как его неудачи ранят Лизу, давно мечтающую о совершенно другой, более респектабельной жизни.
Нет, он не мог опростоволоситься.
– Что молчишь? Не хочешь её выдавать? Ждёшь, когда Чурина свяжет тебя по рукам и ногам? Сейчас ещё есть возможность сбавить срок, но когда она подпишет признание…
– Какая на хрен Чурина? – сорвался Андре. – Не знаю никакую Чурину! Она не Чурина, она…
– Кто? – заорал Рукавица, нависая над задержанным. – Кто, мать твою? Говори, паскуда! Хватит смертей!
Андре плотно сомкнул губы, скрестил руки. Отвернулся.
– Не желаешь говорить? – на глазах свирепел Владимир Андреевич. Перед глазами воскресло милое личико Маши Гольцевой. Он видел её лишь однажды, но запомнил. Они с братом были похожи. Они оба, словно, не принадлежали этому миру.
Такая ассоциация возникала при взгляде на этих людей.
И Маша теперь действительно не принадлежала этому миру.
Владимир Андреевич готов был лично переломать кости Андре.
Он облокотился на спинку стула, закурил, с ленцой выпуская дым.
Андре едва заметно вдохнул смолу.
– Хочешь?
Ответом послужила недовольная мина.
– На. Покури. В тюрьме подобной роскоши не будет. Для тебя. Уж я-то сделаю всё возможное, чтобы лишить тебя этой возможности. Хотя, другие курить будут. Но не ты. Если, конечно, ты не расскажешь всё, что я хочу.
– Да пошёл ты…
– Я пойду, а ты подумай, как долго без помощи с моей стороны протянешь здоровым. Ноги, руки и другие части тела отрывают только так, стоит кому-нибудь важному отдать приказ. А приказывать там любят. Умников полно. Жестоких умников не счесть. Подумай. На что ты себя обрекаешь. А когда узнают, скольких детей ты убил…
– Что?! Каких детей? Вы охренели? Я никого не убивал! – глаза налились алым.
Рукавица поймал волну гнева: и его, и собственного, и собирался плыть до конца.
– Маленьких. Ты пойдёшь, как убийца, расчленитель. Как тебе такой расклад?
– Вы не имеете права! Вы, твари, не можете мне ничего пришить! Она меня вытащит, а потом я потрахаюсь вдоволь с вашей шатеночкой, ясно! Я тоже многое могу! Я докажу, что она сама полезла ко мне в штаны, я…
– Подожди секунду, – широко улыбнулся Рукавица, доставая молчащий телефон. – Её доставили.
Андре побелел. Глаза потухли.
Владимир Андреевич демонстративно прислонился к двери, ответил в трубку:
– Да, скажи ей, что Андре плевать хотел на её чувства и согласился всё рассказать.
– Нет! – бешено не закричал, заверещал Андре. – Я люблю тебя, не верь им!
– Плачет? Замечательно. Пускай подписывает, и мы подумаем о смягчении срока.
– Сука! Тварь! Мразь! – надрывался Андре, захлёбываясь злостью и слюнями. – Вы не имеете права! Я знаю, я знаю!
Рукавица бросил мнимому собеседнику: «Подожди» и повернулся к задержанному.
– Всё кончено. Её уже не спасти. А ты ещё можешь пойти по… не такой тяжёлой статье. Говори. Это лучшее, что можно сделать в данной ситуации. И да, я позволю вам увидеться и так и быть признаюсь в своём обмане. В чувствах ты выйдешь сухим.
Андре молча взирал на мобильный, нервируя и выводя из терпения.
Рукавица не мог терпеть подвешенного состояния и вернулся к «разговору».
– Готова сдать? Злится на него? Как соучастники? Почему бы и нет? Нам какое дело?
– Хорошо, хорошо! – сорвался на тонкую ноту Андре. – Я всё расскажу! Я жить хочу! Я свободы хочу!
– А как же любовь? – участливо поинтересовался Рукавица.
– На хуй эту любовь. Она меня предала. Все бабы одинаковы. Только трахать их можно. Для другого не нужны.
Андре закрыл глаза, сжал кулаки.
Владимир Андреевич вздохнул с облегчением. Мнимым.
Его игра не прошла зря. Но столько грязи из собственного рта он давно не выпускал. Не нравилось ему лгать, играть на чувствах. Ставить эмоциональные опыты.
Но видеть мёртвыми несчастных женщин, вроде Маши Гольцевой нравилось ещё меньше. Доигрывая роль, он «сбросил» вызов, а затем снова включил диктофон.
– Давай, Андре, начинай.
Андре выдавил что-то нечленораздельное. А следующие полчаса говорил приглушённо, не скрывая боли, неприязни. Надежды.
Он надеялся на помощь следователя, но тот обломал его, как только получил нужную информацию.
Прода от 09.02.2021, 19:55
Прежде всего Александра вернулась в кабинет. Допросная подождёт, мысли нет. Она почти не сомневалась, Рукавица справится с задачей. Андре расколется, возможно, не сразу и скорее всего под натиском, но он сдаст настоящего убийцу. Или… настоящую, если предположить, что это Чурина. С одной стороны, слишком многое было странно. С другой, слишком многое вставало на свои места, если рассматривать такую версию. К тому же Виталина во время короткого разговора с Александрой нервничала, а интуиция детектива в ту же самую минуту оглушительно кричала.
«Виталина, здравствуйте. Скажите, а как правильно звучит ваша фамилия? Чурина или быть может по-другому?»
«Я… не понимаю, о чём вы, детектив. Я Чурина».
«Или стали ею».
«Ч-что?»
«Не берите в голову. Это так, размышления. Андре передаёт вам привет».
«Не-не знаю никакого Андре. Извините, лифт пришёл. Мне пора».
И теперь Александра должна была разобраться. Расставить всё по полочкам, найти каждому факту свою нишу. Только так она могла добраться до истины.
