Так происходило по выходным. В рабочие дни она просыпалась пораньше и прятала в его рюкзак – он всегда ходил только с ним, зелёным в чёрную полоску, – обед и, обязательно, парочку печений.
Саше нравились советские фильмы и артхаузные киноленты, но при этом он категорически не понимал современного искусства: инсталляции из консервных банок, бутылочных крышек и мусора оставались для него непостижимыми. И всё же однажды они на такой побывали: получили удовольствие не от выставки – от изумительного чая, привезённого из Китая самим устроителем.
Саша… Лёгкий аромат хвои после бритья. Как же она любила этот запах. Когда только познакомились, Марина настолько влюбилась в аромат, что купила мужской парфюм и распрыскивала по квартире. Когда Саша узнал, оба смеялись. Когда он смеялся, удержать серьёзную мину было просто невозможно. Искренний и заразительный. Настоящий. Любимый.
Перед сном Марина с Сашей за редким исключением разговаривали. Его всегда интересовали её расследования. Она с восхищением слушала о его работе ветеринара.
«– Если бы появилась возможность взять любого питомца из всех возможных рас, ты бы кого предпочла? Отвечаем на «раз, два, три».
– Дракона. – Ответили одновременно.
– Жаль, что это невозможно.
– Почему же, Марин, а в наших фантазиях? И к тому же прогресс идёт семимильными шагами. Кто знает, что нас ожидает в ближайшем будущем?
– Тогда помечтаем дальше. Я бы назвала её Снегурочкой.
Саша погладил незаметный живот и ласково произнёс:
– А нашу доченьку Снежаной, согласна?
– Саш, мы ещё не знаем, кто родится. Подожди, ещё даже УЗИ не делали, – засмеялась.
Но оба чувствовали: там… девочка. Дочка с папиной родинкой».
Марина вернулась в настоящее: Саша был рядом. Такой, каким она его вспомнила. Он обнимал её и плакал.
Она тоже заплакала, и это были самые сладкие слёзы.
– Марин… Маринка… Это… правда ты?
Пальцы горячо впивались в кожу, мокрые глаза всматривались в ярко-синие, в поисках подтверждения, что перед ним она.
– Я не верю. Я… думал, потерял тебя. Навсегда.
Горячий поцелуй, ещё и ещё. Ненасытные губы, крепкие руки.
Марина тонула в нежности и ласке. В ежесекундном счастье, напрочь забыв обо всём.
– Любимая… Я так долго пытался вспомнить тебя. Почти потерял надежду, и тут такой подарок судьбы. Маринка… Милая. Солнышко моё.
Последнее слегка резануло слух, но так незаметно, что детектив даже не стала задумываться. Сейчас имело значение лишь одно: лицо Саши. Её мужчины.
– Ты такая же, как прежде, – восхищённо заметил он. – Ничуть не изменилась. А сколько мы не видели друг друга? Боже, я не смогу сказать точно. Для меня прошла вечность. Иди сюда.
И снова объятия, любимый хвойный запах, как после бритья. Улыбка.
В ней отражался весь мир.
Весь мир отражался в Саше. В её… Саше.
Марина боялась произнести хоть слово. Боялась разрушить то, что казалось иллюзией, потерять любовь всей своей жизни. Она смотрела на него и впитывала, запоминала заново каждую чёрточку, изгиб, морщинку.
Словно, по молчаливой просьбе Саша повернулся, и Марина, встав на цыпочки, поцеловала родинку на шее.
– Ты моя радость, – сказал Саша, вновь глядя в её глаза. Осторожно запустил пальцы в распущенные волосы, вдохнул аромат. – Что же мы стоим? Пойдём в дом. Я так многое хочу рассказать, расспросить. Марина… Маринка… Я так скучал.
И она послушно взяла его руку.
Растворились все мысли, все переживания, заботы. Снегурочка в секунду превратилась в иллюзию, ведь драконы не существовали, и Марина это отлично помнила.
С каждым шагом она всё больше погружалась в атмосферу безграничного счастья, забывая тех, с кем столкнулась в мрачном «после», наступившим со смертью мамы. Перевоплощение в ведьму, встреча с Костей, Царём мёртвых остались неясными фрагментами. Даже здание цирка, где велась запрещённая деятельность сейчас казалось не более, чем выдумкой. Фантазией.
Маленький белый дракончик – захворавший мальчик существовал в сказке, но не в реальности, также, как и другой – девочка, которую кто-то назвал Снегурочкой, потому что… потому что… Марина не помнила.
Ботик, смешной робот, не владеющий умением готовить бутерброды с глазами-экранчиками был где-то там и у кого-то другого. Студент, от волнения мнущий кепку, Миша… казался чьим неважным знакомым.
Марина забыла хозяйку посёлка, её дочь с талантом исцеления и всех творцов, отдыхающих и события этого дня, связанные со Спичкиным и Вероникой. Пара бывших однокурсников осталась в прошлом: далёком и безрадостном, где Геру называли все Спичкой, и тот доставал Марину своей страстью, а Нику, подругу, предавшую доверие, считали Спичкиной собачкой.
Влюблённые шли, глядя только вперёд, не замечая засверкавшей сакуры и окриков со стороны.
Ботик рванулся за Лесницкой, но был жестоко остановлен. Люди, маги, оборотни, колдуны пихали, сдавливали, били. Не пускали.
Герман, отошедший от шока и, конечно, ставший свидетелем воссоединения, упал на землю и зарыдал. Комкая цветы, ломая, он смотрел на удаляющиеся силуэты и проклинал старуху, обещавшую, что всё будет хорошо.
Саша… Он тоже его вспомнил. Сотни раз видел, как парень Марины встречает её после работы. Буквально чувствовал их любовь.
Спичкин знал, всё кончено.
В это самое время Снегурочка вырвалась из коробки, разодрав стенки в клочья, и, издав душераздирающий неживотный крик, принялась летать по институту, ища выход. Выбила стекло – путь к свободе. Окровавленные крылья быстро уносили прочь встревоженную дракониху.
Ника дрожала от испуга и осознания собственной никчёмности. Она всё провалила.
Герман и Вероника закрыли лицо руками. Он на улице, неподалёку от сакуры, она на полу института, рядом с въездом в «Приют мечтателей». Оба обречённо произнесли:
– Это фатум.
Где-то на перекрёстке миров старуха довольно рассмеялась. Всё шло по плану. Люди и колдун отлично справлялись со своими ролями, пешками ложась на её ладони.
– Они никогда не встретятся, – уверенно заявила она пустому овалу кабинета. – Никогда.
Дом радовал уютом, напоминая питерскую квартиру. Марина уже и не помнила, как в ней раньше было красиво: растения в горшках, скромный ещё молодой фикус на полу, вьющаяся роза на книжном шкафу и множество крошек фиалок на балконе. Здесь был не балкон – веранда. Дыхание замерло, а с ним и взгляд, и сердце. Лесницкая не верила своему счастью, не верила собственным глазам и ощущениям. Неужели это правда, и она наконец-то дома?
– Солнышко, не знаю, какие сейчас произносить слова. Я в таком смятении. Ты здесь. Живая. Моя… Хочешь кофе? – улыбкой пригласил на кухню. Марина шагнула вперёд, уже ощущая тот самый запах, характерный сладкому пробуждению. Глоток, и тело заполнила горячая патока. Лесницкая несмело, всё ещё находясь в некой прострации, улыбнулась.
Саша говорил. Много, не торопясь. О себе и своих поисках, о страхах и отчаянии. О людях, с кем общался, пытаясь вернуть своё прошлое и о тех, кто помог осознать: судьба не оставит.
– Это фатум, – сказал Саша, в сотый раз касаясь нежной кожи.
Марина не отдёрнула руку, хотя произнесённая фраза смущала. Её звучание казалось неестественным.
– Да что я говорю? – тёплый взгляд обласкал душу Марины. – Конечно, это всё разговоры. Но зачем они сейчас? Мы вместе. Снова. Как прежде. Не это ли стоит ценить? Солнышко, – губы потянулись к её губам, – я люблю тебя больше жизни. Это точно ты? Не иллюзия?
Она против воли рассмеялась. В её мыслях возник тот же вопрос, но Саша его в секунду развеял.
– Это я, Саша, я. Настоящая. Можешь проверить, – и сама ущипнула его за кожу чуть выше локтя.
Он скривился, потёр свою руку.
– И ты настоящий… Но… как? Как ты здесь оказался? Что ты делаешь в «Приюте»? Только не говори, будто это случайность. Не поверю.
– Нет, не случайность, – лицо погрустнело. Веки закрылись. Истинные эмоции остались там, внутри, в темноте, но Лесницкая о подводных камнях своей любви даже не подозревала. – Я услышал про лунное убийство, – продолжал убийца. – Слухи разносятся быстро, и уже утром в них промелькнуло имя Маринита. Помнишь, это я тебя так назвал, в шутку?
Она помнила. Игривая ссора. Он назвал её ведьмой, исказил имя, она отшлёпала его постиранной рубашкой, а потом они бурно мирились под покровом ночи.
– Я сразу понял, это ты. Рискнул приехать и… – открыл глаза, – Марина увидела в них радость, – и встретил тебя. До сих пор не верится. Это случилось. Я всё вспомнил.
Казалось, чувствам пора поутихнуть, но нет. Страсть и нежность, любовь и боль, вера и страх сплелись в тугой узел, зажав Марину и колдуна.
Горячие поцелуи, требующие ласки пальцы и дыхание, огнём опаляющее обоих. Они хотели большего. Стремились к постели. Полуобнажённые замерли под заходящим солнцем. Сердце рвалось к Саше, душа стремилась вырваться из опостылевшего одиночества и серого настоящего. Душа хотела туда, в шёлковое прошлое, когда ни он, ни она не знали о себе правды.
Убийца потянул детектива на подушки, Марина не противилась.
Где-то поблизости прошелестели крылья и раздался крик неизвестного существа.
– Дракон? – удивилась Лесницкая, выпуская руку любимого.
– Драконы лишь в фантазиях, – сказал Саша.
Но Марина отстранилась. Кровать вдруг показалась холодной и пугающей. На миг. Однако, и его хватило.
– Да… Драконы давно вымерли. Только… Саш… Прошло столько лет… – заметила Марина. – Я хочу быть с тобой больше всего на свете, но сейчас мне хватит и твоих объятий. – Запустила пальцы в его волосы, – обними меня, ладно? Просто обними.
Он сделал, как она просила и спрятал свою злость за разговором.
Марина слушала родной голос и вспоминала, вспоминала. Сердце грелось в лучах счастливого прошлого, ставшего неожиданно тем самым.
Настоящим.
Они проговорили почти всю ночь: утопали в совместных воспоминаниях. Под лунным светом делились тревогами, переживаниями, страхом. Затронули тему убийства, волею случая соединившего вновь их пути, обсудили возможные действия колдуна. Убийца едва сдерживал злорадство: смешно и нелепо слушать о себе и выдвигать теории поимки. Это невозможно. Он под защитой старухи, что правила судьбами.
Ничего не подозревающая Марина лежала в мужских объятьях и заново привыкала быть рядом с любимым. Саша ничуть не изменился, хотя прошло достаточно времени – года без него до сих пор оставались в тумане. Она не помнила, сколько дней и ночей спала в одиночестве. Много. Слишком много.
Наслаждаясь запахом, теплом, она то и дело открывала глаза, даже, когда сон тащил в свои манящие дали. Ресницы вздрагивали, и Лесницкая испуганно хваталась за плечо Саши – проверяла: он настоящий. Не выдумка, не видение. И слушала, слушала, слушала. Его слова дарили спокойствие и убаюкивали. Они, словно, мамина колыбельная, погружали в сон, и это, несмотря на три выпитых кофе. Его. Кофе.
У Саши даже о смерти получалось говорить не так печально и страшно, и эта его способность не омрачать, а будто бы освещать всё мрачное, в своё время не раз спасала Марину от депрессии. Не всё у детектива выходило с первого раза. Об этом мало кто знал и едва ли помнил знающий, но были в карьере дела, оставшиеся нераскрытыми. Пускай, в начале карьеры, но они были, и в те дни вызывали немало беспокойства. Саша умел преподносить кошмарное спокойно, с присущим ему жизнелюбием. Он никогда не считал смерть концом жизни – верил в загробную и в переселение душ. Верил в хорошее и свет, что неизменно поглощает тьму.
Когда Марина, чувствуя угрозу для мамы, ринулась домой, она позвонила Саше и рассказала о своём страхе. Он был на работе, но сорвался. Выехал сразу и должен был приехать к ней, но… дальше Марина помнила лишь тело мамы и кровь на собственных руках. Ну, и голос, куда же без него? Кто-то очень хотел, чтобы она сама призналась в убийстве.
Это тоже обсудили: кратко, сжато. Саша предположил, их память стёрли специально, боясь, что они вспомнят нечто важное. Марина не хотела об этом думать и попросила рассказать сказку, как он делал тогда, в прошлом.
Он завёл Марину в страну фей, где деревья-великаны водили бесконечные хороводы по просьбе короля – ненасытного фея, жаждущего прибрать все цветы к своим рукам. Показал двух влюблённых, сумевших побороть свой страх и выстоять в битве с армией короля. Рассказал историю о тех, кто жил в этих самых цветах.
Веки тяжелели, ресницы опускались. Марина погружалась в сон, из последних сил хватаясь за новоприобретённое счастье. Боялась проснуться и потерять Сашу. Боялась, что всё это: и встреча с любимым, и их разговоры, и нежные объятия, и сказка перед сном – лишь плод фантазии, рождённый измученным сердцем.
Лесницкая была на грани между мирами, когда над самой крышей пролетел дракон. Падая в забытье, ей почудился не один рык, а два. Но Марина понимала: драконы вымерли. Колдун убрал прядь волос с лица, так напоминавшего то, другое. Резко, испытывая злость и досаду, отвернулся.
Марина уснула.
Снег безуспешно пытался пробить защиту, но купол, созданный магией, не давал шанса. Дракон чувствовал, в доме – в иллюзии дома находится хозяин, но не один. Рядом с ним был кто-то ещё, кто-то опасный. Женщина. И она угрожала его жизни. Снег нервничал, бесился, рвал когтями купол, но лишь снова и снова ранил себя. Когда к нему подлетел другой дракон, вернее дракониха, почти не удивился: созданные одним учёным, жившие в одном месте, они имели необъяснимую связь и сейчас лишь с лёгким недоумением рассматривали друг друга. Недоумение, если бы драконы могли говорить, сложилось бы в «ты всё-таки существуешь». Немного полетав вокруг да около, Снег медленно протянул крыло в сторону Снегурочки. Та нежно лизнула рану. Затем Снег сделал тоже самое. И уже через мгновение оба решительно били в купол, пытаясь пробиться к своим хозяевам.
Вероника шла опустошённая: внутри не было ни одной эмоции, но как только на дороге, освещённый телефонным фонарём, возник знакомый силуэт, сразу ожила. Сердце забилось неистово, глаза увлажнились, совесть подняла свою голову, напоминая о проваленной просьбе. Ника подбежала к Герману и упала рядом с ним на колени.
– Извини, извини, Гер... Гера, Герочка, а ты чего? Тебе плохо?
Он держался за сердце и тяжело дышал.
– Гера, ты меня пугаешь.
– Уйди! – рявкнул так, что она попятилась. Таким злым она его ещё не видела. Медленно поднялась, опустила глаза.
– Ты из-за неё, да? Из-за Снегурочки? Догадался, что произошло. Но только… я не виновата, Гер. Я никогда не сталкивалась с драконами.
– Иди к чёрту! – голос рвался от боли. Вероника едва ли не почувствовала горечь этой боли на собственных губах. Подняла глаза и вдруг всё поняла.
– Ты потерял Марину… – прошептала она, сдерживая собственную агонию.
– Да что ты знаешь, дура?
– Ко мне приходила старуха, – тем же шёпотом произнесла Ника. – Обещала, что ты будешь мой, а Лесницкая умрёт.
Герман будто завис. Выражение лица застыло.
– К тебе она тоже приходила, да? – Ника вытирала слёзы. Эмоции сдержать не удалось, но сдаваться в рабство боли она не собиралась. – Всё это ты делал ради неё. «Нас» никогда не было. Скажи, что это не так, и мы вновь станем жить, как раньше. Скажи, Гер, иначе…
Саше нравились советские фильмы и артхаузные киноленты, но при этом он категорически не понимал современного искусства: инсталляции из консервных банок, бутылочных крышек и мусора оставались для него непостижимыми. И всё же однажды они на такой побывали: получили удовольствие не от выставки – от изумительного чая, привезённого из Китая самим устроителем.
Саша… Лёгкий аромат хвои после бритья. Как же она любила этот запах. Когда только познакомились, Марина настолько влюбилась в аромат, что купила мужской парфюм и распрыскивала по квартире. Когда Саша узнал, оба смеялись. Когда он смеялся, удержать серьёзную мину было просто невозможно. Искренний и заразительный. Настоящий. Любимый.
Перед сном Марина с Сашей за редким исключением разговаривали. Его всегда интересовали её расследования. Она с восхищением слушала о его работе ветеринара.
«– Если бы появилась возможность взять любого питомца из всех возможных рас, ты бы кого предпочла? Отвечаем на «раз, два, три».
– Дракона. – Ответили одновременно.
– Жаль, что это невозможно.
– Почему же, Марин, а в наших фантазиях? И к тому же прогресс идёт семимильными шагами. Кто знает, что нас ожидает в ближайшем будущем?
– Тогда помечтаем дальше. Я бы назвала её Снегурочкой.
Саша погладил незаметный живот и ласково произнёс:
– А нашу доченьку Снежаной, согласна?
– Саш, мы ещё не знаем, кто родится. Подожди, ещё даже УЗИ не делали, – засмеялась.
Но оба чувствовали: там… девочка. Дочка с папиной родинкой».
Марина вернулась в настоящее: Саша был рядом. Такой, каким она его вспомнила. Он обнимал её и плакал.
Она тоже заплакала, и это были самые сладкие слёзы.
Прода от 05.09.2020, 09:56
– Марин… Маринка… Это… правда ты?
Пальцы горячо впивались в кожу, мокрые глаза всматривались в ярко-синие, в поисках подтверждения, что перед ним она.
– Я не верю. Я… думал, потерял тебя. Навсегда.
Горячий поцелуй, ещё и ещё. Ненасытные губы, крепкие руки.
Марина тонула в нежности и ласке. В ежесекундном счастье, напрочь забыв обо всём.
– Любимая… Я так долго пытался вспомнить тебя. Почти потерял надежду, и тут такой подарок судьбы. Маринка… Милая. Солнышко моё.
Последнее слегка резануло слух, но так незаметно, что детектив даже не стала задумываться. Сейчас имело значение лишь одно: лицо Саши. Её мужчины.
– Ты такая же, как прежде, – восхищённо заметил он. – Ничуть не изменилась. А сколько мы не видели друг друга? Боже, я не смогу сказать точно. Для меня прошла вечность. Иди сюда.
И снова объятия, любимый хвойный запах, как после бритья. Улыбка.
В ней отражался весь мир.
Весь мир отражался в Саше. В её… Саше.
Марина боялась произнести хоть слово. Боялась разрушить то, что казалось иллюзией, потерять любовь всей своей жизни. Она смотрела на него и впитывала, запоминала заново каждую чёрточку, изгиб, морщинку.
Словно, по молчаливой просьбе Саша повернулся, и Марина, встав на цыпочки, поцеловала родинку на шее.
– Ты моя радость, – сказал Саша, вновь глядя в её глаза. Осторожно запустил пальцы в распущенные волосы, вдохнул аромат. – Что же мы стоим? Пойдём в дом. Я так многое хочу рассказать, расспросить. Марина… Маринка… Я так скучал.
И она послушно взяла его руку.
Растворились все мысли, все переживания, заботы. Снегурочка в секунду превратилась в иллюзию, ведь драконы не существовали, и Марина это отлично помнила.
С каждым шагом она всё больше погружалась в атмосферу безграничного счастья, забывая тех, с кем столкнулась в мрачном «после», наступившим со смертью мамы. Перевоплощение в ведьму, встреча с Костей, Царём мёртвых остались неясными фрагментами. Даже здание цирка, где велась запрещённая деятельность сейчас казалось не более, чем выдумкой. Фантазией.
Маленький белый дракончик – захворавший мальчик существовал в сказке, но не в реальности, также, как и другой – девочка, которую кто-то назвал Снегурочкой, потому что… потому что… Марина не помнила.
Ботик, смешной робот, не владеющий умением готовить бутерброды с глазами-экранчиками был где-то там и у кого-то другого. Студент, от волнения мнущий кепку, Миша… казался чьим неважным знакомым.
Марина забыла хозяйку посёлка, её дочь с талантом исцеления и всех творцов, отдыхающих и события этого дня, связанные со Спичкиным и Вероникой. Пара бывших однокурсников осталась в прошлом: далёком и безрадостном, где Геру называли все Спичкой, и тот доставал Марину своей страстью, а Нику, подругу, предавшую доверие, считали Спичкиной собачкой.
Влюблённые шли, глядя только вперёд, не замечая засверкавшей сакуры и окриков со стороны.
Ботик рванулся за Лесницкой, но был жестоко остановлен. Люди, маги, оборотни, колдуны пихали, сдавливали, били. Не пускали.
Герман, отошедший от шока и, конечно, ставший свидетелем воссоединения, упал на землю и зарыдал. Комкая цветы, ломая, он смотрел на удаляющиеся силуэты и проклинал старуху, обещавшую, что всё будет хорошо.
Саша… Он тоже его вспомнил. Сотни раз видел, как парень Марины встречает её после работы. Буквально чувствовал их любовь.
Спичкин знал, всё кончено.
В это самое время Снегурочка вырвалась из коробки, разодрав стенки в клочья, и, издав душераздирающий неживотный крик, принялась летать по институту, ища выход. Выбила стекло – путь к свободе. Окровавленные крылья быстро уносили прочь встревоженную дракониху.
Ника дрожала от испуга и осознания собственной никчёмности. Она всё провалила.
Герман и Вероника закрыли лицо руками. Он на улице, неподалёку от сакуры, она на полу института, рядом с въездом в «Приют мечтателей». Оба обречённо произнесли:
– Это фатум.
Где-то на перекрёстке миров старуха довольно рассмеялась. Всё шло по плану. Люди и колдун отлично справлялись со своими ролями, пешками ложась на её ладони.
– Они никогда не встретятся, – уверенно заявила она пустому овалу кабинета. – Никогда.
Прода от 05.09.2020, 21:39
Глава 15
Дом радовал уютом, напоминая питерскую квартиру. Марина уже и не помнила, как в ней раньше было красиво: растения в горшках, скромный ещё молодой фикус на полу, вьющаяся роза на книжном шкафу и множество крошек фиалок на балконе. Здесь был не балкон – веранда. Дыхание замерло, а с ним и взгляд, и сердце. Лесницкая не верила своему счастью, не верила собственным глазам и ощущениям. Неужели это правда, и она наконец-то дома?
– Солнышко, не знаю, какие сейчас произносить слова. Я в таком смятении. Ты здесь. Живая. Моя… Хочешь кофе? – улыбкой пригласил на кухню. Марина шагнула вперёд, уже ощущая тот самый запах, характерный сладкому пробуждению. Глоток, и тело заполнила горячая патока. Лесницкая несмело, всё ещё находясь в некой прострации, улыбнулась.
Саша говорил. Много, не торопясь. О себе и своих поисках, о страхах и отчаянии. О людях, с кем общался, пытаясь вернуть своё прошлое и о тех, кто помог осознать: судьба не оставит.
– Это фатум, – сказал Саша, в сотый раз касаясь нежной кожи.
Марина не отдёрнула руку, хотя произнесённая фраза смущала. Её звучание казалось неестественным.
– Да что я говорю? – тёплый взгляд обласкал душу Марины. – Конечно, это всё разговоры. Но зачем они сейчас? Мы вместе. Снова. Как прежде. Не это ли стоит ценить? Солнышко, – губы потянулись к её губам, – я люблю тебя больше жизни. Это точно ты? Не иллюзия?
Она против воли рассмеялась. В её мыслях возник тот же вопрос, но Саша его в секунду развеял.
– Это я, Саша, я. Настоящая. Можешь проверить, – и сама ущипнула его за кожу чуть выше локтя.
Он скривился, потёр свою руку.
– И ты настоящий… Но… как? Как ты здесь оказался? Что ты делаешь в «Приюте»? Только не говори, будто это случайность. Не поверю.
– Нет, не случайность, – лицо погрустнело. Веки закрылись. Истинные эмоции остались там, внутри, в темноте, но Лесницкая о подводных камнях своей любви даже не подозревала. – Я услышал про лунное убийство, – продолжал убийца. – Слухи разносятся быстро, и уже утром в них промелькнуло имя Маринита. Помнишь, это я тебя так назвал, в шутку?
Она помнила. Игривая ссора. Он назвал её ведьмой, исказил имя, она отшлёпала его постиранной рубашкой, а потом они бурно мирились под покровом ночи.
– Я сразу понял, это ты. Рискнул приехать и… – открыл глаза, – Марина увидела в них радость, – и встретил тебя. До сих пор не верится. Это случилось. Я всё вспомнил.
Казалось, чувствам пора поутихнуть, но нет. Страсть и нежность, любовь и боль, вера и страх сплелись в тугой узел, зажав Марину и колдуна.
Горячие поцелуи, требующие ласки пальцы и дыхание, огнём опаляющее обоих. Они хотели большего. Стремились к постели. Полуобнажённые замерли под заходящим солнцем. Сердце рвалось к Саше, душа стремилась вырваться из опостылевшего одиночества и серого настоящего. Душа хотела туда, в шёлковое прошлое, когда ни он, ни она не знали о себе правды.
Убийца потянул детектива на подушки, Марина не противилась.
Где-то поблизости прошелестели крылья и раздался крик неизвестного существа.
– Дракон? – удивилась Лесницкая, выпуская руку любимого.
– Драконы лишь в фантазиях, – сказал Саша.
Но Марина отстранилась. Кровать вдруг показалась холодной и пугающей. На миг. Однако, и его хватило.
– Да… Драконы давно вымерли. Только… Саш… Прошло столько лет… – заметила Марина. – Я хочу быть с тобой больше всего на свете, но сейчас мне хватит и твоих объятий. – Запустила пальцы в его волосы, – обними меня, ладно? Просто обними.
Он сделал, как она просила и спрятал свою злость за разговором.
Марина слушала родной голос и вспоминала, вспоминала. Сердце грелось в лучах счастливого прошлого, ставшего неожиданно тем самым.
Настоящим.
Прода от 06.09.2020, 02:30
Они проговорили почти всю ночь: утопали в совместных воспоминаниях. Под лунным светом делились тревогами, переживаниями, страхом. Затронули тему убийства, волею случая соединившего вновь их пути, обсудили возможные действия колдуна. Убийца едва сдерживал злорадство: смешно и нелепо слушать о себе и выдвигать теории поимки. Это невозможно. Он под защитой старухи, что правила судьбами.
Ничего не подозревающая Марина лежала в мужских объятьях и заново привыкала быть рядом с любимым. Саша ничуть не изменился, хотя прошло достаточно времени – года без него до сих пор оставались в тумане. Она не помнила, сколько дней и ночей спала в одиночестве. Много. Слишком много.
Наслаждаясь запахом, теплом, она то и дело открывала глаза, даже, когда сон тащил в свои манящие дали. Ресницы вздрагивали, и Лесницкая испуганно хваталась за плечо Саши – проверяла: он настоящий. Не выдумка, не видение. И слушала, слушала, слушала. Его слова дарили спокойствие и убаюкивали. Они, словно, мамина колыбельная, погружали в сон, и это, несмотря на три выпитых кофе. Его. Кофе.
У Саши даже о смерти получалось говорить не так печально и страшно, и эта его способность не омрачать, а будто бы освещать всё мрачное, в своё время не раз спасала Марину от депрессии. Не всё у детектива выходило с первого раза. Об этом мало кто знал и едва ли помнил знающий, но были в карьере дела, оставшиеся нераскрытыми. Пускай, в начале карьеры, но они были, и в те дни вызывали немало беспокойства. Саша умел преподносить кошмарное спокойно, с присущим ему жизнелюбием. Он никогда не считал смерть концом жизни – верил в загробную и в переселение душ. Верил в хорошее и свет, что неизменно поглощает тьму.
Когда Марина, чувствуя угрозу для мамы, ринулась домой, она позвонила Саше и рассказала о своём страхе. Он был на работе, но сорвался. Выехал сразу и должен был приехать к ней, но… дальше Марина помнила лишь тело мамы и кровь на собственных руках. Ну, и голос, куда же без него? Кто-то очень хотел, чтобы она сама призналась в убийстве.
Это тоже обсудили: кратко, сжато. Саша предположил, их память стёрли специально, боясь, что они вспомнят нечто важное. Марина не хотела об этом думать и попросила рассказать сказку, как он делал тогда, в прошлом.
Он завёл Марину в страну фей, где деревья-великаны водили бесконечные хороводы по просьбе короля – ненасытного фея, жаждущего прибрать все цветы к своим рукам. Показал двух влюблённых, сумевших побороть свой страх и выстоять в битве с армией короля. Рассказал историю о тех, кто жил в этих самых цветах.
Веки тяжелели, ресницы опускались. Марина погружалась в сон, из последних сил хватаясь за новоприобретённое счастье. Боялась проснуться и потерять Сашу. Боялась, что всё это: и встреча с любимым, и их разговоры, и нежные объятия, и сказка перед сном – лишь плод фантазии, рождённый измученным сердцем.
Лесницкая была на грани между мирами, когда над самой крышей пролетел дракон. Падая в забытье, ей почудился не один рык, а два. Но Марина понимала: драконы вымерли. Колдун убрал прядь волос с лица, так напоминавшего то, другое. Резко, испытывая злость и досаду, отвернулся.
Марина уснула.
***
Снег безуспешно пытался пробить защиту, но купол, созданный магией, не давал шанса. Дракон чувствовал, в доме – в иллюзии дома находится хозяин, но не один. Рядом с ним был кто-то ещё, кто-то опасный. Женщина. И она угрожала его жизни. Снег нервничал, бесился, рвал когтями купол, но лишь снова и снова ранил себя. Когда к нему подлетел другой дракон, вернее дракониха, почти не удивился: созданные одним учёным, жившие в одном месте, они имели необъяснимую связь и сейчас лишь с лёгким недоумением рассматривали друг друга. Недоумение, если бы драконы могли говорить, сложилось бы в «ты всё-таки существуешь». Немного полетав вокруг да около, Снег медленно протянул крыло в сторону Снегурочки. Та нежно лизнула рану. Затем Снег сделал тоже самое. И уже через мгновение оба решительно били в купол, пытаясь пробиться к своим хозяевам.
Вероника шла опустошённая: внутри не было ни одной эмоции, но как только на дороге, освещённый телефонным фонарём, возник знакомый силуэт, сразу ожила. Сердце забилось неистово, глаза увлажнились, совесть подняла свою голову, напоминая о проваленной просьбе. Ника подбежала к Герману и упала рядом с ним на колени.
– Извини, извини, Гер... Гера, Герочка, а ты чего? Тебе плохо?
Он держался за сердце и тяжело дышал.
– Гера, ты меня пугаешь.
– Уйди! – рявкнул так, что она попятилась. Таким злым она его ещё не видела. Медленно поднялась, опустила глаза.
– Ты из-за неё, да? Из-за Снегурочки? Догадался, что произошло. Но только… я не виновата, Гер. Я никогда не сталкивалась с драконами.
– Иди к чёрту! – голос рвался от боли. Вероника едва ли не почувствовала горечь этой боли на собственных губах. Подняла глаза и вдруг всё поняла.
– Ты потерял Марину… – прошептала она, сдерживая собственную агонию.
– Да что ты знаешь, дура?
– Ко мне приходила старуха, – тем же шёпотом произнесла Ника. – Обещала, что ты будешь мой, а Лесницкая умрёт.
Герман будто завис. Выражение лица застыло.
– К тебе она тоже приходила, да? – Ника вытирала слёзы. Эмоции сдержать не удалось, но сдаваться в рабство боли она не собиралась. – Всё это ты делал ради неё. «Нас» никогда не было. Скажи, что это не так, и мы вновь станем жить, как раньше. Скажи, Гер, иначе…
