13 – «Л» 16 – «О» 8 – «Ж» 30 – «Ь»
Получилась пресловутая ложь. Кит улыбнулся, пузырь засиял, рассыпавшись на поздравления, а Диану магнитом потянуло внутрь музея.
– Чьи следы ведут от шезлонга? – доносилось ей вслед. – Кто был рядом с Зевсом?
Об этом она как-то подзабыла, и если насчёт ответа по поводу чёрного и белого догадывалась, то с этой нимфой рядом с Зевсом вариантов пока не было.
«Ладно… – волшебница очутилась в просторной галерее, – мифология так мифология. Вроде Никитина мама ею увлекается. Что она там рассказывала про богов?»
10
Лола Ивановна обожала разные мифы и легенды. У неё на даче повсюду красовались картины с греческими мотивами. Пока Диана отдыхала в беседке, ожидая возвращения Никиты из магазина (мама просила его купить то одно, то другое для выпечки), из уст Лолы Ивановны лились сладкие речи о Зевсе, Афродите, Посейдоне. Она могла часами рассказывать о том, как первую книгу мифов ей подарил отец, как с упоением читал он ей о подвигах Геракла, и как она сама с тем же упоением делилась чудесными историями со своим собственным ребёнком.
– Никиточка, не очень любит мифологию, – грустно сообщала женщина, поглаживая руку Дианы. – Хорошо, что ты приехала, Дианочка. Мне хоть есть с кем поговорить.
– Ага, – кивала волшебница. Ей и самой мифология казалась нудной, но расстраивать маму Никиты, проявлять неуважение к её интересам Диана не желала и поэтому старалась искренне проникнуться рассказом Лолы Ивановны.
– Я сейчас тесто на пирог поставлю и вернусь. Расскажу тебе про дочерей Зевса.
Диана улыбалась, ловила смущённый взгляд Никиты и вздыхала. В конце концов слушать про мифы было намного интереснее, чем про особенности вытяжного теста. А об этом и вообще о кулинарии Лола Ивановна тоже могла говорить часами.
Сейчас, глядя на картину с Дедалом и Икаром, волшебница признавала: не зря она слушала Никитину маму. В памяти всплывали фрагменты мифа о летящем к солнцу, а за ним вереницей следовали и остальные, соответствующие изображениям вдоль длинного зала.
Вот Зевс, восставший против своего отца Крона и победивший титанов. Аполлон, играющий на золотых струнах кифары. Девять танцующих муз: Каллиопа – муза эпической поэзии, Эвтерпа – муза лирики, Эрато – любовных песен, Мельпомена –трагедии, Талия – муза комедии, Терпсихора – танцев, Клио – истории, Урания – астрономии и Полигимния – муза священных гимнов.
Чуть дальше рождение прекрасной Афродиты возле острова Киферы. Похищение Персефоны Аидом. А тут Персей убивает медузу Горгону. А вот он же спасает Андромеду. Первый подвиг Геракла, когда тот задушил немейского льва, второй подвиг с гидрой.
Диана узнала Орфея в подземном царстве и Аида. Внезапно вспомнила про Мастита, и холодный страх проник в сердце. Но волшебница решила, что просто чересчур волнуется и вновь обратилась к мифам.
Многие картины имели названия. Они были чёткими, золотыми, волшебными. Стоило приблизиться, и те начинали рассказывать историю своего изображения, освежая в памяти подвиги Тессея, рассказ о Пандоре, Европе. Заставляя проникнуться древней историей, услышать раскаты грома и шум прибоя, почувствовать солнечное тепло и свежесть ветра.
Отвлекая.
Дойдя до середины зала, Диана уже забыла о том, почему стоит в музее. Ей нравилось представлять прекрасных богинь и воинственных дев, храбрых героев и властных богов. В этот миг практика казалась отдыхом.
«Сейчас бы шарик мороженого, подумала она, – настоящего, не выдуманного», – и перед глазами возник образ любимого шоколадного в креманке, как тогда, на даче Железновых. Вспомнился поцелуй с Никитой, искры вокруг. Диана подумала о том, как было бы здорово провести целый день без общества Никитиной мамы. Только они вдвоём, музыка вампиров и небо бескрайнее нежно-голубое, раскинувшееся над лесочком неподалёку. А ещё мороженое. Они оба хотели попробовать со вкусом колы, но так ни разу на него и не попали. На ежегодном конкурсе сладкого, проводимого в конце весны, очередь за редкими вкусами стояла такая, что ухватить даже крохотный шарик с колой удавалось лишь единицам. Увы, но среди счастливчиков ни разу не было Дианы с Никитой. Ребята перепробовали почти всё: с ароматом клубничного парфе, с салом, пожалуй, самое невкусное из всех им известных; кокосовое с мятой, шоколадное с морковью; на основе крыжовника и варенья из роз, мятного чая и василька.
– В следующем году нам повезёт, – улыбался Никита, – не огорчайся.
– Конечно, – соглашалась она. Но год за годом так и не везло.
А в этот раз, сразу после того, как завершилась история с колдуном, парень сам наколдовал ей мороженое со вкусом колы. Да, волшебное отличалось от настоящего хотя бы тем, что вкус чувствовался едва-едва и только после съеденных двух шариков, напоминающих больше замороженный зефир, нежели мороженое, но всё равно Диана пребывала на седьмом небе от счастья. Её парень был не просто одним из лучших. Он был самым лучшим.
Голос Никиты внезапно прозвучал в помещении. Пробился сквозь хор богов и богинь, уносящих своими словами Диану всё дальше и дальше от реальности, и волшебница очнулась, сразу вспомнив о своей задаче.
– Я должна найти того, кто был с Зевсом… – картины замолчали, голос Никиты растворился. Диана помотала головой. – Заклинание отвлечения, значит, маги-перемаги… Хотели, чтобы я напрочь забыла задание? Но я так легко не сдамся. Мифы – это, конечно, чудесно, но я хочу догнать Синицину.
Прочла волшебные слова, разрушив наплывающий морок, и огляделась по сторонам. Не изменилось ровным счётом ничего, но в голове будто прояснилось.
– Так, вернёмся к задачкам. Чёрное не может быть белым – это значит ложь не может быть правдой.
И снова поздравления: десяток, два. Они плыли мимо картин, окружая полотна, собрались в хоровод напротив Дианы и взорвались фейерверком. – Потрясающая всё-таки магия у Совета волшебников, – искренне восхитилась Диана, – под водой, а такие штуки проделывают.
Конфетти не мокли и на ощупь казались настоящими. Немного покружив возле студентки, они поплыли в сторону дверей и вскоре исчезли из поля зрения, сопроводив своё исчезновение победным «Ур-ра-а-а!»
Диана невольно рассмеялась. Практика практикой, серьёзность серьёзностью, но даже преподы и стоящие высоко над ними иногда позволяли себе расслабиться. Вроде ничего особенного в этом «ура» и не было, но беззаботность и лёгкость всё же слышались в простых звуках.
Волшебница представила, как задание самовычёркивается с листка, оставленного на берегу, и счастливо улыбнулась.
– Что ж, задачка с Мягким, чёрно-белое, слово «ложь» из цифр – это уже три выполненные задачи. А вампир говорил, что выполнил два задания из трёх и ещё искал что-то лишнее. Получается, мне осталось понять, кто рядом с Зевсом и найти лишнее, – Диана начала размышления вслух. – Итак, для чего-то меня привели в музей. Здесь подсказки? Почему бы и нет. Наверно, точно также, как и с предыдущей головоломкой. Только надо присмотреться. Зевс… – задумалась. – Был выжившим сыном Крона. Пятерых тот съел, а этого мать укрыла в какой-то пещере. Так… А мне дан шезлонг. И зачем? Он что-то олицетворяет? Имеет какую-то связь с этим неведомым «другом» Зевса? Кстати, почему именно друг? Кем окружал себя Зевс? Семьёй, прекрасными богинями, музами. Если взять Олимп, то рядом с главным богом была его жена, дети, постоянная спутница, то есть богиня победы. Богиня, жена, дети. Нет, маги-перемаги, представляя Зевса в современном мире лежащим на шезлонге… – от одной этой мысли волшебница прыснула от смеха. – Даже вообразив столь забавную ситуацию я никак не вижу рядом с ним Геру или одного из детей. К тому же, на втором шезлонге написано «нимфа». Значит, надо отталкиваться от неё.
Картины продолжали хранить молчание. Лишь парочка шумела волнами, но делала это деликатно, скорее не мешая, а расслабляя. Помогая снять нервозность, вызванную заданием. А Диана нервничала, потому как, пусть она и находилась не в своём теле, но подвести род Алмазовых никак не могла. Просто не имела права! Не может же какая-то гаргулья сдать практику лучше, чем она?
– Тщеславие к добру не приведёт, – вспомнились слова мамы, – мы этим грешны, Диан. И тебе следует помнить, что иногда желание быть первой тормозит намного больше, чем любые другие обстоятельства.
– Я от тщеславия не страдаю, – отвечала Диана.
– Просто помни об этом, – вздыхал отец.
– Помню… – тихо произнесла волшебница, признавая, что в мыслях уже стоит у центрального коттеджа с серебристым окном на мансарде. Единственная, естественно. Принимает поздравления от преподавателей и Совета: наверняка, те приедут поздравлять. Студенты молча завидуют, а Синицина сверлит её взглядом, потому что и сама хотела стоять на том самом месте, но справилась только Диана. Потому что она – это она. Ей на роду написано быть лучшим следователем, как и её родителям.
Почти по-настоящему волшебница услышала салют в свою честь, увидела на небе гигантскую надпись, восхваляющую её способности. А дальше объятия, рукопожатия и снова взгляды, но на этот раз с обожанием. Все смотрели на неё, как на своего кумира.
От избытка эмоций закружилась голова. Диану повело в сторону. Облокотившись рукой о стену, она сползла на пол и сомкнула ресницы. Шум, звон бокалов, тосты за её сообразительность, смекалку, храбрость. Она ощутила аромат терпкого вина, похожего на тот, что они с Никитой пили на её восемнадцатилетие.
Он тогда сам принёс бутылку. Это была часть подарка: жидкость, касаясь стенок бокала, пузырилась, преображалась и в итоге обретала ясные силуэты забавных животных: кота из мультфильма «Шрек», любимого не только в мире людей, о чём рассказывал хранитель, но и здесь; кролика в костюме супергероя из «Тайной жизни домашних животных», жирафа из «Мадагаскара».
Они с Никитой тогда тоже пили за сообразительность, ведь потом вместе обыгрывали волшебство, рисуя вином существ из собственной фантазии. Он придумал пса-гитариста и меломана, а у неё вышла надменная лисица, хотя предполагалась просто пушистая учительница.
– Диан, твоё подсознание вырывается наружу, открывая нам твои не самые лучшие стороны, хотя… – говорила потом Машка, рассматривая фотографии этих самых зверей.
– Да ну, это всего лишь фантазия, – смеялась волшебница.
– Основанная на твоём видении себя и восприятии внешнего мира, как…
– Ма-а-аша…
– Говорю, как есть.
– Хорошо, но, маги-перемаги, давай тогда попроще.
– В общем, Диан, у тебя ошибочные представления о себе.
– В смысле?
– Ты считаешь себя особенной, но это не так.
– Я?!
Подруги поспорили, но до ссоры дело не дошло: вмешалась Арина, что-то уронив, переключая всё внимание на себя.
– Особенная… – вслух повторила Диана и открыла глаза. Шум из головы не ушёл, но медленно затихал, будто бы ещё до конца не уверенный в том, что студентка осознала причину его появления. – Конечно, я особенная, – шум возрос, – потому что мы все особенные, как утверждают психологичка и Машка. – Волшебница прислушалась к собственным ощущениям: никаких аплодисментов, охов, ахов. Продолжила рассуждения. Через минуту, две возникла блаженная тишина, принёсшая с собой светло-голубой туман. Он вуалью лёг на картины, подсвечивая те, что хранили в себе подсказку – элементы, из которых состоял ответ.
Диана ожидала увидеть буквы, но, вероятно, Совет решил это слишком легко, поэтому элементами стали фрагменты, до этого отсутствовавшие на картинах. Так у Афродиты появился цветочный венок, Икар воспарил над рекой, а из того показалась длинноволосая полуобнажённая дева.
– Это что, – нахмурилась волшебница, – что-то вроде своеобразного пазла? Собери кусочки и пойми, о ком речь?
Ответа не последовало, но вуаль заискрилась, намекая на то, что Диана не ошиблась. Правда, пока от этого задание понятнее не стало. Пока волшебница мысленно соединяла части, переходя от одной картины к другой, в середине зала вырос огромный мольберт с чистым полотном. Рядом легли краски: оттенки голубого, красного, а также близкого по цвету к тону кожи.
– Я поняла, что нимфа – это некая девушка, – вздохнула волшебница, – теперь бы понять, что конкретно нужно: назвать её имя? Так нимф много. Вспомнить была ли одна из них ближе к Зевсу, чем другие?
Тишина. Подсказок больше не было, но Диана сдаваться не собиралась. Она продолжала размышлять. Вспоминать мифологию. Объединять фрагменты, из которых явно показалась вода: река, озеро, ручей – источники менялись местами.
Вновь раздавались аплодисменты, чей-то голос нашёптывал о Дианиной исключительности, предлагая не забывать о том, из какого она великого рода. Снова и снова повторяя, какие Алмазовы особенные. Какая она исключительная студентка.
Но больше тщеславие не имело прежней власти. И хотя, без специального заклинания (против подобного их не существовало) Диане приходилось собственными усилиями прогонять ненужные мысли, она не отчаивалась: думала о Никите, о словах Машки, судьбе Икара.
А в голове, между тем, всё путалось, шёпот мешал сосредоточиться, пробуждая такие притягательные, но опасные образы у окна с мансардой. Вызывая слуховые галлюцинации, в которых Никита, Маша, Арина, Лиза, Тёма и даже хранитель в один голос твердили, какая Алмазова гениальная.
Битва казалась вечной. Волшебница устала, но понемногу шёпот терял уверенность, становился всё непонятнее и непонятнее, как будто его владелец говорил с набитым ртом. Когда голос издал что-то вроде чиха и окончательно замолк, Диана поняла, что у неё, несмотря ни на что, всё-таки получилось.
11
Вместе с победой над собственным недостатком вернулась сообразительность. Оставшиеся фрагменты пазла сложились за считанные секунды, и глядя на результат, Диана обо всём догадалась. Под нимфой не имелся ввиду кто-то конкретный. Речь шла о нимфах воды и дочерях Зевса. Их упоминание встречалось в «Одиссее» – любимом произведении Никитиной мамы.
– Это гениальная вещь, Дианочка, – говорила Лола Ивановна, – вы с Никиточкой не понимаете, но она прекрасна.
Спорить не хотелось, читать тоже, но волшебница честно слушала женщину, правда нисколько не восхищаясь великим произведением.
Нимфы сопровождали Зевса, а также Посейдона, Диониса, Аполлона, Афродиту, Персефону. Их изображали прекрасными девушками с венками из цветов и листьев на длинных распущенных волосах. Они были родственны другим водным нимфам – нереидам и океанидам, и сами имели одно имя на всех.
Нимф водных источников, сопровождавших Зевса, называли наядами.
Диана произнесла ответ громко уверенно. Она улыбалась, когда уже знакомые фейерверки разлетелись по залу и посыпались поздравления, но не испытывала особой радости или гордости. Ощущала только усталость.
Волшебница прислонилась к стене, прикрыла глаза. Она позволила себе отдых всего на какую-то долю секунды, но когда огляделась, то увидела, что вокруг собрались все существа, каких она видела в магической воде.
Водоросли Ифи тянулись в её сторону, меняя очертания с труб на змей и обратно; чешуйчатое чёрно-белое существо улыбалось и хмурилось, обращаясь то котом, то Верой Мариковной. Сама педагог по психологии кружилась волчком, меняя один пёстрый наряд на другой. Рыбы в разноцветных фраках вели хоровод вокруг кита, Мягкий и Твёрдый обнимались и отплывали в стороны.
Получилась пресловутая ложь. Кит улыбнулся, пузырь засиял, рассыпавшись на поздравления, а Диану магнитом потянуло внутрь музея.
– Чьи следы ведут от шезлонга? – доносилось ей вслед. – Кто был рядом с Зевсом?
Об этом она как-то подзабыла, и если насчёт ответа по поводу чёрного и белого догадывалась, то с этой нимфой рядом с Зевсом вариантов пока не было.
«Ладно… – волшебница очутилась в просторной галерее, – мифология так мифология. Вроде Никитина мама ею увлекается. Что она там рассказывала про богов?»
10
Лола Ивановна обожала разные мифы и легенды. У неё на даче повсюду красовались картины с греческими мотивами. Пока Диана отдыхала в беседке, ожидая возвращения Никиты из магазина (мама просила его купить то одно, то другое для выпечки), из уст Лолы Ивановны лились сладкие речи о Зевсе, Афродите, Посейдоне. Она могла часами рассказывать о том, как первую книгу мифов ей подарил отец, как с упоением читал он ей о подвигах Геракла, и как она сама с тем же упоением делилась чудесными историями со своим собственным ребёнком.
– Никиточка, не очень любит мифологию, – грустно сообщала женщина, поглаживая руку Дианы. – Хорошо, что ты приехала, Дианочка. Мне хоть есть с кем поговорить.
– Ага, – кивала волшебница. Ей и самой мифология казалась нудной, но расстраивать маму Никиты, проявлять неуважение к её интересам Диана не желала и поэтому старалась искренне проникнуться рассказом Лолы Ивановны.
– Я сейчас тесто на пирог поставлю и вернусь. Расскажу тебе про дочерей Зевса.
Диана улыбалась, ловила смущённый взгляд Никиты и вздыхала. В конце концов слушать про мифы было намного интереснее, чем про особенности вытяжного теста. А об этом и вообще о кулинарии Лола Ивановна тоже могла говорить часами.
Сейчас, глядя на картину с Дедалом и Икаром, волшебница признавала: не зря она слушала Никитину маму. В памяти всплывали фрагменты мифа о летящем к солнцу, а за ним вереницей следовали и остальные, соответствующие изображениям вдоль длинного зала.
Вот Зевс, восставший против своего отца Крона и победивший титанов. Аполлон, играющий на золотых струнах кифары. Девять танцующих муз: Каллиопа – муза эпической поэзии, Эвтерпа – муза лирики, Эрато – любовных песен, Мельпомена –трагедии, Талия – муза комедии, Терпсихора – танцев, Клио – истории, Урания – астрономии и Полигимния – муза священных гимнов.
Чуть дальше рождение прекрасной Афродиты возле острова Киферы. Похищение Персефоны Аидом. А тут Персей убивает медузу Горгону. А вот он же спасает Андромеду. Первый подвиг Геракла, когда тот задушил немейского льва, второй подвиг с гидрой.
Диана узнала Орфея в подземном царстве и Аида. Внезапно вспомнила про Мастита, и холодный страх проник в сердце. Но волшебница решила, что просто чересчур волнуется и вновь обратилась к мифам.
Многие картины имели названия. Они были чёткими, золотыми, волшебными. Стоило приблизиться, и те начинали рассказывать историю своего изображения, освежая в памяти подвиги Тессея, рассказ о Пандоре, Европе. Заставляя проникнуться древней историей, услышать раскаты грома и шум прибоя, почувствовать солнечное тепло и свежесть ветра.
Отвлекая.
Дойдя до середины зала, Диана уже забыла о том, почему стоит в музее. Ей нравилось представлять прекрасных богинь и воинственных дев, храбрых героев и властных богов. В этот миг практика казалась отдыхом.
«Сейчас бы шарик мороженого, подумала она, – настоящего, не выдуманного», – и перед глазами возник образ любимого шоколадного в креманке, как тогда, на даче Железновых. Вспомнился поцелуй с Никитой, искры вокруг. Диана подумала о том, как было бы здорово провести целый день без общества Никитиной мамы. Только они вдвоём, музыка вампиров и небо бескрайнее нежно-голубое, раскинувшееся над лесочком неподалёку. А ещё мороженое. Они оба хотели попробовать со вкусом колы, но так ни разу на него и не попали. На ежегодном конкурсе сладкого, проводимого в конце весны, очередь за редкими вкусами стояла такая, что ухватить даже крохотный шарик с колой удавалось лишь единицам. Увы, но среди счастливчиков ни разу не было Дианы с Никитой. Ребята перепробовали почти всё: с ароматом клубничного парфе, с салом, пожалуй, самое невкусное из всех им известных; кокосовое с мятой, шоколадное с морковью; на основе крыжовника и варенья из роз, мятного чая и василька.
– В следующем году нам повезёт, – улыбался Никита, – не огорчайся.
– Конечно, – соглашалась она. Но год за годом так и не везло.
А в этот раз, сразу после того, как завершилась история с колдуном, парень сам наколдовал ей мороженое со вкусом колы. Да, волшебное отличалось от настоящего хотя бы тем, что вкус чувствовался едва-едва и только после съеденных двух шариков, напоминающих больше замороженный зефир, нежели мороженое, но всё равно Диана пребывала на седьмом небе от счастья. Её парень был не просто одним из лучших. Он был самым лучшим.
Голос Никиты внезапно прозвучал в помещении. Пробился сквозь хор богов и богинь, уносящих своими словами Диану всё дальше и дальше от реальности, и волшебница очнулась, сразу вспомнив о своей задаче.
– Я должна найти того, кто был с Зевсом… – картины замолчали, голос Никиты растворился. Диана помотала головой. – Заклинание отвлечения, значит, маги-перемаги… Хотели, чтобы я напрочь забыла задание? Но я так легко не сдамся. Мифы – это, конечно, чудесно, но я хочу догнать Синицину.
Прочла волшебные слова, разрушив наплывающий морок, и огляделась по сторонам. Не изменилось ровным счётом ничего, но в голове будто прояснилось.
– Так, вернёмся к задачкам. Чёрное не может быть белым – это значит ложь не может быть правдой.
И снова поздравления: десяток, два. Они плыли мимо картин, окружая полотна, собрались в хоровод напротив Дианы и взорвались фейерверком. – Потрясающая всё-таки магия у Совета волшебников, – искренне восхитилась Диана, – под водой, а такие штуки проделывают.
Конфетти не мокли и на ощупь казались настоящими. Немного покружив возле студентки, они поплыли в сторону дверей и вскоре исчезли из поля зрения, сопроводив своё исчезновение победным «Ур-ра-а-а!»
Диана невольно рассмеялась. Практика практикой, серьёзность серьёзностью, но даже преподы и стоящие высоко над ними иногда позволяли себе расслабиться. Вроде ничего особенного в этом «ура» и не было, но беззаботность и лёгкость всё же слышались в простых звуках.
Волшебница представила, как задание самовычёркивается с листка, оставленного на берегу, и счастливо улыбнулась.
– Что ж, задачка с Мягким, чёрно-белое, слово «ложь» из цифр – это уже три выполненные задачи. А вампир говорил, что выполнил два задания из трёх и ещё искал что-то лишнее. Получается, мне осталось понять, кто рядом с Зевсом и найти лишнее, – Диана начала размышления вслух. – Итак, для чего-то меня привели в музей. Здесь подсказки? Почему бы и нет. Наверно, точно также, как и с предыдущей головоломкой. Только надо присмотреться. Зевс… – задумалась. – Был выжившим сыном Крона. Пятерых тот съел, а этого мать укрыла в какой-то пещере. Так… А мне дан шезлонг. И зачем? Он что-то олицетворяет? Имеет какую-то связь с этим неведомым «другом» Зевса? Кстати, почему именно друг? Кем окружал себя Зевс? Семьёй, прекрасными богинями, музами. Если взять Олимп, то рядом с главным богом была его жена, дети, постоянная спутница, то есть богиня победы. Богиня, жена, дети. Нет, маги-перемаги, представляя Зевса в современном мире лежащим на шезлонге… – от одной этой мысли волшебница прыснула от смеха. – Даже вообразив столь забавную ситуацию я никак не вижу рядом с ним Геру или одного из детей. К тому же, на втором шезлонге написано «нимфа». Значит, надо отталкиваться от неё.
Картины продолжали хранить молчание. Лишь парочка шумела волнами, но делала это деликатно, скорее не мешая, а расслабляя. Помогая снять нервозность, вызванную заданием. А Диана нервничала, потому как, пусть она и находилась не в своём теле, но подвести род Алмазовых никак не могла. Просто не имела права! Не может же какая-то гаргулья сдать практику лучше, чем она?
– Тщеславие к добру не приведёт, – вспомнились слова мамы, – мы этим грешны, Диан. И тебе следует помнить, что иногда желание быть первой тормозит намного больше, чем любые другие обстоятельства.
– Я от тщеславия не страдаю, – отвечала Диана.
– Просто помни об этом, – вздыхал отец.
– Помню… – тихо произнесла волшебница, признавая, что в мыслях уже стоит у центрального коттеджа с серебристым окном на мансарде. Единственная, естественно. Принимает поздравления от преподавателей и Совета: наверняка, те приедут поздравлять. Студенты молча завидуют, а Синицина сверлит её взглядом, потому что и сама хотела стоять на том самом месте, но справилась только Диана. Потому что она – это она. Ей на роду написано быть лучшим следователем, как и её родителям.
Почти по-настоящему волшебница услышала салют в свою честь, увидела на небе гигантскую надпись, восхваляющую её способности. А дальше объятия, рукопожатия и снова взгляды, но на этот раз с обожанием. Все смотрели на неё, как на своего кумира.
От избытка эмоций закружилась голова. Диану повело в сторону. Облокотившись рукой о стену, она сползла на пол и сомкнула ресницы. Шум, звон бокалов, тосты за её сообразительность, смекалку, храбрость. Она ощутила аромат терпкого вина, похожего на тот, что они с Никитой пили на её восемнадцатилетие.
Он тогда сам принёс бутылку. Это была часть подарка: жидкость, касаясь стенок бокала, пузырилась, преображалась и в итоге обретала ясные силуэты забавных животных: кота из мультфильма «Шрек», любимого не только в мире людей, о чём рассказывал хранитель, но и здесь; кролика в костюме супергероя из «Тайной жизни домашних животных», жирафа из «Мадагаскара».
Они с Никитой тогда тоже пили за сообразительность, ведь потом вместе обыгрывали волшебство, рисуя вином существ из собственной фантазии. Он придумал пса-гитариста и меломана, а у неё вышла надменная лисица, хотя предполагалась просто пушистая учительница.
– Диан, твоё подсознание вырывается наружу, открывая нам твои не самые лучшие стороны, хотя… – говорила потом Машка, рассматривая фотографии этих самых зверей.
– Да ну, это всего лишь фантазия, – смеялась волшебница.
– Основанная на твоём видении себя и восприятии внешнего мира, как…
– Ма-а-аша…
– Говорю, как есть.
– Хорошо, но, маги-перемаги, давай тогда попроще.
– В общем, Диан, у тебя ошибочные представления о себе.
– В смысле?
– Ты считаешь себя особенной, но это не так.
– Я?!
Подруги поспорили, но до ссоры дело не дошло: вмешалась Арина, что-то уронив, переключая всё внимание на себя.
– Особенная… – вслух повторила Диана и открыла глаза. Шум из головы не ушёл, но медленно затихал, будто бы ещё до конца не уверенный в том, что студентка осознала причину его появления. – Конечно, я особенная, – шум возрос, – потому что мы все особенные, как утверждают психологичка и Машка. – Волшебница прислушалась к собственным ощущениям: никаких аплодисментов, охов, ахов. Продолжила рассуждения. Через минуту, две возникла блаженная тишина, принёсшая с собой светло-голубой туман. Он вуалью лёг на картины, подсвечивая те, что хранили в себе подсказку – элементы, из которых состоял ответ.
Диана ожидала увидеть буквы, но, вероятно, Совет решил это слишком легко, поэтому элементами стали фрагменты, до этого отсутствовавшие на картинах. Так у Афродиты появился цветочный венок, Икар воспарил над рекой, а из того показалась длинноволосая полуобнажённая дева.
– Это что, – нахмурилась волшебница, – что-то вроде своеобразного пазла? Собери кусочки и пойми, о ком речь?
Ответа не последовало, но вуаль заискрилась, намекая на то, что Диана не ошиблась. Правда, пока от этого задание понятнее не стало. Пока волшебница мысленно соединяла части, переходя от одной картины к другой, в середине зала вырос огромный мольберт с чистым полотном. Рядом легли краски: оттенки голубого, красного, а также близкого по цвету к тону кожи.
– Я поняла, что нимфа – это некая девушка, – вздохнула волшебница, – теперь бы понять, что конкретно нужно: назвать её имя? Так нимф много. Вспомнить была ли одна из них ближе к Зевсу, чем другие?
Тишина. Подсказок больше не было, но Диана сдаваться не собиралась. Она продолжала размышлять. Вспоминать мифологию. Объединять фрагменты, из которых явно показалась вода: река, озеро, ручей – источники менялись местами.
Вновь раздавались аплодисменты, чей-то голос нашёптывал о Дианиной исключительности, предлагая не забывать о том, из какого она великого рода. Снова и снова повторяя, какие Алмазовы особенные. Какая она исключительная студентка.
Но больше тщеславие не имело прежней власти. И хотя, без специального заклинания (против подобного их не существовало) Диане приходилось собственными усилиями прогонять ненужные мысли, она не отчаивалась: думала о Никите, о словах Машки, судьбе Икара.
А в голове, между тем, всё путалось, шёпот мешал сосредоточиться, пробуждая такие притягательные, но опасные образы у окна с мансардой. Вызывая слуховые галлюцинации, в которых Никита, Маша, Арина, Лиза, Тёма и даже хранитель в один голос твердили, какая Алмазова гениальная.
Битва казалась вечной. Волшебница устала, но понемногу шёпот терял уверенность, становился всё непонятнее и непонятнее, как будто его владелец говорил с набитым ртом. Когда голос издал что-то вроде чиха и окончательно замолк, Диана поняла, что у неё, несмотря ни на что, всё-таки получилось.
11
Вместе с победой над собственным недостатком вернулась сообразительность. Оставшиеся фрагменты пазла сложились за считанные секунды, и глядя на результат, Диана обо всём догадалась. Под нимфой не имелся ввиду кто-то конкретный. Речь шла о нимфах воды и дочерях Зевса. Их упоминание встречалось в «Одиссее» – любимом произведении Никитиной мамы.
– Это гениальная вещь, Дианочка, – говорила Лола Ивановна, – вы с Никиточкой не понимаете, но она прекрасна.
Спорить не хотелось, читать тоже, но волшебница честно слушала женщину, правда нисколько не восхищаясь великим произведением.
Нимфы сопровождали Зевса, а также Посейдона, Диониса, Аполлона, Афродиту, Персефону. Их изображали прекрасными девушками с венками из цветов и листьев на длинных распущенных волосах. Они были родственны другим водным нимфам – нереидам и океанидам, и сами имели одно имя на всех.
Нимф водных источников, сопровождавших Зевса, называли наядами.
Диана произнесла ответ громко уверенно. Она улыбалась, когда уже знакомые фейерверки разлетелись по залу и посыпались поздравления, но не испытывала особой радости или гордости. Ощущала только усталость.
Волшебница прислонилась к стене, прикрыла глаза. Она позволила себе отдых всего на какую-то долю секунды, но когда огляделась, то увидела, что вокруг собрались все существа, каких она видела в магической воде.
Водоросли Ифи тянулись в её сторону, меняя очертания с труб на змей и обратно; чешуйчатое чёрно-белое существо улыбалось и хмурилось, обращаясь то котом, то Верой Мариковной. Сама педагог по психологии кружилась волчком, меняя один пёстрый наряд на другой. Рыбы в разноцветных фраках вели хоровод вокруг кита, Мягкий и Твёрдый обнимались и отплывали в стороны.
