– Вы всё верно сказали. Я скрываю своё лицо, но я вынуждена это делать, потому что… боюсь. Не только я могу оказаться в опасности, понимаете?
Её полуложь принесла плоды. Взгляд старика смягчился, и если до этого он пытался прочитать её, как раскрытую книгу, то теперь явно подрасслабился.
– И чего же вы боитесь? Или скорее, кого? – Старик уселся в кресло, которое до этого собирался занять его работник, и сам себе ответил. – Не родителей. Не родных.
Ирма висела на волоске и осознавала это. Одно неправильно сказанное слово, одна неверная эмоция, отражённая в интонации, и её раскусят. Лгать следовало осторожно, а лучше и не лгать напрямую, а слегка недоговаривать.
– И тут вы правы. – Вздохнула она, искренне показывая своё расстройство. – Но скажите, неужели меня так легко прочесть?
Старик не ответил. Ирма продолжила:
– Родители и родные здесь ни при чём. Всё дело в моих друзьях.
И это было не такой уж и ложью. Ирма и правда считала ловцов друзьями, точнее одного из них – Нитту.
– Друзья меня убьют, если не сделаю то, что надо. Я дала обещание, и, если его нарушу, они никогда меня не простят.
И она снова не лгала. Ирма действительно не сомневалась в том, что завали она и это дело, прощай сотрудничество с ловцами. Её вычеркнут, о ней забудут. Оставалось надеяться лишь на то, что в этой правде старик не прочтёт ложь.
– Никто не должен видеть моего лица, потому что узнай вы, кто я, и сразу выйдете на них, а им проблемы не нужны. Они более важные люди, чем я.
Вновь недоправда, недоложь. Пойми старик правду, потянется след к ловцам, а уж там проблемы посыплются как из рога изобилия, ведь то, что она собиралась узнать, было конфиденциальной информацией. Информацией, на которую требовалось разрешение даже ловцам.
– Важные говоришь…
– Да. Понимаете…
– Говори-говори. Тут все свои. Клиент будет лишь через час.
Ирма осмелела. Врать, так с душой, чтобы и самой поверилось.
– Понимаете, есть один маг. Он нас не знает, а мы о нём наслышаны. Один из наших даже видел его. Видел на что тот способен. Маг в секунды ставит стены и их же убирает, а нам очень надо, чтобы кто-то вот так вот ловко поставил стену.
– Стены и я могу ставить, – заметил старик, раскрывая, что и сам из касты.
– Ой, ну там убегать придётся от полиции, скорее всего… Так что возраст имеет значение. Простите, не хотела вас обидеть. Но вы явно не тот, кого мои друзья ищут. Может, подскажете всё-таки, кто из клиентов нам подходит? Наверняка их не так много. Или… Неужели я зря явилась, ничего не узнаю, и всё? Подведу друзей?
Ирма выкатила нижнюю губу: с её новым возрастом чуть за двадцать выглядело это не так уж нелепо. Да только нужно было поспешить: эта молодость держалась совсем недолго. Ирма опустила голову и грустно вздохнула.
– Не поможете, да? Знали бы вы, как на меня рассчитывают. Это ведь важно. Очень важно. Без мага нам не справиться. Я магичка, рождённая у сильнейших, и то не могу так ловко обращаться со стенами, а среди моих друзей и маги-то не все. – Сжалась вся будто от страха и залепетала. – Зачем я только пообещала? Что теперь делать? Ужасно, когда подводишь друзей. Теперь мне точно не стать своей среди них.
В возникшей тишине вновь застучали бусины. Они ударялись друг о друга, пока старик копошился в ящике стола, расположенном видимо прямо за ширмой.
– Держи, – он протянул ей лист. – Все, кто против закона, должны держаться вместе. И ещё. – Схватил её за руку, напугав до чёртиков. – Если вдруг надумаешь сделать тату без разрешения и нужных обрядов, приходи.
– Спасибо, – поблагодарила Ирма и поскорее высвободила свою ладонь. Подкатывающая к горлу тошнота подсказывала ей, что десяток лет вот-вот навалится, снимая часть успешного перевоплощения.
– Приходи-приходи. Образ я твой запомнил. В нём и жду.
Ирма побледнела. Вот тебе и невзрачность. Теперь ей точно не следовало появляться в этом обличье не то, что ночью на рынке, но даже днём.
– Ты чего так испугалась?
– Ну… Вы запомнили меня, а если вдруг…
– Не бойся. – Старик похлопал её по плечу. – Если мне не лгут, то и я не обижаю.
Ирма ответила на его улыбку и поспешила прочь.
Злачный салон остался позади, но Ирма всё ещё была не уверена. И только покинув рынок, она набрала номер Главного. Гудки, гудки, её пальцы крепко сжимали полученный лист. Наконец Дима ответил. Она хотела сказать, но он опередил:
– Ирма! Нитта очнулась!
Прода от 11.07.2023, 18:11
Глава 45
В тоже самое время.
Течение уносило всё дальше и дальше, оставляя позади и Вельского и оборотня. На душе было спокойно, легко: хорошо, как никогда, однако Нитта всё ещё была под водой. Она отлично плавала, умела надолго задерживать дыхание, не раз побеждала в соревновании брата-монстра, но даже несмотря на это понимала, что находится под пресной толщей слишком долго. Это не могло быть правдой, значит… Она либо умерла, либо это сон. Разуму был ближе первый вариант, но сердце его отвергало. Нитта чувствовала, что хочет плакать, но оставалась спокойно. Внешне спокойна – не внутри. Она видела себя со стороны: женщина с уродливым цветком на щеке смотрела будто из зеркала, и была она повсюду. Нитта поворачивала голову, бежала, закрывала глаза и снова открывала, но чтобы ни делала, всегда видела взгляд собственный глаз. В их черноте, глубокой и бездонной стояла ненависть.
Волны накатывали со всех сторон, окружая и больно раня. Они били, нанося точные удары, но не в тело – в душу. Нита пыталась спрятаться, скрыться, забиралась в узкие горные ущелья, закрывала голову руками, но ничего не помогало. Ненависть копии и разъярённые волны находили всегда. Невозможно было укрыться от того, что, казалось бы, уже стало тобой. Неразделимы. Ненависть, боль, страх. Одно целое.
Нитта подумала, что сходит с ума. Только безумие могло бы объяснить происходящее. Она не помнила, как оказалась в воде, но даже, если это и случилось, откуда в реке горы, морские волны? Почему она не чувствует соли и как бежит по дну? Почему она дышит, будто рыба? Почему вообще до сих пор дышит?
Вопросы множились, ответы не находились. Так что же это всё-таки такое: смерть, реалистичный, сумасшедший сон или само безумие?
Нитта вновь осмотрелась: вокруг было светло, она видела всё так, будто солнечный свет проникал сквозь слой воды, на самую глубину, а когда подняла голову, то увидела, что солнца нет. Видимо, она так глубоко, что его лучи невозможно различить под сотнями метров океана. Или моря? Или реки?
Рядом проплыл дельфин. Нитта вспомнила, как в детстве родители обещали покатать её на дельфине. У них было столько планов, но всё это могло стать реальностью лишь, когда закончится война. А она будет – все это знали. Чувствовали явственнее с каждым годом, потому что недовольные племена, недовольные ведьмы, ведьмачие, маги были всегда. Родители делали всё возможное, чтобы Нитта не беспокоилась о будущем, и она жила этим днём, ну ещё может завтрашним, однако мысли тревожные, грустные, тяжёлые и опасные оставляла где-то далеко, внутри. Утаивала страх и от себя, и от родителей. Делала вид, будто всё хорошо и так будет всегда. Заставляла в эту ложь поверить саму себя.
А потом случилось то, что она так долго отвергала. Жизнь стала иной: мучительной и одинокой. Родителей не стало. Кровопролитная война – а как хотелось бы, чтобы могли договариваться не оружием, а словами – забрала родных, друзей. Забрала смысл жизни. А тот, кого она всегда считала опорой, тот, кому верила, превратился в монстра.
Воспоминания…
А можно ли отчётливо всё помнить, когда безумна?
Только что, буквально мгновение назад Нитта стояла на дне, а теперь лежала в объятьях брата. На алтаре сочилась кровью антилопа. Нитта сама её поймала и убила, надеясь таким образом закончить войну двух оставшихся племён. Ей хотелось верить в то, что боги сжалятся, что они насытятся её даром, и всё наконец-то закончится. Нитта помнила, как глаза раненного на смерть животного провожали её к брату, и тогда на долю секунды ей стало неясно, кто именно кого жалеет на самом деле. Жаль, что осознание неминуемого посетило разум лишь на секунду и исчезло столь же быстро. Так Нитта и сама оказалась такой же антилопой, только заманив её теплом и добрыми словами, ласковые руки не вонзили нож в грудь, а на мелкие кусочки искромсали сразу всё: и тело и душу.
Брат исчез. Дельфин уплыл. Нитте не удалось поплавать с ним не тогда, ни сейчас. Но гнаться за дельфином она не стала. Фарли всегда говорила, живя болью воспоминаний, не только сильной не станешь, но и себя потеряешь. Фарли как всегда была права.
Фарли… Живой жизнь Нитты делала именно Фарли. Живой…
А она действительно умерла?
Сверху подобно стрелам в дно стали вонзаться кровавые капли. Следом умирающая антилопа медленно опустилась на дно и упала к ногам Нитты. Сострадание как и в тот миг защемило сердце. Вонзённый нож торчал из груди. Глаза животного молили. У Нитты было два варианта. Отнести антилопу к сильнейшей ведьме их племени, чтобы вернуть жизнь или закончить страдания раз и навсегда. И Нитта сделала свой выбор. Как и в тот раз, она убила антилопу.
Больше не было слёз. Отпустила боль, пропала жалость. Растворилось в окружающей воде сожаление о том, что было и что могло бы быть. Нитта положила окровавленный нож рядом с животным и долго смотрела на мёртвую антилопу, а та неожиданно открыла глаза, медленно поднялась и сказала:
– Идём.
Нитта послушно зашагала рядом.
Вода уходила. Постепенно, неторопливо сквозь сотни метров стал пробиваться настоящий свет. Волны больше не обрушивались на Нитту: вода была спокойна. И она была солёной. Только эта соль принадлежала не стихии, а сердцу. Сердце выпускало накопившиеся за долгие годы слёзы.
– Почему ты плачешь? – Спросила антилопа.
– Потому что я запуталась.
– Ты говоришь, что запуталась, но разве это так? Ты идёшь, ты можешь поднимать руки и двигаться так, как ты хочешь. Так почему же ты говоришь, что запуталась?
– Я не знаю, чего хочу. Мне плохо от того, что я не понимаю, где я и что происходит, и в тоже время хорошо, что я сейчас не в том мире, где счастья нет.
– Счастья нет? А помнишь, как ты разбивала коленки, гоняясь за зайцами, потому что поймать ушастика значило стать первой среди детей племени?
– Помню.
– Ты не поймала зайца и не стала первой, потому что один из мальчишек силой забрал у тебя добычу. Но всё равно ты была счастлива. Почему?
– Потому что он разделил приготовленную тушу со мной.
– И всё?
– Он дал мне самый большой кусок и извинился. Сказал, что я достойный соперник, но для него как для старшего из братьев в своей семье победа важнее, чем просто стать первым среди всех, ведь я гонялась просто так, а он хотел получить уважение. Для него это была традиция, для меня забава. И это правда.
– Но в мире счастья нет?
– Да.
– Когда ты приходила с синяками, разодранными коленками, то ненавидела весь мир: землю, о которую больно биться; ветки, которые царапались. Но ты всё равно была счастлива. Почему?
– Каждую ранку залечивала мама, о каждой неудаче со мной говорил папа.
– Но в мире всё равно счастья нет?
– Да.
– Усилиями брата тебя изгнали из племени, ты ушла, но уходила счастливой. Ты сама об этом говорила, помнишь? Почему же ты была счастлива?
– Потому что я освободилась от него и могла начать новую жизнь. Я могла исправить свои ошибки, но… Откуда ты всё это знаешь?
Антилопа не стала отвечать и продолжила:
– Тебя взяли в команду ловцов, и первое своё задание ты провалила. С поставленной задачей ты не справилась. Маг, которого ты должна была поймать, сбежал. И всё равно ты была счастлива. Почему?
– Он сбежал, но его жертва осталась жива. У меня был выбор: догнать его или спасти её. И я свой выбор сделала.
– Но в мире счастья нет?
– Не знаю.
– Ты нашла сотню детей, тебя не благодарили, а проклинали. Сошедшие с ума считались твоими жертвами. Но всё равно каждую годовщину со смерти одного из них ты счастлива. Почему?
– Среди толпы ненавидящих меня и осуждающих всегда находится кто-то благодарный. Он шлёт мне открытки с пожеланием здоровья и рассказывает о том, как сложилась его жизнь.
– И поэтому ты счастлива? Потому что кто-то продолжает жить без любимого ребёнка?
– Да. Одна из матерей едва не покончила с собой, когда её старшая дочь умерла. Если бы она повесилась, новорожденный сын остался бы сиротой. А другая стала помогать больным раком, потому что поняла, как жизнь коротка. Была семейная пара, основавшая фонд борьбы с пережившими насилие. Ещё несколько людей до сих пор помогают родителям, чьи дети вернулись, но мёртвыми. Женщина, потерявшего дочь, хотела уйти следом, но если бы она это сделала, то сейчас не воспитывала бы двух прелестных близняшек – девочек, брошенных прямо в помойку.
– Но в мире счастья нет?
Нитта молчала.
Антилопа остановилась, когда они оказались на суше. Это был город, который Нитта знала и успела полюбить. Она видела много лиц. Среди них были те самые матери и все, кому она когда-то помогала. Нитта увидела и Фарли. Инопланетянка стояла в своих неизменных очках, скрывающих глаза и душу. Но сейчас Нитта видела эту душу, переполненную добротой, теплом и состраданием.
Лулу, робот, чьи заслуги вечно умаляли, ободряюще улыбался. Многие считали, что в его груди нет сердца, но она знала это не так. Стук: волнительный живой, настоящий был слышен так, словно бы их с Ниттой не разделяли смерть, безумие, сон. Огромное сердце Лулу билось для каждого.
Дарк, вечно хмурый и угрюмый, вызывающий страх и трепет, как обычно держал в ежовых рукавицах каждого злодея. А они тут были. Нитта разглядела преступников и пойманных, и оставшихся на свободе. Был там и Вельский.
Дарк не улыбался Нитте и всё равно она чувствовала, что он с ней, её поддерживает. За неё болеет. Большинство считало его агрессивным психом, но она знала, что это ложь. Дарк – это тот, чья верность сильнее любого удара. Работать с ним, просто знать его уже было счастьем.
Ирма, готовая всегда помочь, нуждающаяся в добром слове, больше чем в лечении, махала рукой. Беззвучно звала сюда, в город. Её глаза, полные боли, смотрели не моргая, моля.
Дима стоял ближе всех. Рядом с ним была Лиза. Двое по-разному потерянных существ. Нитта знала, что нужна ему, нужна настоящая, неприкрытая и знала, что Лизе без неё будет сложно. Всем им будет сложно, если она вернётся туда, под воду.
Антилопа спросила:
– Им будет сложно, ты права. Но что о тебе?
Нитта наклонилась к ней, коснулась головы, ушей и ответила:
– Им будет сложно, но мне без них ещё сложнее.
– Так в этом мире счастья нет?
– Есть. Мы сами делаем себя счастливыми.
– Тогда возвращайся.
– Я не знаю, как это сделать.
– Знаешь. Но не можешь решиться.
Неожиданно Вельский выскочил из толпы, а за ним появился и брат и копия. Трое мчались к ней, летели на неё, полные злобы, ненависти. Безумия. Нитта попыталась сделать шаг, но не смогла. Антилопа исчезла. Фарли тоже пропала.
Нитта хотела зажмуриться, хотела смириться с неизбежным, но вместо этого протянула руки, раскрыла объятия.
