Ближе к вечеру того же дня, когда отец пришёл взять своё, Лиза задумалась о том, чтобы применить полученные знания и улизнуть. Но смелости хватило лишь на мысли. Один отцовский взгляд, рык – и Лиза послушно взяла со спинки стула красное платье.
Решительность вновь появлялась рядом с Ниттой: они встречались во время «окон» в институте. Чудесная женщина показала ей собственные раны, нанесённые в душу и навсегда оставленные на щеке. И Лиза наконец сумела признаться, что её отец оборотень. А это было уже немало. Для Нитты, наверняка, ничего особенного – оборотни жили повсюду. Но Для Лизы это стало крохотным шагом к тому, чтобы рассказать правду.
Познакомилась она и ещё кое с кем. С Фарли.
Прода от 26 декабря
Если Нитта была зонтом, спасающим от бесконечного ледяного, пробирающего до костей ливня, то красавица Фарли со своей яркой внешностью больше подходила на роль воздушного шарика: лёгкого, праздничного, с которым поднималось настроение и вспоминались приятные мелочи жизни, радости. А ведь они были.
На утренний завтрак отец всегда покупал апельсиновый джем, хотя сам его не ел, а Лиза обожала. Заваривал ароматный кофе – сам пил его редко, а Лизе нравилось добавлять в кружку щепотку корицы и наслаждаться вкусом, запахом, а также теплом, согревающим ладони. Отец оставлял дочь на кухне и никогда не мешал, не торопил.
Радость приносили птицы, поющие по дороге в институт, которых она раньше не замечала. Яркие и такие разные. Капли дождя, выбивающие свою мелодию, стуча по крышам зданий и навесам магазинов. Краски шатров на старом рынке, зовущие в мир, где так много всего красивого, неожиданного и желанного. Изредка Лиза ходила вдоль рядов и смотрела на столы с диковинками, не скрывая своего горящего взгляда. Там было так интересно!
Её восхищали роботы – эти удивительные творения. Не живые, но такие настоящие. Они были собраны из специальных материалов, проводков и сложных схем, но… Поступали порой лучше, чем люди. И научила её этому – видеть иначе – Фарли. Это она сказала смотреть на пернатых, прося у тех лёгкость. Видеть в проходящих людях не безразличность, а занятость. Прислушиваться к ветру, ловя мелодию города. Смотреть в облака, не плача о жизни, а мечтая.
Пожалуй, без Фарли и Нитты Лиза бы давно рассталась с жизнью – мысли-то тревожили и давно, хотя она и давала когда-то обещание маме не умирать, пока молода: мама растила её не для того. Но обещать легко, а дальше?..
Прода от 27 декабря
Со Стасом после того случая с листовкой она не общалась. Обучаясь в одном институте, они, как ни странно, не виделись. Впрочем, удивительного было мало: разные курсы, лекции. Поэтому, когда во время очередного окна Лиза спешила к Нитте и попала в объятия бывшего парня, по-настоящему удивилась.
– Стас?
– Не узнала? – Он улыбнулся. – Я вроде совсем не изменился. А если серьёзно, Лизок, мне нужно с тобой поговорить.
– Я… Я спешу. Извини. – Девушка попыталась выбраться из знакомого тепла и аромата кардамона, но Стас держал крепко.
– Это важно, – сказал он и потащил её в туалетную кабинку.
– Меня ждут! – Лиза не на шутку испугалась. В глазах Стаса стояла злость. Она тут же увидела отца, склоняющегося над ней и делающего всё, что захочет только потому, что она женщина.
– Ты – женщина и сейчас должна сделать то, что я скажу, – услышала она от Стаса и похолодела. Сердце выбивало: «Нет. Нет. Нет! Ты не можешь быть таким! Не можешь!» Но взгляд, серьёзное лицо и крепкая хватка говорили об обратном. Лиза прикусила губу, напуганная и беззащитная. Хотела позвать Нитту, но от страха смогла лишь жалобно пропищать её имя.
– Чего ты боишься? Я не обижу. Послушай, – продолжал держать Стас за запястья. – Ты должна…
«Должна быть послушной», – говорил отец, сверля её налитыми кровью глазами.
Лиза зажмурилась. Представила Фарли. Подумала, что она, наверняка, сильная в той же мере, что и жизнерадостная. Нитту, пережившую столько боли и предательства, но по-прежнему оставшуюся доброй и сердечной. Себя. Дочь человека, умершего от осложнений после вируса. Дочь оборотня, не способную дать отпор даже собственным страхам. И вонзилась зубами в руку Стаса.
Бывший парень закричал, отпустил. Лиза ударила его в пах и бросилась бежать. Нитте, ждущей в сквере, позади института, она ничего не рассказала, потому что не могла сообщить то, во что сама не хотела верить.
Прода от 27 декабря
***
Стас запоздало осознал, что напугал Лизу и не стал догонять. Он хотел помочь ей, но сделал лишь хуже. Вышел из института, зная, что любимая уже в сквере: следил за ней и знал о встречах с женщиной. Та не вызывала подозрений и уж точно не казалась столь опасной, как Максимилиан Вельский или даже его собственный отец.
Какое-то время Стас постоял за деревом, наблюдая за их мирной прогулкой, а затем пошёл домой. Он не собирался сидеть на парах и притворяться, будто всё в норме, потому что всё было совсем не в норме. И подтверждение тому – живое, а не на словах, лежало в боковом кармане рюкзака.
Отца не было, и Стас без привычного допроса и давления прошёл в свою комнату, закрыл дверь на ключ, сел прямо на пол, прислонившись к косяку, открыл карман. Рука и промежность адски пульсировали болью, но гораздо сильнее болело сердце. Стас вытащил лист, склеенный из кусочков, и ещё раз перечитал. Это было просто необходимо, чтобы вечером посмотреть в глаза собственному отцу со смелостью, злостью. Гневом.
«Не смогу назвать тебя тем, кем ты…
Был.
Расплескалось былое, растворилось в печали,
И кораблик наивности – глупости в море…
Уплыл.
Гонят вдаль его грозы и шторма печали.
Образ твой самым близким мне в сердце…
Был.
Но сгорели дотла дни веселья, улыбок и смеха,
Мир, наполненный счастьем мгновений…
Сгнил.
А в душе образовалась навечно прореха.
Не смогу я назвать тебя тем, кем ты…
Был.
Кровь роднит не сильнее обычной привычки,
Про единство сердец и души ты не помнишь…
Забыл.
Догорают последние жалости спички.
Не смогу я назвать тебя тем, кем ты…
Был.
От него горчит память, да и помню я малость,
Человек или монстр, но кем же стал…
Ты?
От отца моего ничего не осталось».
Прода от 28 декабря
***
Когда родной голос позвал ужинать, Стас вздрогнул. Он столько часов набирался решимости, столько лелеял свою ненависть, а стоило услышать отца, и сник. Парень почувствовал себя слишком слабым для откровенного разговора. И тем более скандала, созревшего в голове.
Страх и долг сплелись тугим комком, прикрывая жалость к воспитавшему отцу. Но Стас не мог позволить родственным чувствам одолеть себя. Это было неправильно по отношению к Лизе, к той, которую до сих пор любил. И почему он, в конце концов, такой трус?! Жалкий трус!!!
Нет. Он больше не хотел быть трусом.
– Отец! – Стас хлопнул дверью своей комнаты и решительно стал спускаться.
– Я в кухне! – За ответом потянулся аромат пиццы.
– Нам надо поговорить. – Стас встал в проходе, ноги расставлены, руки опущены, ладони сжаты в кулаки. Взгляд горел, тонкая, напряжённая линия губ не отвечала взаимностью на улыбку отца.
– Поговорить всегда готов, но сначала можно и поесть. Чего ты такой злой? В институте проблемы? Так я улажу.
Стас кипел злостью, наблюдая, как отец садится за стол и откусывает пиццу. Сыр тянулся, огурцы хрустели. Наслаждение на лице с едва заметными морщинами не поддавалось описанию.
– Нет! – Стас ударил кулаком в стену. – Поговорим сейчас!
– Что ты такой нервный? Сын, ты часом не заболел?
– Больной здесь только ты! – Ярость звенела в голосе. Она выбралась наружу, и Стас бросился на отца.
– Что ты творишь? Ты же хотел поговорить! Что с тобой, чёрт возьми, происходит? – Отец легко оттолкнул сына, и тот впечатался в холодильник. – Стой там. И не шевелись. Когда успокоишься, тогда и поговорим.
Приветливого отца сменил другой. Тот, ослушаться которого Стас боялся.
Прода от 28 декабря
– Угомонился? Теперь объясни, какого чёрта позволяешь так себя вести? Гормоны? Или тупость? Если гормоны, я найду тебе проститутку. Если тупость, лучше от неё избавься сам.
Стас набирался сил. Снова. Чтобы выплеснуть всё то, что жгло его душу.
– Я устал, хочу пожрать! А ты тут такое устраиваешь. Страх потерял? Малёк? Запомни, меня надо уважать! Разозлишь меня, и кому ты будешь нужен, а?
Лиза. Лиза. Лиза. Стас не мог её так оставить. Теперь, когда наконец всё понял, когда все фигуры сложились в один узор, он обязан был стать мужиком. Хватит разводить сопли!
– Я всё знаю! – Громыхнул Стас, вновь надвигаясь на отца. – Но как ты мог?
– Как я мог, что? Разучился объяснять?
– Хватит! Ты понимаешь! Я говорю о Лизе!
– О какой ещё Лизе?
– Не придуривайся! О Лизе Вельской! Дочери твоего друга!
– И что же ты говоришь? – Терпению отца можно было позавидовать. Стаса же всего трясло, и родитель это заметил. – Чего дрожишь, как ягнёнок? Соскучился по девчонке? Так ты сам её оставил. А теперь, может, поедим?
Стас швырнул тарелку со стола. Звон битого стекла заполнил кухню.
– Обойдёшься! – Заорал Стас, когда звон затих, и воздух заполнился невысказанным раздражением.
– Да, я бросил Лизу, но лишь потому, что ты мне велел!
– Чёртов малёк, ты сейчас орёшь на меня из-за какой-то девчонки? Обезумел?!
– Она не какая-то девчонка! Она, та, кого я люблю! Та, с кем ты заставил меня расстаться, потому что того пожелал её проклятый отец! Этот волчара хотел, чтобы она принадлежала только ему, и ты согласился с ним. Ты лишил меня любимой девушки!
Отцовские руки молниеносно сжали шею сына.
Прода от 29 декабря
– И что, малёк? Даже, если так, то что? – Зашипел он, сдавливая всё сильнее и сильнее. – Отец сам решает, кто подходит его дочери, а кто нет. Ты… не подходишь. Понял?
Стас хотел ответить, но не мог – кислорода не хватало. Отец увидел, что перегибает палку и отпустил.
– Не смей больше начинать эту тему, ясно? – Сказал уже тише. – Дела взрослых тебя не касаются. А теперь иди в свою комнату. Я хочу поесть один.
– Нет, – едва слышно произнёс Стас.
– Дерзишь? – Ухмыльнулся отец и наклонился, чтобы собрать осколки.
В этот момент Стас потянулся к деревянной подставке с ножом.
Отец поднял большие осколки и собрался их выбросить в ведро, но наткнулся на взгляд сына. Медленно скосил глаза на его руку: дрожащую, но крепко сжимавшую нож.
– Успокойся. Поранишься. – Миролюбиво заметил он. – Давай поговорим, как отец с сыном. Договорились? – Улыбнулся.
Стас смотрел, оторопев от шока. Руки, что только что его душили, уже раскрылись в объятиях.
– Ну же, сынок! Мы же не станем с тобой доводить до этого из-за моего друга и его дочери? Ты мне важнее всех. Разве не знаешь?
– Важ… нее? – Стас растерялся, но сумел собраться. – Тогда… Тогда почему ты так поступил? Ты же знал, как сильно я страдаю!
– Так дело в твоих страданиях, а не в её?
– Не переворачивай всё с ног на голову! – Не закричал, взревел Стас. – Я мог быть с ней, мог не допустить того, чтобы её отец творил такое! Я мог быть счастлив! Но ты велел мне оставить её, потому что того хотел поганый Вельский! Он хотел насиловать её, точно зная, что она не расскажет своему парню! Вы оба трусы!
– Ты высоковатого о себе мнения, – нахмурился отец, но продолжил пугающе спокойно, – Вельскому плевать на тебя. Он лишь хотел, чтобы дочь принадлежала только ему. Не хотел делить её ни с кем. Разве можно его в этом винить?
– Ты… псих… Вы оба психи! Я накатаю на вас в полицию! Я этого так не оставлю! Никто больше не посмеет издеваться над моей Лизой!
– Над твоей? – Хохотнул отец. – Как-то ты внезапно включил мужика. Где ты был, мой дорогой сыночек, всё это время? С чего вдруг это рыцарство?
Стас молчал.
Прода от 29 декабря
– Неужели, она сама проболталась? Да её отец с неё три шкуры сдерёт. Вот дура…
– Она мне ничего не говорила! Она меня даже не замечает! Я сам всё понял.
– И как же? Мне крайне любопытно.
Стас опустил глаза:
– Я следил за ней.
Отец присвистнул.
– Да ну? Не ожидал. И что же это значит? Она кому-то рассказала?
– Никому она не рассказала, – тихо соврал Стас, хотя слышал обрывки разговора Лизы с незнакомкой. Красноречивые обрывки. И в глубине души очень надеялся, что она подружилась с той женщиной в центре помощи жертв насилия. – Лиза об этом лишь писала. А я нашёл записку и прочёл.
– Где эта записка? – Злость колыхалась во взгляде, в жестах. – Где эта чёртова записка? Я тебя спрашиваю!
– Выбросил! И хватит на меня орать. Лизу никто больше не тронет!
– Это решать её отцу, он её вырастил! Не лезь.
– Его место в тюрьме!
– А её в постели!
– Но она же его дочь!
– Она женщина, малёк. Как же ты не понимаешь, недоросток… В первую очередь она его женщина.
– Клиника… – Пробормотал Стас, и его злость вновь начала набирать обороты. – Это надо лечить! Это ненормально! – Желваки ходили ходуном. – Или поговоришь с ним сам, или я иду в отдел!
Отец схватил сына за руку.
– Никуда ты не пойдёшь. У меня с Вельским свои дела. Или ты готов заявить и на родного отца?
– Готов! Я достаточно настрадался без Лизы! Без тебя уж точно проживу!
– Щенок…
На Стаса посыпались удары. Сначала отец бил в лицо. А потом Стас только и успевал что закрывать голову руками, лёжа на полу и задыхаясь от боли в животе… В спине.
– Не был бы ты моим сыном… – Пятясь, прорычал волк, потерявший человеческое обличье, – убил бы. Но ты – моя кровь. Нравится тебе или нет. Поэтому поступим по-другому. Завтра же я поговорю с ректором, и вечером ты сядешь на самолёт.
Разбитыми губами Стас смог лишь произнести что-то нечленораздельное.
– Улетишь за границу. Поживёшь вдали. Вернёшься, когда я покончу с делами. Записку отдашь мне. Не верю, что ты её выбросил. Она будет гарантом твоего разумного поведения: попытаешься связаться с Лизой, и Вельский всё узнает. Ты меня понял, малёк? Что? Не слышу. – Отец наклонился к сыну и с трудом, но сумел разобрать. Стас произнёс всего одно слово:
– Ненавижу…
Прода от 30 декабря
***
На следующий день Лиза искала Стаса, чтобы поговорить. Обдумав произошедшее, она всё больше склонялась к мысли, что ошиблась. Не верила она ни разумом, ни сердцем в то, что бывший парень такой же монстр. Когда-то ведь они были вместе, и он не позволял себе чего-то лишнего. Он был нежным, заботливым и всегда её понимал.
Нет. Это её страх извратил ситуацию.
Лиза хотела перед Стасом извиниться.
Найти парня не удалось. Его одногруппники сказали, что он и вовсе не приходил. А потом, когда она уже выходила из аудитории его группы, её догнал Миха, тот, с которым Стас прогуливал раньше пары, и сунул в руку записку.
– Что это?
– Стас просил передать, если вдруг…
– Если вдруг что?
Тот вздохнул.
– Не слышала? Лиз… Стаса отправляют за границу.
– Как? Почему?
– Никто не знает. Ректор дал добро. Вылет вечером.
– Откуда ты знаешь? Это… это точно?
– Сам слышал. Ректор любит трепаться в кабинете, а я маг, как-никак, могу поставить портал с прослушкой где захочу.
Больше Миха ничего не знал: ни время вылета, ни страну, куда летит Стас. Лиза могла бы сама спросить об этом бывшего парня по телефону, только номер он сменил сразу после того, как её бросил.
