Часть первая. Слишком громкая тишина
Глава 1
Жизнь не даётся дважды, но, если тебе повезло, сражайся за каждый свой вздох.
Сражайся до последнего.
(А. С. Селивёрстова)
16 июля. Четверг. Два часа ночи.
Он сказал идти, и она пошла. Разве могла ослушаться? Окровавленной рукой заправила прядь слипшихся от пота волос за ухо и ступила на узкую дорожку, едва видимую в поглощающей всё вокруг темноте.
Пока всё было хорошо. Голые ступни чувствовали твёрдую поверхность. Ничего острого, опасного.
Выдохнула.
Красный фонарь ударил ярким лучом в левую сторону – указал путь.
– Выбери дом, – велел мужской голос.
Она хотела бы ответить, что её пугают оба дома, но не могла – мешал скотч на губах. Попыток избавиться от него не делала.
Больше. Не делала.
– Иди. Я не люблю ждать.
Она выбрала тот, что был с летучей мышью на входе. Фонарь во всей красе показал уродливую тварь и остановился на острых зубах.
«Вампиры…» – подумала девушка.
– Ты помнишь, что любят правители ночи? Лучше бы тебе помнить. – Луч лёг на испуганное лицо, поймал кивок.
– Накорми жителя дома.
Она опустилась на колени, открыла дверь, проползла внутрь. В доме разом зажглись свечи. Они были повсюду: на крохотной, будто кукольной лесенке, на полу, на полках. Окружали звездой прибитую к стене голую куклу мужского рода с наклеенным лицом Дракулы Брэма Стокера.
– Это тот самый жилец. Действуй.
Стараясь не задеть свечи, поползла вперёд, ободрала ту же руку о торчащий гвоздь. Увидела в углу грязную коробку, сорвала ленту, открыла. Внутри был игрушечный кубок с красивым кельтским узором. В другой ситуации она бы им залюбовалась.
Сдавила рану. Закапала кровь. Но её было мало даже для вымышленного вампира.
Продолжила поиски, разнервничалась. Задела одну из полок, и та повалилась на пол. Приглядевшись, девушка поняла: перед ней не дерево – муляж. Простучала поверхность.
– Ты быстро учишься, – в голосе чувствовалось удовлетворение. – Продолжай в том же духе.
Она нащупала мягкий участок, ногтями содрала кусок «дерева», под ним оказалась ниша, а в ней маленькая баночка с водой. В память тут же ворвались фрагменты последнего вечера в кругу семьи: поздравления, связки шаров, подарки. И Кирилл с букетом. Вместо цветов в обёрточной бумаге сухофрукты и точно такие же баночки с мёдом.
Поползла обратно, открутила крышку, вылила воду в кубок, снова поползла – теперь уже к стене. Главной задачей было накормить жильца. Сорвала картинку с Дракулой и вылила в открытый рот куклы.
Свечи погасли. Девушка сделала судорожный вдох, начала вертеть головой, пытаясь сориентироваться в кромешной тьме.
– Молодец. Накормила. Но согласись, это был не самый качественный обед графа. Вода слишком сильно разбавила кровь. Получилось несытно. Твоя подруга справилась лучше. Хочешь знать, что сделала Нина?
Она не хотела.
– Нина убила крысу, слила кровь в кубок и лишь потом немного добавила жидкости. Её обед оказался сытнее.
Девушка сжалась в комочек и безумными от страха глазами принялась цепляться за темноту, выискивая грызуна.
– Не бойся. Крысу ещё надо найти.
Закрыла лицо руками, заплакала.
– Не плачь. Возвращайся на дорожку, – голос был почти ласковым.
Она выбралась из дома, ступила на дорожку. Теперь её пронзали светом сразу несколько алых лучей. Послышался вздох. Слишком близко, чтобы пытаться бежать. Чья-то рука постучала по плечу.
Резко обернулась. Увидела лицо. Оно выражало печаль.
– Ты не стала лучшей, а значит нам пора попрощаться.
Девушка упала на колени, зарыдала. Её сложенные лодочкой ладони молили о пощаде.
– Всегда есть кто-то, кто оказывается лучше, – вздохнув, сказал мужчина.
И эти слова стали последними в жизни Карины Никольской.
***
В это же самое время.
– И тогда принц…
Визг тормозов.
– поцеловал её…
Скрежет металла, звон стекла.
– и чары рассеялись.
Удар. Сдавило грудь, лёгкие, рёбра.
– Хочешь другую сказку?
Тьма обрушилась болью, зашелестели страницы.
– Может, эту?
Скрип мебели, нервный вздох, всхлипы. Такси.
– Я не могу. Лучше ты.
– Хорошо.
Улыбка водителя. Ослепляющий свет фар, грузовик. Крик.
– Что почитаем сегодня, Марин?
Темнота и снова свет. Холод в ногах, лёгкая дрожь.
– У неё сползло одеяло. Поправь.
Покалывание в пальцах, резь в глазах. Дыхание. Хочется вдохнуть поглубже.
– Марин?
Ресницы будто не желают разлипаться. Поворот головы. Настольная лампа. Такой резкий свет. Хочется кричать.
«Прекратите. Прекратите!»
– Мариночка?
Гудок, грузовик пытается избежать столкновения. Боль. Мрак.
Когда Марина открыла глаза и вдохнула полной грудью, рядом стоял врач. Больше никого не было. Он проверял её зрачки, проводил какие-то другие манипуляции, а она всё пыталась понять, где родители.
Она точно слышала маму и папу. Это же был не сон? Если сон, тогда и авария ей приснилась.
– Как вы себя чувствуете?
Она чувствовала себя странно. Тело будто было её и не её. Голос не слушался, виски ломило. Накатывал то холод, то жар.
– Что вы ощущаете? Говорить можете?
И ещё триста вопросов.
Марина ощутила усталость и медленно отвернулась от назойливого доктора. В глаза ударил свет лампы. Поморщилась.
– Отлично. На свет реагируете, меня слышите. Идёте на поправку. Сейчас два часа ночи, но может вы чего-то желаете? Кекс, пирожное?
Она решила, он издевается и снова поморщилась.
– Бережёте фигуру?
Точно издевается. Посмотрела, как на последнего придурка.
– Ага. И с восприятием всё в порядке. С ума не сошли. Всё прекрасно.
«По-моему, с ума сошёл ты…» – подумала Марина.
– Я позову ваших родителей, – он улыбнулся и тихо прикрыл дверь.
Когда родители вошли в палату, отец поддерживал за талию свою бледную супругу, Марина пыталась приподнять голову. Получилось. Она смогла не только оторваться от подушки, но и подтянуть своё тело. Удалось сесть. Закружилась голова, но это была уже победа. За то время, пока Марина лежала одна в палате, пыталась изменить положение раз десять, и все оканчивались провалом. Поэтому сейчас она чувствовала долгожданное удовлетворение.
– Ты и на свет появилась ночью, – всхлипнула мама и едва не упала.
– Присядь, Люд, – помог жене и подошёл к дочери. – Марин, ты как?
– Кость, ей наверно тяжело говорить.
– Я… вообще-то… здесь… – прозвучало тихо.
– Обижаешься, – улыбнулся отец. – Значит действительно пришла в себя.
– Не… гово… рите обо… мне… в тре… тьем… лице, – Марина выдохнула, прикрыла глаза.
– Мариночка, тебе плохо? – всполошилась мать. – Врача?
Папа коснулся губами Марининого лба, поцеловал в щёку и произнёс:
– Воды хочешь? Поесть?
Помотала головой.
– Тогда думаю, тебе стоит отдохнуть. Поговорим позже. – Повернулся к жене. – Нам всем не помешает отдых.
– А… сладкое… – начала Марина, глядя в спины родителей, и те дружно обернулись. Одинаково счастливые улыбки озарили их лица.
– Лёша принёс шоколад, – сказала мать и едва вновь не расплакалась. – Будешь, Мариночка?
Марина пачкала пальцы и облизывала их, будто ребёнок, а родители не могли налюбоваться на дочь. Никто из них не хотел читать нотаций, ругаться. Они не хотели вообще ничего. Сейчас не имело значения запачканное одеяло, быстро исчезающая плитка шоколада или отсутствие каких-либо манер. В эту минуту важно было одно: их девочка открыла глаза.
Их девочка возвращалась.
Прода от 06.09.2022, 17:39
***
Нина не плакала. Зачем? Чем это поможет? Карина была мертва. Она сама видела. Проклятая камера не оставляла сомнений: подруги больше нет. Псих вонзил ей нож прямо в сердце. Вытащил огромный чёрный мешок, убрал в него тело и понёс к двери, ведущей в коридор, а оттуда в гараж.
Нина знала каждый метр здания, в котором её держали.
И видела смерть всех, кого привозили в этот чудесный дом.
– Не спишь. Есть будешь? – прозвучал голос, успевший стать одновременно и проклятием, и живительной влагой.
Слыша психа, Нина понимала, ей предстоит очередное жуткое испытание, но это был шанс стать лучшей среди похищенных. Крохотная надежда остаться в-живых.
О возвращении домой девушка не мечтала: она видела извращенца. Само по себе это представляло для него опасность: Нина могла составить словесный портрет, а, обратившись в полицию, создать фоторобот. Память была отличной. На лица особенно.
Выпуклые глаза, будто рыбьи, крупные нос и губы, нелепая чёлка-прядь каштанового цвета, спадающая на глаза. Псих постоянно её поправлял: сдувал, убирал пальцами. А на второй день Нининого заточения псих заколол прядь заколкой. Но ходил в этом странном образе недолго: одна из девушек, новенькая, высмеяла его внешний образ.
Глупая. Могла ли она подумать, что излишек алкоголя однажды вонзит ей нож в самое горло?
На памяти Нины это был единственный случай, когда псих не трогал сердце жертвы. Почему? Случившееся так и осталось загадкой.
Нет. Псих так легко не отпустит домой, но возможно, он предоставит мизерный шанс на побег. Да даже, если сделает инвалидом и бросит в лесу, Нина попробует выжить.
– Жду ответа.
Как она могла спать после смерти подруги? Нина лежала прямо на полу, свернувшись клубочком, и тихо роняла слёзы.
– Или ты заснула?
Пункты наблюдения располагались с четырёх сторон: выбирай любой. Нина выстрелила мокрыми ярко-зелёными глазами в камеру, что находилась над дверью и мысленно пожелала психу напороться на собственный нож. Лучше не один раз.
Поднялась.
– Я принесу колу и гамбургер. Будешь?
Опустила низко голову: тёмные волосы упали вниз, закрывая обзор. Нина ухмыльнулась: будто в аду шикарного дома подавали что-то другое.
– Ты хорошо потрудилась и заслужила еды чуть больше остальных. Согласна?
Она совершенно не хотела есть, перед глазами ещё стояла развороченная крыса и нож, стрелой летящий в грудь Карины, но, когда псих повторил вопрос, Нина приняла смиренную позу, опустившись на колени, и кивнула.
Глава 2
Родители спали. Они сдвинули кресла и заснули, касаясь локтями, наклонив головы в сторону друг друга. Марина улыбалась, любуясь этой идиллией. Даже во сне её родители представляли собой счастливую пару.
Подумала о Лёше. Несмотря на время, она рискнула ему скинуть СМС. Всего два слова: я здесь. Он не ответил. Марина не обиделась. Зачем? Она проспала целых три месяца, цифра не укладывалась в голове, а её родные и самые близкие люди почти не сомкнули за это время глаз. Перевела взгляд в окно.
Лёша спал. В три часа ночи спят все нормальные люди. Тихо рассмеялась. Медленно опустила одну ногу на пол, затем вторую.
Движения давались ещё с трудом: тело одеревенело и мало слушалось хозяйку, но за час, проведённый с родителями, Марина столько раз тренировалась в возвращении к привычной активности, что всё же победила в битве с собственным телом. Пальцы ног коснулись холодной поверхности, затем пол ощутили стопы целиком. Ещё одно усилие, и Марина зависла в полустоячем состоянии, опираясь ладонями на кровать.
Мама хрюкнула во сне, и Марина от неожиданности упала обратно. Повернула голову. Никто не проснулся.
И снова тот же трудоёмкий процесс. То, что для любого, казалось, элементарными действиями, ей представлялось покорением самого Эвереста.
Папа не разрешал говорить об аварии, но мама не сдержала эмоций, и когда он вышел за чаем для Марины, рассказала. Немного. Но и того хватило.
Никто не верил, что Марина придёт в себя: она впала в кому почти сразу, как только оказалась в больнице, показатели были убедительными. Прогнозы, пугающие своим одинаковым исходом, звучали из уст каждого специалиста. Лёша не поскупился на докторов, но ни его деньги, ни истерики Марининой мамы не могли изменить очевидного. После подобного не выживают.
«Но я выжила», – сказала себе Марина и сделала первый шаг.
***
Псих принёс еду, отклеил скотч и развязал руки. Недолгая свобода под пристальным взглядом. Когда Нина ела, он всегда сидел на корточках. Смотрел.
Лицо не выражало никаких эмоций: пустой лист. Или кусок дерева. Живой, но равнодушный ко всем и ко всему. В такие минуты Нина пыталась понять, о чём думает похититель. И думает ли вообще. Или растворяется в собственном больном воображении, выход из которого совпадает с окончанием её трапезы? Что служит толчком к возвращению? Движение её руки, когда она отодвигает пустой стакан? Или дело в звуке шуршащей бумаги от гамбургера, сминаемой ею старательно в мяч.
Сколько раз она мечтала превратить этот мяч в огненный и запустить в психа! Сколько картин его ужасающей смерти увидела вживую!
Размяла пальцы, потёрла запястья, аккуратно развернула упаковку, но на этот раз убирать её не стала. Расстелила на полу, поставила в центр стакан с колой, рядом разместила бургер, закрыла глаза и тихо принялась читать молитву, которую много раз слышала на поминках. Нина вкладывала в каждое слово всю свою веру, но не в бога, на него не надеялась – в месть и справедливость.
Но сегодня псих изменил себе. Его всегда безразличное лицо выразило удивление, и голос, который
Нина ненавидела больше всего на свете, спросил:
– Ты что, устроила поминки?
Она не ответила.
Псих и так всё понял. А затем, введя Нину практически в ступор, сел рядом и тоже начал молиться.
Прода от 07.09.2022, 18:13
***
Сил хватило на то, чтобы выйти в коридор. Марина, не закрыв дверь, съехала по стенке.
Чистый пол, чистый коридор, чистые белые халаты. Молодые медсёстры гуляли по этажу и заглядывали к особым пациентам.
Особые. Таковой стала и она. Не потому, что буквально вернулась с того света, а потому, кем был её жених.
От этой мысли стало как-то грустно. На языке появился прогорклый вкус.
– Марина, вам помочь?
Дружелюбная улыбка вкупе с приятной внешностью сделали своё дело. Марина, не любившая просить о помощи, кивнула.
– Хотите, я пройдусь вместе с вами? Уверена, Алексей Демидович настоял бы на сопровождении. Он так о вас волнуется. Вам очень повезло с женихом, – медсестра наклонилась, подхватила за талию.
И мигом испарилась тёплая аура, витавшая вокруг медсестры. У Марины внезапно закружилась голова, мир начал стремительно терять очертания. Действительность резко и стремительно скатилась вниз, а потом Марина увидела, как сверху на неё сыплется земля.
Вскрикнула, машинально оттолкнула медсестру, зажмурила глаза, упав на колени.
– Марина? Марина, что с вами? Позовите Андрея Евгеньевича! Лесницкой плохо!
Проснулись родители, выскочили в коридор. Марина почувствовала, как мама отталкивает медсестру и прижимает к себе: любимое сердце билось с опасной скоростью. Что-то обеспокоенно говорил папа, волновалась медсестра. Голос врача приближался вместе с шагами, отдающими дробью по полу. Бам. Бам. Бам. Слишком громко. Слишком неестественно.
Марина с опаской открыла глаза, удивлённо осмотрелась. Никакой земли, мир на месте. Галлюцинация?
Доктор уже поднимал её с пола, заводил в палату, укладывал в постель, а Марина всё тряслась от страха, убеждая себя в том, что случившееся нормально, абсолютно нормально.
Но убеждая, всё меньше верила.
Ощущения были слишком реальными. Марина чувствовала запах земли.
