– Как мечтал он! Это твои слова. Не мои. Услышь себя, Лёша, прошу! Ты превращаешься едва ли не в его раба. Ты делаешь всё, что он велит. Вспомни, сколько раз ты отменял наши встречи, потому что так просил отец? Как часто ты говоришь со мной его словами? Знаешь, как меня всегда это ранило? Но я терпела, потому что верила: мы поженимся, и ты перестанешь от него зависеть! Ты наконец повзрослеешь и заживёшь своим умом! И что же! Ты отменил свадьбу, потому что я стала плохо себя чувствовать. Но твой ли это выбор? Или указ отца?
– Я хотел всего лишь повременить со свадьбой, но ты сама всё разрушила! Начала угрожать мне, отцу, припомнила эту чёртову стрекозу! Даже сейчас ты явилась за нашей тайной! Так разве он не прав? Как я могу жениться на той, что плюёт мне в душу?
Марина больше не сдерживала слёз:
– Это я плюнула тебе в душу?! А не ты лишь ушёл, оставив ключи? Ты хоть понимаешь, насколько мне было больно?
– Но мы же договорились! Я думал, что мы поняли друг друга! Что ты начинаешь?
– Я не за этим приехала, чёрт возьми! Я не хотела выяснять с тобой отношения, мне нужно лишь узнать правду, но ты… Почему ты так жесток со мной? Почему ты меня не встретил? Почему смотришь, как на врага? Ты никогда раньше на меня не кричал, а теперь… Что произошло, Лёша? Что с тобой случилось?
– Опять винишь меня? Спасибо, хоть не отца. Не надо включать истерику. Ты меня не слышишь и не хочешь слышать. Говори, зачем приехала и уходи.
– Ты… ты меня выгоняешь?
– Я не вижу смысла в дальнейшем разговоре, – заметил он уже тише.
Марине пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не выскочить за дверь и не разбить по пути пару клумб. Отец Лёши их любил. Она знала. Но вместо этого она глубоко вдохнула, вспомнив сеанс с Женей и, взяв себя в руки, раскрыла сумку, бросая ту самую рубашку на пол. Марина указала на неё рукой и почти спокойно спросила:
– Почему ты оставил её у меня? Что произошло в тот день?
Лёша молчал. Его лицо побледнело.
– Ответь на вопрос, и я уйду. Если хочешь, уйду навсегда.
Лёша поднял глаза на Марину, и она впервые за время разговора прочла в них боль.
– Умоляю, скажи.
– Я… я не помню.
Она не знала, верить или нет. Но продолжала наседать:
– Я тебе напомню. В тот вечер ты приехал ко мне пьяный, был настолько не в себе, что молол какую-то чушь про стрекозу. Ты всё время про неё повторял. В итоге ты заснул прямо на ковре. Отец помог мне перетащить тебя на кровать.
– Не помню.
– Лёша!
– Если ты действительно что-то там видишь, то почему не расскажешь сама, а? Слабо?
Прода от 7 ноября
В ней закипела обида. Марина совершенно не узнавала любимого человека. Руки сами сжались в кулаки. На глаза попалась ваза. Возникло желание разбить её о стену. Бросить с такой силой, чтобы пол покрыли не осколки – крошка. Но Марина снова подумала о Жене, о несчастной девушке в руках убийцы и осознала, что это бессмысленно. Выместить обиду она ещё успеет. А сейчас надо действовать. Рывком подняла рубашку и борясь с отвращением, следуя какому-то внутреннему порыву, велела жениху надеть её.
– Ты спятила? – Лёша вновь побледнел.
– Если ты меня хотя бы немного любил, ты это сделаешь.
– Да причём здесь любовь? Это какой-то цирк! Что ты от меня хочешь?
– Просто надень рубашку, и я уйду. – Марина сглотнула очередную порцию слёз и прошептала. – Навсегда. Ты же этого хочешь? Чтобы я не нервировала твоего дорогого отца. Верно?
Он молчал.
– Я это сделаю. Я оставлю вас.
– Опять ты всё выворачиваешь…
– Пусть так. Надень её и освободись.
Он задумался, затем произнёс:
– Марин, ты стала какой-то странной после комы. Я думаю, тебе и правда стоит подлечиться, а потом мы, как я и обещал…
– Нет никаких «мы», Лёш.
– Как это нет? Ты не понравилась отцу с первого взгляда, но я же всё равно был с тобой! Разве это ничего не доказывает?
Марина вновь путалась в своих эмоциях, желаниях, поэтому подошла вплотную к Лёше и сунула рубашку ему в лицо:
– Это всё, о чём я прошу. Неужели так сложно?
– Хорошо, – он взял рубашку, и как только надел, сразу почувствовал себя плохо.
– Ты что-то вспомнил? – Марина помогла ему опуститься в кресло.
– Голова закружилась. Такое бывает.
– Раньше не бывало. И часто это происходит?
– Не часто.
– Лёш, – Марина обеспокоенно расстёгивала верхнюю пуговицу на рубашке, открывая доступ к кислороду, и от волнения никак не могла справиться с такой простой задачей. – Ты помнишь, почему оставил эту рубашку? – Наконец, она справилась. Только жениху от этого легче не стало. Он продолжал тяжело дышать, а его взгляд становился всё более пустым. Он был направлен не на Марину и даже не на рубашку. Казалось, Лёша смотрит в пустоту.
– Лёша? Тебе плохо? Лёш! Я рядом, слышишь? Лёша! Ты же вспомнил, да? Вспомнил?
В этот момент в дом вошёл Лёшин отец. Он криво улыбнулся Марине, подскочил к сыну и потащил на улицу. Марина осталась одна. В сомнениях. В страхах.
А Женя по-прежнему пытался выйти наружу, но стоило ему пересечь дверь кабинета, как неведомая сила бросала назад. Попытки набрать Марину тоже не приводили к успеху. Телефон выключался, стоило лишь только о ней подумать.
Прода от 7 ноября
Монстр вернулся. А Нина так и не сдвинулась с места. Красивое платье, хищная улыбка, тишина, разбавленная свистом, лишали остатков смелости. Казалось бы, ничего не происходит. Это всего лишь похититель, он держит настоящее платье принцессы и чувствует себя весьма неплохо, радостно насвистывая весёленький мотив.
Нестрашно.
Но сердце Нины забилось птицей в клетке. Птицей, предчувствующей близость конца.
– Оно должно тебе подойти, – сказал монстр и подошёл ближе. – Я отвернусь, чтобы тебя не смущать. Одевайся.
Платье легло на пол. Удачно падающий свет очертил всё его богатство и роскошь.
Похититель отвернулся, всё также насвистывая, и Нина вдруг отчётливо узнала ту самую мелодию, что звучала с его мобильного.
– Твоим зеркалом стану я. Когда оденешься, я оценю твой внешний вид.
И снова свист. Нина не понимала перемен в монстре и от этого лишь больше терялась. Спустя несколько минут похититель спросил:
– Ты готова?
Голос едва слушался, но Нина всё-таки нашла в себе силы и тихо ответила:
– Нет.
Резкий разворот, рука схватила за волосы и больно потянула вниз:
– Ты должна сделать то, что я сказал. Одевайся.
Не голос – шёпот вызвал оцепенение. Нина почувствовала, что не в силах пошевелиться.
Монстр двинулся в хорошо знакомом направлении.
Нина сглотнула, по-прежнему немея от страха.
– Нет? – рыбьи глаза посмотрели в упор. А в следующую секунду монстр грубо разделался с одеждой Нины, используя нож, вонзённый в сердце не одной своей жертвы. – Я не хотел этого. Но ты сама выбрала способ. Теперь придётся одеться, – сказал и вновь отвернулся. – Бери платье. Или ты хочешь сгореть от стыда?
Нина послушно опустилась на пол и подняла платье. Оцепенение пропало, его место занял всепоглощающий страх.
– Готова?
– Д-да…
– Хорошая принцесса. А теперь садись на трон и жди остальных. Скоро мы начнём. – Он убрал нож на место и, обернувшись, поправился. – Ты, принцесса, начнёшь.
После этого включилась подготовленная запись – искажённый вальс, и монстр снова покинул свою пленницу.
Прода от 8 ноября
***
Женя не оставлял попыток выйти из кабинета и разбил окно: он чувствовал, происходит что-то важное. Что-то для них с Мариной нехорошее. Выглянул в окно: не так уж высоко. Можно попытаться слезть по водосточной трубе. Как в фильмах. Только он был не в фильме и уж точно не являлся крутым и бесстрашным героем.
Нет. Женя боялся. Очень боялся.
Здравомыслие взяло верх, и гипнолог отошёл от окна.
«Если ты разобьёшься, всему конец, – твердил внутренний голос. – Лучше сделай вид, будто сдался. Играй по чужим правилам. О Марине не думай. Она не глупа. Она справится».
И Жене ничего не оставалось как поверить своему голосу, не подводившему ни разу в критических ситуациях. И Женя снова и снова шептал:
– Я рядом. Я рядом.
И каждый раз его слова уносил с собой ветер, вырываясь из разбитого окна.
Глава 19
Марина смотрела в окно и тревожилась. Лёшин отец что-то говорил, но не получал реакции. Пара попыток и наконец, оба вернулись. Лёша выглядел уже не таким странным: его взгляд не смотрел в пустоту – он был вполне осознанным, а лицо выражало вполне конкретную эмоцию – страх.
Лёша боялся Марины.
Испытывая крайнюю неловкость и совершенно ничего не понимая, Марина протянула руку и назвала всё ещё любимое имя. Поступила реакция. Она удивила и сильно обидела: бывший жених отшатнулся от Марины, как от прокажённой, а затем грубо бросил:
– Уходи.
– Лёша?
И тут заговорил его отец:
– Мой сын не хотел тебя обидеть, Марина. Он немного не в себе. Ему требуется отдых. Он пойдёт в свою комнату, а мы поговорим. Думаю, пора уже это сделать. Ты согласна? Сын, иди к себе. Я позвоню специалисту.
– Да, отец.
– Лёш, я могу принести тебе… – Марина хотела добавить «воды», но была мгновенно перебита:
– Ещё больше неприятностей?
Марина скривилась от душевной боли. Лёша махнул на бывшую невесту рукой, сжал отцовское плечо и стал подниматься на второй этаж.
– Демид Викторович, я ничего такого… – начала Марина и осеклась под суровым взглядом. Впрочем, Лёшин отец довольно быстро отвернулся в направлении к бару, и она выдохнула с облегчением, но так и не закончила фразу, понимая её пустоту и бессмысленность. Марина опустилась в кресло, безвольно откинувшись на спинку. Лёшин отец всегда вызывал в ней лёгкую оторопь и слабость, будто вытягивал энергию, как вампиры из баек. Раньше она бы усмехнулась собственным мыслям. Но не сейчас.
– Выпьешь со мной? – спросил Демид Викторович, наполняя два бокала. – Зачем я спрашиваю… Ты же не употребляешь алкоголь.
Марина молчала.
– И в этом твоя проблема, – вздохнул Лёшин отец уже с кухни. – Многие проблемы решаются довольно лёгким путём. Вода, сок, чай? Я налью тебе воду. Ты и сама выглядишь бледной. Чай, как и кофе может поднять давление, а сок – возбудить нервную систему. Вода будет в самый раз. Лимон добавить? Ты же не любишь кислую воду. Тогда простую. Я бы предложил тебе стейк ресторанного качества, но ты не ешь мясо с кровью, да и ресторанам предпочитаешь домашний уют. Как видишь, я многое о тебе узнаю и поэтому задаюсь насущным вопросом: почему ты здесь.
Стакан нелюбезно звякнул о столешницу, напомнив знакомство с Демидом Викторовичем. Лёше кто-то позвонил, и он вышел из комнаты, а его отец принёс с кухни стакан с водой и брякнул перед Мариной. Затем расположился в кресле напротив, заняв таким образом место сына, и прямо спросил:
– Вам нужны наши деньги? Скажите сколько. Я готов заплатить за ваше исчезновение из жизни моего сына.
Марина растерялась. Она понимала, что ей предстоит встреча с непростым человеком, для которого такая, как она, грязь под ногтями, но подобного вопроса не ожидала.
Вскочила с кресла, дрожа от гнева и обиды, схватила стакан с водой, намереваясь выплеснуть в лицо зазнавшемуся миллионеру, но её руку перехватил Лёша. Тогда он встал на её защиту. Сейчас вопрос прозвучал пускай и другой, но она была совершенно одна.
– Так почему ты здесь, Марина? Не знаешь, что ответить? Думаешь, как бы выкрутиться и получше соврать? – он сделал неспешный глоток из своего стакана.
– Я… я… не…
– И снова мямлишь. Ты и в нашу первую встречу мямлила. Никакого характера. Ты же хотела вылить воду мне в лицо. Почему не сделала? Не смогла. Ты слабачка, Марина. И это твоя вторая проблема.
Прода от 8 ноября
В чём-то он был прав. Ей не хватало силы духа, не хватало наглости и бестактности, чтобы вести себя подобным образом. Она хотела выплеснуть воду. Хотела. Но одного желания мало. Она не могла этого сделать, ведь всегда считала, что решать конфликты стоит разговорами. Разумными доводами. Только конфликта как такового не было. Демид Викторович просто невзлюбил её. А она пыталась наладить отношения. Первое время пыталась. Потому что видела, как плохо Лёше от этой стены, возведённой между ними.
Стены с именем Демида Викторовича.
Лёшин отец приоткрыл окно и, стуча кубиками льда о стенки стакана, начал напевать какую-то мелодию.
Слабость не отпускала.
Где-то на закроме сознания и, казалось бы, сквозь приоткрытое окно проскочило «ты не одна, я рядом», но это что-то было таким приглушённым, таким нереальным, что Марина не смогла за него ухватиться и продолжила тонуть в одиночестве и растерянности.
– Ты, наверное, думаешь, что я к тебе придираюсь, – Лёшин отец не повернулся, но она отчётливо ощутила ухмылку в его словах. – Но подумай сама, как должен вести себя отец, чей сын совершает ошибку? Когда ты станешь матерью, то поймёшь, что ради своего ребёнка готова и не на такое. Да и что я, по сути, сделал? Ничего. Лишь пытался отговорить сына от женитьбы. Ты с первого взгляда мне не понравилась. Вокруг Лёши десятки достойных женщин, но по какой-то причине он выбрал тебя, фанатку искусства. Я понимаю, что вы сошлись именно на этой почве, но разве этого достаточно для счастья? Брак – это союз двух одинаковых людей, одинаковых стремлений и желаний. Мой сын стремится продолжить дело нашей семьи. А к чему стремишься ты, Марина? Как-то раз ты сказала, что хочешь расширить галерею и заключить контракт с зарубежным художником. Твоё желание по-прежнему сводится лишь к этому? В тебе нет и капли амбиций?
Марина молчала, не зная, что сказать. Ей вполне хватало того, чтобы быть хозяйкой небольшой галереи. Она получала удовольствие от созерцания искусства и общения с талантливыми людьми. Её сердце наполнялось радостью, когда именно она открывала нового гения или указывала правильный путь, раскрывая потенциал запутавшегося художника. Когда выпал шанс получить иностранца, она, естественно, за него ухватилась. Но потом была авария, а дальше жизнь круто поменялась и менялась до сих пор. Расширение галереи? Она хотела этого давно. Но одного желания было недостаточно. Требовались ещё и возможности.
– Ты ведь понимаешь мою правоту, – резкий поворот Демида Викторовича, и его глаза – туман над тёмной рекой – пронзили её насквозь. Марина ощутила головокружение, но через секунду оно исчезло. – Вы с моим сыном совершенно разные. Он этого не понимает, но я вижу. Он так тебя любит, что готов идти мне наперекор. Мне, родному отцу. Это правильно?
Любит? Марине показалось, что она ослышалась. Любовь – это когда понимают, принимают. Когда готовы держать за руку, чтобы ни случилось. А Лёша отвернулся в такой сложный для неё момент. Так, где здесь любовь? А Демид Викторович продолжал:
– Даже когда ты потеряла над собой контроль и стала нести чушь про какие-то видения, он всего лишь решил отложить свадьбу. Я настаивал на вашем расставании, но он гнул своё. Говорил, Марина поправится, и мы всё равно будем вместе. Знаешь, как тяжело ему было осознавать, что ты вне себе? Как непросто навещать в больнице, когда ты была в коме? Снова молчишь? Не можешь ответить. Ты не задумывалась о его чувствах, правда?
И Марина кивнула, принимая его правоту. Она не думала о Лёше и переживала лишь о себе.
