Миллионеры, влиятельные бизнесмены и шишки разных сфер выражали свою признательность детективу за спасение дочери, сына, жены, сестры и даже собаки, оказывая весьма и весьма полезные услуги.
«Я люблю работать одна», – часто повторяла Александра, но в одиночестве упавшему с обрыва не спастись. Однажды она это поняла. И глядя на то, как присланные люди очередного большого помощника меняют самоуверенность на лице Кириллевского, превращая ту в растерянность, Иван Резников вновь радовался за Александру.
– Я властелин этого города, – повторял, не прекращая, Кириллевский. – Вы хоть знаете, что вам будет за нарушение моего покоя?
Один из здоровых крепких парней зевнул, а затем лениво поинтересовался:
– А ты хоть знаешь, что тебе будет, когда Оскин услышит, что ты до сих пор называешь себя властелином?
Пару месяцев назад компаньон говорил с Кириллевским по этому поводу. Объяснял. Доходчиво. И миллиардер дал слово, которое в интервью не нарушал. Так что, могли возникнуть проблемы.
У Резникова не было желания слушать эти дипломатические «разборки», поэтому он занялся тем, что, собственно, и составляло его профессию – сбором улик. Александра сказала, что уликами можно считать всё, так или иначе связанное с Амелией или Оскиным, поэтому работы у Ивана было предостаточно.
Миллиардер, привыкший быть неприкосновенным, совершенно не заботился о порядке в офисе на втором этаже, а там, в комнате с непроницаемыми шторами нашлось много всего интересного.
– Если вы тронете хоть что-то из моих вещей, – надрывался Кириллевский, – я вас убью! Вы не имеете права!
– Я вас услышал! – донеслось из офиса. Иван и не трогал – он снимал на камеру.
Александра вернулась, а Женя ещё проводил сеанс. Он видел удивление детектива, но лишь пожал плечами. И сам не рассчитывал на то, что мать Нины согласится, но когда женщина пошла на кухню, подальше от гипнолога и прочь от неясных воспоминаний, то наткнулась взглядом на формочки и закричала. Женя бросился к ней и долго обнимал, успокаивал, пока несчастная мать говорила о печенье для дочери. Гипноз был не просто её желанием, он стал мольбой, едва ли не на коленях:
«Я обязана всё понять, я хочу всё вспомнить! Я не могу так жить, понимаете? Не могу!»
Спустя мучительно долгое время, – Евгений не торопился, боялся навредить ещё больше уже повреждённому сознанию, – на свет выплыли следующие факты.
Медсестра Ольга, хорошая знакомая Евиной мамы, звонила матери Нины. Предупреждала. Последний раз это было накануне исчезновения Нины. В тот день, когда дочь исчезла, к Ирине Михайловне приходил Оскин, он довольно долго рассматривал семейные фотографии на обоях и ещё дольше говорил. Обо всём. Кроме того, Александра начала свой допрос, уже после гипноза, под неодобрительным взглядом гипнолога, и выяснила: у Ольги есть брат, работник похоронного бюро.
– Зря вы так, Александра, – вздохнул Евгений, когда, оставив мать Нины в покое с валерьянкой на тумбочке, они с детективом покидали дом. – Гипноз лишает сил, а в её случае сил и без того не было. А вы со своими расспросами…
– И это мне говорит человек, который загипнотизировал женщину, находящуюся под другим… гипнозом?
– Я не мог поступить иначе. Вы бы видели, как она меня молила о сеансе. Я боялся, она наложит на себя руки, если я не помогу ей вспомнить.
– Я тоже не могла поступить иначе. Время идёт, и у нас нет ни минуты, чтобы тратить его на чужие переживания. В конце концов, мы много узнали, есть с чем работать.
– И теперь вы мне верите?
– Вопрос не в вере, – увильнула от ответа детектив. – Вам что-нибудь известно о медсестре и её брате?
– Марина видела их.
– Только не говорите, что с помощью этих ваших… сил…
– Хорошо. Не буду.
О том, что тёмная сила рядом с Мариной, Женя почувствовал, как только они покинули посёлок: необъяснимый страх, неуловимая тьма кружили вокруг сердца, подначивая и пугая. Женя стал звонить, но ему никто не отвечал. Сердце зашлось паникой.
А в это самое время Елена вбежала в комнату:
– Марина, с вами всё в порядке? Я услышала жуткий грохот и… Марина!
Лесницкая скрючилась на полу и смотрела в одну точку. Губы на совершенно белом лице что-то шептали.
– Марина! – психолог опустилась на колени, пытаясь поймать её взгляд. – Вернитесь, посмотрите на меня. Марина! – Елена принялась трясти Лесницкую, хлопать по щекам, попыталась приподнять её, но даже в изменённой позе Марина была прежней. Она словно погрузилась в транс и потеряла выход – страх отражался в глубине пустых глаз. Елена хорошо знала подобное состояние: сталкивалась, когда лечила пациента, видящего повсюду змей и понимала, что Марину надо срочно вытаскивать, пока не случилось чего пострашнее. Она заметила заколку в волосах и быстро её сняла. Пион, тот самый пион, который её так пугал, потому что его больше остальных вещей любил Андрюша, опалил невидимым огнём и упал на пол. Глаза Марины ожили, лицу вернулся цвет. Лесницкая повернулась к Елене и прошептала:
– Это… проклятие. Андрею Евгеньевичу нужно… избавиться от вещей… скорее.
Психолог потянулась к лежащей заколке и тут услышала звон разбившегося стекла. Она тут же бросилась в кухню, Марина, шатаясь и держась за стены, поспешила следом.
– Андрюша? – Елена сложила руки в молитве. – Прошу тебя, не делай этого!
Доктор без эмоций, будто робот, поднял со стола осколок кружки и принялся что-то царапать на обоях.
– Что ты делаешь? Марина, помогите!
Лесницкая осторожно сделала шаг в его сторону, но Андрей Евгеньевич уже закончил писать и резко повернулся к Марине.
– Это предупреждение. Не лезьте, – прочитала она вслух.
И в тот же миг Андрей Евгеньевич распахнул окно и вылетел из него, словно птица.
– Андре-е-ей! – зашлась в жутком крике Елена, бросаясь к брату. Выглянула в окно и снова закричала.
Психолог ещё на что-то надеялась, когда вызывала скорую, ведь несчастья случаются у других – не у неё. Она говорила своему Андрюше, что всё образуется, обещала поехать следом в больницу. Не скрывающая слёз Марина обнимала Елену, успокаивая её и себя, а санитары закрывали тканью лицо Андрея. Он не был птицей.
Когда Женя дозвонился до Марины, не смог скрыть облегчения: врача было жаль, но как бы это не было жестоко, по-настоящему его волновал лишь один человек. Марина тоже сочувствовала Елене и не скрывала собственных слёз: её сердце буквально разрывалось от осознания того, что она могла спасти Андрея Евгеньевича. Ведь могла?
Сестре убитого понадобилось успокоительное и в скором времени она заснула, тогда Марина покинула квартиру и села в такси, где уже ждал Женя.
– Мы должны остановиться… – тихо сказала Марина. – Если бы не залезли во всё это, он сейчас был бы жив.
– Они этого и добиваются. Но всё будет хорошо, слышишь? Александра их прижучила, и они испугались. Этого следовало ожидать. Но это говорит лишь о том, что мы всё делаем верно. Мы на правильном пути.
– Следовало ожидать? То есть ты понимал, что кто-то… – продолжить не смогла. Предательские слёзы не дали закончить.
– Тише. Тише, Мариш. Можно я буду тебя так называть.
Она пожала плечами, вытерла слёзы и отвернулась к окну.
Они остановились не возле её дома, и она не удивилась. Послушно вышла из машины, дала руку Жене, вошла в подъезд.
– Тебе нельзя сейчас быть одной, поэтому мы здесь. Тебе нужна защита, – Женя открыл дверь и включил свет. Помог ей снять верхнюю одежду и показал, где мыть руки.
Ароматный чай, печенье. Но Марина ни к чему не притронулась.
– Не хочешь? Тебе нужно что-то съесть. Тебе нужны силы.
Марина сидела на стуле вялой куклой: её взгляд, абсолютно несчастный взгляд, смотрел на холодильник. Женя перехватил его и спросил:
– Может, хочешь чего-нибудь посытнее? Я вчера приготовил суп. Будешь?
– Дело не в холодильнике, – прошептала Марина.
Женя нахмурился, а затем хлопнул себя по лбу:
– Ну конечно! Рисунок. Хочешь посмотреть поближе?
На листе А4 было изображено множество элементов, среди них вода, огонь, зеркало, мыши. Марина с любопытством рассматривала изображения: не слишком умелые и даже корявые, они между тем привлекали внимание.
– Эти детские картинки сделаны моей рукой. Как видишь, я не во всём талантлив.
Она улыбнулась, но улыбка тут же погасла.
– Здесь я изображаю те страхи и проблемы, в которых не сумел помочь. Например, ко мне приходила женщина, которая любила мышей. Любила до такой степени, что развелась с мужем и рассорилась со всей роднёй. Как я ни пытался, так помочь ей и не смог, порекомендовал психолога. А был мужчина, он боялся зеркал. С ним тоже ничего не вышло. Уверен, им помогут другие специалисты, но, увы, не я.
– Когда… я была маленькой, то боялась огня.
– А сейчас?
– Нет. Папа показал, что можно провести рукой над свечой и не обжечься, а потом показывал мне шоу факиров, и страх как-то сам ушёл.
– Это лёгкий случай. Бывает намного сложнее.
– Как здесь?
Он кивнул:
– Иногда очень сильные люди не могут избавиться от своего иррационального страха. Хотя… подозреваю, её страх не так беспочвенен, как она думает. Наверняка, в детстве было что-то, повлекшее эту боязнь. Но из-за сложных отношений с родителями, правду ей спросить не у кого.
Марина взяла чашку в руки, но не для того, чтобы выпить чая: она хотела согреть ладони, а то было так… холодно.
– Ты так говоришь об этом человеке, будто неплохо его знаешь. Это один из последних клиентов? – тепло распространялось по рукам, телу, и казалось, что даже сердцу становится легче.
– Конфиденциальность информации, – мягко улыбнулся Женя.
– Но зачем ты хранишь всё это дома? Почему не на работе?
– Чтобы помнить, – он вздохнул, – чтобы не забывать, я не волшебник. Помнить всегда. Это важно.
– А они? – тихо-тихо спросила Марина и крепче сжала кружку в ладонях. – Эти… чудовища… обладают какой-то магией? – произнесла и сама себе удивилась. Магия, волшебство. Бред какой-то. Это уже слишком.
– Нет. Лишь особым гипнозом, – ответил Женя.
Марина выдохнула с облегчением.
– Они могут внушать и манипулировать, – продолжил Женя. – Но и они не всесильны. Мы покончим с этим, Мариш. Веришь? Кириллевский, Оскин и кто-то ещё хотели, чтобы мы остановились. Думали, что мы испугаемся и отступим. Но мы не должны.
– Оскин? Ты думаешь, это он сделал такое с доктором?
– Не знаю. Ты и сама теперь знаешь, он способен на многое. Может, он, может, Кириллевский.
– Значит и Лёша может быть в опасности? Надо его предупредить!
– И что ты скажешь? Твой отец убийца? Он тебе поверит?
Марина уже подскочила с места, но тут же упала обратно:
– Ты прав. Не поверит. Он и слушать скорее всего не станет. Но что же делать?
– Продолжать бороться. Ты что-то узнала в доме доктора?
Монстр был не в настроении, а когда это случалось, изощрённый ум придумывал испытание. Новое. Забавное.
Для игры в принцессу нужно было трое, значит следовало найти ещё одну девушку. Срочно. Не желая приводить в чувство оставшихся, он вышел из дома и начал поиски жертвы.
Он долго стоял в гараже, выбирая машину и наконец остановил свой выбор на первой серой – той самой, что забрала Нину. Считал её удачливой.
Долго колесил по «Приюту мечтателей», неустанно смеясь над названием. И кто такое придумал? Точно не его отец, хотя тот тоже был горазд на странные задумки. Например, считал, что лебеди в озере – это романтично. Чушь. Никто и не смотрел на лебедей, все привыкли. А если и смотрели, то без особых чувств. Лебеди, как утки. Плавают и плавают. Пустая затея.
Ему самому лебеди не нравились, а посёлок навевал скуку. Потому что не могут не надоесть все эти одинаковые домики и счастливо живущие в них семьи, цветочные сады, лужайки, беседки с качелями и прочая дребедень. И не высовывался вовсе из собственного коттеджа рядом с лесом, где хорошо и тихо, где тебя не трогают. Он любил одиночество, но…
К счастью, хотя иногда закрадывалась мысль о несчастье, однажды, может пару лет назад, а может и целую вечность, он встретил её – Еву…
Остановился у того самого кафе, закрыл глаза, вспоминая. Он даже письма ей писал. Вот это было романтично. Аккуратно выводил слова любви, восхищался её красотой, нежностью. Представлял, как они будут счастливы вместе. Обещал сделать для неё всё, что угодно.
И сделал.
Как и обещал.
Её сердце перестало биться в его объятьях.
Романтично.
И теперь она была счастлива. А он – нет.
Гораздо позже он повстречал её снова. Душа Евы переселилась в школьницу. И как же глупа была эта счастливица! Она взяла и выбросилась из окна. Она! Его Ева!
Летела шестнадцать этажей, даже не вскрикнув, будто так и надо, а он все эти шестнадцать мгновений умирал и снова воскресал. Надеясь.
Новая Ева умерла. А надежда осталась, потому что он видел, как над телом рыдала женщина, как она проклинала одноклассниц дочери. И тогда он всё понял – он наконец осознал цель этой встречи и кошмар увиденного. Всё это не просто так. Это зов помощи. Призыв к действию.
– Вы что-нибудь выбрали?
– Что-нибудь мягкое и нежное, пожалуйста.
А в это самое время Женя, узнавший подробности от Марины, передавал информацию детективу.
– Проклятые вещи? И здесь они…
– Вы нам уже верите?
– Евгений, неважно верю я или нет, важно то, что в деле ещё один труп, а в кабинете Кириллевского обнаружен целый список проклятых предметов.
– Список?
– Муж Амелии любит порядок.
– Ясно. Но вы, кажется, не удивились моим словам.
– Не удивилась. Вы знали, что велось расследование по делу о проклятых серьгах? Серьгах – пионах?
Женя бросил взгляд на Марину и переспросил:
– Пионах?
Демид Викторович ходил из угла в угол: были хорошие новости и плохие. К первому относилось то, что сын не мешался под ногами, не задавал вопросов и был послушен, видимо, медсестра всё-таки сработала как надо. Почти как надо. За преждевременное пробуждение и не нужную встречу он ещё собирался её наказать. Хотел бы кулаками – знал собственную силу – но понимал, что гораздо больше синяков и боли медсестричка боится лишиться денег. Поэтому-то она и выполняла всё, что он просил беспрекословно. А он просил не только об уколах сыну.
Приятная нега разлилась по телу от жгучих воспоминаний: Демид всё-таки в первую очередь был мужчиной, уже потом бизнесменом.
Хорошо было и то, что Лёша разобрался с бумагами: мелкие проблемы рассыпались, будто их и не было. Конечно, его сейчас не волновали такие незначительные моменты, но подпортить настроение могли, а ему этого не надо. Настроение напрямую отвечало за силы. Силы, которые сегодня ушли на придурка доктора. Зато теперь одной проблемой меньше. И на этом хорошие новости заканчивались. Начинались плохие.
Когда Демид, выбросив из головы поведение психа и мысли о собственной глупости, сел за стол и принялся уплетать любимый стейк – идеально прожаренный – на телефон с незнакомого номера пришло СМС:
– Пион больше не на месте.
Номер был незнакомый, а текст – нет. Демид сразу узнал код Оскина. Ещё до того, как появился клуб «Стрекоза», все компаньоны между собой условились: если полиция хоть что-то раскопает, что-то для них опасное, скидывать код.
«Я люблю работать одна», – часто повторяла Александра, но в одиночестве упавшему с обрыва не спастись. Однажды она это поняла. И глядя на то, как присланные люди очередного большого помощника меняют самоуверенность на лице Кириллевского, превращая ту в растерянность, Иван Резников вновь радовался за Александру.
– Я властелин этого города, – повторял, не прекращая, Кириллевский. – Вы хоть знаете, что вам будет за нарушение моего покоя?
Один из здоровых крепких парней зевнул, а затем лениво поинтересовался:
– А ты хоть знаешь, что тебе будет, когда Оскин услышит, что ты до сих пор называешь себя властелином?
Пару месяцев назад компаньон говорил с Кириллевским по этому поводу. Объяснял. Доходчиво. И миллиардер дал слово, которое в интервью не нарушал. Так что, могли возникнуть проблемы.
У Резникова не было желания слушать эти дипломатические «разборки», поэтому он занялся тем, что, собственно, и составляло его профессию – сбором улик. Александра сказала, что уликами можно считать всё, так или иначе связанное с Амелией или Оскиным, поэтому работы у Ивана было предостаточно.
Миллиардер, привыкший быть неприкосновенным, совершенно не заботился о порядке в офисе на втором этаже, а там, в комнате с непроницаемыми шторами нашлось много всего интересного.
– Если вы тронете хоть что-то из моих вещей, – надрывался Кириллевский, – я вас убью! Вы не имеете права!
– Я вас услышал! – донеслось из офиса. Иван и не трогал – он снимал на камеру.
***
Александра вернулась, а Женя ещё проводил сеанс. Он видел удивление детектива, но лишь пожал плечами. И сам не рассчитывал на то, что мать Нины согласится, но когда женщина пошла на кухню, подальше от гипнолога и прочь от неясных воспоминаний, то наткнулась взглядом на формочки и закричала. Женя бросился к ней и долго обнимал, успокаивал, пока несчастная мать говорила о печенье для дочери. Гипноз был не просто её желанием, он стал мольбой, едва ли не на коленях:
«Я обязана всё понять, я хочу всё вспомнить! Я не могу так жить, понимаете? Не могу!»
Спустя мучительно долгое время, – Евгений не торопился, боялся навредить ещё больше уже повреждённому сознанию, – на свет выплыли следующие факты.
Медсестра Ольга, хорошая знакомая Евиной мамы, звонила матери Нины. Предупреждала. Последний раз это было накануне исчезновения Нины. В тот день, когда дочь исчезла, к Ирине Михайловне приходил Оскин, он довольно долго рассматривал семейные фотографии на обоях и ещё дольше говорил. Обо всём. Кроме того, Александра начала свой допрос, уже после гипноза, под неодобрительным взглядом гипнолога, и выяснила: у Ольги есть брат, работник похоронного бюро.
– Зря вы так, Александра, – вздохнул Евгений, когда, оставив мать Нины в покое с валерьянкой на тумбочке, они с детективом покидали дом. – Гипноз лишает сил, а в её случае сил и без того не было. А вы со своими расспросами…
– И это мне говорит человек, который загипнотизировал женщину, находящуюся под другим… гипнозом?
– Я не мог поступить иначе. Вы бы видели, как она меня молила о сеансе. Я боялся, она наложит на себя руки, если я не помогу ей вспомнить.
– Я тоже не могла поступить иначе. Время идёт, и у нас нет ни минуты, чтобы тратить его на чужие переживания. В конце концов, мы много узнали, есть с чем работать.
– И теперь вы мне верите?
– Вопрос не в вере, – увильнула от ответа детектив. – Вам что-нибудь известно о медсестре и её брате?
– Марина видела их.
– Только не говорите, что с помощью этих ваших… сил…
– Хорошо. Не буду.
***
О том, что тёмная сила рядом с Мариной, Женя почувствовал, как только они покинули посёлок: необъяснимый страх, неуловимая тьма кружили вокруг сердца, подначивая и пугая. Женя стал звонить, но ему никто не отвечал. Сердце зашлось паникой.
А в это самое время Елена вбежала в комнату:
– Марина, с вами всё в порядке? Я услышала жуткий грохот и… Марина!
Лесницкая скрючилась на полу и смотрела в одну точку. Губы на совершенно белом лице что-то шептали.
– Марина! – психолог опустилась на колени, пытаясь поймать её взгляд. – Вернитесь, посмотрите на меня. Марина! – Елена принялась трясти Лесницкую, хлопать по щекам, попыталась приподнять её, но даже в изменённой позе Марина была прежней. Она словно погрузилась в транс и потеряла выход – страх отражался в глубине пустых глаз. Елена хорошо знала подобное состояние: сталкивалась, когда лечила пациента, видящего повсюду змей и понимала, что Марину надо срочно вытаскивать, пока не случилось чего пострашнее. Она заметила заколку в волосах и быстро её сняла. Пион, тот самый пион, который её так пугал, потому что его больше остальных вещей любил Андрюша, опалил невидимым огнём и упал на пол. Глаза Марины ожили, лицу вернулся цвет. Лесницкая повернулась к Елене и прошептала:
– Это… проклятие. Андрею Евгеньевичу нужно… избавиться от вещей… скорее.
Психолог потянулась к лежащей заколке и тут услышала звон разбившегося стекла. Она тут же бросилась в кухню, Марина, шатаясь и держась за стены, поспешила следом.
– Андрюша? – Елена сложила руки в молитве. – Прошу тебя, не делай этого!
Доктор без эмоций, будто робот, поднял со стола осколок кружки и принялся что-то царапать на обоях.
– Что ты делаешь? Марина, помогите!
Лесницкая осторожно сделала шаг в его сторону, но Андрей Евгеньевич уже закончил писать и резко повернулся к Марине.
– Это предупреждение. Не лезьте, – прочитала она вслух.
И в тот же миг Андрей Евгеньевич распахнул окно и вылетел из него, словно птица.
– Андре-е-ей! – зашлась в жутком крике Елена, бросаясь к брату. Выглянула в окно и снова закричала.
Психолог ещё на что-то надеялась, когда вызывала скорую, ведь несчастья случаются у других – не у неё. Она говорила своему Андрюше, что всё образуется, обещала поехать следом в больницу. Не скрывающая слёз Марина обнимала Елену, успокаивая её и себя, а санитары закрывали тканью лицо Андрея. Он не был птицей.
Когда Женя дозвонился до Марины, не смог скрыть облегчения: врача было жаль, но как бы это не было жестоко, по-настоящему его волновал лишь один человек. Марина тоже сочувствовала Елене и не скрывала собственных слёз: её сердце буквально разрывалось от осознания того, что она могла спасти Андрея Евгеньевича. Ведь могла?
Сестре убитого понадобилось успокоительное и в скором времени она заснула, тогда Марина покинула квартиру и села в такси, где уже ждал Женя.
– Мы должны остановиться… – тихо сказала Марина. – Если бы не залезли во всё это, он сейчас был бы жив.
– Они этого и добиваются. Но всё будет хорошо, слышишь? Александра их прижучила, и они испугались. Этого следовало ожидать. Но это говорит лишь о том, что мы всё делаем верно. Мы на правильном пути.
– Следовало ожидать? То есть ты понимал, что кто-то… – продолжить не смогла. Предательские слёзы не дали закончить.
– Тише. Тише, Мариш. Можно я буду тебя так называть.
Она пожала плечами, вытерла слёзы и отвернулась к окну.
Они остановились не возле её дома, и она не удивилась. Послушно вышла из машины, дала руку Жене, вошла в подъезд.
– Тебе нельзя сейчас быть одной, поэтому мы здесь. Тебе нужна защита, – Женя открыл дверь и включил свет. Помог ей снять верхнюю одежду и показал, где мыть руки.
Ароматный чай, печенье. Но Марина ни к чему не притронулась.
– Не хочешь? Тебе нужно что-то съесть. Тебе нужны силы.
Марина сидела на стуле вялой куклой: её взгляд, абсолютно несчастный взгляд, смотрел на холодильник. Женя перехватил его и спросил:
– Может, хочешь чего-нибудь посытнее? Я вчера приготовил суп. Будешь?
– Дело не в холодильнике, – прошептала Марина.
Женя нахмурился, а затем хлопнул себя по лбу:
– Ну конечно! Рисунок. Хочешь посмотреть поближе?
На листе А4 было изображено множество элементов, среди них вода, огонь, зеркало, мыши. Марина с любопытством рассматривала изображения: не слишком умелые и даже корявые, они между тем привлекали внимание.
– Эти детские картинки сделаны моей рукой. Как видишь, я не во всём талантлив.
Она улыбнулась, но улыбка тут же погасла.
– Здесь я изображаю те страхи и проблемы, в которых не сумел помочь. Например, ко мне приходила женщина, которая любила мышей. Любила до такой степени, что развелась с мужем и рассорилась со всей роднёй. Как я ни пытался, так помочь ей и не смог, порекомендовал психолога. А был мужчина, он боялся зеркал. С ним тоже ничего не вышло. Уверен, им помогут другие специалисты, но, увы, не я.
– Когда… я была маленькой, то боялась огня.
– А сейчас?
– Нет. Папа показал, что можно провести рукой над свечой и не обжечься, а потом показывал мне шоу факиров, и страх как-то сам ушёл.
– Это лёгкий случай. Бывает намного сложнее.
– Как здесь?
Он кивнул:
– Иногда очень сильные люди не могут избавиться от своего иррационального страха. Хотя… подозреваю, её страх не так беспочвенен, как она думает. Наверняка, в детстве было что-то, повлекшее эту боязнь. Но из-за сложных отношений с родителями, правду ей спросить не у кого.
Марина взяла чашку в руки, но не для того, чтобы выпить чая: она хотела согреть ладони, а то было так… холодно.
– Ты так говоришь об этом человеке, будто неплохо его знаешь. Это один из последних клиентов? – тепло распространялось по рукам, телу, и казалось, что даже сердцу становится легче.
– Конфиденциальность информации, – мягко улыбнулся Женя.
– Но зачем ты хранишь всё это дома? Почему не на работе?
– Чтобы помнить, – он вздохнул, – чтобы не забывать, я не волшебник. Помнить всегда. Это важно.
– А они? – тихо-тихо спросила Марина и крепче сжала кружку в ладонях. – Эти… чудовища… обладают какой-то магией? – произнесла и сама себе удивилась. Магия, волшебство. Бред какой-то. Это уже слишком.
– Нет. Лишь особым гипнозом, – ответил Женя.
Марина выдохнула с облегчением.
– Они могут внушать и манипулировать, – продолжил Женя. – Но и они не всесильны. Мы покончим с этим, Мариш. Веришь? Кириллевский, Оскин и кто-то ещё хотели, чтобы мы остановились. Думали, что мы испугаемся и отступим. Но мы не должны.
– Оскин? Ты думаешь, это он сделал такое с доктором?
– Не знаю. Ты и сама теперь знаешь, он способен на многое. Может, он, может, Кириллевский.
– Значит и Лёша может быть в опасности? Надо его предупредить!
– И что ты скажешь? Твой отец убийца? Он тебе поверит?
Марина уже подскочила с места, но тут же упала обратно:
– Ты прав. Не поверит. Он и слушать скорее всего не станет. Но что же делать?
– Продолжать бороться. Ты что-то узнала в доме доктора?
Прода от 11 ноября
Монстр был не в настроении, а когда это случалось, изощрённый ум придумывал испытание. Новое. Забавное.
Для игры в принцессу нужно было трое, значит следовало найти ещё одну девушку. Срочно. Не желая приводить в чувство оставшихся, он вышел из дома и начал поиски жертвы.
Он долго стоял в гараже, выбирая машину и наконец остановил свой выбор на первой серой – той самой, что забрала Нину. Считал её удачливой.
Долго колесил по «Приюту мечтателей», неустанно смеясь над названием. И кто такое придумал? Точно не его отец, хотя тот тоже был горазд на странные задумки. Например, считал, что лебеди в озере – это романтично. Чушь. Никто и не смотрел на лебедей, все привыкли. А если и смотрели, то без особых чувств. Лебеди, как утки. Плавают и плавают. Пустая затея.
Ему самому лебеди не нравились, а посёлок навевал скуку. Потому что не могут не надоесть все эти одинаковые домики и счастливо живущие в них семьи, цветочные сады, лужайки, беседки с качелями и прочая дребедень. И не высовывался вовсе из собственного коттеджа рядом с лесом, где хорошо и тихо, где тебя не трогают. Он любил одиночество, но…
К счастью, хотя иногда закрадывалась мысль о несчастье, однажды, может пару лет назад, а может и целую вечность, он встретил её – Еву…
Остановился у того самого кафе, закрыл глаза, вспоминая. Он даже письма ей писал. Вот это было романтично. Аккуратно выводил слова любви, восхищался её красотой, нежностью. Представлял, как они будут счастливы вместе. Обещал сделать для неё всё, что угодно.
И сделал.
Как и обещал.
Её сердце перестало биться в его объятьях.
Романтично.
И теперь она была счастлива. А он – нет.
Гораздо позже он повстречал её снова. Душа Евы переселилась в школьницу. И как же глупа была эта счастливица! Она взяла и выбросилась из окна. Она! Его Ева!
Летела шестнадцать этажей, даже не вскрикнув, будто так и надо, а он все эти шестнадцать мгновений умирал и снова воскресал. Надеясь.
Новая Ева умерла. А надежда осталась, потому что он видел, как над телом рыдала женщина, как она проклинала одноклассниц дочери. И тогда он всё понял – он наконец осознал цель этой встречи и кошмар увиденного. Всё это не просто так. Это зов помощи. Призыв к действию.
– Вы что-нибудь выбрали?
– Что-нибудь мягкое и нежное, пожалуйста.
А в это самое время Женя, узнавший подробности от Марины, передавал информацию детективу.
– Проклятые вещи? И здесь они…
– Вы нам уже верите?
– Евгений, неважно верю я или нет, важно то, что в деле ещё один труп, а в кабинете Кириллевского обнаружен целый список проклятых предметов.
– Список?
– Муж Амелии любит порядок.
– Ясно. Но вы, кажется, не удивились моим словам.
– Не удивилась. Вы знали, что велось расследование по делу о проклятых серьгах? Серьгах – пионах?
Женя бросил взгляд на Марину и переспросил:
– Пионах?
Прода от 13 ноября
Демид Викторович ходил из угла в угол: были хорошие новости и плохие. К первому относилось то, что сын не мешался под ногами, не задавал вопросов и был послушен, видимо, медсестра всё-таки сработала как надо. Почти как надо. За преждевременное пробуждение и не нужную встречу он ещё собирался её наказать. Хотел бы кулаками – знал собственную силу – но понимал, что гораздо больше синяков и боли медсестричка боится лишиться денег. Поэтому-то она и выполняла всё, что он просил беспрекословно. А он просил не только об уколах сыну.
Приятная нега разлилась по телу от жгучих воспоминаний: Демид всё-таки в первую очередь был мужчиной, уже потом бизнесменом.
Хорошо было и то, что Лёша разобрался с бумагами: мелкие проблемы рассыпались, будто их и не было. Конечно, его сейчас не волновали такие незначительные моменты, но подпортить настроение могли, а ему этого не надо. Настроение напрямую отвечало за силы. Силы, которые сегодня ушли на придурка доктора. Зато теперь одной проблемой меньше. И на этом хорошие новости заканчивались. Начинались плохие.
Когда Демид, выбросив из головы поведение психа и мысли о собственной глупости, сел за стол и принялся уплетать любимый стейк – идеально прожаренный – на телефон с незнакомого номера пришло СМС:
– Пион больше не на месте.
Номер был незнакомый, а текст – нет. Демид сразу узнал код Оскина. Ещё до того, как появился клуб «Стрекоза», все компаньоны между собой условились: если полиция хоть что-то раскопает, что-то для них опасное, скидывать код.
