Глаза метались из стороны в сторону, мимолётно останавливаясь на ящике стола. Марина, ухватив эту странность, подскочила к Шмелёву, отодвинула в сторону и рывком дёрнула ручку. Планшет буквально просился в руки.
Бросив уничтожающий взгляд на полуживого мага, Лесницкая взяла предмет. В мыслях билась только одна мысль: «Пожалуйста, покажи мне хоть что-нибудь. Дай возможность понять, что произошло…»
Марина понимала, ни один из братьев правду не скажет: оба до последнего будут юлить, вертеться, лгать и манипулировать друг другом – уж таковы были отношения между магом и человеком. Она успела покопаться в данных, пока ехала сюда, да и Ботик помог: проснулся, прочёл записку и сразу же взялся за дело – выяснил всё о работе компании… о Шмелёве и Шелковиц. И теперь оставалась надежда лишь на собственные способности и на память предметов, хранивших всё то, что их владельцы всеми силами пытались скрыть.
Включила планшет и увидела, что тот запоролен, окошко обведено красным. Это значило лишь одно: Шмелёв вводил неправильный пароль – очередное доказательство того, что братья не всем делились и вполне могли иметь секреты. А ещё это было стопроцентное доказательство недоверия Германа к Борису.
– Я… я не знаю пароля… – надломлено прозвучало от окна. Маг нервно вдыхал воздух загаженного выхлопами города.
Всё ещё злая детектив набрала помощника и сухо попросила:
– Ботик, я тебе сейчас вышлю фотографию планшета. Эту модель нужно взломать.
– Гера… уедет из Питера, – тихо сообщил маг, – когда поймёт, что у меня ничего не вышло.
Марина убрала телефон:
– А вы, Шмелёв, сделайте так, чтобы он не узнал. Брат ждёт сигнала?
Кивнул.
– Отлично. Значит, сообщите ему, что я устранена.
Арсений Борисович быстро набрал что-то на экране мобильного и горько улыбнулся Марине. Он хотел спросить её о личном, о том, мог ли у него появиться хоть крохотный шанс на взаимность, если бы всё произошло иначе. Если бы время повернули вспять.
Хотел, но не стал. Маг понимал, что слишком поздно. Даже, если его не арестуют, как сообщника, ему всё равно конец. Гера никогда не простит.
«Прости, брат, – мысленно рыдал Шмелёв, – прости, я не смог тебя спасти…»
Он не винил Германа, хотя и знал правду. Знал, что именно произошло в тот день. Маг видел, как его брат, такой же неуравновешенный, как его отец, за какую-то минуту превратился из человека в монстра.
В монстра, с нетерпением ожидавшего убийства той, что посмела послать и его, и его любовь.
Но всё равно не мог ненавидеть брата. Не мог его… винить.
Герман нервничал. Он не сильно надеялся на Сеню. Пускай двоюродный братец был одним из сильнейших природных магов, вертел не только женскими сердцами, как ему вздумается, но и их кошельками, отменно играл в шахматы, владел тремя языками, чуял тренды лучше, чем он сам, понимал публику и всегда выбирал именно тех, чьи имена загорались на олимпе славы ярче остальных, пускай Сеня во многом преуспевал и во многом давал фору Гере, но что касалось умения лгать, тут у братца включался механизм торможения. Особенно, когда врать приходилось представителям закона. А если этим представителем оказывалась красивая женщина, из-за которой сердце Сени билось по-другому, тогда приходилось лишь полагаться на очень большую удачу. Хотя, нет, скорее на чудо. Да вот только Шелковиц Герман Юрьевич, ни разу в жизни не выигравший в лотерею, не сумевший угадать призёра скачек или хотя бы правильное число, загаданное Алисией, верил в чудо или везение так же слабо, как в способность солнечной системы угаснуть по желанию сектантов. Это было невозможно. Это было глупо.
И всё-таки Гера положился на братца, позволил поговорить с Лесницкой, хотя с самого начала подозревал, что не сможет Сеня сделать всё так, как следует. Не удастся ему отогнать назойливую бабу. Если та взялась за дело, доведёт до конца, и это ему импонировало в детективе. Правда, тот же фактор выводил из себя, лишая спокойствия и хладнокровия. Бесил, в общем, сильно так. До нервной дрожи.
Сидя в частной кофейне, принадлежавшей одной из последних любовниц братца, Герман опасливо озирался по сторонам. Нет, он понимал, что никто его пока не арестует: Сеня, конечно, завалит историю, вызовет подозрения и привлечёт ещё больше внимания к ним обоим, но даже, если расколется – доказательств нет. Планшет запоролен, об убийстве Алисии знали только трое: он, Сеня и убийца, так что всё в порядке. Пока волноваться не о чем. Но Герман волновался. Убийца предложил встречу. Зачем? Не хочет ли сдаться? На него это непохоже, но так ли хорошо он разбирался в психопатах?
А Сеня? Вдруг, он угадает пароль? Вдруг, Лесницкая каким-то образом вскроет систему? Герман был наслышан о её уникальной способности, но верил в подобное с трудом: видеть чужие воспоминания, прикасаясь к предметам? Бред. Ведьмы и то не имели такой власти. Герман вообще ни разу не слышал об этом феномене, а раз не слышал, значит, всё это сказки, легенды, болтовня.
Решая себя обезопасить, он, конечно, порылся в Сети, выискивая информацию о детективе и её возможностях, но всего за десять минут устал от изобилия противоречивых статей настолько, что попросту решил забить. В конце концов, Лесницкая всего лишь человек, такой же, как и он, с такой же скандальной репутацией, как у брата, поэтому особой опасности в ней не видел. Пока этим утром его люди, следившие за ней, Спичкиным и всеми, причастными к расследованию, не доложили: робот с дебильным именем Ботик роет под «Штампы».
Тогда-то Герман решил от греха подальше отработать с братцем алиби и подготовил пути отхода, ещё не зная, что Лесницкая тоже изучала материалы и не только по фирме, но и по Герману с Сеней. Об этом сообщил один из его людей.
Он сразу собрал чемодан и собрался в пригород, куда накануне отвёз кота Алисии: затаиться, переждать, всё обдумать – таков был план. И Гера бы так и поступил, не позвони ему убийца.
«Разговор есть, – сказали на том конце провода, – нужно встретиться. Для тебя это важно».
Герман едва не сошёл с ума от нервов, пока такси, замершее в пробке, сигналило впереди стоящей машине. За пятнадцать минут он успел подумать обо всём и прийти к неутешительному выводу: убийца хочет ещё больше денег. Что ж, ради своей репутации он готов был раскошелиться. Главное, чтобы убийца выполнил свою часть договора и молчал. Не показывался прессе или, тем более, следакам.
Герман сидел в кафе, поглядывая то на вход, то на экран и ждал. Убийца запаздывал, и это внушало надежду, что тот передумал. Решил не наглеть перед хозяином «Штампов». Взялся за ум. Братец прислал СМС, что красный не горит. Неужели с Лесницкой всё прошло гладко, и удача на его стороне?
Шелковиц выдохнул. Он впервые за два часа мучительных мыслей позволил тревоге выпустить себя из цепких объятий и осторожно несмело улыбнулся, отправляя Сене ответ: «Я не сомневался в тебе. Поговорим дома»
Затем наконец сделал заказ и с удовольствием пригубил крымского вина. Маленькая, но всё же победа над системой одержана: они с братцем смогли утереть нос детективу. Это нельзя было не сдобрить хорошим вином.
Он уже собирался подхватить чемодан и отправиться домой, как напротив столика возникла острая фигура в длинном чёрном пальто.
Герман почувствовал, как сердце теряется в ритме, начинает биться аритмично. Медленно поднял глаза, посмотрел в треугольное лицо.
Убийца улыбался вполне искренне, но при этом как-то хищно. В ту секунду Шелковиц внезапно для себя осознал: зря он обратился к психопату. Надо было убить Алисию своими руками.
Мужчина опустился на стул и молча уставился на Германа. Убийца чувствовал страх. Он его буквально ощущал кожей, и это ему нравилось. Ему нравилось думать о том, как он действует на людей. Нравилось считать себя истинным злом.
Закурил, выпустил облако дыма в лицо человеку:
– Я передумал. Хочу изменить условия договора, если ты, конечно, не против.
– О таком речи не было, – хмуро, стараясь держать себя в руках, напомнил Герман.
– Не было. Но в нашем мире всё так непостоянно. Сегодня ты владелец крупнейшей компании, а завтра преступник, осуждённый за убийство любовницы.
– Тише! – цыкнул Герман. – Не убийство кошки обсуждаем.
– Кошек ты любишь больше. Не так ли, Гера?
– Что ты хочешь? – глаза человека наливались свинцовой тяжестью. – Денег? Сколько? Я переведу. Номер тот же? – взял мобильный в руки.
– Деньги у меня есть. Я убил твою женщину, ты мне хорошо заплатил. Но понимаешь, в чём дело…
Герман напрягся.
– Мне недостаточно случившегося.
– Что ты имеешь ввиду?
– Тупая детективша и остальной сброд приняли убийцу за Когтя – старика оборотня, давно сдохшего в пламени взрыва, и это обидно, – грустно вздохнул. Я ведь придал убийству изюминку, но моих стараний никто не оценил.
– Ошибаешься, твоя самодеятельность заинтересовала Лесницкую, иначе, с чего она копается в моей подноготной?
– Неужели? – кривая ухмылка легла на лицо, превратив его в неровный безобразный треугольник.
– Да. Эта баба сейчас общалась с моим братцем, но он всё уладил. Детектив больше нас не побеспокоит.
– Магия?
Кивнул.
– Всё это, конечно, радует, да только, как я уже сказал, мне недостаточно одного убийства. Понимаешь ли, в чём загвоздка, Гера… – взял его бокал, попробовал вино, продолжил: – Так уж получилось, что не только я оказал тебе помощь, но и ты мне. Смерть ангела ведь не только твоя личная месть за разбитое сердце, – ухмыльнулся, – но и шаг к осознанию.
– Чего? – скривился Шелковиц.
– Шаг к осознанию. Это моё обращение к обществу, напоминание об истории рода каждого и ангелов, в частности. Ты… не задумывался, для чего я просил поработать с дождём? Нет. А зря. Я повторил легенду, воспроизвёл её в мельчайших подробностях, чтобы показать всем, что происходит в мире.
– Я думал, ты добавил отсебятину для красоты… – прохрипел Герман, начиная понимать, в какую тьму ступил.
– Для красоты?! – лицо покрылось гримасой боли. – По-твоему, Гера, умирать на чужой Земле красиво? В одиночестве, вдали от родины, чувствуя себя рабыней системы? Это то, о чём мечтали ангелы? То, чего они хотели? То, что прекрасные создания заслужили?
Шелковиц не размышлял на эту тему, поэтому молчал в угрюмой растерянности и с затаённым страхом.
– Ангелы родились на небе. Там их дом, – с болью продолжал убийца. – Они должны были там оставаться. Если бы не чёртовы реформы, проклятые изменения, решения правительства, народные выборы и прочая хрень, твоя Алисия, между прочим, была бы жива. Ты бы Гера не захотел её, потому, что никогда бы не встретил, и, возможно, сейчас, не рисковал собственной шкурой, а вместе с ней репутацией и любимым детищем, сидя здесь со мной. Но, – сделал паузу. – Так уж случилось. – Я не считаю тебя тварью, хотя женщину жаль. Красивая, настоящая ангел, прям как из легенды. Но не ты виноват в случившемся, и не я, и даже не случай. Убили не мы, знай это, Гера. Убили все они: все те, кто отстаивал права ангелов на Земную жизнь. Все те, кто считал, что у прекрасных созданий должен быть выбор следить за судьбами других существ или строить свою собственную. И что в итоге, Гера? – мужчина распалялся всё больше. Лицо вытягивалось, на шее медленно проступало что-то, похожее на чешуйки. – Что вышло, Гера? А то, что ангелы – высшие создания, воздушные, прекрасные, непохожие ни на кого, стали прислуживать, работать, как все прочие и дохнуть так же, как какие-нибудь мерзкие гномы!
Герман сглотнул. Сердце в груди бухало молотом, грозясь пробить рёбра. Убийца внушал какой-то животный страх. Страх, не свойственный мужчине, вроде него. Не свойственный крепкому мужчине, в принципе.
Но перед ним был не просто психопат – фанатик. А насколько знал Шелковиц, те опасны, как чума, и расползались также быстро.
– И знаешь, Гера, кто ратовал за полноправие ангелов, а? Чья глотка надрывалась в стремлении отстоять Земную жизнь небесных созданий?
Помотал головой.
– Лесницкая, чтоб её! – стукнул по столу, вспугнув проходящую мимо официантку. Девушка поспешно ретировалась с поля зрения.
Сконфуженный Герман сразу выложил стопку чаевых. За последние три месяца он все свои проблемы решал в этом ресторане, но никогда его «коллеги» не вели себя таким образом – всегда решали мирно, полюбовно, тихо. Не вызывая лишнего внимания и, тем более, страха молоденьких официанток. И сейчас Шелковицу было немного стыдно. Он подумал и добавил сотню сверху за неудобство.
– Лесницкая! Понимаешь?
– Понимаю.
– Уверен? – глаза убийцы смеялись, но губы оставались жёсткими. Слова, вылетавшие из них, горели ненавистью. – Ты уверен, Гера? А что, если я скажу, что Лесницкая отстаивала права своих предков? Что она обрекла собственный род на жалкое существование на Земле?
Герман придвинулся к убийце:
– Не понял. Ты сейчас о чём?
– О том, Гера, – швыряя звуки, произнёс мужчина, – что детектив Марина Лесницкая родилась в семье ангела и человека. Внезапно, правда?
Тот медленно кивнул.
– Её мать была ангелом, от неё Марина получила способность… видеть. Только вместо того, чтобы бороться за своих, Лесницкая пошла отстаивать равноправие. Эта дура, Гера, обрекла всех ангелов на ничтожное существование, на… на… – захлебнулся от негодования, залпом опустошил бокал, громко поставил на стол, вспугнув всё туже девушку, выглядывающую из-за стойки. – Обрекла на смерть! И не просто на смерть, а на жалкое раболепное тление в угоду системе! Понимаешь, Гера? Эта дрянь виновата во всём! И она обязана заплатить! Она должна осознать, как неправа… И ты мне поможешь. А я помогу тебе. Снова. – хищно улыбнулся. Теперь чешуя на шее стала видна намного отчётливее. – Лесницкая не помнит прошлого, не знает о своей матери, и мы этим воспользуемся. Ты. Этим. Воспользуешься.
– Может… лучше… деньги? – сглотнул Герман, до конца, не понимая своей роли в жутком плане убийцы.
– Нет. Я хочу детектива. Хочу справедливости. Знаешь, Гера? Вначале я думал просто убить сестру твоей Алисии и привлечь общественность к проблеме ангелов. Но сегодня ночью ко мне пришло озарение, – его глаза засветились от предвкушения. – Мы убьём сразу двух зайцев. Вернее, сначала сестру твоей Алисии, а потом детектива. Первая даст толчок общественности и разбудит прессу, а вторая… О-о-о, вторая послужит наглядным пособием для тех, кто придерживается заблуждения, будто ангелы на Земле счастливы.
– Но… – неуверенно начал Герман, – она же не совсем… ангел.
– Она совсем не ангел, Гера, она давно потеряла крылья, если они, конечно, когда-то у неё и были, раз поддерживает реформу. И заслуживает того, чтобы умереть. Её смерть будет в назидание, послужит уроком всем живущим, заставит пересмотреть свои взгляды на жизнь ангелов, на Земные порядки и, возможно, положит начало новой истории. Точнее, вернёт прошлое. Вернёт несчастных ангелов домой. Соглашайся, Гера. Ты же не хочешь прослыть преступником и сесть в тюрьму за убийство Алисии?
– Н-нет…
– Правильное решение, Гера. Никаких денег не прошу, всего лишь услуга за услугу.
Шелковиц долго думал. Убийца ждал. За окном вновь лил дождь. Он стучал по стёклам, проливал слёзы на тротуары, грозясь затопить мелкие клумбы и наводнить парки.
На другом конце города ничего не подозревающая Амалия Лук держалась из последних сил, выискивая на улице пропавшего Пушка.
Бросив уничтожающий взгляд на полуживого мага, Лесницкая взяла предмет. В мыслях билась только одна мысль: «Пожалуйста, покажи мне хоть что-нибудь. Дай возможность понять, что произошло…»
Марина понимала, ни один из братьев правду не скажет: оба до последнего будут юлить, вертеться, лгать и манипулировать друг другом – уж таковы были отношения между магом и человеком. Она успела покопаться в данных, пока ехала сюда, да и Ботик помог: проснулся, прочёл записку и сразу же взялся за дело – выяснил всё о работе компании… о Шмелёве и Шелковиц. И теперь оставалась надежда лишь на собственные способности и на память предметов, хранивших всё то, что их владельцы всеми силами пытались скрыть.
Включила планшет и увидела, что тот запоролен, окошко обведено красным. Это значило лишь одно: Шмелёв вводил неправильный пароль – очередное доказательство того, что братья не всем делились и вполне могли иметь секреты. А ещё это было стопроцентное доказательство недоверия Германа к Борису.
– Я… я не знаю пароля… – надломлено прозвучало от окна. Маг нервно вдыхал воздух загаженного выхлопами города.
Всё ещё злая детектив набрала помощника и сухо попросила:
– Ботик, я тебе сейчас вышлю фотографию планшета. Эту модель нужно взломать.
– Гера… уедет из Питера, – тихо сообщил маг, – когда поймёт, что у меня ничего не вышло.
Марина убрала телефон:
– А вы, Шмелёв, сделайте так, чтобы он не узнал. Брат ждёт сигнала?
Кивнул.
– Отлично. Значит, сообщите ему, что я устранена.
Арсений Борисович быстро набрал что-то на экране мобильного и горько улыбнулся Марине. Он хотел спросить её о личном, о том, мог ли у него появиться хоть крохотный шанс на взаимность, если бы всё произошло иначе. Если бы время повернули вспять.
Хотел, но не стал. Маг понимал, что слишком поздно. Даже, если его не арестуют, как сообщника, ему всё равно конец. Гера никогда не простит.
«Прости, брат, – мысленно рыдал Шмелёв, – прости, я не смог тебя спасти…»
Он не винил Германа, хотя и знал правду. Знал, что именно произошло в тот день. Маг видел, как его брат, такой же неуравновешенный, как его отец, за какую-то минуту превратился из человека в монстра.
В монстра, с нетерпением ожидавшего убийства той, что посмела послать и его, и его любовь.
Но всё равно не мог ненавидеть брата. Не мог его… винить.
Прода от 20.04.2020, 22:49
Герман нервничал. Он не сильно надеялся на Сеню. Пускай двоюродный братец был одним из сильнейших природных магов, вертел не только женскими сердцами, как ему вздумается, но и их кошельками, отменно играл в шахматы, владел тремя языками, чуял тренды лучше, чем он сам, понимал публику и всегда выбирал именно тех, чьи имена загорались на олимпе славы ярче остальных, пускай Сеня во многом преуспевал и во многом давал фору Гере, но что касалось умения лгать, тут у братца включался механизм торможения. Особенно, когда врать приходилось представителям закона. А если этим представителем оказывалась красивая женщина, из-за которой сердце Сени билось по-другому, тогда приходилось лишь полагаться на очень большую удачу. Хотя, нет, скорее на чудо. Да вот только Шелковиц Герман Юрьевич, ни разу в жизни не выигравший в лотерею, не сумевший угадать призёра скачек или хотя бы правильное число, загаданное Алисией, верил в чудо или везение так же слабо, как в способность солнечной системы угаснуть по желанию сектантов. Это было невозможно. Это было глупо.
И всё-таки Гера положился на братца, позволил поговорить с Лесницкой, хотя с самого начала подозревал, что не сможет Сеня сделать всё так, как следует. Не удастся ему отогнать назойливую бабу. Если та взялась за дело, доведёт до конца, и это ему импонировало в детективе. Правда, тот же фактор выводил из себя, лишая спокойствия и хладнокровия. Бесил, в общем, сильно так. До нервной дрожи.
Сидя в частной кофейне, принадлежавшей одной из последних любовниц братца, Герман опасливо озирался по сторонам. Нет, он понимал, что никто его пока не арестует: Сеня, конечно, завалит историю, вызовет подозрения и привлечёт ещё больше внимания к ним обоим, но даже, если расколется – доказательств нет. Планшет запоролен, об убийстве Алисии знали только трое: он, Сеня и убийца, так что всё в порядке. Пока волноваться не о чем. Но Герман волновался. Убийца предложил встречу. Зачем? Не хочет ли сдаться? На него это непохоже, но так ли хорошо он разбирался в психопатах?
А Сеня? Вдруг, он угадает пароль? Вдруг, Лесницкая каким-то образом вскроет систему? Герман был наслышан о её уникальной способности, но верил в подобное с трудом: видеть чужие воспоминания, прикасаясь к предметам? Бред. Ведьмы и то не имели такой власти. Герман вообще ни разу не слышал об этом феномене, а раз не слышал, значит, всё это сказки, легенды, болтовня.
Решая себя обезопасить, он, конечно, порылся в Сети, выискивая информацию о детективе и её возможностях, но всего за десять минут устал от изобилия противоречивых статей настолько, что попросту решил забить. В конце концов, Лесницкая всего лишь человек, такой же, как и он, с такой же скандальной репутацией, как у брата, поэтому особой опасности в ней не видел. Пока этим утром его люди, следившие за ней, Спичкиным и всеми, причастными к расследованию, не доложили: робот с дебильным именем Ботик роет под «Штампы».
Тогда-то Герман решил от греха подальше отработать с братцем алиби и подготовил пути отхода, ещё не зная, что Лесницкая тоже изучала материалы и не только по фирме, но и по Герману с Сеней. Об этом сообщил один из его людей.
Он сразу собрал чемодан и собрался в пригород, куда накануне отвёз кота Алисии: затаиться, переждать, всё обдумать – таков был план. И Гера бы так и поступил, не позвони ему убийца.
«Разговор есть, – сказали на том конце провода, – нужно встретиться. Для тебя это важно».
Герман едва не сошёл с ума от нервов, пока такси, замершее в пробке, сигналило впереди стоящей машине. За пятнадцать минут он успел подумать обо всём и прийти к неутешительному выводу: убийца хочет ещё больше денег. Что ж, ради своей репутации он готов был раскошелиться. Главное, чтобы убийца выполнил свою часть договора и молчал. Не показывался прессе или, тем более, следакам.
Герман сидел в кафе, поглядывая то на вход, то на экран и ждал. Убийца запаздывал, и это внушало надежду, что тот передумал. Решил не наглеть перед хозяином «Штампов». Взялся за ум. Братец прислал СМС, что красный не горит. Неужели с Лесницкой всё прошло гладко, и удача на его стороне?
Шелковиц выдохнул. Он впервые за два часа мучительных мыслей позволил тревоге выпустить себя из цепких объятий и осторожно несмело улыбнулся, отправляя Сене ответ: «Я не сомневался в тебе. Поговорим дома»
Затем наконец сделал заказ и с удовольствием пригубил крымского вина. Маленькая, но всё же победа над системой одержана: они с братцем смогли утереть нос детективу. Это нельзя было не сдобрить хорошим вином.
Он уже собирался подхватить чемодан и отправиться домой, как напротив столика возникла острая фигура в длинном чёрном пальто.
Герман почувствовал, как сердце теряется в ритме, начинает биться аритмично. Медленно поднял глаза, посмотрел в треугольное лицо.
Убийца улыбался вполне искренне, но при этом как-то хищно. В ту секунду Шелковиц внезапно для себя осознал: зря он обратился к психопату. Надо было убить Алисию своими руками.
Мужчина опустился на стул и молча уставился на Германа. Убийца чувствовал страх. Он его буквально ощущал кожей, и это ему нравилось. Ему нравилось думать о том, как он действует на людей. Нравилось считать себя истинным злом.
Закурил, выпустил облако дыма в лицо человеку:
– Я передумал. Хочу изменить условия договора, если ты, конечно, не против.
– О таком речи не было, – хмуро, стараясь держать себя в руках, напомнил Герман.
– Не было. Но в нашем мире всё так непостоянно. Сегодня ты владелец крупнейшей компании, а завтра преступник, осуждённый за убийство любовницы.
– Тише! – цыкнул Герман. – Не убийство кошки обсуждаем.
– Кошек ты любишь больше. Не так ли, Гера?
– Что ты хочешь? – глаза человека наливались свинцовой тяжестью. – Денег? Сколько? Я переведу. Номер тот же? – взял мобильный в руки.
– Деньги у меня есть. Я убил твою женщину, ты мне хорошо заплатил. Но понимаешь, в чём дело…
Герман напрягся.
– Мне недостаточно случившегося.
– Что ты имеешь ввиду?
– Тупая детективша и остальной сброд приняли убийцу за Когтя – старика оборотня, давно сдохшего в пламени взрыва, и это обидно, – грустно вздохнул. Я ведь придал убийству изюминку, но моих стараний никто не оценил.
– Ошибаешься, твоя самодеятельность заинтересовала Лесницкую, иначе, с чего она копается в моей подноготной?
– Неужели? – кривая ухмылка легла на лицо, превратив его в неровный безобразный треугольник.
– Да. Эта баба сейчас общалась с моим братцем, но он всё уладил. Детектив больше нас не побеспокоит.
– Магия?
Кивнул.
– Всё это, конечно, радует, да только, как я уже сказал, мне недостаточно одного убийства. Понимаешь ли, в чём загвоздка, Гера… – взял его бокал, попробовал вино, продолжил: – Так уж получилось, что не только я оказал тебе помощь, но и ты мне. Смерть ангела ведь не только твоя личная месть за разбитое сердце, – ухмыльнулся, – но и шаг к осознанию.
– Чего? – скривился Шелковиц.
– Шаг к осознанию. Это моё обращение к обществу, напоминание об истории рода каждого и ангелов, в частности. Ты… не задумывался, для чего я просил поработать с дождём? Нет. А зря. Я повторил легенду, воспроизвёл её в мельчайших подробностях, чтобы показать всем, что происходит в мире.
– Я думал, ты добавил отсебятину для красоты… – прохрипел Герман, начиная понимать, в какую тьму ступил.
– Для красоты?! – лицо покрылось гримасой боли. – По-твоему, Гера, умирать на чужой Земле красиво? В одиночестве, вдали от родины, чувствуя себя рабыней системы? Это то, о чём мечтали ангелы? То, чего они хотели? То, что прекрасные создания заслужили?
Шелковиц не размышлял на эту тему, поэтому молчал в угрюмой растерянности и с затаённым страхом.
– Ангелы родились на небе. Там их дом, – с болью продолжал убийца. – Они должны были там оставаться. Если бы не чёртовы реформы, проклятые изменения, решения правительства, народные выборы и прочая хрень, твоя Алисия, между прочим, была бы жива. Ты бы Гера не захотел её, потому, что никогда бы не встретил, и, возможно, сейчас, не рисковал собственной шкурой, а вместе с ней репутацией и любимым детищем, сидя здесь со мной. Но, – сделал паузу. – Так уж случилось. – Я не считаю тебя тварью, хотя женщину жаль. Красивая, настоящая ангел, прям как из легенды. Но не ты виноват в случившемся, и не я, и даже не случай. Убили не мы, знай это, Гера. Убили все они: все те, кто отстаивал права ангелов на Земную жизнь. Все те, кто считал, что у прекрасных созданий должен быть выбор следить за судьбами других существ или строить свою собственную. И что в итоге, Гера? – мужчина распалялся всё больше. Лицо вытягивалось, на шее медленно проступало что-то, похожее на чешуйки. – Что вышло, Гера? А то, что ангелы – высшие создания, воздушные, прекрасные, непохожие ни на кого, стали прислуживать, работать, как все прочие и дохнуть так же, как какие-нибудь мерзкие гномы!
Герман сглотнул. Сердце в груди бухало молотом, грозясь пробить рёбра. Убийца внушал какой-то животный страх. Страх, не свойственный мужчине, вроде него. Не свойственный крепкому мужчине, в принципе.
Но перед ним был не просто психопат – фанатик. А насколько знал Шелковиц, те опасны, как чума, и расползались также быстро.
– И знаешь, Гера, кто ратовал за полноправие ангелов, а? Чья глотка надрывалась в стремлении отстоять Земную жизнь небесных созданий?
Помотал головой.
– Лесницкая, чтоб её! – стукнул по столу, вспугнув проходящую мимо официантку. Девушка поспешно ретировалась с поля зрения.
Сконфуженный Герман сразу выложил стопку чаевых. За последние три месяца он все свои проблемы решал в этом ресторане, но никогда его «коллеги» не вели себя таким образом – всегда решали мирно, полюбовно, тихо. Не вызывая лишнего внимания и, тем более, страха молоденьких официанток. И сейчас Шелковицу было немного стыдно. Он подумал и добавил сотню сверху за неудобство.
– Лесницкая! Понимаешь?
– Понимаю.
– Уверен? – глаза убийцы смеялись, но губы оставались жёсткими. Слова, вылетавшие из них, горели ненавистью. – Ты уверен, Гера? А что, если я скажу, что Лесницкая отстаивала права своих предков? Что она обрекла собственный род на жалкое существование на Земле?
Герман придвинулся к убийце:
– Не понял. Ты сейчас о чём?
– О том, Гера, – швыряя звуки, произнёс мужчина, – что детектив Марина Лесницкая родилась в семье ангела и человека. Внезапно, правда?
Тот медленно кивнул.
– Её мать была ангелом, от неё Марина получила способность… видеть. Только вместо того, чтобы бороться за своих, Лесницкая пошла отстаивать равноправие. Эта дура, Гера, обрекла всех ангелов на ничтожное существование, на… на… – захлебнулся от негодования, залпом опустошил бокал, громко поставил на стол, вспугнув всё туже девушку, выглядывающую из-за стойки. – Обрекла на смерть! И не просто на смерть, а на жалкое раболепное тление в угоду системе! Понимаешь, Гера? Эта дрянь виновата во всём! И она обязана заплатить! Она должна осознать, как неправа… И ты мне поможешь. А я помогу тебе. Снова. – хищно улыбнулся. Теперь чешуя на шее стала видна намного отчётливее. – Лесницкая не помнит прошлого, не знает о своей матери, и мы этим воспользуемся. Ты. Этим. Воспользуешься.
– Может… лучше… деньги? – сглотнул Герман, до конца, не понимая своей роли в жутком плане убийцы.
– Нет. Я хочу детектива. Хочу справедливости. Знаешь, Гера? Вначале я думал просто убить сестру твоей Алисии и привлечь общественность к проблеме ангелов. Но сегодня ночью ко мне пришло озарение, – его глаза засветились от предвкушения. – Мы убьём сразу двух зайцев. Вернее, сначала сестру твоей Алисии, а потом детектива. Первая даст толчок общественности и разбудит прессу, а вторая… О-о-о, вторая послужит наглядным пособием для тех, кто придерживается заблуждения, будто ангелы на Земле счастливы.
– Но… – неуверенно начал Герман, – она же не совсем… ангел.
– Она совсем не ангел, Гера, она давно потеряла крылья, если они, конечно, когда-то у неё и были, раз поддерживает реформу. И заслуживает того, чтобы умереть. Её смерть будет в назидание, послужит уроком всем живущим, заставит пересмотреть свои взгляды на жизнь ангелов, на Земные порядки и, возможно, положит начало новой истории. Точнее, вернёт прошлое. Вернёт несчастных ангелов домой. Соглашайся, Гера. Ты же не хочешь прослыть преступником и сесть в тюрьму за убийство Алисии?
– Н-нет…
– Правильное решение, Гера. Никаких денег не прошу, всего лишь услуга за услугу.
Шелковиц долго думал. Убийца ждал. За окном вновь лил дождь. Он стучал по стёклам, проливал слёзы на тротуары, грозясь затопить мелкие клумбы и наводнить парки.
На другом конце города ничего не подозревающая Амалия Лук держалась из последних сил, выискивая на улице пропавшего Пушка.
