Из рук Амалии выпала трёхэтажная шкатулка: блёстки рассыпались по воздуху, тюбик с тональным кремом упал на пол, тени раскололись, тушь покатилась по полу, звеня эксклюзивным украшением в форме ангела, подаренным одной из поклонниц.
Жизнь остановилась. Мир резко потерял краски.
Амалия узнала в убитой девушке родную сестру и тяжело выдохнув, лишилась сознания.
Сочувствие, фразы соболезнования от друзей и соседей, объятия Кирилла, слова утешения. Амалия кивала, не осознавая происходящего. Всё вокруг вертелось, пугая нереальностью.
Вечером впервые дотронулась до еды. Пицца. Остатки от прошлого ужина. Они часто с Кириллом заказывали «Маргариту» на дом, не желая тратить время на готовку.
«Я… должна забрать кота», – неживым голосом вдруг бросила Кириллу и вышла в коридор.
«Я с тобой!» – подхватился парень.
«Нет. Я должна побыть одна. Пожалуйста».
Оказавшись в квартире Алисии, Амалия долго искала Пушка: заглядывала под кровать, диван, открывала тумбочки, рылась в шкафу, а после звала кота, мчась по улицам, рыдая, не веря. Надеясь.
Она думала, это ошибка. Потому что сёстры вот так не умирают. Не может рука маньяка лишить жизни ангела. Это неправильно. Это невозможно. Это жизнь, в конце концов, а в жизни Алисия должна позвонить ей прямо сейчас и сказать: «Привет! Всё хорошо. Твоё дурацкое красное платье понравилось Крашу. Еду домой».
Но сестра не позвонила ни в тот день, ни на следующий. Телефон молчал, пугая неизвестностью, и всё же Амалия надеялась дело в аккумуляторе или ещё какой мелочи. Надеялась до последнего. Даже, когда увидела на экране мёртвое лицо, когда квартира встретила пустотой, а разум приводил всё новые доказательства, сердце не желало предавать свою веру.
Она вспомнила о сестре и перед тем, как откусить кусочек доставленной пиццы. Но вместо тягучего солёного сыра почувствовала горечь. Мир неотвратимо становился всё темнее и темнее, желание спать ловко овладевало телом. Глаза невольно закрылись, и Амалия погрузилась в беспросветный мрак.
– Амалиси, – донёсся сквозь неизвестность мужской голос.
Ресницы задрожали. Ангел с трудом открыла глаза. Фокус терялся, предметы расплывались. Бесформенная тень коснулась щеки. От горячего прикосновения девушка окончательно очнулась. Кожу словно опалили огнём.
– Наконец-то, – незнакомец, чей силуэт по-прежнему оставался кляксой в тумане, убрал руку. – Амалиси… – повторил с придыханием, – ты уже дважды теряла сознание. Как ты себя чувствуешь? Лучше? Вижу, что лучше. Чувствую. Это хорошо. Готовься, Амалиси, недолго осталось. Скоро всё закончится. Несчастная Амалиси устала страдать на Земле, правда? Не отвечай. Отдыхай. Ещё немного, а затем начнём процедуру.
– Подожди! – появилась вторая тень, – а как же развлечься? Я столько времени хотел эту штучку! Ты обещал, – напомнил с укоризной.
– Обещал, – нехотя признался первый голос, – но у меня тоже руки чешутся. Скоро Лесницкая очнётся, да и ребята ждут.
– А мне плевать. Ты мне обещал, забыл? Так деловые люди…
– Не кипятись, Гера. Истинный всегда выполняет обещания. Обещал притащить Амалиси, притащил. Так что, ладно, бери её. Но только… аккуратно. Не хочу потом пачкаться в крови.
Вторая тень легко вскинула Амалию на плечо и куда-то понесла.
– Кстати, Амалиси мне нравится, – в голосе угадывались знакомые ноты. Ангел почувствовала подъём по лестнице и холод.
В разбитых окнах бушевала гроза.
«Она ничего не вспомнит. Жизнь с чистого листа, – ворвались в память слова, произнесённые на древнем языке. – Смерть матери останется на её руках, но с этим ничего не поделаешь.
– Но убила не она, – напомнил скрипучий, как несмазанные дверные петли, голос.
– Нет, Старуха. Но пусть думает по-другому.
– Жаль девчонку, – послышался вздох».
А затем словно наяву, как будто это происходило сейчас, Марина увидела лицо старого колдуна и почти сразу почувствовала холод. Он исходил от маленькой звёздочки, прижатой к шее.
Холод медленно растекался по венам, колол мелкими иголочками, заставлял ресницы слипаться, а тело погружаться в сон.
«– Спи, – почти ласково прозвучали слова на древнем языке. – Скоро всё будет хорошо».
Марина резко открыла глаза и тут же пожалела об этом: боль пронзила череп, раскалывая на мелкие фрагменты. В теле ощущалась ломота – знакомая, сопряжённая с тем днём, когда старый колдун и какая-то женщина сидели возле связанной Марины и смотрели со смесью жалости и страха.
Лесницкая медленно повернула голову. Мир вокруг плавал, стены соприкасались с потолком, предметы наслаивались друг на друга. Из желудка вмиг поднялась тошнота, но сразу же отпустила.
Превозмогая боль, Марина попыталась приподняться – тугие верёвки больно врезались в запястья. Прошла бесконечность, пока удалось сфокусировать взгляд, но облегчения это не принесло. Лесницкая увидела древние знаки, кольцами, вьющиеся вокруг верёвки и вспомнила их значение.
Ритуальное пожертвование, характерное для древних обычаев. Посредством знаков, человека с даром, с давних пор считавшегося угрозой для каждого колдуна, лишали способностей, а затем, как тряпку вывешивали на всеобщее обозрение на магических нитях.
Жертва терпела словесные оскорбления и унижения. Колдуны сами выбирали способ: одни обсыпали льдом, другие опускали конечности несчастного в кипяток, третьи прибегали к инквизиторской дыбе, четвёртые, более современные, милосердно выставляли видео с жертвой на канале ютуба в прямую трансляцию и посредством голосования выбирали итог наказания. Человек умирал или долго, или быстро. При этом каждое движение жертвы в любом случае приводило к натяжению магии, и та лезвием бритвы ранила тело.
Лесницкую прошиб пот.
Где-то наверху послышались сдавленные крики.
– Заткнись! Больнее будет!
Марина узнала директора «Штампов» Шелковица Германа Юрьевича, периодически звучащего с центрального канала.
– Убери руки, я сказал! Хуже будет! Щас на хрен разорву твои джинсы и не могу обещать, что не поврежу чего другого! Перестань сопротивляться, дрянь!
«Амалия… – догадалась Марина, разом забыв о собственном самочувствии и съедающем страхе, – держись. Я помогу тебе, подожди. Я что-нибудь придумаю». – Зажмурилась, стиснула зубы, и собрав всю волю в кулак, поползла к прямоугольной тени, надеясь, что это дверь. Она ещё не знала, как именно выберется наружу, но была полна решимости сделать всё возможное, чтобы спасти ангела.
Магия ранила кожу, алые капли следом тянулись за детективом, в сознании полыхали давно позабытые воспоминания из прошлой жизни. Её точно так же опутывали колдовством, держали взаперти, пока решали судьбу, а потом выпустили и… забрали память.
Их было двое: мужчина и женщина. Он говорил на древнем языке, она на современном, но оба принадлежали к высшим силам, неземным и управляли мирами. Это они, эти твари заставили её считать себя убийцей, заставили страдать, лишили спокойствия и счастья.
Марина вспомнила высокий мужской силуэт и родинку сзади, на шее. Внезапно горло обожгло болью, но уже не физической – душевной.
Этого человека Лесницкая не помнила, но чувствовала: они как-то связаны. Сердце подтверждая, забилось учащённо в необъяснимой ностальгии по утрате.
«Я узнаю. Всё узнаю», – Марина морщилась от боли и упрямо продолжала ползти вперёд, несмотря на раны. Детектив храбрилась, но ей другого и не оставалось. Крики наверху становились всё пронзительнее.
В это самое время двумя этажами выше Герман, тяжело дыша от страсти и негодования, стоял над свернувшейся в клубочек Амалией и напряжённо думал. Он столько времени желал ангела, рисовал картины расплаты, представлял, что именно сделает с упругим телом, и вот, когда женщина оказалась в полной власти, Шелковиц внезапно понял: он понятия не имеет, с чего начать – с какой позы? Ещё и Амалия раздражала своими криками, визгом и попытками спрятать тело. Зачем он её только развязал? Хотел, как лучше, а получилось… Н-да. Герман чувствовал растерянность. С Лесницкой, однозначно, всё оказалось бы проще – связанная детективша, ослабленная ритуальной магией… Да она стопроцентно вела бы себя податливее и уж точно доставила желаемое удовольствие!
На минуту подарив ангелу свободу – ровно настолько, чтобы та испуганно отползла в угол, осознавая – бежать некуда, вытащил из кармана брюк телефон.
– Слышь, Истинный, – гаркнул в трубку, – я тут подумал… есть идея. Давай я обеих одновременно. Ритуал никуда не убежит. И, по-моему, даже лучше, если Марину чуть-чуть попользовать. Снять с неё так сказать спесь. Ты ж сам признавался, детективша порядком вас всех достала. Ну, что скажешь?
– Не наглей, Гер. Ребята долго ждать не любят. Камеры подключаются, трансляцию планируем через полчаса, так что делай-ка своё дело и не мешай.
– А я тебе напомню, – хмуро произнёс Герман, – договаривались мы на двух баб, забыл? Я помню дословно, – бросил взгляд на перепуганную Амалию. – Было так. В нашем доме ты можешь делать с женщинами всё, что захочется. Представляешь, какой редкий случай: ублажить себя не с одной женщиной, а с двумя? Твои слова, Истинный.
– Сказал и забыл, – сквозь зубы процедил сектант. – Лесницкая обрекла всех ангелов, всех несчастных созданий на раболепное существование, на прозябание, на смерть, а ты хочешь, чтобы я оттянул её наказание из-за твоей похоти?
– Мы же… так договаривались, – осторожно напомнил Шелковиц.
В голосе собеседника прозвучало нечто такое, что до смерти напугало Германа. Он почувствовал зло. Древнее. Опасное. Дальше слова Шелковица звучали уже с меньшим азартом, но по-прежнему неослабевающей надеждой. – Я могу быстро… управиться. Всё-таки один шанс, так сказать. Потом ведь такой возможности уже не представится, а? – Заискивающе добавил: – Пожалуйста…
– Не наглей Гер, меня и так ребята торопят. Помирают от предвкушения. Знаешь, сколько лет мы ждали? Долго, Гер, очень долго. Ещё и сервер глючит. Будто кто-то пытается нас взломать, только это невозможно. Настоящий адрес сайта никто не знает, кроме своих. Перегруз в Сети, похоже. Короче, Гера, мы неплохо сработались. Не будем портить отношения, ладно?
– Ладно, – пробурчал Шелковиц.
Телефон отключился.
– Пугает тут меня, – недовольно сообщил Герман дрожащей Амалии. – Конечно, колдун, значит, типа крутой. Сдерживать обещания не для него. Он, конечно, опасен, да и магией владеет, наверняка, похлеще моего братца, но только я-то колдовством тоже умело воспользовался – «переоделся» в продавца и классно сыграл свою роль. Детективша вообще ничего не заподозрила, представляешь? Я легко ей распылил в лицо какую-то дрянь от Истинного, а потом открыл дверцу в полу и всё – метр под землёй вперёд к ближайшему люку, а там в машину и конец. Будто бы никого в магазине и не было. Это, кстати, – с гордостью добавил, – моя задумка так же, как с пиццей. Неплохо, да? Сектант принёс коробку, а ты взяла и ни о чём не догадалась.
Амалия молчала, но Шелковиц не ждал ответа и продолжил размышления:
– В общем, как ни крути, а каким бы колдуном этот Истинный не был, против пули в лоб любая магия бессильна, а поэтому я вот, что подумал, – присел на колени, погладил ангела по волосам. – Ты полежи чуть-чуть, успокойся, чтобы по возвращении я твою кислую мину не лицезрел. Неприятно, знаешь ли. Я ж тебя давно хотел, мечтал, грезил. Да и тебе лучше перед смертью насладиться процессом. Последний раз всё-таки. О! Хочешь шоколадку? У меня в кармане завалялась, – вытащил помятый батончик, протянул. – Давай. Говорят, сладкое улучшает настроение. В твоём случае – это необходимо, – вытащил телефон, и, поднявшись, направился к выходу. – Скоро нас будет трое! – крикнул и с улыбкой закрыл дверь.
Щелчок замка растворил крохотную надежду на спасение в сердце Амалии, но всё равно, оставшись одна, она попыталась найти хоть что-то, способное помочь. На глаза попались только верёвки, которыми ещё недавно было обмотано тело. Амалия нерешительно протянула к ним руку.
Бормотание Шелковица вместе с шагами приближалось. Марина, спрятавшись за дверью приготовилась действовать. Фокусировка, наконец, восстановилась окончательно, и детектив сумела разглядеть помещение: обычная комната, только без мебели, окон, с голыми стенами, лампочкой в виде паука, слабо освещающей пространство и ничего способного нанести вред похитителю. Совершенно ничего.
– Сейчас повеселимся, – услышала она голос у самого порога. Поднялась, морщась от боли. Затаила дыхание.
Замок повернулся, показалась голова:
– Проснулась, красавица?
Марина со всей силы, на какую была способна, ударила Германа дверью.
Мужчина схватился за нос – удар пришёлся по лицу. Матерясь, потянулся к выпавшему из руки пистолету. Марина тоже попыталась достать оружие и успела.
Почти.
Чей-то сапог безжалостно надавил на пальцы. Кости хрустнули. Марина взвыла от боли.
– Зря Гера, зря, – покачал головой Истинный, – а ведь мог стать одним из нас. Что тебе больше нравится: убивать оборотней, ведьм, людей, а, может, роботов? Как ты относишься к железкам? – поинтересовался, держа Шелковица в воздухе, на расстоянии вытянутой руки. Лесницкая наблюдала за разворачивающейся картиной с пола, глотая слёзы и тщётно пытаясь высвободить руку из-под сапога.
– Колдунов! – ответил Герман, лишившись самообладания. – Это же ты виноват! Сделал бы как обещал и никаких проблем!
Истинный рассмеялся. Марину пробрал холод. В этом смехе звучало эхо прошлого. Колдун со звёздочкой в ладони смеялся точно так же, когда она под прицелом магии грозилась уничтожить его за гибель Саши.
Саши…
Мужчины с родинкой на шее.
Её любимого мужчины…
– Ты посланник!
Истинный замер. Чешуя начала медленно и неотвратимо проступать на шее. О Шелковице забыл, ослабил магию и всё своё внимание устремил на Марину.
– Тебя послал человек, управляющий мирами! – продолжала детектив, стараясь не думать о боли в переломанных пальцах, но та жгла изнутри, опаляя разум и путая мысли. – Вернее колдунья, конечно, колдунья – старая женщина с лиловыми глазами.
– Что за хрень ты несёшь? Никто меня не присылал, Марина. Я сам хотел с тобой расправиться. Отомстить за всех ангелов, которых ты обрекла на жалкое существование, на…
– Конечно! – перебила его Марина. – Она прислала тебя меня уничтожить! Старуха знала, что я начну вспоминать и решила обезопаситься. Хотя… Нет, это всё же сделал он. Старуха испытывала ко мне сочувствие, а колдун желал стереть с лица земли, но сошлись на памяти. Они лишили меня воспоминаний, но продолжили следить. Ты работаешь по их приказу с самого начала!
– Что ты… Что… Заткнись, дура! Я возвращаю ангелов домой, ты сама в это влезла! Кто кричал о равноправии? Кто ходил на митинги? Я делаю хорошее дело! Я возвращаю прекрасных созданий на родину!
– Но почему ты не спросил их мнения?
Марина видела, что освободившийся Герман уполз под шумок. Сектант его не заметил. Покрываясь чешуёй, глаза уже не колдуна, не человека – рыбы замерли на лице детектива. Теперь для него существовала только она – причина всех бед. Причина сомнений.
– Они притворяются счастливыми, – нашёлся Истинный, – но я-то вижу, знаю, как им плохо! Ты бы, и сама должна им помочь, как никак мать была ангелом, сама ангел наполовину, а вместо этого топишь прекрасных созданий в городской суматохе, в загазованном воздухе, в пропитанном алчностью и безразличием мире! Так кто тут злодей, Лесницкая?
Жизнь остановилась. Мир резко потерял краски.
Амалия узнала в убитой девушке родную сестру и тяжело выдохнув, лишилась сознания.
Сочувствие, фразы соболезнования от друзей и соседей, объятия Кирилла, слова утешения. Амалия кивала, не осознавая происходящего. Всё вокруг вертелось, пугая нереальностью.
Вечером впервые дотронулась до еды. Пицца. Остатки от прошлого ужина. Они часто с Кириллом заказывали «Маргариту» на дом, не желая тратить время на готовку.
«Я… должна забрать кота», – неживым голосом вдруг бросила Кириллу и вышла в коридор.
«Я с тобой!» – подхватился парень.
«Нет. Я должна побыть одна. Пожалуйста».
Оказавшись в квартире Алисии, Амалия долго искала Пушка: заглядывала под кровать, диван, открывала тумбочки, рылась в шкафу, а после звала кота, мчась по улицам, рыдая, не веря. Надеясь.
Она думала, это ошибка. Потому что сёстры вот так не умирают. Не может рука маньяка лишить жизни ангела. Это неправильно. Это невозможно. Это жизнь, в конце концов, а в жизни Алисия должна позвонить ей прямо сейчас и сказать: «Привет! Всё хорошо. Твоё дурацкое красное платье понравилось Крашу. Еду домой».
Но сестра не позвонила ни в тот день, ни на следующий. Телефон молчал, пугая неизвестностью, и всё же Амалия надеялась дело в аккумуляторе или ещё какой мелочи. Надеялась до последнего. Даже, когда увидела на экране мёртвое лицо, когда квартира встретила пустотой, а разум приводил всё новые доказательства, сердце не желало предавать свою веру.
Она вспомнила о сестре и перед тем, как откусить кусочек доставленной пиццы. Но вместо тягучего солёного сыра почувствовала горечь. Мир неотвратимо становился всё темнее и темнее, желание спать ловко овладевало телом. Глаза невольно закрылись, и Амалия погрузилась в беспросветный мрак.
– Амалиси, – донёсся сквозь неизвестность мужской голос.
Ресницы задрожали. Ангел с трудом открыла глаза. Фокус терялся, предметы расплывались. Бесформенная тень коснулась щеки. От горячего прикосновения девушка окончательно очнулась. Кожу словно опалили огнём.
– Наконец-то, – незнакомец, чей силуэт по-прежнему оставался кляксой в тумане, убрал руку. – Амалиси… – повторил с придыханием, – ты уже дважды теряла сознание. Как ты себя чувствуешь? Лучше? Вижу, что лучше. Чувствую. Это хорошо. Готовься, Амалиси, недолго осталось. Скоро всё закончится. Несчастная Амалиси устала страдать на Земле, правда? Не отвечай. Отдыхай. Ещё немного, а затем начнём процедуру.
– Подожди! – появилась вторая тень, – а как же развлечься? Я столько времени хотел эту штучку! Ты обещал, – напомнил с укоризной.
– Обещал, – нехотя признался первый голос, – но у меня тоже руки чешутся. Скоро Лесницкая очнётся, да и ребята ждут.
– А мне плевать. Ты мне обещал, забыл? Так деловые люди…
– Не кипятись, Гера. Истинный всегда выполняет обещания. Обещал притащить Амалиси, притащил. Так что, ладно, бери её. Но только… аккуратно. Не хочу потом пачкаться в крови.
Вторая тень легко вскинула Амалию на плечо и куда-то понесла.
– Кстати, Амалиси мне нравится, – в голосе угадывались знакомые ноты. Ангел почувствовала подъём по лестнице и холод.
В разбитых окнах бушевала гроза.
Прода от 13.05.2020, 21:14
«Она ничего не вспомнит. Жизнь с чистого листа, – ворвались в память слова, произнесённые на древнем языке. – Смерть матери останется на её руках, но с этим ничего не поделаешь.
– Но убила не она, – напомнил скрипучий, как несмазанные дверные петли, голос.
– Нет, Старуха. Но пусть думает по-другому.
– Жаль девчонку, – послышался вздох».
А затем словно наяву, как будто это происходило сейчас, Марина увидела лицо старого колдуна и почти сразу почувствовала холод. Он исходил от маленькой звёздочки, прижатой к шее.
Холод медленно растекался по венам, колол мелкими иголочками, заставлял ресницы слипаться, а тело погружаться в сон.
«– Спи, – почти ласково прозвучали слова на древнем языке. – Скоро всё будет хорошо».
Марина резко открыла глаза и тут же пожалела об этом: боль пронзила череп, раскалывая на мелкие фрагменты. В теле ощущалась ломота – знакомая, сопряжённая с тем днём, когда старый колдун и какая-то женщина сидели возле связанной Марины и смотрели со смесью жалости и страха.
Лесницкая медленно повернула голову. Мир вокруг плавал, стены соприкасались с потолком, предметы наслаивались друг на друга. Из желудка вмиг поднялась тошнота, но сразу же отпустила.
Превозмогая боль, Марина попыталась приподняться – тугие верёвки больно врезались в запястья. Прошла бесконечность, пока удалось сфокусировать взгляд, но облегчения это не принесло. Лесницкая увидела древние знаки, кольцами, вьющиеся вокруг верёвки и вспомнила их значение.
Ритуальное пожертвование, характерное для древних обычаев. Посредством знаков, человека с даром, с давних пор считавшегося угрозой для каждого колдуна, лишали способностей, а затем, как тряпку вывешивали на всеобщее обозрение на магических нитях.
Жертва терпела словесные оскорбления и унижения. Колдуны сами выбирали способ: одни обсыпали льдом, другие опускали конечности несчастного в кипяток, третьи прибегали к инквизиторской дыбе, четвёртые, более современные, милосердно выставляли видео с жертвой на канале ютуба в прямую трансляцию и посредством голосования выбирали итог наказания. Человек умирал или долго, или быстро. При этом каждое движение жертвы в любом случае приводило к натяжению магии, и та лезвием бритвы ранила тело.
Лесницкую прошиб пот.
Где-то наверху послышались сдавленные крики.
– Заткнись! Больнее будет!
Марина узнала директора «Штампов» Шелковица Германа Юрьевича, периодически звучащего с центрального канала.
– Убери руки, я сказал! Хуже будет! Щас на хрен разорву твои джинсы и не могу обещать, что не поврежу чего другого! Перестань сопротивляться, дрянь!
«Амалия… – догадалась Марина, разом забыв о собственном самочувствии и съедающем страхе, – держись. Я помогу тебе, подожди. Я что-нибудь придумаю». – Зажмурилась, стиснула зубы, и собрав всю волю в кулак, поползла к прямоугольной тени, надеясь, что это дверь. Она ещё не знала, как именно выберется наружу, но была полна решимости сделать всё возможное, чтобы спасти ангела.
Магия ранила кожу, алые капли следом тянулись за детективом, в сознании полыхали давно позабытые воспоминания из прошлой жизни. Её точно так же опутывали колдовством, держали взаперти, пока решали судьбу, а потом выпустили и… забрали память.
Их было двое: мужчина и женщина. Он говорил на древнем языке, она на современном, но оба принадлежали к высшим силам, неземным и управляли мирами. Это они, эти твари заставили её считать себя убийцей, заставили страдать, лишили спокойствия и счастья.
Марина вспомнила высокий мужской силуэт и родинку сзади, на шее. Внезапно горло обожгло болью, но уже не физической – душевной.
Этого человека Лесницкая не помнила, но чувствовала: они как-то связаны. Сердце подтверждая, забилось учащённо в необъяснимой ностальгии по утрате.
«Я узнаю. Всё узнаю», – Марина морщилась от боли и упрямо продолжала ползти вперёд, несмотря на раны. Детектив храбрилась, но ей другого и не оставалось. Крики наверху становились всё пронзительнее.
Прода от 14.05.2020, 21:22
В это самое время двумя этажами выше Герман, тяжело дыша от страсти и негодования, стоял над свернувшейся в клубочек Амалией и напряжённо думал. Он столько времени желал ангела, рисовал картины расплаты, представлял, что именно сделает с упругим телом, и вот, когда женщина оказалась в полной власти, Шелковиц внезапно понял: он понятия не имеет, с чего начать – с какой позы? Ещё и Амалия раздражала своими криками, визгом и попытками спрятать тело. Зачем он её только развязал? Хотел, как лучше, а получилось… Н-да. Герман чувствовал растерянность. С Лесницкой, однозначно, всё оказалось бы проще – связанная детективша, ослабленная ритуальной магией… Да она стопроцентно вела бы себя податливее и уж точно доставила желаемое удовольствие!
На минуту подарив ангелу свободу – ровно настолько, чтобы та испуганно отползла в угол, осознавая – бежать некуда, вытащил из кармана брюк телефон.
– Слышь, Истинный, – гаркнул в трубку, – я тут подумал… есть идея. Давай я обеих одновременно. Ритуал никуда не убежит. И, по-моему, даже лучше, если Марину чуть-чуть попользовать. Снять с неё так сказать спесь. Ты ж сам признавался, детективша порядком вас всех достала. Ну, что скажешь?
– Не наглей, Гер. Ребята долго ждать не любят. Камеры подключаются, трансляцию планируем через полчаса, так что делай-ка своё дело и не мешай.
– А я тебе напомню, – хмуро произнёс Герман, – договаривались мы на двух баб, забыл? Я помню дословно, – бросил взгляд на перепуганную Амалию. – Было так. В нашем доме ты можешь делать с женщинами всё, что захочется. Представляешь, какой редкий случай: ублажить себя не с одной женщиной, а с двумя? Твои слова, Истинный.
– Сказал и забыл, – сквозь зубы процедил сектант. – Лесницкая обрекла всех ангелов, всех несчастных созданий на раболепное существование, на прозябание, на смерть, а ты хочешь, чтобы я оттянул её наказание из-за твоей похоти?
– Мы же… так договаривались, – осторожно напомнил Шелковиц.
В голосе собеседника прозвучало нечто такое, что до смерти напугало Германа. Он почувствовал зло. Древнее. Опасное. Дальше слова Шелковица звучали уже с меньшим азартом, но по-прежнему неослабевающей надеждой. – Я могу быстро… управиться. Всё-таки один шанс, так сказать. Потом ведь такой возможности уже не представится, а? – Заискивающе добавил: – Пожалуйста…
– Не наглей Гер, меня и так ребята торопят. Помирают от предвкушения. Знаешь, сколько лет мы ждали? Долго, Гер, очень долго. Ещё и сервер глючит. Будто кто-то пытается нас взломать, только это невозможно. Настоящий адрес сайта никто не знает, кроме своих. Перегруз в Сети, похоже. Короче, Гера, мы неплохо сработались. Не будем портить отношения, ладно?
– Ладно, – пробурчал Шелковиц.
Телефон отключился.
– Пугает тут меня, – недовольно сообщил Герман дрожащей Амалии. – Конечно, колдун, значит, типа крутой. Сдерживать обещания не для него. Он, конечно, опасен, да и магией владеет, наверняка, похлеще моего братца, но только я-то колдовством тоже умело воспользовался – «переоделся» в продавца и классно сыграл свою роль. Детективша вообще ничего не заподозрила, представляешь? Я легко ей распылил в лицо какую-то дрянь от Истинного, а потом открыл дверцу в полу и всё – метр под землёй вперёд к ближайшему люку, а там в машину и конец. Будто бы никого в магазине и не было. Это, кстати, – с гордостью добавил, – моя задумка так же, как с пиццей. Неплохо, да? Сектант принёс коробку, а ты взяла и ни о чём не догадалась.
Амалия молчала, но Шелковиц не ждал ответа и продолжил размышления:
– В общем, как ни крути, а каким бы колдуном этот Истинный не был, против пули в лоб любая магия бессильна, а поэтому я вот, что подумал, – присел на колени, погладил ангела по волосам. – Ты полежи чуть-чуть, успокойся, чтобы по возвращении я твою кислую мину не лицезрел. Неприятно, знаешь ли. Я ж тебя давно хотел, мечтал, грезил. Да и тебе лучше перед смертью насладиться процессом. Последний раз всё-таки. О! Хочешь шоколадку? У меня в кармане завалялась, – вытащил помятый батончик, протянул. – Давай. Говорят, сладкое улучшает настроение. В твоём случае – это необходимо, – вытащил телефон, и, поднявшись, направился к выходу. – Скоро нас будет трое! – крикнул и с улыбкой закрыл дверь.
Щелчок замка растворил крохотную надежду на спасение в сердце Амалии, но всё равно, оставшись одна, она попыталась найти хоть что-то, способное помочь. На глаза попались только верёвки, которыми ещё недавно было обмотано тело. Амалия нерешительно протянула к ним руку.
***
Бормотание Шелковица вместе с шагами приближалось. Марина, спрятавшись за дверью приготовилась действовать. Фокусировка, наконец, восстановилась окончательно, и детектив сумела разглядеть помещение: обычная комната, только без мебели, окон, с голыми стенами, лампочкой в виде паука, слабо освещающей пространство и ничего способного нанести вред похитителю. Совершенно ничего.
– Сейчас повеселимся, – услышала она голос у самого порога. Поднялась, морщась от боли. Затаила дыхание.
Замок повернулся, показалась голова:
– Проснулась, красавица?
Марина со всей силы, на какую была способна, ударила Германа дверью.
Мужчина схватился за нос – удар пришёлся по лицу. Матерясь, потянулся к выпавшему из руки пистолету. Марина тоже попыталась достать оружие и успела.
Почти.
Чей-то сапог безжалостно надавил на пальцы. Кости хрустнули. Марина взвыла от боли.
– Зря Гера, зря, – покачал головой Истинный, – а ведь мог стать одним из нас. Что тебе больше нравится: убивать оборотней, ведьм, людей, а, может, роботов? Как ты относишься к железкам? – поинтересовался, держа Шелковица в воздухе, на расстоянии вытянутой руки. Лесницкая наблюдала за разворачивающейся картиной с пола, глотая слёзы и тщётно пытаясь высвободить руку из-под сапога.
– Колдунов! – ответил Герман, лишившись самообладания. – Это же ты виноват! Сделал бы как обещал и никаких проблем!
Истинный рассмеялся. Марину пробрал холод. В этом смехе звучало эхо прошлого. Колдун со звёздочкой в ладони смеялся точно так же, когда она под прицелом магии грозилась уничтожить его за гибель Саши.
Саши…
Мужчины с родинкой на шее.
Её любимого мужчины…
– Ты посланник!
Истинный замер. Чешуя начала медленно и неотвратимо проступать на шее. О Шелковице забыл, ослабил магию и всё своё внимание устремил на Марину.
– Тебя послал человек, управляющий мирами! – продолжала детектив, стараясь не думать о боли в переломанных пальцах, но та жгла изнутри, опаляя разум и путая мысли. – Вернее колдунья, конечно, колдунья – старая женщина с лиловыми глазами.
– Что за хрень ты несёшь? Никто меня не присылал, Марина. Я сам хотел с тобой расправиться. Отомстить за всех ангелов, которых ты обрекла на жалкое существование, на…
– Конечно! – перебила его Марина. – Она прислала тебя меня уничтожить! Старуха знала, что я начну вспоминать и решила обезопаситься. Хотя… Нет, это всё же сделал он. Старуха испытывала ко мне сочувствие, а колдун желал стереть с лица земли, но сошлись на памяти. Они лишили меня воспоминаний, но продолжили следить. Ты работаешь по их приказу с самого начала!
– Что ты… Что… Заткнись, дура! Я возвращаю ангелов домой, ты сама в это влезла! Кто кричал о равноправии? Кто ходил на митинги? Я делаю хорошее дело! Я возвращаю прекрасных созданий на родину!
– Но почему ты не спросил их мнения?
Марина видела, что освободившийся Герман уполз под шумок. Сектант его не заметил. Покрываясь чешуёй, глаза уже не колдуна, не человека – рыбы замерли на лице детектива. Теперь для него существовала только она – причина всех бед. Причина сомнений.
– Они притворяются счастливыми, – нашёлся Истинный, – но я-то вижу, знаю, как им плохо! Ты бы, и сама должна им помочь, как никак мать была ангелом, сама ангел наполовину, а вместо этого топишь прекрасных созданий в городской суматохе, в загазованном воздухе, в пропитанном алчностью и безразличием мире! Так кто тут злодей, Лесницкая?
