Дело заключалось в атмосфере, в совершенно необъяснимом уюте. В мыслях, будто они с Лилей не первый раз сидят вот так на его кухне и смотрят друг на друга.
В чувстве, будто они самые родные люди на свете.
Ощущения и пугали, и одновременно с тем успокаивали. Да что там! Они были на своём месте.
– А я собиралась тебя побить, – призналась Лиля, осторожно разделив пельмень на четыре части.
Петя лишь поражался.
– А бывшей твоей хотела выдрать волосы, – продолжала Лиля. – И по правде говоря, последнее хочется сделать до сих пор. Твоя Ксюша бесит.
– Она не моя. Как пельмени?
– Довольно съедобно. Я представляла их более отвратительными.
– Потому что они не покупные. Это я мамины достал из морозилки. Берёг на особый случай.
– Особый случай – это я?
Улыбнулся.
– Твоя мама живёт рядом?
– Нет, в Новгороде. Они меня с отцом как-то навещали, и мама оставила пельмени. Была уверена, что я тут с голода помираю.
– А ты помираешь?
– Я умею готовить.
– Как холостяк настоящую яичницу? – подмигнула.
– Обижаешь. Могу и суп, и картофель, и мясо. Я даже однажды мороженое пытался сделать.
– И как?
– Я же говорю. Пытался.
Лиля улыбнулась, положила в рот кусочек, принялась резать следующий пельмень.
– А ты умеешь готовить?
Она едва не подавилась. Впервые за обед испытала что-то схожее со стыдом. Она в жизни ничего не готовила и даже не знала, как пользоваться плитой в доме. Навороченной, с разными режимами. В общем, какой-то профессиональной. Но не скажешь же об этом Пете?
– Я дурак. У тебя же есть прислуга. Конечно, ты не готовишь, – Пете стало неловко, ведь он понял, что неловко стало ей.
– Зато я пишу картины! – воскликнула Лиля, оправдываясь. – Мне даже выставку предлагали! – Соврала. Не предлагали. Любезно соглашались устроить, потому как отказать никто не смел. Но Пете же этого не скажешь?
– Круто! – и это всё, что он сказал.
Доедали молча. Когда Петя понёс тарелки в раковину, Лиля спросила:
– А ты всегда такой?
– Какой?
– Спокойный. Мы вроде как поскандалили, а…
– Не били посуду? – убрал тарелки, но не стал включать воду.
Лиля кивнула.
– Ты фильмов насмотрелась.
– Не скажи. У меня знаешь какой характер!
– А у меня другой. Мои родители всегда ругались мирно, и я пошёл в них. – Он сказал это так спокойно и легко. Лиля заулыбалась.
– А хорошо, что мы всё выяснили, правда?
Он подошёл к ней, заключил в объятья и ответил на все-все-все вопросы одним долгим сладким поцелуем.
Идиллию прервал звонок из её сумочки.
– Ответишь?
– Не хочу.
Но звон раздражал и сбивал с романтического настроя. Лиля вздохнула и взяла телефон. Лучше бы она этого не делала. Звонил отец: кричал, бесновался. Один звонок, один монолог, и весь хрупкий мир любви, созданный с таким трудом двумя влюблёнными, оказался на краю пропасти.
Перед лицом глобальной катастрофы.
Фёдор Иванович Карелин обзванивал журналистов, грозился уволить к чертям всех, кого знает и не знает, если они не помогут. Обещал проблемы. Убеждал в своей достаточной власти для того, чтобы закрыть на хрен все издательства, весь интернет с его ютьюбом и социальными сетями.
К сожалению, Фёдор Иванович лишь плевался слюной и заходился в гневе. Он не мог сделать подобного, ведь был обычным человеком. Очень и очень богатым и очень влиятельным, но всё же его возможности были ограничены.
Фёдор Иванович страдал.
Перед его глазами то и дело мелькали, а в давно не молодое сердце ещё и проникали отравленные слова.
Кричащие.
«Карелины унижают простых смертных! Дочь Карелина нашла новую жертву! Ждите нового страдальца на ютьюбе!»
Молящие.
«Пожалуйста, не будьте такими же, как Карелины! Подумайте о душе! Разгромное свидетельство того, на что способны Карелины, смотрите на моём канале».
Философские.
«Дочь Карелиных – бомба! Так унизить парня бедняка. Но, может, унижение – это лишь оболочка? А на самом деле она творит добро?»
Дальше фигня, фигня, фигня. Набирающая лайки.
Фёдор Иванович ходил из угла в угол и посматривал на мобильный. Ждал, когда его человек позвонит и скажет, что закрыл хотя бы этих чёртовых ютьюберов. На большее рассчитывать не приходилось. Сообщения с каналов расплылось водой и протекло в Контакт, Фейсбук, мигом заполнив умы молодёжи тупыми идеями. Фёдор Иванович знал, к вечеру появятся десятки сотен клонов паршивых записей. А с минуты на минуту атаку начнут добро, и не – желатели его личного телефона и Лилиного. Но, к несчастью, у его дочери отшибло мозги. Она сказала, что сама разберётся и отказалась ехать. Фёдор Иванович подумывал дать команду водителю приволочь её силой, но понимал: тогда Лиля его не станет слушать. Это точно.
Он ждал, надеялся. Матерился. Через полчаса тишины от своего человека запил.
Лиля долго смотрела на экран, а Петя долго смотрел на Лилю. Наконец их взгляды встретились.
– Я не понимаю, – начал Петя. – Это какой-то развод?
Лиля готова была провалиться сквозь пол, землю. Испариться, стать невидимой, но только не видеть разочарования в его глазах.
– Я не первый, да?
– Петь…
– Тут даже ссылка есть. Глянем? – и он проворно забрал у неё мышку, нажал на адрес. Экран заполнился смехом, знакомым до боли, а затем появился крупный парень. Он плакал.
– Зачем ты так? – спрашивал незнакомец.
– По приколу! – отвечала девчонка, точная копия Лили, только лет на десять младше. Её забавные хвостики то и дело взлетали вверх: Лиля каталась на качелях. Снимал кто-то другой.
– Я всего лишь хотел с тобой встречаться. Ты… ты…
– Самая красивая? – смех продолжался. – Самая лучшая?
– Эй! Мы – самые лучшие, – поправил голос за кадром.
– Мы, мы, – согласилась Лиля. – Ты же не думал, что я клюну на такого простачка, как ты? Ну это же не серьёзно, дурачок. Где ты, а где я?
– Так его, так его, – подначивал женский голос.
– Лиля, ты мне правда нравишься, – тихо заметил мальчик.
– Ну и глупый. Такой, как ты не может понравится такой, как я.
Затем Лиля спрыгнула с качелей, ловко приземлилась на землю и прямо в камеру сказала:
– Карелины с бедняками не встречаются.
Видео закончилось. Сердце Лили, Лили нынешней оборвалось. Она опустила глаза на пальцы и принялась рассматривать свой идеальный маникюр. Петя поднялся и долго ходил вдоль комнаты. Старые полы скрипели. Кулаки сжимались, разжимались. Лиля подняла глаза как раз в тот момент, когда Петя вышел в коридор и сразу вернулся, держа её верхнюю одежду.
– Петь?
– Уходи.
– Петь, позволь я тебе всё объясню, я…
– Лиля, мне нужно побыть одному.
– Петь, я раньше такой была, – заплакала Лиля, – теперь другая. Честно. Петь, прошу! – она вскочила и бросилась ему в объятья. Он отталкивал её, а она продолжала прижиматься и говорить несмотря на то, что он просил её замолчать.
Петя сдался. Он опустился на пол, потёр лицо. Невидящим взором уставился на Лилю. Она села рядом, но больше не прикасалась. Тихо начала рассказывать ту давнюю историю.
Фёдор Иванович клацнул на ссылку и увидел свою дочь ещё ребёнком. Хотя что там? Для него она до сих пор оставалась ребёнком. А порой и вела себя точно дитя. Возможно, будь рядом её мама, Лиля выросла бы другой. Но Лиля выросла такой. К счастью, она давно перестала быть той мелкой выпендрёжницей с самомнением выше неба, считавшей большинство людей грязью под ногтями, но и подарком она не была. Вот сейчас в Сети скандал, телефоны уже обрывают журналисты, а его Лиля плавает в болоте эгоизма. Даже не думает о том, что он отдувается за её шалости. Не помогает.
Пьяный взгляд прошёлся по столу, мазнул бутылку, поднялся к фотографии жены. Слёзы скопились и стали жечь. Но гораздо сильнее жгло в области сердца, жгло там, где, как говорила его любимая супруга, находится совесть.
Фёдор Иванович понимал, во многом он виноват сам. Он не воспитывал толком дочь. Она была ершистой, и он становился таким же. Он не сумел вовремя стать ей опорой и теперь пожинал плоды. Вместе с тем Карелин понимал и другое: все его мысли навеяны парами алкоголя, а на самом деле Лиле лучше сейчас находиться не дома. Здесь не безопасно. Пересуды, сплетни, косые взгляды. Их позволяли себе даже слуги. Или ему казалось?
Прищурился на фото жены и вдруг увидел, как она подмигивает. Растянул губы в широкой улыбке, прильнул к бутылке. Нет. Пьянство, конечно, зло. Но быть плохим родителем зло куда большее.
Фёдор Иванович заплакал. Не по-мужски, но по-человечески. А потом горько прошептал:
– Моя Лиля давно стала другой. Но кто в это поверит? Шепелев вон не изменился. Нет, напротив. Ох как изменился.
Это было последним умным изречением Фёдора Ивановича. Потом он повалился на пол и, разместившись на ковре, мирно заснул.
Петя не верил. И верил. И снова не верил. Он запутался.
Рассказанное Лилей звучало правдиво: её мокрые глаза то и дело прятались за ширмой волос. Лиля дрожала. В конце призналась, что стыдится той себя. Другой. Глупой. Замолчала, когда он не ответил на вопрос: «Веришь?». Он не знал, что сказать.
В горле стоял ком, сердце билось птицей, попавшей в силки. Петя хотел бы обнять Лилю и сказать: всё хорошо. Хотел бы. Но перед глазами маячило видео и лицо мальчишки. Звучал насмешливый голос Лили и её подруги.
Он запутался. Он её совсем не знал.
Не вовремя вспомнились взгляды Антохи и Аньки: в них было предупреждение. Они уже тогда знали что-то о Лиле. Но что? Раскусили её игру в пастушку? Или догадывались о червоточине в душе?
«Тьфу я, кретин…» – обругал себя за саму мысль о том, что его девушка может быть плохой. И сразу некстати задумался о разнице в их жизни. О положении, финансах. Привычках, в конце концов. О том, что они – это море и берег. Нет. Рыба и мясо. Снег и солнце. Две разные планеты, сошедшие с орбит. Иначе объяснить своё биение Петя не мог. И её сердце он буквально чувствовал. Так что же это? Игра? Обычные нервы? И кто он для неё на самом деле: близкий человек или очередной тюфяк, вроде мальчика на видео? Ведь были и другие, она сама призналась. Их обижала не так жестоко, но обижала. И сама уже не была ребёнком. Или он загоняется?
– Петь, я была глупой, правда. Повелась на Лизкину хохму. Она предложила поиздеваться над ним, и я… В общем, Петь, я… я дурой была. Много раз. Но раньше! Я… люблю тебя. А ты?
Хохма. Издевательство над человеком Лиля назвала хохмой. Только это он и услышал. Представил, как сам появляется в Сети в таком вот ролике или ещё похуже. Лиля же фантазёрка, сама сказала, шутки в детстве придумывала только так. А с мальчиком этим придумала подруга или она?
Петя поднялся. Заметил, как Лиля уткнулась в рукав своей куртки. Красивой и дорогой, как вся её жизнь. Попытался сделать вид, будто его не трогают её слёзы.
– Значит, ты… мне лгал, – прошептала, тоже поднимаясь.
Он услышал только то, что захотел, а потому не понял. И даже обиделся.
– Это ты всем лжёшь, – обвинительным тоном произнёс Петя. – Играешь.
С минуту они смотрели друг на друга, держа внутри себя, пряча глубоко-глубоко желание обнять, поцеловать. Забыть. Но ни один не сделал шаг навстречу. Вместо этого он вновь задумался о том, сколько правды в её словах. Сжал кулаки. А она, всхлипнув, бросилась к двери.
Петя слышал, как она бежит по ступенькам и больше всего на свете хотел кинуться следом. Но продолжал стоять, глядя в пол. Думая и думая.
Не понимая.
Больше часа он провёл в интернете, просматривая ролики, прочитывая информацию о Лилии Карелиной. И всё, что читал лишь подтверждало: они совсем-совсем не пара. Так может и не стоит ему тогда так злиться? Но Петя злился и ничего не мог поделать. А потом позвонил Тохе – не за советом. За дружеским плечом и бутылкой пива.
Встретила Анька. С улыбкой. Но мигом сникла, взглянув на Петю. От компьютера оторвался Тоха, молча протянул пакет фисташек. Петя принял угощение, и парни одновременно вздохнули.
– Вы слишком разные, да? – спросила Анька, и это всё, что она сказала. Тоха вопросов вообще не задавал.
Посидели молча, хрустя орешками, пялясь на зомби. Потом поиграли. Петя безбожно проигрывал – он был не в форме – и даже поддающихся монстров, Анька старалась, не брал во внимание. Он тупо кликал по кнопкам, особо не парясь. Даже заглянувшая в комнату Галина Владимировна тихо удалилась, не внеся своей кулинарной лепты, а ведь из кухни доносился аромат печёных яблок, но никто из молодёжи и носом не потянул в сторону кухни. Галина Владимировна расстраивалась, но виду не подавала. Атмосфера в комнате чётче любых слов говорила: случилась трагедия. Не большая для того, кто познал жизнь, её горе и радости. Но огромная для юного парня, в чьё сердце впервые постучалась любовь. Галина Владимировна давно знала Петю и много видела. Гораздо больше, чем могло показаться со стороны. Она ушла в свою комнату и включила телевизор.
Зомби надоели, Петя выпил треть бутылки пива, принесённую Анькой. Думал, что проглотит хмель за один присест, а в итоге тянул без особого желания. Ему вообще ничего не хотелось. Внутри царила пустота. В мыслях, словно, выключили рубильник, и там началась беспроглядная ночь.
Пете было плохо.
Он встал и лениво подошёл к шкафу с книгами. Тоха не фанател от литературы, но книжки про зомби временами почитывал. Вытянул первую попавшуюся, упал на диван. Друзья присоседились, и какое-то время три пары глаз смотрели только на страницы – рассматривали картинки. Книгой оказался комикс.
– Не могу больше, – выдохнул Петя. Комикс выпал из рук. – Неужели она такая? Я не верю.
– Расскажешь? – спросил Тоха.
И Петя кивнул.
Рассказал всё: от начала до момента, когда Лиля сбежала по ступеням. А потом надолго замолчал. Пиво неожиданно показалось вкуснее всего на свете, и бутылка была прикончена в миг. Тоха попросил Аньку сходить за ещё одной. И пока она ходила в магазин, друзья поговорили по-мужски. Без лирики. Сухо. По фактам.
Легче не стало. Итог свёлся к тому, что Лиля – богатая девушка, которую Петя совершенно не знает. И похоже, неподходящая девушка. Тоха намекнул, что она не последняя, и так даже лучше. Страшнее оказалось бы, начни они реально встречаться.
– Представь, если бы она залетела. И типа по приколу, – хмыкнул Тоха. – У богачей ведь свои причуды. Им обычная жизнь вообще не сдалась. Оставила бы тебя в няньках, а сама кайфовала, разъезжая по островам или куда она там мотается. Нет, Петь, всё, что ни делается к лучшему. Поиграли и хватит. Нет. Ну, реально, всё ведь могло бы закончиться ещё хуже! Про неё знаешь, что в инете пишут? Да она та ещё стерва.
И потекла кровь. Из разбитой губы.
Петя ударил лучшего друга. Впервые. Были какие-то тёрки, но не серьёзные. А так, чтобы вложить силу в кулак от души – такого не было.
– Не смей о ней говорить плохо, – бросил Петя сначала слово, а затем салфетку, Анька всегда брала салфетки, когда они с Тохой ели в комнате. – Я её не знаю. Но и ты её совсем не знаешь. – Петя пошёл к двери.
– Ты куда? Я чипсы захватила, сушёных кальмаров, – улыбнулась вернувшаяся Анька.
В чувстве, будто они самые родные люди на свете.
Ощущения и пугали, и одновременно с тем успокаивали. Да что там! Они были на своём месте.
– А я собиралась тебя побить, – призналась Лиля, осторожно разделив пельмень на четыре части.
Петя лишь поражался.
– А бывшей твоей хотела выдрать волосы, – продолжала Лиля. – И по правде говоря, последнее хочется сделать до сих пор. Твоя Ксюша бесит.
– Она не моя. Как пельмени?
– Довольно съедобно. Я представляла их более отвратительными.
– Потому что они не покупные. Это я мамины достал из морозилки. Берёг на особый случай.
– Особый случай – это я?
Улыбнулся.
– Твоя мама живёт рядом?
– Нет, в Новгороде. Они меня с отцом как-то навещали, и мама оставила пельмени. Была уверена, что я тут с голода помираю.
– А ты помираешь?
– Я умею готовить.
– Как холостяк настоящую яичницу? – подмигнула.
– Обижаешь. Могу и суп, и картофель, и мясо. Я даже однажды мороженое пытался сделать.
– И как?
– Я же говорю. Пытался.
Лиля улыбнулась, положила в рот кусочек, принялась резать следующий пельмень.
– А ты умеешь готовить?
Она едва не подавилась. Впервые за обед испытала что-то схожее со стыдом. Она в жизни ничего не готовила и даже не знала, как пользоваться плитой в доме. Навороченной, с разными режимами. В общем, какой-то профессиональной. Но не скажешь же об этом Пете?
– Я дурак. У тебя же есть прислуга. Конечно, ты не готовишь, – Пете стало неловко, ведь он понял, что неловко стало ей.
– Зато я пишу картины! – воскликнула Лиля, оправдываясь. – Мне даже выставку предлагали! – Соврала. Не предлагали. Любезно соглашались устроить, потому как отказать никто не смел. Но Пете же этого не скажешь?
– Круто! – и это всё, что он сказал.
Доедали молча. Когда Петя понёс тарелки в раковину, Лиля спросила:
– А ты всегда такой?
– Какой?
– Спокойный. Мы вроде как поскандалили, а…
– Не били посуду? – убрал тарелки, но не стал включать воду.
Лиля кивнула.
– Ты фильмов насмотрелась.
– Не скажи. У меня знаешь какой характер!
– А у меня другой. Мои родители всегда ругались мирно, и я пошёл в них. – Он сказал это так спокойно и легко. Лиля заулыбалась.
– А хорошо, что мы всё выяснили, правда?
Он подошёл к ней, заключил в объятья и ответил на все-все-все вопросы одним долгим сладким поцелуем.
Идиллию прервал звонок из её сумочки.
– Ответишь?
– Не хочу.
Но звон раздражал и сбивал с романтического настроя. Лиля вздохнула и взяла телефон. Лучше бы она этого не делала. Звонил отец: кричал, бесновался. Один звонок, один монолог, и весь хрупкий мир любви, созданный с таким трудом двумя влюблёнными, оказался на краю пропасти.
Перед лицом глобальной катастрофы.
Прода от 17.03.2021, 13:09
***
Фёдор Иванович Карелин обзванивал журналистов, грозился уволить к чертям всех, кого знает и не знает, если они не помогут. Обещал проблемы. Убеждал в своей достаточной власти для того, чтобы закрыть на хрен все издательства, весь интернет с его ютьюбом и социальными сетями.
К сожалению, Фёдор Иванович лишь плевался слюной и заходился в гневе. Он не мог сделать подобного, ведь был обычным человеком. Очень и очень богатым и очень влиятельным, но всё же его возможности были ограничены.
Фёдор Иванович страдал.
Перед его глазами то и дело мелькали, а в давно не молодое сердце ещё и проникали отравленные слова.
Кричащие.
«Карелины унижают простых смертных! Дочь Карелина нашла новую жертву! Ждите нового страдальца на ютьюбе!»
Молящие.
«Пожалуйста, не будьте такими же, как Карелины! Подумайте о душе! Разгромное свидетельство того, на что способны Карелины, смотрите на моём канале».
Философские.
«Дочь Карелиных – бомба! Так унизить парня бедняка. Но, может, унижение – это лишь оболочка? А на самом деле она творит добро?»
Дальше фигня, фигня, фигня. Набирающая лайки.
Фёдор Иванович ходил из угла в угол и посматривал на мобильный. Ждал, когда его человек позвонит и скажет, что закрыл хотя бы этих чёртовых ютьюберов. На большее рассчитывать не приходилось. Сообщения с каналов расплылось водой и протекло в Контакт, Фейсбук, мигом заполнив умы молодёжи тупыми идеями. Фёдор Иванович знал, к вечеру появятся десятки сотен клонов паршивых записей. А с минуты на минуту атаку начнут добро, и не – желатели его личного телефона и Лилиного. Но, к несчастью, у его дочери отшибло мозги. Она сказала, что сама разберётся и отказалась ехать. Фёдор Иванович подумывал дать команду водителю приволочь её силой, но понимал: тогда Лиля его не станет слушать. Это точно.
Он ждал, надеялся. Матерился. Через полчаса тишины от своего человека запил.
Прода от 31.03.2021, 10:26
***
Лиля долго смотрела на экран, а Петя долго смотрел на Лилю. Наконец их взгляды встретились.
– Я не понимаю, – начал Петя. – Это какой-то развод?
Лиля готова была провалиться сквозь пол, землю. Испариться, стать невидимой, но только не видеть разочарования в его глазах.
– Я не первый, да?
– Петь…
– Тут даже ссылка есть. Глянем? – и он проворно забрал у неё мышку, нажал на адрес. Экран заполнился смехом, знакомым до боли, а затем появился крупный парень. Он плакал.
– Зачем ты так? – спрашивал незнакомец.
– По приколу! – отвечала девчонка, точная копия Лили, только лет на десять младше. Её забавные хвостики то и дело взлетали вверх: Лиля каталась на качелях. Снимал кто-то другой.
– Я всего лишь хотел с тобой встречаться. Ты… ты…
– Самая красивая? – смех продолжался. – Самая лучшая?
– Эй! Мы – самые лучшие, – поправил голос за кадром.
– Мы, мы, – согласилась Лиля. – Ты же не думал, что я клюну на такого простачка, как ты? Ну это же не серьёзно, дурачок. Где ты, а где я?
– Так его, так его, – подначивал женский голос.
– Лиля, ты мне правда нравишься, – тихо заметил мальчик.
– Ну и глупый. Такой, как ты не может понравится такой, как я.
Затем Лиля спрыгнула с качелей, ловко приземлилась на землю и прямо в камеру сказала:
– Карелины с бедняками не встречаются.
Видео закончилось. Сердце Лили, Лили нынешней оборвалось. Она опустила глаза на пальцы и принялась рассматривать свой идеальный маникюр. Петя поднялся и долго ходил вдоль комнаты. Старые полы скрипели. Кулаки сжимались, разжимались. Лиля подняла глаза как раз в тот момент, когда Петя вышел в коридор и сразу вернулся, держа её верхнюю одежду.
– Петь?
– Уходи.
– Петь, позволь я тебе всё объясню, я…
– Лиля, мне нужно побыть одному.
– Петь, я раньше такой была, – заплакала Лиля, – теперь другая. Честно. Петь, прошу! – она вскочила и бросилась ему в объятья. Он отталкивал её, а она продолжала прижиматься и говорить несмотря на то, что он просил её замолчать.
Петя сдался. Он опустился на пол, потёр лицо. Невидящим взором уставился на Лилю. Она села рядом, но больше не прикасалась. Тихо начала рассказывать ту давнюю историю.
Прода от 01.04.2021, 09:56
***
Фёдор Иванович клацнул на ссылку и увидел свою дочь ещё ребёнком. Хотя что там? Для него она до сих пор оставалась ребёнком. А порой и вела себя точно дитя. Возможно, будь рядом её мама, Лиля выросла бы другой. Но Лиля выросла такой. К счастью, она давно перестала быть той мелкой выпендрёжницей с самомнением выше неба, считавшей большинство людей грязью под ногтями, но и подарком она не была. Вот сейчас в Сети скандал, телефоны уже обрывают журналисты, а его Лиля плавает в болоте эгоизма. Даже не думает о том, что он отдувается за её шалости. Не помогает.
Пьяный взгляд прошёлся по столу, мазнул бутылку, поднялся к фотографии жены. Слёзы скопились и стали жечь. Но гораздо сильнее жгло в области сердца, жгло там, где, как говорила его любимая супруга, находится совесть.
Фёдор Иванович понимал, во многом он виноват сам. Он не воспитывал толком дочь. Она была ершистой, и он становился таким же. Он не сумел вовремя стать ей опорой и теперь пожинал плоды. Вместе с тем Карелин понимал и другое: все его мысли навеяны парами алкоголя, а на самом деле Лиле лучше сейчас находиться не дома. Здесь не безопасно. Пересуды, сплетни, косые взгляды. Их позволяли себе даже слуги. Или ему казалось?
Прищурился на фото жены и вдруг увидел, как она подмигивает. Растянул губы в широкой улыбке, прильнул к бутылке. Нет. Пьянство, конечно, зло. Но быть плохим родителем зло куда большее.
Фёдор Иванович заплакал. Не по-мужски, но по-человечески. А потом горько прошептал:
– Моя Лиля давно стала другой. Но кто в это поверит? Шепелев вон не изменился. Нет, напротив. Ох как изменился.
Это было последним умным изречением Фёдора Ивановича. Потом он повалился на пол и, разместившись на ковре, мирно заснул.
Прода от 15.04.2021, 15:12
***
Петя не верил. И верил. И снова не верил. Он запутался.
Рассказанное Лилей звучало правдиво: её мокрые глаза то и дело прятались за ширмой волос. Лиля дрожала. В конце призналась, что стыдится той себя. Другой. Глупой. Замолчала, когда он не ответил на вопрос: «Веришь?». Он не знал, что сказать.
В горле стоял ком, сердце билось птицей, попавшей в силки. Петя хотел бы обнять Лилю и сказать: всё хорошо. Хотел бы. Но перед глазами маячило видео и лицо мальчишки. Звучал насмешливый голос Лили и её подруги.
Он запутался. Он её совсем не знал.
Не вовремя вспомнились взгляды Антохи и Аньки: в них было предупреждение. Они уже тогда знали что-то о Лиле. Но что? Раскусили её игру в пастушку? Или догадывались о червоточине в душе?
«Тьфу я, кретин…» – обругал себя за саму мысль о том, что его девушка может быть плохой. И сразу некстати задумался о разнице в их жизни. О положении, финансах. Привычках, в конце концов. О том, что они – это море и берег. Нет. Рыба и мясо. Снег и солнце. Две разные планеты, сошедшие с орбит. Иначе объяснить своё биение Петя не мог. И её сердце он буквально чувствовал. Так что же это? Игра? Обычные нервы? И кто он для неё на самом деле: близкий человек или очередной тюфяк, вроде мальчика на видео? Ведь были и другие, она сама призналась. Их обижала не так жестоко, но обижала. И сама уже не была ребёнком. Или он загоняется?
– Петь, я была глупой, правда. Повелась на Лизкину хохму. Она предложила поиздеваться над ним, и я… В общем, Петь, я… я дурой была. Много раз. Но раньше! Я… люблю тебя. А ты?
Хохма. Издевательство над человеком Лиля назвала хохмой. Только это он и услышал. Представил, как сам появляется в Сети в таком вот ролике или ещё похуже. Лиля же фантазёрка, сама сказала, шутки в детстве придумывала только так. А с мальчиком этим придумала подруга или она?
Петя поднялся. Заметил, как Лиля уткнулась в рукав своей куртки. Красивой и дорогой, как вся её жизнь. Попытался сделать вид, будто его не трогают её слёзы.
– Значит, ты… мне лгал, – прошептала, тоже поднимаясь.
Он услышал только то, что захотел, а потому не понял. И даже обиделся.
– Это ты всем лжёшь, – обвинительным тоном произнёс Петя. – Играешь.
С минуту они смотрели друг на друга, держа внутри себя, пряча глубоко-глубоко желание обнять, поцеловать. Забыть. Но ни один не сделал шаг навстречу. Вместо этого он вновь задумался о том, сколько правды в её словах. Сжал кулаки. А она, всхлипнув, бросилась к двери.
Петя слышал, как она бежит по ступенькам и больше всего на свете хотел кинуться следом. Но продолжал стоять, глядя в пол. Думая и думая.
Не понимая.
Больше часа он провёл в интернете, просматривая ролики, прочитывая информацию о Лилии Карелиной. И всё, что читал лишь подтверждало: они совсем-совсем не пара. Так может и не стоит ему тогда так злиться? Но Петя злился и ничего не мог поделать. А потом позвонил Тохе – не за советом. За дружеским плечом и бутылкой пива.
Прода от 17.04.2021, 13:05
Встретила Анька. С улыбкой. Но мигом сникла, взглянув на Петю. От компьютера оторвался Тоха, молча протянул пакет фисташек. Петя принял угощение, и парни одновременно вздохнули.
– Вы слишком разные, да? – спросила Анька, и это всё, что она сказала. Тоха вопросов вообще не задавал.
Посидели молча, хрустя орешками, пялясь на зомби. Потом поиграли. Петя безбожно проигрывал – он был не в форме – и даже поддающихся монстров, Анька старалась, не брал во внимание. Он тупо кликал по кнопкам, особо не парясь. Даже заглянувшая в комнату Галина Владимировна тихо удалилась, не внеся своей кулинарной лепты, а ведь из кухни доносился аромат печёных яблок, но никто из молодёжи и носом не потянул в сторону кухни. Галина Владимировна расстраивалась, но виду не подавала. Атмосфера в комнате чётче любых слов говорила: случилась трагедия. Не большая для того, кто познал жизнь, её горе и радости. Но огромная для юного парня, в чьё сердце впервые постучалась любовь. Галина Владимировна давно знала Петю и много видела. Гораздо больше, чем могло показаться со стороны. Она ушла в свою комнату и включила телевизор.
Зомби надоели, Петя выпил треть бутылки пива, принесённую Анькой. Думал, что проглотит хмель за один присест, а в итоге тянул без особого желания. Ему вообще ничего не хотелось. Внутри царила пустота. В мыслях, словно, выключили рубильник, и там началась беспроглядная ночь.
Пете было плохо.
Он встал и лениво подошёл к шкафу с книгами. Тоха не фанател от литературы, но книжки про зомби временами почитывал. Вытянул первую попавшуюся, упал на диван. Друзья присоседились, и какое-то время три пары глаз смотрели только на страницы – рассматривали картинки. Книгой оказался комикс.
– Не могу больше, – выдохнул Петя. Комикс выпал из рук. – Неужели она такая? Я не верю.
– Расскажешь? – спросил Тоха.
И Петя кивнул.
Рассказал всё: от начала до момента, когда Лиля сбежала по ступеням. А потом надолго замолчал. Пиво неожиданно показалось вкуснее всего на свете, и бутылка была прикончена в миг. Тоха попросил Аньку сходить за ещё одной. И пока она ходила в магазин, друзья поговорили по-мужски. Без лирики. Сухо. По фактам.
Легче не стало. Итог свёлся к тому, что Лиля – богатая девушка, которую Петя совершенно не знает. И похоже, неподходящая девушка. Тоха намекнул, что она не последняя, и так даже лучше. Страшнее оказалось бы, начни они реально встречаться.
– Представь, если бы она залетела. И типа по приколу, – хмыкнул Тоха. – У богачей ведь свои причуды. Им обычная жизнь вообще не сдалась. Оставила бы тебя в няньках, а сама кайфовала, разъезжая по островам или куда она там мотается. Нет, Петь, всё, что ни делается к лучшему. Поиграли и хватит. Нет. Ну, реально, всё ведь могло бы закончиться ещё хуже! Про неё знаешь, что в инете пишут? Да она та ещё стерва.
И потекла кровь. Из разбитой губы.
Петя ударил лучшего друга. Впервые. Были какие-то тёрки, но не серьёзные. А так, чтобы вложить силу в кулак от души – такого не было.
– Не смей о ней говорить плохо, – бросил Петя сначала слово, а затем салфетку, Анька всегда брала салфетки, когда они с Тохой ели в комнате. – Я её не знаю. Но и ты её совсем не знаешь. – Петя пошёл к двери.
– Ты куда? Я чипсы захватила, сушёных кальмаров, – улыбнулась вернувшаяся Анька.
