Проснувшись рядом с Германом, она улыбнулась и по-настоящему обрадовалась, когда он починил сто лет назад упавшую полку – некогда было – а затем приготовил завтрак, чего давно не случалось по выходным. Они поели за ничего не значащей болтовнёй и послушали Лёлика. На тот момент растрёпанная дочка рассказывала о мальчике Костике. Он давно был в её группе, но почему-то заинтересовалась она им только теперь. Вспомнив о своей большой любви, Лёлик сразу захотела причёску, как у принцессы, потому что чувствовала себя именно принцессой. Ещё бы! Ведь Костик так её назвал, а ещё сказал, что она «самая класивая». Лёлик хотела сразу об этом рассказать, но мама с папой оказались заняты – говорили о колготках, и она терпела до утра, чтобы поделиться комплиментом Костика.
Майя заплетала волосы дочери и в приятном ожидании посматривала на часы – Герман пригласил их погулять в парке аттракционов. Такого тоже давно не случалось. Обычно по выходным они ходили на площадку возле дома. Лёлик каталась на качелях, горке, а они сидели рядом на скамейке, но не вместе и наблюдали, каждый погружённый в собственные мысли.
В происходящем виновата была она. Майя знала. Это её сердце оставалось закрытым на все попытки мужа. И лишь сегодня после так и не состоявшегося разговора она решила дать шанс и ему, и себе.
Всё же что-то вчера произошло. Что-то, если и не возродилось, то точно дало росток. И это не могло не радовать.
Как и обещала, Майя старалась не думать о Диме, не представлять его и не сравнивать с ним Германа. И у неё это получалось. Надолго ли? Но пока всё было хорошо.
Отыскав счастье в любимых глазах дочери, Майя вышла из дома вслед за мужем и дала ему руку, когда он любезно протянул свою.
– Ты точно не против, что с нами будет Тома?
– Конечно нет. Она тётя, а так редко бывает с нами. Это как-то неправильно.
– А я люблю тётю Тамалу! Она пойдёт со мной на велтушку?
Герман улыбнулся:
– Наверное нет, Лёлька. Тёте Тамаре плохо на таких аттракционах.
Однако тётя весь день удивляла не только родного брата, но и племянницу: она не только каталась везде, где хотелось девочке, но и купила ей самый большой воздушный шарик.
После того, как Саша почувствовала Димину руку, кошмары прекратились. Она не знала, что своим спокойствием обязана Ване. Он остался на ночь и оберегал её сон. Долго не смыкал глаз из-за тревоги за любимую женщину и лишь под утро дал волю собственной усталости.
А Саша проснулась бодрой и довольно рано. Вчерашние кошмары сейчас ей казались абсолютно нелепыми, а проведённая операция по поимке психа – напротив, гениальной. Пожалуй, если бы можно было повторить подобное, она бы решилась. В конце концов тот страх был иррациональным. Да, горел стул. Да, она на нём сидела. Но это был не огромный пожар, не всеобъемлющее пламя, хотя в её сознании происходило именно так, и она это признавала. В действительности всё было не настолько страшно и уж точно не опасно для жизни: рядом находился Бриз, Рукавица со своими ребятами. Да сам псих ни за что не позволил бы пострадать любимой кукле. Стоило ей сказать: «Хватит!», и он бы ладонями потушил огонь, но выполнил приказ. Так что повела она себя глупо. По-детски. От испуга ещё и ногу подвернула. Хорошо, что без последствий, но всё равно за вчерашнее было стыдно.
Александра вспомнила, как в детстве сломала правую руку, а мама, не став её жалеть, наорала, посчитав во всём виноватой. Даже у врача продолжила сыпать обидными словами, проклиная и любовь к играм в сыщицу, и саму родную дочь. Родную ли?! Почему мать всегда относилась к ней так жестоко? Будто и правда Саша для неё была лишь обузой. Навязанной обузой!
Глядя в тот день на гипс, Саша испытывала стыд. А когда мама за неё мыла посуду – очередь-то была Сашина – чувство вины стало буквально разрывать на куски.
Она посмотрела на Ваню. Он спал в неудобной позе, примостившись с краю, забыв о подушке, одеяле – свернувшись на соседней половине кровати. И вновь ощутила смесь вины и стыда. Из-за неё он терпел неудобства. Случалось, что она спала у него, бывало – он ночевал, но всегда в другой комнате и никогда так близко. Приятное и малознакомое чувство защекотало сердце. В который раз Саша поймала себя на мысли, что видеть Бриза по утрам ей в радость. С Димой ничего такого не было – чувства разнились. За минуту она способна была его десять раз возненавидеть и столько же признать, что он как воздух. В каком-то роде их отношения были для неё зависимостью. Приятной и одновременно болезненной, но… желанной.
Ваня что-то пробубнил во сне про любимую кошку Герцогиню, отмахнулся от чего-то привидевшегося и открыл глаза. Мгновение и комната заполнилась неловкостью. Саша быстро спрятала ноги под одеяло.
– Доброе утро, Пуль. Носки можешь не прятать. Я уже видел. Кстати, у меня тоже есть фиолетовые.
Он улыбнулся, и она расслабилась, но не сдержала своего привычного замечания:
– Это не фиолетовый, его часто путают. Сливовый.
– Ты сказала про сливы и мне срочно захотелось позавтракать.
Ваня попытался перейти с тревожной для неё темы. Он это почувствовал по закрытой позе: она сама его научила вычленять такие признаки. По спрятавшемуся взгляду. Больше всего на свете хотел поправить её волосы, убрать с лица прядь. Коснуться кожи. Но помнил о произнесённом во сне имени и о той незримой черте, что она установила с самого начала.
– Если в холодильнике не совсем пусто, то я мог бы приготовить завтрак.
– Тогда беги в магазин, – она быстро перешла на типичную резкость и встала с кровати.
– Ну хотя бы яйца найдутся? – Спросил Ваня с надеждой.
Саша вышла из комнаты, бросив на ходу:
– И захвати чего-нибудь сладкого!
Ваня ухмыльнулся и тоже встал с кровати. Пуля была неизменной.
Пока друг опустошал магазинные полки, собираясь накормить её по-королевски – он сам так сказал – Александра проверила позабытый с вечера телефон. К её удивлению, на нём оказался десяток пропущенных и столько же сообщений. Последние дышали раздражением. Писал Рукавица.
«Селивёрстова, фанатик не верит, что ты – не кукла и требует встречи. Говорит, что знает заказчицу блогерши».
«Селивёрстова, он ждёт ответа и собирается говорить только с тобой».
«Селивёрстова! Он невменяем и твердит лишь твоё имя. Я задолбался слушать эту хрень!»
«Саша! Он говорит, что блогерша не последняя, но расскажет всё только тебе!»
«Ты в порядке? Почему не берёшь трубку? Фанатик разбил голову. Чёрт! Я охренеть, как хочу спать. Приезжай сразу, как придёшь в себя».
«Слушай. Он заговорил. Но то, что он бормочет, в силах понять только ты. Саш, мне нужна твоя помощь. Возьми себя в руки!»
И дальше всё в том же духе.
Заинтригованная Саша изнемогала от предвкушения. Ей невероятно льстило то, что псих собирался говорить только с ней. Да и разве могло это не задеть гениального детектива, коим она себя считала? Александра уже не могла думать о завтраке, поэтому, как только Бриз вернулся, они сразу помчались к Рукавице. Ваня решил не оставлять её одну и просто хотел быть рядом. А Саша, пускай и делала вид, будто всё в порядке, очень надеялась на то, что при встрече с фанатиком – с огнём, вспыхнувшим в сознании, рядом будет он – самый близкий.
Всю дорогу до отдела Саша задавалась одним и тем же вопросом, не касающимся интриги, созданной фанатиком, хотя та, безусловно, и присутствовала. Саша буквально изнемогала от нетерпения. Ей хотелось как можно скорее вытащить на свет секреты психа. Однако, её интересовал и другой вопрос, вернее даже два. Во-первых, почему Рукавица сам не смог выяснить всё необходимое – расколоть он мог любого, она знала. И во-вторых, откуда взялось такое нетерпение? Он ведь буквально требовал её присутствия! А ведь ранее прикладывал все усилия, лишь бы по минимуму прибегать к её помощи. Всегда хотел действовать в одиночку. В смысле без неё. Так что же вдруг произошло? Что случилось?
Саша могла бы счесть такое внимание к своей персоне попыткой помочь после инцидента с огнём, но она слишком хорошо знала Рукавицу. Вряд ли он считал её такой слабачкой и уж точно знал, что она в подобном не нуждается. Нет. Характер сообщений явно был странным. И это создавало дополнительную интригу.
Убедиться в собственных подозрениях Саша смогла, подойдя к допросной. У зеркала Гезелла, невидимые для сидящего за столом фанатика, стояли Копыловы – родители убитой блогерши. Они нервно поглядывали на высокую несуразную фигуру убийцы их дочери и кривили лица отвращением. Рукавица стоял чуть поодаль. По его выражению было ясно: ему всё это осточертело до чёртиков.
– Когда уже она придёт? Сколько можно ждать? Коля! Ну что ты молчишь? Детектив не понимает, насколько важны слова этого… – Копылова поискала подходящее определение сидящему перед ней человеку, не нашла искомое и прикусила губу, замолчав.
– Успокойся. Она сейчас придёт, – ответил её муж, не замечая, как и его половина, присутствия Александры и Вани. – Она обязательно придёт, потому что иначе проблемы будут не только у неё. Наши друзья…
– Правильно, Коля! Напомни всем им, кто наши друзья! И чёрт возьми! Нам необходима эта флешка!
Рукавица тяжело выдохнул. Было видно, какого труда ему стоит держать себя в руках.
Теперь Саша понимала причину происходящего. Убитые горем родители переживали из-за пропавшей флешки с личными данными. Мысленно посочувствовала убитой и вышла из тени. На неё тут же обрушилась лавина Копыловых. Выслушав немало гадких слов вместо ожидаемой благодарности, она наконец подошла к двери в допросную. Уже взялась за ручку, но Ваня её остановил.
– Если псих не поверит, что ты Аннабель, знай, у тебя есть доказательства, – он достал свой мобильный. – Я сделал фотографии грима. На всякий случай. Они уже на твоей почте.
Саша до подобного не додумалась и теперь лишь улыбалась. Невозможно было выразить словами её благодарность за всё, что Ваня для неё делал.
Он сразу отметил, что вошедшая женщина красива. В ней угадывалось нечто такое, что для него было притягательно. Возможно, дело было в её глазах, цепких, изучающих. Не характерных для знакомых ему женщин. Обычно его встречали если не со страхом, то с явной антипатией, даже отвращением. Но вошедшая не испытывала ничего подобного. Она смотрела твёрдо и прямо.
Возможно, причина её красоты таилась в фигуре. Форма вазы всегда была его слабостью. Это шло ещё с матери. И так и осталось тем самым, что неизменно заставляло бурлить в сердце кровь. Он и девушку себе выбирал, исходя из параметров фигуры – не мог ничего с собой поделать. Вот только мечты об отношениях растворились давным-давно, когда пришло самое важное – осознание, что его жизнь имеет гораздо более серьёзную цель, чем построение какой-то там любви. Тогда он и стал изучать Дьявола и всех его помощников. А затем поселился на Даркнете, где черпал вдохновение для каждого нового дня. Своё предназначение – помочь Аннабель повергнуть мир во Тьму он нашёл не случайно. Он просто почувствовал всем своим естеством, что это и есть его жизнь.
Но чем бы не объяснялась красота вошедшей, было в ней и ещё кое-что, и это «кое-что» не на шутку его взволновало – женщина напомнила ему Аннабель, что было просто невозможно.
Саша изо всех сил пыталась держать себя в руках – не выдавать ни страха, ни сочувствия. И то, и то могло в равной степени помешать их разговору. Первое было связано не столько со странной внешностью психа, прямо кричащей о совершённом убийстве, и как следствие, говорящее о проявлении его ненормальности, сколько – с воспоминанием об огне. Мелькающие в памяти образы горящего стула и множества пока ещё не зажжённых спичек пробивались дрожью в теле и подламывали колени. Но Саша держалась. Выдать свой страх она не могла, ведь это значило уступить психу – показать ему, что она в его власти.
Демонстрировать сочувствие тоже было проигрышным вариантом. Для психа это значило бы ту же власть. Ведь на подсознательном уровне сочувствие вызывает и толику симпатии, а там недалеко и до веры в любое сказанное им слово, и до манипуляций.
Саша представила, чем обернётся её неудача сейчас для Рукавицы и всего отдела… для Бриза. И собрав волю в кулак опустилась на стул. Её взгляд холодом встретил приветливо-удивлённый взгляд психа. Пальцы, унявшие дрожь, легли на стол, и Саша поздоровалась. Но сделала это не в своей манере, а так, будто вновь стала куклой. Чего и следовало ожидать, фанатик не поверил.
– Аннабель говорит не так, – тихо произнёс он, улавливая тонкий ненавязчивый запах. Запах её кожи. Ловя себя на ощущении, как внутри поднимается желание. Испытанное взбудоражило и заставило нервничать. Он давно отдал себя во власть Аннабель и не должен был ничего испытывать к обычной женщине. Вот только сидевшая перед ним не была обычной.
– Именно так, – Саша наклонила голову и повторила часть из того, что говорила ему в магазине.
На произнесённом ею «Плюшевые мишки не любят огонь. Он идёт убивать» псих затряс забинтованной головой.
– Я знаю, что ты не Аннабель. Ты – человек, а она – сущий Дьявол. Она – это больше, чем всё, что у меня есть. Она – это настоящий мир.
– Если она – не я, зачем ты тогда позвал меня?
Он растерялся лишь на мгновение – ровно на то мгновение, пока собственное упрямое сердце спорило с разумом о поражении. Когда он требовал присутствия Аннабель, то нисколько не сомневался, она вытащит его отсюда – заберёт домой, как и обещала. Полицейские играли с ним, пытались свести с истинного пути, но он знал, он видел Аннабель. Живую, настоящую. И знал, что он ей нужен. Аннабель могла принять облик кого угодно, даже такой красивой женщины. Но простая смертная стать Аннабель не могла. Ведь не могла?!
Он запутался.
Саша уловила его смятение и решила этим воспользоваться. Она открыла почту и положила на стол телефон со снимками грима.
– Здесь мне лепят ресницы. Точь-в-точь как в фильме. А здесь рисуют румянец.
– Не… верю. Не верю! Ты пытаешься вывести меня из себя, но я знаю, что видел. Это была моя Аннабель!
– Твоя Аннабель понятия не имеет о твоём существовании. Впрочем, думать о ком-либо тому, кого нет, довольно сложно.
– Ты… ты издеваешься. Аннабель пригласила меня к себе, я ей нужен, я почувствовал, что это она, я не мог ошибиться!
Саша уже готовилась праздновать победу: дезориентированным психом легче управлять. Выведя его из состояния поклонения кукле, то есть вернув в мир реальности, у неё было гораздо больше шансов узнать то, за чем она приехала. Но псих неожиданно улыбнулся. Его эмоции внезапно сменили направление. По лицу расползлось полное удовлетворение.
– Ты гениальна, – зашептал он, не скрывая восхищения. – Я никогда в тебе не сомневался. Пусть все эти идиоты думают, будто ты – не ты. Но я вижу тебя. Аннабель, я готов тебе покланяться. Я пойду с тобой, когда скажешь. Если велишь сидеть здесь, я буду сидеть. Если скажешь молчать, я больше не открою рот. Твой план… Я люблю тебя, Аннабель. Я буду делать всё, что ты скажешь. Они видят нас, да? Они нас слышат? Мне притворяться? Или их убить? Всех убить. Я могу. Я могу!
Майя заплетала волосы дочери и в приятном ожидании посматривала на часы – Герман пригласил их погулять в парке аттракционов. Такого тоже давно не случалось. Обычно по выходным они ходили на площадку возле дома. Лёлик каталась на качелях, горке, а они сидели рядом на скамейке, но не вместе и наблюдали, каждый погружённый в собственные мысли.
В происходящем виновата была она. Майя знала. Это её сердце оставалось закрытым на все попытки мужа. И лишь сегодня после так и не состоявшегося разговора она решила дать шанс и ему, и себе.
Всё же что-то вчера произошло. Что-то, если и не возродилось, то точно дало росток. И это не могло не радовать.
Как и обещала, Майя старалась не думать о Диме, не представлять его и не сравнивать с ним Германа. И у неё это получалось. Надолго ли? Но пока всё было хорошо.
Отыскав счастье в любимых глазах дочери, Майя вышла из дома вслед за мужем и дала ему руку, когда он любезно протянул свою.
– Ты точно не против, что с нами будет Тома?
– Конечно нет. Она тётя, а так редко бывает с нами. Это как-то неправильно.
– А я люблю тётю Тамалу! Она пойдёт со мной на велтушку?
Герман улыбнулся:
– Наверное нет, Лёлька. Тёте Тамаре плохо на таких аттракционах.
Однако тётя весь день удивляла не только родного брата, но и племянницу: она не только каталась везде, где хотелось девочке, но и купила ей самый большой воздушный шарик.
Прода от 01.05.2022, 12:33
***
После того, как Саша почувствовала Димину руку, кошмары прекратились. Она не знала, что своим спокойствием обязана Ване. Он остался на ночь и оберегал её сон. Долго не смыкал глаз из-за тревоги за любимую женщину и лишь под утро дал волю собственной усталости.
А Саша проснулась бодрой и довольно рано. Вчерашние кошмары сейчас ей казались абсолютно нелепыми, а проведённая операция по поимке психа – напротив, гениальной. Пожалуй, если бы можно было повторить подобное, она бы решилась. В конце концов тот страх был иррациональным. Да, горел стул. Да, она на нём сидела. Но это был не огромный пожар, не всеобъемлющее пламя, хотя в её сознании происходило именно так, и она это признавала. В действительности всё было не настолько страшно и уж точно не опасно для жизни: рядом находился Бриз, Рукавица со своими ребятами. Да сам псих ни за что не позволил бы пострадать любимой кукле. Стоило ей сказать: «Хватит!», и он бы ладонями потушил огонь, но выполнил приказ. Так что повела она себя глупо. По-детски. От испуга ещё и ногу подвернула. Хорошо, что без последствий, но всё равно за вчерашнее было стыдно.
Александра вспомнила, как в детстве сломала правую руку, а мама, не став её жалеть, наорала, посчитав во всём виноватой. Даже у врача продолжила сыпать обидными словами, проклиная и любовь к играм в сыщицу, и саму родную дочь. Родную ли?! Почему мать всегда относилась к ней так жестоко? Будто и правда Саша для неё была лишь обузой. Навязанной обузой!
Глядя в тот день на гипс, Саша испытывала стыд. А когда мама за неё мыла посуду – очередь-то была Сашина – чувство вины стало буквально разрывать на куски.
Она посмотрела на Ваню. Он спал в неудобной позе, примостившись с краю, забыв о подушке, одеяле – свернувшись на соседней половине кровати. И вновь ощутила смесь вины и стыда. Из-за неё он терпел неудобства. Случалось, что она спала у него, бывало – он ночевал, но всегда в другой комнате и никогда так близко. Приятное и малознакомое чувство защекотало сердце. В который раз Саша поймала себя на мысли, что видеть Бриза по утрам ей в радость. С Димой ничего такого не было – чувства разнились. За минуту она способна была его десять раз возненавидеть и столько же признать, что он как воздух. В каком-то роде их отношения были для неё зависимостью. Приятной и одновременно болезненной, но… желанной.
Ваня что-то пробубнил во сне про любимую кошку Герцогиню, отмахнулся от чего-то привидевшегося и открыл глаза. Мгновение и комната заполнилась неловкостью. Саша быстро спрятала ноги под одеяло.
– Доброе утро, Пуль. Носки можешь не прятать. Я уже видел. Кстати, у меня тоже есть фиолетовые.
Он улыбнулся, и она расслабилась, но не сдержала своего привычного замечания:
– Это не фиолетовый, его часто путают. Сливовый.
– Ты сказала про сливы и мне срочно захотелось позавтракать.
Ваня попытался перейти с тревожной для неё темы. Он это почувствовал по закрытой позе: она сама его научила вычленять такие признаки. По спрятавшемуся взгляду. Больше всего на свете хотел поправить её волосы, убрать с лица прядь. Коснуться кожи. Но помнил о произнесённом во сне имени и о той незримой черте, что она установила с самого начала.
– Если в холодильнике не совсем пусто, то я мог бы приготовить завтрак.
– Тогда беги в магазин, – она быстро перешла на типичную резкость и встала с кровати.
– Ну хотя бы яйца найдутся? – Спросил Ваня с надеждой.
Саша вышла из комнаты, бросив на ходу:
– И захвати чего-нибудь сладкого!
Ваня ухмыльнулся и тоже встал с кровати. Пуля была неизменной.
Пока друг опустошал магазинные полки, собираясь накормить её по-королевски – он сам так сказал – Александра проверила позабытый с вечера телефон. К её удивлению, на нём оказался десяток пропущенных и столько же сообщений. Последние дышали раздражением. Писал Рукавица.
«Селивёрстова, фанатик не верит, что ты – не кукла и требует встречи. Говорит, что знает заказчицу блогерши».
«Селивёрстова, он ждёт ответа и собирается говорить только с тобой».
«Селивёрстова! Он невменяем и твердит лишь твоё имя. Я задолбался слушать эту хрень!»
«Саша! Он говорит, что блогерша не последняя, но расскажет всё только тебе!»
«Ты в порядке? Почему не берёшь трубку? Фанатик разбил голову. Чёрт! Я охренеть, как хочу спать. Приезжай сразу, как придёшь в себя».
«Слушай. Он заговорил. Но то, что он бормочет, в силах понять только ты. Саш, мне нужна твоя помощь. Возьми себя в руки!»
И дальше всё в том же духе.
Заинтригованная Саша изнемогала от предвкушения. Ей невероятно льстило то, что псих собирался говорить только с ней. Да и разве могло это не задеть гениального детектива, коим она себя считала? Александра уже не могла думать о завтраке, поэтому, как только Бриз вернулся, они сразу помчались к Рукавице. Ваня решил не оставлять её одну и просто хотел быть рядом. А Саша, пускай и делала вид, будто всё в порядке, очень надеялась на то, что при встрече с фанатиком – с огнём, вспыхнувшим в сознании, рядом будет он – самый близкий.
Прода от 05.05.2022, 19:23
Глава 16
Всю дорогу до отдела Саша задавалась одним и тем же вопросом, не касающимся интриги, созданной фанатиком, хотя та, безусловно, и присутствовала. Саша буквально изнемогала от нетерпения. Ей хотелось как можно скорее вытащить на свет секреты психа. Однако, её интересовал и другой вопрос, вернее даже два. Во-первых, почему Рукавица сам не смог выяснить всё необходимое – расколоть он мог любого, она знала. И во-вторых, откуда взялось такое нетерпение? Он ведь буквально требовал её присутствия! А ведь ранее прикладывал все усилия, лишь бы по минимуму прибегать к её помощи. Всегда хотел действовать в одиночку. В смысле без неё. Так что же вдруг произошло? Что случилось?
Саша могла бы счесть такое внимание к своей персоне попыткой помочь после инцидента с огнём, но она слишком хорошо знала Рукавицу. Вряд ли он считал её такой слабачкой и уж точно знал, что она в подобном не нуждается. Нет. Характер сообщений явно был странным. И это создавало дополнительную интригу.
Убедиться в собственных подозрениях Саша смогла, подойдя к допросной. У зеркала Гезелла, невидимые для сидящего за столом фанатика, стояли Копыловы – родители убитой блогерши. Они нервно поглядывали на высокую несуразную фигуру убийцы их дочери и кривили лица отвращением. Рукавица стоял чуть поодаль. По его выражению было ясно: ему всё это осточертело до чёртиков.
– Когда уже она придёт? Сколько можно ждать? Коля! Ну что ты молчишь? Детектив не понимает, насколько важны слова этого… – Копылова поискала подходящее определение сидящему перед ней человеку, не нашла искомое и прикусила губу, замолчав.
– Успокойся. Она сейчас придёт, – ответил её муж, не замечая, как и его половина, присутствия Александры и Вани. – Она обязательно придёт, потому что иначе проблемы будут не только у неё. Наши друзья…
– Правильно, Коля! Напомни всем им, кто наши друзья! И чёрт возьми! Нам необходима эта флешка!
Рукавица тяжело выдохнул. Было видно, какого труда ему стоит держать себя в руках.
Теперь Саша понимала причину происходящего. Убитые горем родители переживали из-за пропавшей флешки с личными данными. Мысленно посочувствовала убитой и вышла из тени. На неё тут же обрушилась лавина Копыловых. Выслушав немало гадких слов вместо ожидаемой благодарности, она наконец подошла к двери в допросную. Уже взялась за ручку, но Ваня её остановил.
– Если псих не поверит, что ты Аннабель, знай, у тебя есть доказательства, – он достал свой мобильный. – Я сделал фотографии грима. На всякий случай. Они уже на твоей почте.
Саша до подобного не додумалась и теперь лишь улыбалась. Невозможно было выразить словами её благодарность за всё, что Ваня для неё делал.
Прода от 09.05.2022, 14:43
***
Он сразу отметил, что вошедшая женщина красива. В ней угадывалось нечто такое, что для него было притягательно. Возможно, дело было в её глазах, цепких, изучающих. Не характерных для знакомых ему женщин. Обычно его встречали если не со страхом, то с явной антипатией, даже отвращением. Но вошедшая не испытывала ничего подобного. Она смотрела твёрдо и прямо.
Возможно, причина её красоты таилась в фигуре. Форма вазы всегда была его слабостью. Это шло ещё с матери. И так и осталось тем самым, что неизменно заставляло бурлить в сердце кровь. Он и девушку себе выбирал, исходя из параметров фигуры – не мог ничего с собой поделать. Вот только мечты об отношениях растворились давным-давно, когда пришло самое важное – осознание, что его жизнь имеет гораздо более серьёзную цель, чем построение какой-то там любви. Тогда он и стал изучать Дьявола и всех его помощников. А затем поселился на Даркнете, где черпал вдохновение для каждого нового дня. Своё предназначение – помочь Аннабель повергнуть мир во Тьму он нашёл не случайно. Он просто почувствовал всем своим естеством, что это и есть его жизнь.
Но чем бы не объяснялась красота вошедшей, было в ней и ещё кое-что, и это «кое-что» не на шутку его взволновало – женщина напомнила ему Аннабель, что было просто невозможно.
***
Саша изо всех сил пыталась держать себя в руках – не выдавать ни страха, ни сочувствия. И то, и то могло в равной степени помешать их разговору. Первое было связано не столько со странной внешностью психа, прямо кричащей о совершённом убийстве, и как следствие, говорящее о проявлении его ненормальности, сколько – с воспоминанием об огне. Мелькающие в памяти образы горящего стула и множества пока ещё не зажжённых спичек пробивались дрожью в теле и подламывали колени. Но Саша держалась. Выдать свой страх она не могла, ведь это значило уступить психу – показать ему, что она в его власти.
Демонстрировать сочувствие тоже было проигрышным вариантом. Для психа это значило бы ту же власть. Ведь на подсознательном уровне сочувствие вызывает и толику симпатии, а там недалеко и до веры в любое сказанное им слово, и до манипуляций.
Саша представила, чем обернётся её неудача сейчас для Рукавицы и всего отдела… для Бриза. И собрав волю в кулак опустилась на стул. Её взгляд холодом встретил приветливо-удивлённый взгляд психа. Пальцы, унявшие дрожь, легли на стол, и Саша поздоровалась. Но сделала это не в своей манере, а так, будто вновь стала куклой. Чего и следовало ожидать, фанатик не поверил.
– Аннабель говорит не так, – тихо произнёс он, улавливая тонкий ненавязчивый запах. Запах её кожи. Ловя себя на ощущении, как внутри поднимается желание. Испытанное взбудоражило и заставило нервничать. Он давно отдал себя во власть Аннабель и не должен был ничего испытывать к обычной женщине. Вот только сидевшая перед ним не была обычной.
– Именно так, – Саша наклонила голову и повторила часть из того, что говорила ему в магазине.
На произнесённом ею «Плюшевые мишки не любят огонь. Он идёт убивать» псих затряс забинтованной головой.
– Я знаю, что ты не Аннабель. Ты – человек, а она – сущий Дьявол. Она – это больше, чем всё, что у меня есть. Она – это настоящий мир.
– Если она – не я, зачем ты тогда позвал меня?
Он растерялся лишь на мгновение – ровно на то мгновение, пока собственное упрямое сердце спорило с разумом о поражении. Когда он требовал присутствия Аннабель, то нисколько не сомневался, она вытащит его отсюда – заберёт домой, как и обещала. Полицейские играли с ним, пытались свести с истинного пути, но он знал, он видел Аннабель. Живую, настоящую. И знал, что он ей нужен. Аннабель могла принять облик кого угодно, даже такой красивой женщины. Но простая смертная стать Аннабель не могла. Ведь не могла?!
Он запутался.
Саша уловила его смятение и решила этим воспользоваться. Она открыла почту и положила на стол телефон со снимками грима.
– Здесь мне лепят ресницы. Точь-в-точь как в фильме. А здесь рисуют румянец.
– Не… верю. Не верю! Ты пытаешься вывести меня из себя, но я знаю, что видел. Это была моя Аннабель!
– Твоя Аннабель понятия не имеет о твоём существовании. Впрочем, думать о ком-либо тому, кого нет, довольно сложно.
– Ты… ты издеваешься. Аннабель пригласила меня к себе, я ей нужен, я почувствовал, что это она, я не мог ошибиться!
Саша уже готовилась праздновать победу: дезориентированным психом легче управлять. Выведя его из состояния поклонения кукле, то есть вернув в мир реальности, у неё было гораздо больше шансов узнать то, за чем она приехала. Но псих неожиданно улыбнулся. Его эмоции внезапно сменили направление. По лицу расползлось полное удовлетворение.
– Ты гениальна, – зашептал он, не скрывая восхищения. – Я никогда в тебе не сомневался. Пусть все эти идиоты думают, будто ты – не ты. Но я вижу тебя. Аннабель, я готов тебе покланяться. Я пойду с тобой, когда скажешь. Если велишь сидеть здесь, я буду сидеть. Если скажешь молчать, я больше не открою рот. Твой план… Я люблю тебя, Аннабель. Я буду делать всё, что ты скажешь. Они видят нас, да? Они нас слышат? Мне притворяться? Или их убить? Всех убить. Я могу. Я могу!
