Что его дёрнуло почистить почту этой ночью? Он и сам не знал. Наверное, сделал это от скуки. Виски закончилось. Терзать себя осточертело. Желание взять шлюху пропало. С трудом разбирая дорогу, выгнал прочь красотку с большим ртом, и взял телефон. Странная потребность выбросить весь хлам, очиститься от ненависти к себе и миру заставила зайти на почту, а там… Пара кликов, не сразу сосредоточенный взгляд и совсем не сразу дошедший смысл прочитанного.
Дима едва помнил ту ночь и не мог утверждать, будто он не предохранялся, но и обратного сказать с точностью не мог. Оба были опалены страстью, раздосадованы друг другом и бешено желали близости. Вот и всё, что сохранила память. Сразу после ночи они расстались. Разошлись, как думали навсегда. Но он продолжил следить за ней и узнал о её связи с Германом. Сам же встретил Сашу и на время освободился.
Невозможно…
Страх сжал горло с новой силой. Дима едва мог дышать. То, что Лёля была его дочерью оказалось для пьяного мозга настоящей бедой. Но на утро, когда туман бреда осел, пришло куда более страшное понимание. Лёля была не только его дочерью, но и внучкой его отца. А значит так или иначе, её гены были генами настоящего психа.
Прода от 28.05.2022, 23:03
***
– Маюш, кто там?
Она застыла, не зная, что сказать. Услышала, как скрипнул стул, как муж поднялся, чтобы выйти в коридор и поспешно произнесла:
– Это не твой сюрприз, а одна из моих клиенток! Я сейчас спущусь и вернусь. Я быстро! – И не дав опомниться Герману, выскочила за дверь, оставив ту нараспашку.
Пальцы впились в лестничные перила – ждать лифт не было сил. Нога, соскользнув, перескочила через ступеньку, и Майя едва не потеряла тапку. Но что там тапка, она теряла сердце. Стуча набатом, разрывая плоть, оно уже мчалось на первый этаж, на улицу. К мужчине, так жестоко разрушившему домашнюю идиллию.
Ступенька, следующая, ещё, пролёт. Нервы на пределе. Взмокшие волосы липли к лицу, дрожащие колени угрожающе подламывались. Пришлось черпать силы из неведомого ранее источника, чтобы не рухнуть, не скатиться на пол. Чтобы продолжать движение.
Майя чувствовала, нет, она знала, если Герман их увидит, если что-то пойдёт не так – семье конец. Не с этой ли целью явился Дима? Догадался о правде. Он узнал!
Сердце продолжало причинять боль, не вымышленную, физическую – нервной дробью разлетаясь по грудине и даже рёбрам.
Следующий пролёт.
Майя плохо помнила ту ночь: лишь обрывочные воспоминания и поэтому, узнав о беременности, почти не сомневалась. Почти. Но оба мужчины были с ней примерно в одно время, а поэтому ей оставалось лишь молиться, чтобы…
«Чтобы» не случилось. Ребёнок был не Германа. Лёля родилась от Димы.
Впоследствии Майя сотни тысяч раз прокручивала в голове возможный ход событий. Сказать правду тогда ещё жениху, найти любимого мужчину и простив, огорошить своей беременностью, или молчать. И выбрала стратегию ожидания. Пусть эмоции поулягутся, сердце заживёт, боль пройдёт, а там решит. Да и в конце концов разве важно, кто зачал? Кто воспитал, кто был рядом – вот что главное.
Этим она себя и утешала. Надо сказать вполне успешно. Герман был прекрасным и чутким отцом. Лёля его любила. Правда должна была остаться в прошлом – там ей и место. Да и что такое это… правда…
Казалось, что ступенек бесконечность. Гул в ушах и звук сердца – это все звуки, что остались в мире Майи. Она не хотела, чтобы всё так закончилось. Не здесь и не теперь, когда она сама себе позволила быть счастливой без страданий.
Когда же закончится эта чёртова лестница?!
Каждый раз, когда Майя встречалась с Димой, замечала сходство с дочерью. И чем старше становилась Лёлик, тем больше у неё появлялось черт, не характерных Герману. К несчастью или наоборот, Лёлик не походила на Диму, но портрет его матери угадывался чётко. Майя видела множество фотографий, ведь когда-то они с Димой были самыми родными людьми, и тогда он делился с ней самым сокровенным. Тогда ЕЩЁ делился.
Герман не мог сомневаться, ведь Лёля была не меньше похожа и на Майю, а дети вообще, как известно с годами меняются и могут быть похожи то на одного родителя, то на другого. Он не волновался – она бы почувствовала. И она не волновалась.
Только изредка закрадывалась тревога. Но тогда Майя с готовностью хваталась за пресловутое «отец, кто воспитал» и отпускала волнение. Оно уходило, исчезало, но появлялось вновь и вновь. Борьба продолжалась.
Дверь на выход. Майя всё же по дороге потеряла тапку. А может она всё себе накрутила? И Дима пришёл по иной причине? Например, потому что привык всё ломать? Потому что ему нужно всё рушить?
Едва дыша, Майя нажала кнопку. От волнения промахнулась. Наругала себя, нажала вновь, и дверь открылась. Майя закрыла глаза, не желая постигать стоящую перед глазами правду, продолжая отрицать то, что было очевидно для разума, но не для сердца.
Дима не хотел её отпускать и поэтому вспомнил о дочери. Он жестоко решил отомстить своему Огоньку за свои страдания и её попытку быть счастливой без него.
А ведь он предупреждал, промелькнула мысль. Он ей говорил, что с ним опасно и не раз прогонял.
Майя медленно распахнула глаза и увидела мужские кроссовки. К горлу подкатила тошнота.
Прода от 29.05.2022, 12:44
***
Вся уверенность растерялась. Как-то рассохлась, будто старая древесина. Дима почувствовал себя очень уставшим и измученным. Когда мчался сюда, то знал, что сказать. Теперь же в голове стояла пустота. Только сердце продолжало говорить. Но слова о любви – это совсем не то, что нужно было им обоим. А жаль.
– Я помню эти кроссовки, – сказала Майя.
Его Огонёк, как обычно отвлеклась на деталь. Дима видел, чувствовал её неспособность поднять глаза и посмотреть ему в лицо. Что это? Страх? Стыд? Или попытка бегства? Зная её, он мог с точностью сказать: второе. Майе было стыдно. Стыдно… Его сердце замолчало.
***
Она стояла перед ним и ждала. Потому что была не в силах начать сама. Выгнать его? Но имела ли право? По какой бы причине он не пришёл, она должна была его хотя бы выслушать. Дороги назад нет. Лучше покончить с этим сейчас, а то, чего доброго, он может завалиться к ней домой и окончательно всё испортить. Хотя… осталось ли что портить?
Майя собрала всю волю в кулак и оторвала взгляд от кроссовок.
– Почему именно сейчас? – Спросила она, глядя в его голубые глаза и пытаясь проникнуть в самую душу, в ту часть, которая всегда оставалась частично закрытой для каждого, даже для неё.
– Потому что я не хочу вас терять, – честно признался он. – Я… не могу вас потерять. Не теперь.
– И что же теперь изменилось? – Майя скрестила руки на груди, не столько злясь, а больше защищаясь от собственного желания обнять его, раствориться в нём. Растоптать. Потому что нельзя им быть вместе. И правда здесь не имела значение.
– Лёля моя дочь.
Он произнёс эти слова с надломом, и она буквально ощутила эту боль. Прикусила губу и не стала отпираться.
– Пусть так. Но для нас это ничего не меняет. Ты бросил нас, сделал свой выбор и не заставляй меня теперь ломать свою жизнь, чтобы ты мог это исправить.
Майя услышала свои слова со стороны и осознала, сколь жестоко они прозвучали. Но было уже поздно.
– Чтобы я мог исправить?! Разве только я виноват в случившемся? – Он схватил её за руку и оттащил подальше, в сторону. – Ты не сказала мне о ребёнке, а ведь это могло всё изменить!
– Не кричи! – Майя огляделась по сторонам и поспешила за угол дома. Он увидел, что она без тапки, но промолчал.
– Ты боишься, что об этом узнают соседи? Это всё, чего ты боишься?
– А, по-твоему, я не должна бояться? – Они оказались достаточно далеко от соседских окон, и теперь могли говорить на повышенных тонах. – Моя жизнь полетит к чертям, если станет известно. Но тебе же всё равно. Ты пришёл, чтобы мне отомстить! Ты хочешь всё уничтожить?
– Почему ты так об мне думаешь? Я больше всего на свете люблю тебя! Я никогда… слышишь… никогда бы не причинил тебе вред!
– Не причинил? – В душе Майи поднимался гнев. – Но ты причинил! Сколько раз прогонял меня! Сколько раз говорил, будто я не нужна, оправдываясь детством, родителями, генетикой, работой, да чем угодно! А ведь на самом деле ты боялся ответственности, вот и всё!
– Откуда тебе знать? Ты же не дала мне шанса узнать правду! Ты забеременела и ушла из моей жизни. Я даже не знал, что у меня есть дочь!
– А теперь узнал и что?! – Майя всё больше распалялась. – Говоришь, будто я ушла, а ведь ушёл ты! Бросил нас, обозвал меня легкомысленной дурой и испарился!
– Я не гово…
– Говорил! – Слёзы прорывались наружу. – А ведь я тогда пришла к тебе, чтобы предложить пойти к психологу. С проблемами надо бороться. Я хотела помочь. Но ты меня выставил за дверь, а ночью сам заявился, соблазнил и…
– Соблазнил?! Мы оба хотели этого! Я же люблю тебя! Всегда любил!
– Чушь! – Она уже плакала. – Бред собачий! Если бы ты любил меня, то позволил быть рядом, пустил в душу, не держал секретов! Ты был бы честен со мной! Но ты продолжал из себя что-то строить, всё
больше отдалялся и в конце концов сам и отказался от нашего будущего.
– Я это сделал ради тебя! Я опасен!
– Да кто сказал? Ты сам это придумал!
– Я же говорил тебе, что мой отец был зверем, он…
– Что он? Он – не ты!
Оба замолчали. Искали слова. Не находили. Первым нарушил тишину Дима, и она об этом мигом пожалела.
– В любом случае Лёля – моя дочь, и Герман должен это знать. А там уже сами решите.
Майя зло усмехнулась. Впервые в жизни она испытала неподдельную ненависть к любимому мужчине.
– То есть ты подкинешь нам проблему, всё сломаешь, а мы должны расхлёбывать? Как всегда сбежишь? Ну да. Ты же трус! Самый настоящий трус!
– Я не был бы таким, если бы не отец…
– Не оправдывайся! Это твоя жизнь! Хватит смотреть назад!
Совершенно неожиданно Дима обнял её. Сжал крепко и начал качаться вместе с ней из стороны в сторону, будто успокаивая внутренних монстров, как делал это раньше.
– Огонёк… Огонёчек… Я… я не хочу, чтобы вот так всё… Лёля моя дочь, в ней текут опасные гены. Мы с тобой должны воспитать её, как следует, чтобы не повторилось…
– Мы? – Перебила она его шёпотом? – Теперь ты вспомнил о нас? А помнишь, когда мы лежали на траве у Марсова поля и мечтали о семье? Я сказала, что хочу дочку, которую мы будем баловать, как принцессу. А ты ответил… – Она тяжело сглотнула. – Ты помнишь, что ты ответил?
Дима выпустил её из объятий.
– Я сказал, что у нас не будет детей. Вдвоём нам будет безопаснее.
– Да… – Она сделала шаг назад. – Потом ты рассмеялся, будто перевёл это в шутку. Мы начали говорить о другом и всё забылось. Но… тему детей я поднимала и позднее. Ничего не менялось.
– Я знаю. Это было жестоко, грубо, неправильно. Но, любимая, это всё было ради нас, ради нашего спокойствия. Теперь уже поздно что-то менять, ребёнок есть и придётся с этим как-то что-то делать, проходить обследования, следить за её поведе…
– Что?.. – Майя решила, что ослышалась и только что произнесённые им слова – фантом. Жуткий образ, рождённый её уставшим мозгом, слухом, чем угодно. – Ты узнал, что у тебя есть дочь и всё, что я сейчас слышу, так это твои бредни о её ненормальности?
– Но ведь её дед и я…
– Я не знаю об этом ни хрена! – Её глаза полыхали гневом.
Дима сжал кулаки. Не потому, что хотел ударить Майю, потому что был не прочь ударить стену дома за ней.
– Как же ты не понимаешь!
– Наверное я не понимаю, потому что ты не объясняешь! Ты до сих пор ходишь кругами и говоришь загадками! Достал! Надоело! Иди к чёрту! Это моя дочь! Моя и Германа! И у нас всё будет хорошо! Запомни! Мы воспитаем её замечательным человеком, потому что иначе и быть не может! А ты раз от нас отказался тогда, то не надо было приходить и теперь! Я не позволю разрушить мою возможность быть счастливой только потому, что у тебя мания величия. Убирайся!
– Ты не права, Майя. Б…ть… как же ты не права. Она и моя дочь, слышишь?
И тут она произнесла то, чем успокаивала себя все эти годы. Дима грустно улыбнулся, но неожиданно согласился.
– Ты права. Воспитание – это важно. У меня была отличная приёмная семья, но даже с ними я остался собой. Потому что гены так просто не выбросишь, не переделаешь, не изменишь. Они есть и никуда ты, мать твою, от этого не денешься.
– Пусть так! Но позволь я разберусь сама! И не забывай, что в ней есть не только твои выдуманные демоны, но и мои гены!
– Они не выдума…
– Май?
Оба резко обернулись. Перед ними стоял Герман. Он держал в правой руке оброненную тапку. Диме отчаянно захотелось излить свою злобу на него: отметелить кулаками так, чтобы пришлось вызывать «Скорую», но он поймал взгляд Майи и остался на месте. Мысленно трижды убив соперника.
– Май?
– Гер, всё хорошо. – Начала Майя. – Это мой…
– Я знаю, кто. Парень с фотографии.
– Я объяс…
– Не нужно. Он человек из прошлого. А в настоящем ты со мной. Это главное.
Диму чуть не вырвало от того спокойствия, какое прозвучало в голосе Германа. Чёрт. А ведь спокойным должен был быть не этот ублюдок, а он!
– Мы уже закончили. Это было прощание, Гер. Мы можем идти домой. – Майя взяла мужа под локоть, и Дима не выдержал. Со всей присущей ему наглостью, в остатках бравады и образа крутого, он обрушил на Германа новость:
– Лёля, кстати, моя дочь, понял? И тому есть подтверждение – тест ДН... – Договорить он не сумел. На него обрушился кулак.
Прода от 30.05.2022, 20:25
– Герман!!! – Майя бросилась к Диме, но тот лишь оттолкнул её. Легко. Обидно.
– Можешь пойти к нам умыться, – тем временем великодушно разрешил Герман. Его задело то, с какой тревогой жена бросилась спасать своего бывшего, и он не нашёл ничего лучше, чем уколоть соперника таким вот приёмом. Но сразу же об этом пожалел.
– Что на тебя вообще нашло? – Майя была очень недовольна. Её взгляд сверлил самое сердце. – Ударил его, а теперь издеваешься?!
– Всё в порядке. – Дима стёр кровь из рассечённой губы и приобнял Майю за талию. – Я в норме. Видишь?
Она растерялась от того, сколь резкими были перемены в его поведении. Секунду назад он её оттолкнул, теперь прижимал. Заметила реакцию мужа и поспешно отстранилась, при этом заметив:
– А ты жертву из себя не строй и просто уходи.
– А как же умыться? – Поинтересовался он с издёвкой. – Твой муж предложил. Разве я могу отказать?
– Скотина! – Завопила Майя. – Обожгла одного и второго ненавидящим взором и первой сделала шаг к дому. Герман пошёл за ней, а Дима остался стоять. Он смотрел, как любимая женщина надевает протянутую тапку, как не оборачиваясь, исчезает и хотел умереть. В очередной раз он причинил ей боль, сказал совсем не то, что должен был сказать, повёл себя, как… как… Майя права. Он полный скотина.
– Ты ублюдок… – Сплюнул себе под ноги и двинулся прочь. Он и сам не знал, чего хотел добиться, когда приехал сюда, но точно не такого результата. Он запутался. Он страдал. Он был полным чмом. И винил во всём, конечно, проклятого отца.
А Майя поднималась молча. Герман тоже ничего не говорил. Она чувствовала, что обязана объясниться, должна всё исправить, но как?..
