На дне опустевшей кружки Дима искал то, чего там никогда не было – себя. Он понимал, что запивать боль нелепо, даже опасно и всё же продолжал топить чувства в крепости виски. Напиток был хорошим. Дима получил его в подарок от последнего клиента – продавца элитной наркоты.
Богатой сволочи.
И если тот заслуживал жалкой смерти, то виски – почётного отношения. Пить ирландский виски, привезённый из Дублина, где жила почти вся родня богатой сволочи, стоило из Хайбола – бокала с толстым дном и прямыми стенками. Отец называл такой бочонком, хотя он много что называл бочонком.
Отец…
Не боль, но страх, отдающий треском кости, проник в сознание. Дима поставил кружку и сжал кулаки. Только нельзя расстроиться или хотя бы неприятно удивиться тому, что успело стать привычкой, а это уже стало. Как только жизнь наносила удар, в памяти будто винтом вкручивалось воспоминание. Сначала одно, а через пару мгновений другое. Дима не успевал осмыслить их, а фрагментов прошлого становилось так много, что не оставалось места для размышлений – всё заслонял страх: не выйдет ли так же и у него? Что если он такой же как отец? Что, если его, Димин, ребёнок спустя десятилетия будет так же робеть, пропуская в памяти ЕГО образ?
Хорошо, что он не успел обзавестись детьми. Очень хорошо.
Виски отдавал лимоном, корицей и ещё какими-то пряностями. Язык ощущал остроту, едва заметную, можно сказать благородную. Чёрт... А ведь так говорил его отец. Благородство. Такое же любимое и неуместное слово, как бочонок.
А ещё он называл мать последними словами, когда она его не понимала, что случалось всё чаще и чаще после того, как отец познакомил их с лучшим другом. И частенько напивался, увязая в больных фантазиях.
Дима смутно помнил то время, обрывочно. И гораздо ярче, чётче – то, что стало заменой алкоголю. Отец не пил виски – дороговато, но гасил всё, что мог себе позволить. Мать мечтала, молила, чтобы бог нашёл его пагубной страсти замену, и тот смилостивился. Дима с мамой действительно забыли про пьяного главу семьи. А после очень раскаялись. Правильно говорят: бойтесь своих желаний. Некоторым лучше не исполняться.
И всё же боль пришла. Не фантомная, а самая настоящая. Боль от пережитого и до сих пор пережевываемого, от того, что являлось в кошмарах. С рёвом дикого зверя Дима отшвырнул кружку, и дорогущий напиток разлетелся брызгами, расточая пряный аромат.
– Я не стану таким, как ты! – кричал он, что есть силы. – И никогда не впущу в жизнь такого друга! Ты был слаб, отец, очень слаб. Но я не ты. Я не ты!
Дима схватился за мобильник, собрался набрать любимый номер, но передумал. Огонёк всегда выручала, всегда была рядом. Но сегодня она перестала быть его огоньком.
Вспыхнула мысль позвонить Саше. Её номер он знал наизусть. Но объясняться, ругаться не было сил. Саша была не такой мягкой и понимающей. Да у неё и своих тараканов хватало. Но не хватало мудрости, чтобы просто выслушать без оценок, придирок. Без высокого интеллекта.
– Нет, отец. – Дима вновь сжал кулаки, но бить ничего не стал. – У тебя ничего не выйдет. Вали на хрен из памяти! Я отлично справляюсь. Слышишь? Я справляюсь!
Прода от 19.04.2022, 20:29
Глава 14
Ваня не уходил – ждал, когда Саша уснёт. После пережитого кошмара ей было нелегко. Он это чувствовал. Он это знал. Когда она наконец успокоилась: разгладились морщинки, выровнялось дыхание, сон волшебной рукой снял все тревоги, Ваня собрался уйти. Но Саша к нему потянулась. Она что-то искала, а потом нащупала его руку и крепко сжала.
– Дима… – прошептала она тревожно.
Ване было больно, но он остался.
***
Огонь их породнил. Её и Диму. Ей так показалось на том самом первом свидании, которое и свиданием-то сложно было назвать. Это была встреча, где Дима объяснил, как уговорил Ирину Пассажирову на разговор с родным отцом. То дело называлось «Эхо над бездной», в нём было много огня, как настоящего, так и душевного. Да. Это не было свиданием и всё же… было. Тогда, пробуя безумно вкусные пирожные в пекарне его друга, она ощущала позабытое с первой влюблённости пламя в груди – не обжигающее, мягкое, но при этом волнующее. Уже тогда, делая вид, будто разговор исключительно профессиональный, она больше всего на свете хотела, чтобы Дима сам её раскусил. И он раскусил. Их отношения были взрывными и яркими, мучительными и незабываемыми. Их отношения были занозой, до сих пор сидевшей в сердце.
Во сне она вновь была в той же пекарне, и Дима был рядом. Пугало и это, ведь они грубо расстались, и то, что любимо-ненавистные черты расплывались, создавая маску «Хранителя».
Саша сидела на том самом огромном стуле, пострадавшем от подарка фанатика, свесив ноги в кукольных башмачках. Неужели она превратилась в Аннабель? А если нет, то почему не чувствует биения сердца? Дима! Без него она не будет прежней!
Саша спешно протянула руку – образ «Хранителя» растаял. Но и Дима стал удаляться. Он рассеивался прямо у неё на глазах. Будто состоял из пыли! Был миражом!
Она снова и снова пыталась коснуться его, точно зная, что, если получится – он не исчезнет, и когда её пальцы почувствовали тёплую руку – вздохнула с облегчением.
***
Герман долго лежал, молча. Затем нежно прикоснулся губами к щеке Майи. Боялся, даже ждал, что жена как обычно закроется одеялом или что-то пробубнит – что-то неприятное, но этого не случилось. Вместо холодности его встретила теплота. Тёплые глаза, тёплые руки. Тёплые и такие родные губы. Обычно в это время оба занимались своими делами: она притворялась спящей, он – будто этого не знает. Но сейчас время словно повернулось вспять, и сердца, закореневшие в страданиях, вновь готовились по юному раскрыться и одарить другого добротой, нежностью, лаской. Любовью.
Герман верил, что в жене есть хотя бы немного любви к нему. Пусть не всепоглощающей, не такой пылающей, как в его собственной груди, но достаточной для того, чтобы вновь стать близкими. Такими, как в первые годы.
Страсть, а это точно была она, поутихла. Уставшие тела немного отстранились друг от друга. Встретившись с женой глазами, Герман понял: такая ночь не станет последней. Осознание невероятно радовало и приносило облегчение. Уснул Герман не скоро. Но спокойно.
***
Целуя мужа, Майя была искренна. Нет. То, что происходило между ними не было любовью. По крайней мере, не той, какую она испытывала к Диме, чей образ, будто впечатанный в сетчатку глаза, до сих пор тревожил и появлялся так не вовремя – когда Герман шептал о чувствах… когда тела касались друг друга…
Это было предательство, прощание и одновременно агония. Майя умирала и воскресала, заставляя себя не думать о Диме и смотреть в глаза мужа. И видимо её сердцу надоело мучиться, потому что очередное касание Германа оказалось приятным. Когда тела слились воедино – стало хорошо. Не так, как должно быть после секса с мужем. Но так, как происходит после долгой болезни. Когда организм выздоравливает. Может её душа наконец-то отбросила тяжесть, именуемую Димой? Может быть, не просто так Майя вышла замуж именно за Германа?
Желание и страсть сделали своё дело. Измотанная и ими, и сердечными терзаниями, Майя довольно быстро погрузилась в сон. Возможно, ей что-то и снилось, но на утро она помнила лишь собственные вздохи, приглушённые хрипы и биение сердца того, кто надел ей на палец кольцо.
***
Лёля во сне улыбалась. Она гуляла с мамой и папой по большому зелёному лугу. Луг был такой же, как в книжке про мистера Пуфа. И даже пахло на нём так же: леденцами. Лёля вдыхала этот запах, смотрела на улыбки родителей и чувствовала, что всё-всё-всё хорошо. Ну почти всё. Лёля пока точно не знала, нравится ли Костику. А вот он ей нравился. Очень. Костик ей тоже приснился. Он шёл навстречу с букетом ромашек, потому что Лёля, как и бабушка любила ромашки.
Это был чудесный сон, и Лёля так не хотела, чтобы он заканчивался.
***
У Тамары не было снов. Её сердце спокойно билось. Но ровно до тех пор, пока не позвонил брат. Герман злился и впервые кричал. Кричал так, что голова, будто сотканная из ниток, трещала по швам. Слушая и не узнавая самого любимого и родного человека, Тамара поднялась с кровати и на ватных ногах вышла в прихожую, к зеркалу. Не включая свет, взглянула на собственное отражение и в ужасе отпрянула. На неё смотрела ведьма. Майя. И она смеялась.
А Герман продолжал кричать в трубку, говорить, что ненавидит Тому. Клялся распилить ей череп пополам, если она не вернёт ему дочь.
Только очнувшись от собственного крика, Тамара поняла, что весь этот кошмар лишь сон. Герман не знал о её планах. Не знала и ведьма. Но что с того? Страх-то, поселившийся внутри был настоящим. И как не пыталась Тамара отделаться от жуткого чувства, до утра так и не заснула. И от липкого страха не избавилась.
Подрагивающая рука, знакомый чат, «Аврора» не в сети. Тамара нервничала, не понимая, в чём причина.
Много кофе, много успокаивающей музыки, поза Асана, и снова у фонтана забегал пёс. Поймав волну умиротворения, Тамара принялась за детальное изучение данных о светловолосой похитительнице.
Прода от 25.04.2022, 17:59
Глава 15
Утро субботы для четырёх женщин, объединённых роком судьбы, началось с одинаковых эмоций – сладостного предвкушения. Тамара узнала всё необходимое о «коллеге» и не нашла ничего тревожного. Но всё-таки приняла решение подстраховаться, заплатив заранее часть суммы. О встрече договорились на десять утра. Территорией был выбран парк с аттракционами. Во-первых, он находился недалеко от Тамариного дома, а ехать чёрт знает куда в такую рань после столь неспокойной ночи совершенно не хотелось. Во-вторых, именно сюда собирался Герман со своей ведьмой и их картавой дочкой. Так что долгих раздумий не было.
«Аврора» согласилась сразу. Встреча прошла легко и естественно – они будто бы знали друг друга. Впрочем, Тамара действительно знала «Аврору». Знала типаж. Потому что сама была такой же: властной, расчётливой. Дружелюбной по обстоятельствам.
День оставили прежним – понедельник. Ни одна ждать не хотела. Тамара сказала, что пришлёт фото девчонки. Получит его как раз сегодня. В детали плана посвящать «Аврору» не стала. Всё, что требовалось от похитительницы, так это сначала дождаться их в сером автомобиле с заляпанными грязью номерами. Затем затащить девчонку внутрь, когда матери не будет рядом. А после, усыпив, отвезти на дачу Тамариных родителей и ждать звонка. «Аврора» лишних вопросов не задавала. Взяла оговоренную сумму и попрощалась с «работодательницей». Тамара осталась ею довольна.
Теперь она входила в роль тётки, обожающей свою племянницу, и собиралась провести все выходные с семьёй брата. Объяснить свою внезапную тягу к Лёле она сумеет. Да и вряд ли Герман или ведьма хоть о чём-то заподозрят.
Тамара сгорала от нетерпения и просто умирала от желания увидеть Германа. Предвкушение встречи на аттракционах, которые они оба с детства обожали, было таким приятным, что его не могло омрачить даже присутствие ведьмы с дочкой. А ведь им предстояло пробыть вместе довольно много времени. Но ничего. Она точно вытерпит. Ведь рядом будет Герман.
Её.
Герман.
Прода от 26.04.2022, 19:39
«Аврора» тоже изнемогала от предвкушения. Её привлекало не только долгожданное прощание с долгами, но и само приключение.
Приключение. Именно так для себя она окрестила предстоящее похищение мало чем отличающееся от предыдущего. Года два назад к ней уже обращались с просьбой о похищении. Правда тогда это было по дружбе – денег никто не платил. Хорошая знакомая хотела проучить бывшего мужа и для этого ей понадобилось потрепать нервы и ему, и его новой бабе. Над способом долго голову не ломала – сразу подумала о ребёнке. Девчонке той было чуть больше двух, так что увести её оказалось делом нехитрым. Тут ребёнок старше – почти шесть, хотя… Какая разница? Схватить, усыпить, отвезти, покараулить. Ничего сложного. Главное, чтобы не случилось непредвиденного, как в прошлый раз. Девчонку она без проблем увезла на дачу – тоже чьих-то там родителей, оказавшуюся заброшенной. А дальше произошло то, что невозможно было предугадать. Девчонка испугалась темноты. Точнее, тени от вешалки. И начала реветь. Зря. Больше всего на свете «Аврора» не терпела чьих-либо слёз. И сама держалась, и всяких рёв сторонилась. Но эта же пискля оказалась не только громкой, но и кусачей. Вколоть снотворное не удалось, и тогда «Аврора» её ударила.
Обычный удар. Кто же думал, что девчонка ударится головой о поребрик и помрёт? Скандал потом был со знакомой… Да и вообще проблемы мигом посыпались. Не без помощи старшей сестры из уголовки удалось избежать наказания. Дело замяли. Его даже заводить толком не стали. Так что с сеструхой ей повезло. Не возникало сомнений, что и на этот раз, если что – та поможет. А если «что» возникнуть могло, «Аврора» знала. Дети на работе её в последнее время жутко бесили. Поэтому приключение приключением, а закончиться оно могло не очень. Но даже эта мысль, если честно, покусывала сердце. Больно и чертовски приятно.
Осознание того, что внутри растёт ненормальная тяга к причинению вреда другим, иногда посещало мозг «Авроры», вот только мучиться из-за этого она точно не собиралась. В конце концов у всех есть недостатки. Этот был её. Повод убиваться? Нисколько. Поэтому сейчас, если что и волновало «Аврору», так это сладостно-тягучее предвкушение того, как именно всё пройдёт и чем закончится.
Прода от 27.04.2022, 20:56
Ни о чём не подозревающая Майя заплетала косу дочке. Лёлик попросила сделать «французскую», как у принцессы из раскраски. Из её уст это прозвучало как «фланцуская», но Майя поправлять не стала. Сегодня ей хотелось обойтись без замечаний, без поправок. Без всего того, что напоминает о неидеальной жизни, потому что это утро было идеальным.
Впервые за долгие годы во сне не являлся Дима. Ни его тень, ни даже намёк на то, что он рядом – в сердце, в душе. Снилось только озеро с лебедями. Она помнила его. Она в него влюбилась с первого взгляда.
Как-то они с Германом и крошечной дочкой ездили в коттеджный посёлок с красивым названием «Приют мечтателей», и местность запала в душу. Они погостили всего день у одногруппника мужа, но впечатлений хватило надолго. Спокойствие, умиротворение, лёгкость и радость, нанизанная бусинами. Она, будто нескончаемое ожерелье тянулась от дома Павла до озера. Именно там, у кромки воды с ровной зелёной травой Майя и почувствовала счастье. Рядом был муж, прекрасная дочь, и у них – у их семьи были впереди годы для того, чтобы научиться ценить друг друга и любить, так как она представляла с Димой. Но тогда воспоминание о нём едва ранило – сердце было занято Германом и Лёликом. Дочка делала первые шаги, а человек, выбранный мужем, сумел занять ту часть сердца, которая всегда принадлежала другому. Жаль, не навсегда.
Но сегодня в ней вновь жил Герман. Герик, как она называла его в первые месяцы знакомства. Герик. Потому что друг и привлекательный мужчина. Герик. Потому что она была для него Маюш.
Когда-то они были близкими, даже родными, и к счастью и немалому удивлению, но и облегчению тоже Майя чувствовала сейчас именно это.
