Морской тогда указал ей, что в приличном обществе не принято оскорблять всех вокруг и позволять ребенку ходить по пляжу без необходимого минимума одежды. Та в ответ огрызнулась "своих роди" и обозвала Виктора сопляком. Но все-таки отошла от них вместе со Златой, обиженно хнычущей из-за того, что ей не купили мороженое. А еще раньше Ника, плавая около пирса, услышала беседу Розалии с Наумом и пару ее разговоров по телефону. Она тихо сетовала на тяжелую долю жены богемного распутника, а потом грубо отчитывала кого-то за малодушие... Итак, она не впустую грозилась Махмуду, а и в самом деле пожаловалась на него из-за того, что у парня не нашлось сдачи... "Ну и гадина же!"
- Раньше я у "Дома вверх дном работала, там валом валили, не успевала билеты отпускать, - говорила продавщица, - а сейчас там "Эскимо" влепили. И зачем? Ну, скажите, кто после ресторана мороженое покупать будет? Оттуда уже сытыми выходят. А на пляже кому нужны мои экскурсии?..
- А Махмуд? - спросил Виктор.
- А его на улицу. У нас отдыхающий - хозяин, - развела руками женщина, - его слово - закон. Та баба на него нажаловалась, его и геть, две недели до конца сезона не дотянул.
- Я поговорю с вашим хозяином, чтобы поменял вас с "Эскимо" местами, - сказал Виктор, - как-то не очень умно он распорядился. Кстати, я не представился...
Пока продавщица потрясенно смотрела на него, не веря своим ушам, на площадку влетели взмыленная растяпистая женщина, таща за собой капризно орущую "Хочу мороооооженого!" чумазую девочку.
- Видишь, Оливия, тут мороженого нет, - сердито сказала женщина девочке, - с какого-то хрена влепили экскурсии, тьфу!
Видя, что продавщице обидно такое выслушивать целый день, но она не имеет права ответить на хамство, чем и пользуются подобные особи, Вероника обернулась и смерила взглядом обеих - потную крикливую тетку в аляпистом сарафане в обтяжку и толстую, перемазанную шоколадом девочку с искривленным плаксивым ртом и мокрым носом и не идущим к ней звучным именем Оливия. И негромко сказала:
- "Эскимо" у "Дома вверх дном". И в экскурсиях ничего плохого нет, такого, чтобы плеваться при виде экскурсбюро.
- Хочу эскимо!!! Ба, хочу! Эскимо!!! - заорала Оливия в режиме ультразвука и так лихо махнула сачком, что сбила с Виктора кепку.
- Кажется, они не оценили твой сарказм, - сказал Морской, подбирая кепку и проводив взглядом спешащих к ресторану бабушку с внучкой. - Оливия, ну и имечко же!
- Когда-то я увлекалась игрой "Городские девчонки", - задумчиво сказала Вероника, - так там Оливией звали героиню, которая мне нравилась меньше всех. Вечно заставляла главную героиню то пазл в урне искать, то кошку, сбежавшую ловить, то дегустировать тридцать сортов кофе в поисках лучшего вкуса.
- Скорее всего, мать этой барышни с сачком взяла имя из любимых романов, - фыркнул от смеха Морской, - про какую-нибудь нежную невинную графиню с голубыми глазами и златыми локонами и смуглого пирата, у которого при ее виде "огнем любви его пылает естество", как написал Бомарше!
Виктор любил эту шутку - изображая "тупого нового русского", он делал вид, будто путает имена классиков литературы.
- А знаешь, что я подумал, - сказал Виктор, когда они расположились на палубе за столиком под навесом, - мы вот отрабатываем версии с участниками местного истеблишмента: мэрия, управление культуры, хозяйка "Аю-Дага" и забываем о так называемых "маленьких людях", которым Розалия тоже успела изрядно насолить. Можешь закидать меня тапками, но я думаю, что тот же мороженщик, горничная или парень с шезлонгами с пляжа тоже могли захотеть приложить чем-нибудь вздорную бабу...
На колени ему шлепнулась босоножка Вероники.
- Эй! Я же образно выразился!
- А я поняла всерьез. Да, Витя. И еще Панферова задержала Кирилла и подозревает нас. Но я точно знаю, что мы не бегали за Розалией с кирпичом, и насчет Наума тоже уверена. Он нашел бы бескровный способ отучить Гельсингфорскую распускать язык. И это было бы не менее эффективно. Она играла с огнем - опасно обвинять в трусости человека, прошедшего Чечню. Но я тебя прервала, извини.
- Только тебе подобная вольность и сходит с рук, - копируя интонации Марлона Брандо в роли дона Корлеоне, произнес Виктор. - Так вот, я услышал историю мороженщика и подумал: а ведь и ему Розалия жизнь поломала, и кто скажет, что мороженщик, горничная, продавец, служащий и так далее не имеют самолюбия и не могут отомстить за оскорбление или подставу? Любого человека можно довести до критической точки, когда ему уже наплевать на последствия. Розалия походя делала навредю всем, кто под руку попал, и не думала, что может получить отпор...
Ника начала понимать, к чему клонит Морской.
- Она ведь кое-кому из них сильно навредила, - произнесла журналистка. - Дилю уволили по статье, и ей пришлось стоять с весами на набережной... Махмуда выгнали с работы по навету Розалии.
- И, если Макеев, Елистратова или Оганесян ощутили бы наезд Розалии, как комариный укус; неприятно, но не смертельно, то у людей вроде Махмуда или Дили ее зловредность создала катастрофическую ситуацию. Можно сказать, сокрушила их, - Виктор закурил, заслоняя огонек зажигалки от ветра. - Я знаю, что это такое, когда стоит только приподняться, как тебе подрубают ноги, и ты падаешь и разбиваешься в крошево. Я с трудом собрал себя по кусочкам и снова смог выправиться. Но не всем хватает на это сил...
Виктор отвел глаза, глядя на голубеющие вдали силуэты гор. Столбик пепла упал ему на колено, но Морской не обратил на это внимания. И Ника подумала о том, что далеко не все знает о своем любимом человеке; о том, как он жил до встречи с ней, каков был его путь к вершине. Как он из мальчика в тесных кроссовках из секонд-хенда, превратился во всемогущего Морского, Витьку-Святошу, внушающего трепет, что ему пришлось пройти, добиваясь этого?..
- Надо отработать и эти версии, - продолжал Виктор, - помнишь Карандышева из "Бесприданницы"? "И кроткого человека можно довести до бешенства"... Они ведь такие же люди, как Макеев, Елистратова, Лиана Оганесян, как я или ты, или Наум... У них такие же мысли и чувства, как у нас, и гордость есть, и чувство собственного достоинства. Мы от них отличаемся только содержимым кошелька и ярлычками на одежде. В отличие от многих "випов", я не считаю тех, у кого меньше денег, существами второго сорта или "недолюдьми". Когда-то я и сам имел дырку в кармане и мышь, повесившуюся в холодильнике, и еще не забыл эти времена. Если бы меня, тогдашнего, вот так от нечего делать сшиб на обочину и покуражился какой-нибудь скучающий толстосум, я бы не утерся безропотно, а все сделал бы, чтобы устроить ему ответное пИнальти. Кое-кому и устраивал, - Виктор запулил окурок за борт. - И допускаю, что люди вроде Дили или Махмуда тоже могли затаить гнев и обиду на самодурку-туристку...
На катере они были одни. Поэтому могли беседовать, не боясь чужих ушей.
- Будешь купаться? - Морской легко вскочил с кресла и стянул через голову рубашку.
- С удовольствием, - Ника тоже стала раздеваться.
На ней был новый купальник, купленный в июне в Выборге, и Виктор задержал взгляд на статной фигуре девушки, обтянутой голубым шведским трикотажем с эластаном. Нагретый металл обжигал им босые ноги, и Ника вспомнила Питер, где с последних дней августа уже царила осень с холодными дождями, пронизывающим ветром и +10 в полдень. "Как хорошо, что мы сюда выбрались! Будет, что вспоминать, пережидая осень и зиму на севере, пробегая в неизменном дождевике к редакции от метро или хрустя сапогами по снежку..."
Шкипер, сухопарый смуглый мужчина, бросил якорь и вышел на палубу, напутствуя:
- Вы далэко не заплывайтэ. Вода уже халодная.
- В Ладоге похолоднее, - задорно ответила Вероника.
- Вах! - воскликнул капитан. - Забыл, что вы - сэвэряне, закаленныэ! А у нас только теплый морэ любят!
- Чуть не дал ему по шее, когда увидел, как он на тебя пялится, - заметил Виктор, когда они отплыли от катера, - но потом подумал: если на мою женщину все сворачивают шеи, значит, со мной лучшая женщина в мире!
Ника перевернулась на спину и раскинула руки. Ей нравилось это ощущение - сродни парению над бездной. От дна ее отделяло несколько десятков метров зелено-голубой воды. Как хорошо и привольно! И как спокойно.
Над ними в бреющем полете пролетела чайка, и Орлова проводила ее взглядом из-под ресниц: "Надеюсь, она не испачкает наши вещи на палубе?.. Блин, и что я за моральный урод? Другие о чайках стихи слагают, а я о чем думаю?"
- Поутру чайки в небо взмыли, - процитировал Виктор, - поэты, видимо, не всех переловили... Это один из местных поэтов. Его двустишия написаны в одном из кафе на стенах и мебели... Надо как-то пригласить туда тебя. Интересный колорит. Нетривиальный подход к отделке своего заведения - украсить его стихами...
-- Это не новая идея. На Литейном даже подворотня у Фонтанного дома расписана отрывками из стихотворений Ахматовой, - ответила Вероника. - А в Коктебеле всюду - цитаты из Волошина и современных поэтов. И ты всерьез собираешься проверить Махмуда и Дилю?..
В глубине души она очень не хотела, чтобы убийцами оказались Махмуд или Диля. Или чтобы их не удалось изобличить. Потому, что в данном случае преступник вызывал бы больше сочувствия, чем жертва. Можно ли вообще считать преступником человека, доведенного до крайней степени отчаяния? Если человеку сломали жизнь, а потом еще осудили и отправили отбывать наказание за то, что он не стерпел сокрушительный удар безропотно, можно ли считать это торжеством справедливости? Макеев, Елистратова, Кузьмин, Оганесян, да даже они с Витей и Наумом скорее смогли бы выкрутиться, если бы обвинение пало на них, а у "маленького человека" шансов нет. Ника вспомнила изможденную девушку возле стареньких весов, стоящую на набережной. И бойкого Махмуда за прилавком с мороженым у входа на пляж...
Она не знала, как обстоят дела у Махмуда, но на плечах у Дили явно сидела вся немаленькая и постоянно прирастающая семья. И неожиданно Ника обозлилась на мать Дили, которая, по словам тети Стеши, была искушенной охотницей за "халявой". Явно из тех, кто считает: "Положены льготы - так надо пользоваться, дают - так надо брать, нечего клювом щелкать, а то другие набегут!" Руководствуясь этими же принципами, предприимчивая дама спихивала детей кого куда: в садик, школу, к бабушкам или просто выгоняла во двор - "там играйте, нечего дом разносить!" и была уверена, что все вокруг - воспитатели, учителя, соседи, родственники - обязаны ее уважать и брать на себя почти все заботы о ее детях только потому, что она родила десятерых. Знала Ника таких женщин, уверенных, что весь мир существует лишь для их удобства и за такой подвиг, как рождение более одного ребенка навеки им обязан. "Дал Бог зайку, даст и лужайку", - говорят такие женщины, не прилагая ни малейших усилий для того, чтобы самим позаботиться о "лужайке", зато наизусть знают свои права и при малейшем посягательстве на них готовы бить во все колокола, скликая на свою защиту все общество, прорываясь на телевидение и строча душераздирающие посты в блогах. Даже увольнение Дили из отеля не вывело ее мать из блаженного ничегонеделанья. И Ника пожалела Дилю, живущую впроголодь, отдающую каждую заработанную копейку в семью и как будто не видящую, что ею просто манипулируют, как и многими другими вокруг.
- Я кое-что выяснила о мороженщике с пляжа, - сказала Лиля, когда они с Никой вошли в столовую пансионата. В сентябре постояльцев было меньше, Лиля оказалась одна за столиком, и Ника уже несколько раз заходила пообедать с подругой. Карточки на питание у нее не было, и Орлова заказывала обед за деньги. Но в пансионате были такие хорошие повара и такие низкие цены, что Ника нисколько не жалела о дополнительных расходах.
Столик Лили расположился у панорамного окна, из которого открывался вид на море и горы.
- Все, кто тут работает в туристическом бизнесе, друг друга знают - если не лично, то понаслышке, - Лиля отставила пустую пиалу из-под грибного супа и повозила вилкой по тарелке со вторым, чтобы кусочек сливочного масла равномерно растекся по картофельному пюре. - Возьми пирожок с капустой. Я столько не осилю.
Ника, на зависть проголодавшаяся после прогулки по морю, отказываться не стала.
- Бариста в кофейне на набережной сказал, что Махмуд на днях устроился разнорабочим на стройку в пригороде, - сообщила Лиля. - Там возводится большой гостиничный комплекс, и рабочие руки очень нужны, а Махмуд рад был за любую работу ухватиться. Его жена через две-три недели должна родить, у них ожидается двойня, и Махмуд рассчитывал за сезон на все необходимое для новорожденных заработать, а из-за Гельсингфорской хозяин у него очень много вычел, вышиб с волчьим билетом и сказал "Следующим летом не приходи!".
По залу прошла официантка, забирая со столов пустую посуду. За ней появилась вторая с тележкой, где на подносе тонко позванивали стаканы с компотом и тарелочки с десертом - яблочным желе. Приветливо кивнув Лиле и Нике, первая официантка забрала у них пустые тарелки из-под первого и второго, а вторая поставила на стол два стакана компота и два десерта.
- По его словам, Махмуд в первый день после увольнения был сам не свой и крепко перебрал в "Скифии"...
"Скифия", кафе-бар в этническом стиле, находилась за кинотеатром "Родина", уже в "нетуристическом" районе набережной. Посещали ее в основном местные жители, и там можно было оперативно узнать последние городские новости.
- Он кричал, что еще "повстречает эту змею в тихом местечке" и проклинал на чем свет стоит, - сказала Лиля. - Она его в жалобе расписала самыми черными красками: и антисанитарию развел, и клиентам грубит, и обсчитывает, и ее ребенка обидел... Его теперь, после такой "телеги", никто на работу на набережной не возьмет. Махмуд даже что-то кричал про аль-кысас, кровную месть, стучал кулаком по стойке, сшиб чью-то кружку с пивом, чуть не набил морду парню, который собирался эту кружку выпить и возмутился, когда ее грохнули... Бармен позвал вышибалу, и тот вытолкал Махмуда.
- Кровная месть, - покачала головой Вероника, - у восточных людей эти законы действуют и в наши дни. Правда, женщинам они мстят редко, но тут особый случай. Из-за того, что он не смог дать сдачу с крупной купюры, Розалия лишила его работы за пару недель до пополнения в семье... Господи, прости меня, но какая же она была дрянь...
Орлова сказала это с нотками изумления. И Лиля тоже покачала головой:
- По-моему, ее забавляло, когда удавалось кому-то навредить. Ты бы слышала, с каким смаком она расписывала в "Аю-Даге" свои подвиги!..
- Слышала, - буркнула Ника, - а знаешь, что мы с Витей нашли у кинотеатра?..
Доедая десерт, Вероника рассказала об амулете в груде кирпичей и встрече с Елистратовой на фестивале историков.
- Может, это, конечно, совпадение, - заключила она, - но Елистратова обмолвилась, что купила свое "око" в Питере в августе, но на днях потеряла. А амулет, который мы нашли, явно пролежал на набережной два-три дня - пыль, дождь... И я предположила: а что, если она потеряла его в тот момент, когда выбирала камешек потяжелее?
Ника осторожно собрала стаканы и креманки из-под желе и отнесла их к мойке.
- Раньше я у "Дома вверх дном работала, там валом валили, не успевала билеты отпускать, - говорила продавщица, - а сейчас там "Эскимо" влепили. И зачем? Ну, скажите, кто после ресторана мороженое покупать будет? Оттуда уже сытыми выходят. А на пляже кому нужны мои экскурсии?..
- А Махмуд? - спросил Виктор.
- А его на улицу. У нас отдыхающий - хозяин, - развела руками женщина, - его слово - закон. Та баба на него нажаловалась, его и геть, две недели до конца сезона не дотянул.
- Я поговорю с вашим хозяином, чтобы поменял вас с "Эскимо" местами, - сказал Виктор, - как-то не очень умно он распорядился. Кстати, я не представился...
Пока продавщица потрясенно смотрела на него, не веря своим ушам, на площадку влетели взмыленная растяпистая женщина, таща за собой капризно орущую "Хочу мороооооженого!" чумазую девочку.
- Видишь, Оливия, тут мороженого нет, - сердито сказала женщина девочке, - с какого-то хрена влепили экскурсии, тьфу!
Видя, что продавщице обидно такое выслушивать целый день, но она не имеет права ответить на хамство, чем и пользуются подобные особи, Вероника обернулась и смерила взглядом обеих - потную крикливую тетку в аляпистом сарафане в обтяжку и толстую, перемазанную шоколадом девочку с искривленным плаксивым ртом и мокрым носом и не идущим к ней звучным именем Оливия. И негромко сказала:
- "Эскимо" у "Дома вверх дном". И в экскурсиях ничего плохого нет, такого, чтобы плеваться при виде экскурсбюро.
- Хочу эскимо!!! Ба, хочу! Эскимо!!! - заорала Оливия в режиме ультразвука и так лихо махнула сачком, что сбила с Виктора кепку.
- Кажется, они не оценили твой сарказм, - сказал Морской, подбирая кепку и проводив взглядом спешащих к ресторану бабушку с внучкой. - Оливия, ну и имечко же!
- Когда-то я увлекалась игрой "Городские девчонки", - задумчиво сказала Вероника, - так там Оливией звали героиню, которая мне нравилась меньше всех. Вечно заставляла главную героиню то пазл в урне искать, то кошку, сбежавшую ловить, то дегустировать тридцать сортов кофе в поисках лучшего вкуса.
- Скорее всего, мать этой барышни с сачком взяла имя из любимых романов, - фыркнул от смеха Морской, - про какую-нибудь нежную невинную графиню с голубыми глазами и златыми локонами и смуглого пирата, у которого при ее виде "огнем любви его пылает естество", как написал Бомарше!
Виктор любил эту шутку - изображая "тупого нового русского", он делал вид, будто путает имена классиков литературы.
***
- А знаешь, что я подумал, - сказал Виктор, когда они расположились на палубе за столиком под навесом, - мы вот отрабатываем версии с участниками местного истеблишмента: мэрия, управление культуры, хозяйка "Аю-Дага" и забываем о так называемых "маленьких людях", которым Розалия тоже успела изрядно насолить. Можешь закидать меня тапками, но я думаю, что тот же мороженщик, горничная или парень с шезлонгами с пляжа тоже могли захотеть приложить чем-нибудь вздорную бабу...
На колени ему шлепнулась босоножка Вероники.
- Эй! Я же образно выразился!
- А я поняла всерьез. Да, Витя. И еще Панферова задержала Кирилла и подозревает нас. Но я точно знаю, что мы не бегали за Розалией с кирпичом, и насчет Наума тоже уверена. Он нашел бы бескровный способ отучить Гельсингфорскую распускать язык. И это было бы не менее эффективно. Она играла с огнем - опасно обвинять в трусости человека, прошедшего Чечню. Но я тебя прервала, извини.
- Только тебе подобная вольность и сходит с рук, - копируя интонации Марлона Брандо в роли дона Корлеоне, произнес Виктор. - Так вот, я услышал историю мороженщика и подумал: а ведь и ему Розалия жизнь поломала, и кто скажет, что мороженщик, горничная, продавец, служащий и так далее не имеют самолюбия и не могут отомстить за оскорбление или подставу? Любого человека можно довести до критической точки, когда ему уже наплевать на последствия. Розалия походя делала навредю всем, кто под руку попал, и не думала, что может получить отпор...
Ника начала понимать, к чему клонит Морской.
- Она ведь кое-кому из них сильно навредила, - произнесла журналистка. - Дилю уволили по статье, и ей пришлось стоять с весами на набережной... Махмуда выгнали с работы по навету Розалии.
- И, если Макеев, Елистратова или Оганесян ощутили бы наезд Розалии, как комариный укус; неприятно, но не смертельно, то у людей вроде Махмуда или Дили ее зловредность создала катастрофическую ситуацию. Можно сказать, сокрушила их, - Виктор закурил, заслоняя огонек зажигалки от ветра. - Я знаю, что это такое, когда стоит только приподняться, как тебе подрубают ноги, и ты падаешь и разбиваешься в крошево. Я с трудом собрал себя по кусочкам и снова смог выправиться. Но не всем хватает на это сил...
Виктор отвел глаза, глядя на голубеющие вдали силуэты гор. Столбик пепла упал ему на колено, но Морской не обратил на это внимания. И Ника подумала о том, что далеко не все знает о своем любимом человеке; о том, как он жил до встречи с ней, каков был его путь к вершине. Как он из мальчика в тесных кроссовках из секонд-хенда, превратился во всемогущего Морского, Витьку-Святошу, внушающего трепет, что ему пришлось пройти, добиваясь этого?..
- Надо отработать и эти версии, - продолжал Виктор, - помнишь Карандышева из "Бесприданницы"? "И кроткого человека можно довести до бешенства"... Они ведь такие же люди, как Макеев, Елистратова, Лиана Оганесян, как я или ты, или Наум... У них такие же мысли и чувства, как у нас, и гордость есть, и чувство собственного достоинства. Мы от них отличаемся только содержимым кошелька и ярлычками на одежде. В отличие от многих "випов", я не считаю тех, у кого меньше денег, существами второго сорта или "недолюдьми". Когда-то я и сам имел дырку в кармане и мышь, повесившуюся в холодильнике, и еще не забыл эти времена. Если бы меня, тогдашнего, вот так от нечего делать сшиб на обочину и покуражился какой-нибудь скучающий толстосум, я бы не утерся безропотно, а все сделал бы, чтобы устроить ему ответное пИнальти. Кое-кому и устраивал, - Виктор запулил окурок за борт. - И допускаю, что люди вроде Дили или Махмуда тоже могли затаить гнев и обиду на самодурку-туристку...
На катере они были одни. Поэтому могли беседовать, не боясь чужих ушей.
- Будешь купаться? - Морской легко вскочил с кресла и стянул через голову рубашку.
- С удовольствием, - Ника тоже стала раздеваться.
На ней был новый купальник, купленный в июне в Выборге, и Виктор задержал взгляд на статной фигуре девушки, обтянутой голубым шведским трикотажем с эластаном. Нагретый металл обжигал им босые ноги, и Ника вспомнила Питер, где с последних дней августа уже царила осень с холодными дождями, пронизывающим ветром и +10 в полдень. "Как хорошо, что мы сюда выбрались! Будет, что вспоминать, пережидая осень и зиму на севере, пробегая в неизменном дождевике к редакции от метро или хрустя сапогами по снежку..."
Шкипер, сухопарый смуглый мужчина, бросил якорь и вышел на палубу, напутствуя:
- Вы далэко не заплывайтэ. Вода уже халодная.
- В Ладоге похолоднее, - задорно ответила Вероника.
- Вах! - воскликнул капитан. - Забыл, что вы - сэвэряне, закаленныэ! А у нас только теплый морэ любят!
- Чуть не дал ему по шее, когда увидел, как он на тебя пялится, - заметил Виктор, когда они отплыли от катера, - но потом подумал: если на мою женщину все сворачивают шеи, значит, со мной лучшая женщина в мире!
Ника перевернулась на спину и раскинула руки. Ей нравилось это ощущение - сродни парению над бездной. От дна ее отделяло несколько десятков метров зелено-голубой воды. Как хорошо и привольно! И как спокойно.
Над ними в бреющем полете пролетела чайка, и Орлова проводила ее взглядом из-под ресниц: "Надеюсь, она не испачкает наши вещи на палубе?.. Блин, и что я за моральный урод? Другие о чайках стихи слагают, а я о чем думаю?"
- Поутру чайки в небо взмыли, - процитировал Виктор, - поэты, видимо, не всех переловили... Это один из местных поэтов. Его двустишия написаны в одном из кафе на стенах и мебели... Надо как-то пригласить туда тебя. Интересный колорит. Нетривиальный подход к отделке своего заведения - украсить его стихами...
-- Это не новая идея. На Литейном даже подворотня у Фонтанного дома расписана отрывками из стихотворений Ахматовой, - ответила Вероника. - А в Коктебеле всюду - цитаты из Волошина и современных поэтов. И ты всерьез собираешься проверить Махмуда и Дилю?..
В глубине души она очень не хотела, чтобы убийцами оказались Махмуд или Диля. Или чтобы их не удалось изобличить. Потому, что в данном случае преступник вызывал бы больше сочувствия, чем жертва. Можно ли вообще считать преступником человека, доведенного до крайней степени отчаяния? Если человеку сломали жизнь, а потом еще осудили и отправили отбывать наказание за то, что он не стерпел сокрушительный удар безропотно, можно ли считать это торжеством справедливости? Макеев, Елистратова, Кузьмин, Оганесян, да даже они с Витей и Наумом скорее смогли бы выкрутиться, если бы обвинение пало на них, а у "маленького человека" шансов нет. Ника вспомнила изможденную девушку возле стареньких весов, стоящую на набережной. И бойкого Махмуда за прилавком с мороженым у входа на пляж...
Она не знала, как обстоят дела у Махмуда, но на плечах у Дили явно сидела вся немаленькая и постоянно прирастающая семья. И неожиданно Ника обозлилась на мать Дили, которая, по словам тети Стеши, была искушенной охотницей за "халявой". Явно из тех, кто считает: "Положены льготы - так надо пользоваться, дают - так надо брать, нечего клювом щелкать, а то другие набегут!" Руководствуясь этими же принципами, предприимчивая дама спихивала детей кого куда: в садик, школу, к бабушкам или просто выгоняла во двор - "там играйте, нечего дом разносить!" и была уверена, что все вокруг - воспитатели, учителя, соседи, родственники - обязаны ее уважать и брать на себя почти все заботы о ее детях только потому, что она родила десятерых. Знала Ника таких женщин, уверенных, что весь мир существует лишь для их удобства и за такой подвиг, как рождение более одного ребенка навеки им обязан. "Дал Бог зайку, даст и лужайку", - говорят такие женщины, не прилагая ни малейших усилий для того, чтобы самим позаботиться о "лужайке", зато наизусть знают свои права и при малейшем посягательстве на них готовы бить во все колокола, скликая на свою защиту все общество, прорываясь на телевидение и строча душераздирающие посты в блогах. Даже увольнение Дили из отеля не вывело ее мать из блаженного ничегонеделанья. И Ника пожалела Дилю, живущую впроголодь, отдающую каждую заработанную копейку в семью и как будто не видящую, что ею просто манипулируют, как и многими другими вокруг.
***
- Я кое-что выяснила о мороженщике с пляжа, - сказала Лиля, когда они с Никой вошли в столовую пансионата. В сентябре постояльцев было меньше, Лиля оказалась одна за столиком, и Ника уже несколько раз заходила пообедать с подругой. Карточки на питание у нее не было, и Орлова заказывала обед за деньги. Но в пансионате были такие хорошие повара и такие низкие цены, что Ника нисколько не жалела о дополнительных расходах.
Столик Лили расположился у панорамного окна, из которого открывался вид на море и горы.
- Все, кто тут работает в туристическом бизнесе, друг друга знают - если не лично, то понаслышке, - Лиля отставила пустую пиалу из-под грибного супа и повозила вилкой по тарелке со вторым, чтобы кусочек сливочного масла равномерно растекся по картофельному пюре. - Возьми пирожок с капустой. Я столько не осилю.
Ника, на зависть проголодавшаяся после прогулки по морю, отказываться не стала.
- Бариста в кофейне на набережной сказал, что Махмуд на днях устроился разнорабочим на стройку в пригороде, - сообщила Лиля. - Там возводится большой гостиничный комплекс, и рабочие руки очень нужны, а Махмуд рад был за любую работу ухватиться. Его жена через две-три недели должна родить, у них ожидается двойня, и Махмуд рассчитывал за сезон на все необходимое для новорожденных заработать, а из-за Гельсингфорской хозяин у него очень много вычел, вышиб с волчьим билетом и сказал "Следующим летом не приходи!".
По залу прошла официантка, забирая со столов пустую посуду. За ней появилась вторая с тележкой, где на подносе тонко позванивали стаканы с компотом и тарелочки с десертом - яблочным желе. Приветливо кивнув Лиле и Нике, первая официантка забрала у них пустые тарелки из-под первого и второго, а вторая поставила на стол два стакана компота и два десерта.
- По его словам, Махмуд в первый день после увольнения был сам не свой и крепко перебрал в "Скифии"...
"Скифия", кафе-бар в этническом стиле, находилась за кинотеатром "Родина", уже в "нетуристическом" районе набережной. Посещали ее в основном местные жители, и там можно было оперативно узнать последние городские новости.
- Он кричал, что еще "повстречает эту змею в тихом местечке" и проклинал на чем свет стоит, - сказала Лиля. - Она его в жалобе расписала самыми черными красками: и антисанитарию развел, и клиентам грубит, и обсчитывает, и ее ребенка обидел... Его теперь, после такой "телеги", никто на работу на набережной не возьмет. Махмуд даже что-то кричал про аль-кысас, кровную месть, стучал кулаком по стойке, сшиб чью-то кружку с пивом, чуть не набил морду парню, который собирался эту кружку выпить и возмутился, когда ее грохнули... Бармен позвал вышибалу, и тот вытолкал Махмуда.
- Кровная месть, - покачала головой Вероника, - у восточных людей эти законы действуют и в наши дни. Правда, женщинам они мстят редко, но тут особый случай. Из-за того, что он не смог дать сдачу с крупной купюры, Розалия лишила его работы за пару недель до пополнения в семье... Господи, прости меня, но какая же она была дрянь...
Орлова сказала это с нотками изумления. И Лиля тоже покачала головой:
- По-моему, ее забавляло, когда удавалось кому-то навредить. Ты бы слышала, с каким смаком она расписывала в "Аю-Даге" свои подвиги!..
- Слышала, - буркнула Ника, - а знаешь, что мы с Витей нашли у кинотеатра?..
Доедая десерт, Вероника рассказала об амулете в груде кирпичей и встрече с Елистратовой на фестивале историков.
- Может, это, конечно, совпадение, - заключила она, - но Елистратова обмолвилась, что купила свое "око" в Питере в августе, но на днях потеряла. А амулет, который мы нашли, явно пролежал на набережной два-три дня - пыль, дождь... И я предположила: а что, если она потеряла его в тот момент, когда выбирала камешек потяжелее?
Ника осторожно собрала стаканы и креманки из-под желе и отнесла их к мойке.
