Но что важнее, Гайер унаследовал от матери легкость на подъем, пытливый ум и предприимчивость, а от Сагромаха, взрастившего его, как родного, Гайер впитал представление о чести тана, порядочности мужчины и долге старшего брата.
- Гайер, - девочка вжалась брату в холодные от ветра и скачки полы утепленного плаща, вцепилась пальчиками, спрятала лицо и заплакала.
- Папа умер!
«Я знаю».
Гайер не стал говорить вслух, положив ладонь сестре на макушку и обняв другой рукой. Шинбана не успокаивалась, и Гайер, наклонившись, поцеловал девочку в лоб, чуть отстранил, посмотрев в глаза.
- И мы никому не позволим думать, Шинбана, что, убив Сагромаха Маатхаса исподтишка, можно продолжать спокойно жить.
Девочка – подрастающая копия матери – всхлипнула, успокаиваясь, и строго посмотрела брату прямо в глаза. Такие же, как и её, большие и зеленые. Поджала губы.
- Да. Мы ведь убьем всех врагов мамы и папы, правда?
Гайер распрямился и только собирался ответить, поглядывая на сестру снизу-вверх, как перебил Шиимсаг.
- Не сомневайся, Шинбана, - он приобнял сестру мужским жестом, хотя его собственный голос был еще по-мальчишески высоким. – Брат, - протянул руку Гайеру. Тот пожал с готовностью и приобнял брата. Поднял голову и встретился глаза в глаза с Адаром.
Осознания того, что это – их дядька, у Гайера не было. Меж ними было неполные восемь лет разницы, и во многом Гайер и Адар вели себя, скорее, как кузены.
- Адар, - Гайер с размаха вложил руку в плотное пожатие до локтя, и Адар с готовностью отозвался, привлекая родственника к себе.
Так странно, подумал Гайер: как много людей и домов сумела объединить его мать? Много, конечно, было толков вокруг его рождения: и когда, и в каких обстоятельствах, и насколько непросто, и, главное, от кого. Много было обстоятельств, через которые стало нелегко перешагнуть: почти до четырех лет Бансабира Яввуз была для первенца чужим человеком. Он мало, что помнил об этом времени, но нутром чувствовал: той трогательной связи, какая есть между мамой и близнецами, меж ними отчего-то не получилось.
Отец – Сагромах – нередко говорил ему, Гайеру, что все дело в любви. Нер Каамал, судя по словам Сагромаха, был избран Сабиром Свирепым, хотя для всех было очевидно, что у Бансабиры Яввуз были чувства к другому мужчине. Причины были столь очевидны, что и упоминать смешно – Бойня Двенадцати Красок. Поэтому неудивительно, что его, Гайера, отняли от материнской груди сразу, с первого дня.
Разумеется, лучше один раз вовремя, чем дважды – правильно. Но когда выбирать не приходится, лучше – поздно, чем никогда, добавлял в их душевных разговорах Сагромах.
Что ж, Шинбану и Шиимсага, мама тоже не кормила сама, и уже в этом они равны.
Гайер закусил дрожавшую губу.
В Серебряном танааре он многое услышал о кровном родителе – Нере Каамале. Он ни в коем случае не хотел думать об отце, которого не знал, плохо, и в чем-то был ему признателен – благодаря своей родословной Нер обеспечил его, Гайера, солидным наследством. Но, положа руку на сердце, Гайер всерьез сомневался, что с Нером был бы также счастлив в детстве и так собран в юности.
У него были отличные родители, думал Гайер, хмурясь и все сильней сжимая челюсти. Он сказал правду сестре: нельзя прощать тех, кто убил Сагромаха. Неважно, сколько пройдет времени на поиски правды. Нельзя прощать подлость.
Мать Сумерек позволяет верующим самим принимать решение: сохранить жизнь врага или отнять её. Она, Госпожа Войны и Хозяйка Воздаяния, не позволяет никому прикрываться её именем в делах и решениях, к которым человек склоняется по собственной воле. И решение, угодное ему самому, Гайер принял.
- Где моя мать, Адар? – спросил тан твердо.
Адар ответил и, видя, как нахмурился родич, добавил:
- С прошлой ночи не выходит оттуда. Мы попробовали зайти утром, но она всех выгнала. А сейчас даже как-то совестно.
Гайер признал правоту Адара. Тревожить её в такое время святотатство. Но и позволить ей похоронить себя заживо тоже нельзя.
- Подождем до завтрашнего утра, потом я зайду, - сообщил молодой тан.
- Ну уж нет! – неожиданно влез Русса. Они с Раду, наконец, домчались вслед опекаемому тану и наскоро спешились. Увидев огромного Раду, Шиимсаг и Шинбана попятились, брат даже встал немного впереди сестры.
Остальной кортеж Гайера Каамала-Яввуз тоже уже въезжал во внутренний двор цитадели. Русса и Раду, наскоро поздоровавшись, требовали указать дорогу к тану Яввуз.
- Нет, - встретить процессию снаружи вышел Хабур. – Гайер прав. Оставь её, Русса.
- Еще чего! – Русса взвился. – Это моя сестра!
- Моя тоже.
- Сочиняй, Хабур, если хочешь, да не выдумывай! Бану тебе не сестра, и ты не можешь…
- Бансабира Яввуз – моя мать и его госпожа, - пригвоздил Гайер, оглядывая старших. – Как и твоя, Русса. На данный момент среди присутствующих один тан – это я. Хорошо, я сам зайду к ней. Но в остальном – просто обеспечивайте её безопасность, сколько потребуется.
Раду не выдержал:
- При всем уважении, тан, - пробасил он, - мы обеспечивали её безопасность в то время, когда ваш отец пытался то избить, то сгноить Мать лагерей, и даже когда о вас и речи еще не шло. Не надо нас учить.
- Раду, - придержал Русса.
- Прекратите уже! – рявкнули одновременно Хабур и Шинбана. Продолжил Хабур один. – Грызетесь, как будто…
- Если еще кто-то будет грызться за моей спиной, клянусь, я выпотрошу, не задумываясь, - произнес чей-то бесцветный голос.
Все обернулись.
Кутаясь в тот же плащ, Бансабира осматривала близких и родных заплаканными глазами, особенно красными на фоне нездорово белой, тонкой кожи.
- Мама! – Гайер сначала кинулся вперед, потом вовремя затормозил, упал на колено, опустив голову и положив ладонь на рукоять меча. – Тану Яввуз, да хранит тебя Мать Сумерек.
- Пусть, - также блекло отозвалась Бансабира. – Встань, Гайер.
Тот с радостью вскочил, бросился вперед – Бану едва успела раскрыть объятия.
- Спасибо, что приехал, - шепнула она, целуя сына в висок. И тот вдруг, всхлипнув раз и другой, затрясся всем телом, обмякая в материнских руках.
Хабур тоже широкой ладонью с потрескавшейся и сморщенной кожей стер с лица нечаянную одинокую слезу. Скольких людей сплотила воедино любовь его молочного брата? Скольких вообще можно сплотить, показав им всесилие любви?
Кхассав ворвался в спальню Джайи с огромным отрядом охраны. Все, чего он хотел – вытащить из неё честное признание, душу и потроха. Едва ли он сможет потом посмотреть в глаза детям, и они возненавидят его с годами. А, может... может и поймут. Это сейчас не столь важно. Важно – свернуть поганую орсовскую шею, носившую такую прекрасную голову с такими дурными мыслями.
Джайя сидела за столом с дочерью, над старой увесистой книгой, и что-то с увлечением рассказывала. Когда ворвалась стража, раману вздрогнула.
- Кхассав? – раману мгновенно переменилась, с тревогой оглядывая солдат. Государь, свирепый, как медведь, гаркнул:
- Ну, тварь! – а потом увидел дочь и прикусил язык. Не зачем ей все это видеть. - Выведите рами.
- Отец, - девочка, внешностью более всего напоминавшая покойную раману Тахивран, боязливо заозиралась, вжала голову в плечи. Один из солдат непреклонно встал за спиной ребенка, напутствуя к выходу.
- Отец, - позвала девчонка совсем тоненько, и решимость Кхассава поугасла. Яды Шиады!
- Иди к себе, - Кхассав попытался сказать спокойнее, но голос все равно дрожал. Если бы не присутствие дочери, он бы уже раскрошил Джайе череп. – Ты ничего дурного не сделала, просто выйди, - Кхассава трясло, и девчонка заторопилась вон.
Едва закрылась дверь, раман гаркнул:
- Переверните вверх дном каждую балку!
- Кхассав! – возмущенно воскликнула Джайя.
- Заткнись! – с багровыми глазами велел государь.
Джайя побелела.
- Что ты себе позволяешь? Я – раману великодержавного Яса, Кхассав Яасдур, и мать его наследников, а не одна из твоих водных шлюх.
Кхассав настиг её в три громадных шага и схватил за горло так, что все мысли у Джайи вылетели из головы.
- Ни одна из моих водных шлюх никогда не опустилась бы до предательства.
- Я не… - засипела она, отчаянно цепляясь пальцами за железную хватку мужа.
Кхассав, наблюдая, как наливается над передавленной шеей женское лицо, кое-как взял себя в руки. Разжал пальцы и от души потянул за волосы, швыряя Джайю в сторону.
- Кхассав, - взвизгнула женщина.
- Кхассав! Кхассав! – подначивая, передразнил раман. – Как тебе в голову пришло!?
- Чт…
- ТАИР!
- Государь?!
- Ну? Есть что-нибудь?!
- Ищем, - отозвался Таир. Его самые верные мечи переворачивали вещи Светлейшей, вытряхивая на пол, как назойливый мусор, самые баснословные драгоценности, швыряя в стороны роскошные ткани. – Пока только безделушки и золото.
- Изъять, - пригвоздил раман.
- ДА ЧТО ПРОИСХОИТ?!
- Это ты, - он схватил жену, вздернул на ноги и встряхнул так, что у Джайи хрустнули позвонки в шее, - ты скажи мне, что происходит?! Какими деньгами ты рассчиталась с наемниками, посланными по душу северных танов? И главное – с какими? - шепнул совсем безумно.
Джайя побелела, сглотнув.
- О чем т…
Кхассав замахнулся, отвесив настолько тяжелую пощечину, что Джайя не удержалась на ногах. В голове звенело и сверкало. Дабы не идти против воли государя, никто не поддержал женщину.
- Я бы с радостью узнал, о чем, - подчеркнул мужчина, - ты думала, посылая убийц за Матерью севера.
Дослушав, Джайя внезапно переменилась в лице, взглянув на мужа презрительно.
- Так вот, в чем все дело, - цинично процедила женщина, поднимаясь. – Опять эта проклятая Мать севера. Тебе ведь так и не удалось повалить её на какой-нибудь очередной диван, или нагнуть прямо через стол, или вообще не утруждаться, и просто прижать к одной из дворцовых сте…
- Добавь хоть слово, - трясясь, процедил Кхассав. – Добавь хоть слово, и я не отвечаю за себя.
- Государь, - Таир позволил себе вмешаться, пока не дошло до греха.
- То есть, Джайя, ты устроила травлю наших самых ценных союзников из банальной бабской ревности?
- Ревности? – Джайя хмыкнула. – Ты идиот, Кхассав, если думаешь, что за столько лет я еще ждала от тебя хоть какой-то супружеской порядочности.
- ТОГДА ПОЧЕМУ?! ЗАЧЕМ?! – Кхассав выглядел так, что было ясно: все его мечты рухнули в один миг. – Ты хоть понимаешь, что натворила?! Сагромах мертв, и …
- Жаль, что только он, - пригвоздила женщина, не сводя глаз с мужа. А потом вдруг вскинула голову и гаркнула солдатам, сеющим хаос беспричинного разбоя. – Хватит уже переворачивать здесь все вверх дном!
Солдаты замерли, коротко глянули на рамана. Тот сделал останавливающий жест, и суматоха на время затихла.
- Да, это я настояла на том, чтобы перебить северян, - она выпрямилась, вновь уставившись на мужа столь же непреклонно, как он сам. – Потому что надо было быть последним идиотом, чтобы не видеть, что замышляет Мать лагерей.
Сейчас было не лучшее время звать его идиотом. Кхассав настиг жену и приложился кулаком в скулу. Джайя заскулила. Из глаз брызнули слезы.
- Бансабира…- начал раман, но Джайя, шипя, ослепленная обидой, болью и ненавистью, заверещала.
- Бансабира пообещала тебе сто кораблей, горы ссудного золота и двенадцать тысяч войском, не так ли? – Джайя вскинула руки. – Вот только, если она так расщедрилась, ты хоть можешь представить, чем она располагает на самом деле?
- Еще как могу, я бывал на се…
- Ты забивал жирных неповоротливых гадов на севере, Кхассав, - Джайя металась по полу. Щека наливалась и больно пульсировала, но женщина не сбивалась с мысли. – Но что ты знаешь об академии Яввузов? Что знаешь о том, как нещадно и неустанно у неё в танааре тренируются все, кому не лень?
- Поверь, немало! Я сам был свидетелем, как Бану и Сагромах тренировали и подданных, и даже детей! Так что….
- Так что ты идиот, Кхассав, если, видя это, не понял очевидного.
Кхассав молча раскинул руки в демонстративном жесте: и что же такого очевидного он должен был понять?!
- Ты говорил мне когда-то, часто и надоедливо, как ловко обвела всех вокруг пальца Бану Кошмарная, когда заставила всех танов считать себя человеком слова и чести, тогда как на деле в дни Бойни она обманывала и хитрила при каждом вообще удобном случае.
- И?!
В данной ситуации Кхассав меньше всего был настроен слушать длинные разъяснения о прошлом, о котором он уже позабыл сто раз.
- И пока ты бы с её двенадцатью тысячами воевал в Мирассе, сама Бану или Сагромах, или еще какой-нибудь Хабур с оставшейся ордой северян в шестьдесят тысяч копий ворвалась бы маршем в столицу и захватила власть в династии, едва твои войска высадились бы на другом берегу Ласкового моря.
Кхассав остолбенел, округлив глаза под нахмуренными бровями. Она сейчас что, серьезно? Да быть не может, чтобы серьезно…
- ЧТО ЗА ЧУШЬ?! Как тебе вообще это в голову пришло?!
- Раману говорит дельные вещи, - неожиданно влез Таир.
- Тебя не спрашивали, - строго осадил Кхассав.
- Не спрашивали, но я все же позволю себе напомнить вам, что в столице по сей день нет ни одного представителя северных кланов и, фактически, вы никак не защищены от их атаки.
- Не защищен?! – Кхассав всплеснул руками. – Меня защищала наша дружба!
- Вот как? – Джайя подошла к мужу вплотную, вздернула голову, глядя прямо в глаза. – Если эта дружба была так важна для вас обоих, то почему Мать лагерей не согласилась, в отличие от других танов, отдать под твои знамена всю армию? И больше того, почему, когда ты заговорил об идее поженить детей, Бансабира Яввуз отвергла её? Так ли высоко Мать лагерей ценила твою дружбу, как ты думаешь?
Кхассав вдруг замолчал. Посмотрел на жену как-то не так, как смотрел все эти годы. Отступил на шаг.
- При всем уважении, - добил Таир, - раману права. Северяне слишком обнаглели.
- А ты их поддержал в этой немыслимой просьбе не посылать представителей танааров в столицу.
- Но у них действительно некого послать! – вступился Кхассав за дорогих людей.
- А разве Шинбана бы не подошла? – ледяным тоном поинтересовалась Джайя. – Для Бансабиры и Сагромаха – она дочь, полноправная танин, для Гайера Каамала, нынешнего тана Серебряного дома, единоутробная сестра. Достаточное родство и достаточное происхождение, чтобы представлять танаар в Гавани Теней. Всех зайцев одним выстрелом! Этот брак сам просился, а твои друзья, Кхассав, отчего-то не сочли его уместным.
- Не говоря о том, - продолжил Таир, - что, как известно, ради союза с Дайхаттом, Бансабира Яввуз приравняла к правам своего брата права одной из кузин, назвав её полноправной танин Яввуз. Так что, при нежелании отдавать дочь, тану Яввуз и тан Маатхас, и даже тан Каамал могли бы и узаконить по парочке далеких родичей.
- Вы сговорились что ли? – Кхассав рассерженно перевел глаза с Таира на жену.
- Честно сказать, нет, - отозвался воин. Они не сговаривались, но он поддержал бы кого угодно из ненависти к Матери севера, чьи выродки в свое время убили пять отменных бойцов. Пять товарищей, которых он лично привез из десятилетнего странствия с Кхассавом.
- Ладно она, Таир! – вдруг взвился государь, обернувшись к Таиру в полный рост. – Но ты! Ты-то! Ты же был со мной все дни, когда я гостил у Бану с Сагромахом! Никогда бы не подумал, что ты станешь подстрекать меня развязать с ними войну или будешь участвовать в заговоре за моей спиной!
- Гайер, - девочка вжалась брату в холодные от ветра и скачки полы утепленного плаща, вцепилась пальчиками, спрятала лицо и заплакала.
- Папа умер!
«Я знаю».
Гайер не стал говорить вслух, положив ладонь сестре на макушку и обняв другой рукой. Шинбана не успокаивалась, и Гайер, наклонившись, поцеловал девочку в лоб, чуть отстранил, посмотрев в глаза.
- И мы никому не позволим думать, Шинбана, что, убив Сагромаха Маатхаса исподтишка, можно продолжать спокойно жить.
Девочка – подрастающая копия матери – всхлипнула, успокаиваясь, и строго посмотрела брату прямо в глаза. Такие же, как и её, большие и зеленые. Поджала губы.
- Да. Мы ведь убьем всех врагов мамы и папы, правда?
Гайер распрямился и только собирался ответить, поглядывая на сестру снизу-вверх, как перебил Шиимсаг.
- Не сомневайся, Шинбана, - он приобнял сестру мужским жестом, хотя его собственный голос был еще по-мальчишески высоким. – Брат, - протянул руку Гайеру. Тот пожал с готовностью и приобнял брата. Поднял голову и встретился глаза в глаза с Адаром.
Осознания того, что это – их дядька, у Гайера не было. Меж ними было неполные восемь лет разницы, и во многом Гайер и Адар вели себя, скорее, как кузены.
- Адар, - Гайер с размаха вложил руку в плотное пожатие до локтя, и Адар с готовностью отозвался, привлекая родственника к себе.
Так странно, подумал Гайер: как много людей и домов сумела объединить его мать? Много, конечно, было толков вокруг его рождения: и когда, и в каких обстоятельствах, и насколько непросто, и, главное, от кого. Много было обстоятельств, через которые стало нелегко перешагнуть: почти до четырех лет Бансабира Яввуз была для первенца чужим человеком. Он мало, что помнил об этом времени, но нутром чувствовал: той трогательной связи, какая есть между мамой и близнецами, меж ними отчего-то не получилось.
Отец – Сагромах – нередко говорил ему, Гайеру, что все дело в любви. Нер Каамал, судя по словам Сагромаха, был избран Сабиром Свирепым, хотя для всех было очевидно, что у Бансабиры Яввуз были чувства к другому мужчине. Причины были столь очевидны, что и упоминать смешно – Бойня Двенадцати Красок. Поэтому неудивительно, что его, Гайера, отняли от материнской груди сразу, с первого дня.
Разумеется, лучше один раз вовремя, чем дважды – правильно. Но когда выбирать не приходится, лучше – поздно, чем никогда, добавлял в их душевных разговорах Сагромах.
Что ж, Шинбану и Шиимсага, мама тоже не кормила сама, и уже в этом они равны.
Гайер закусил дрожавшую губу.
В Серебряном танааре он многое услышал о кровном родителе – Нере Каамале. Он ни в коем случае не хотел думать об отце, которого не знал, плохо, и в чем-то был ему признателен – благодаря своей родословной Нер обеспечил его, Гайера, солидным наследством. Но, положа руку на сердце, Гайер всерьез сомневался, что с Нером был бы также счастлив в детстве и так собран в юности.
У него были отличные родители, думал Гайер, хмурясь и все сильней сжимая челюсти. Он сказал правду сестре: нельзя прощать тех, кто убил Сагромаха. Неважно, сколько пройдет времени на поиски правды. Нельзя прощать подлость.
Мать Сумерек позволяет верующим самим принимать решение: сохранить жизнь врага или отнять её. Она, Госпожа Войны и Хозяйка Воздаяния, не позволяет никому прикрываться её именем в делах и решениях, к которым человек склоняется по собственной воле. И решение, угодное ему самому, Гайер принял.
- Где моя мать, Адар? – спросил тан твердо.
Адар ответил и, видя, как нахмурился родич, добавил:
- С прошлой ночи не выходит оттуда. Мы попробовали зайти утром, но она всех выгнала. А сейчас даже как-то совестно.
Гайер признал правоту Адара. Тревожить её в такое время святотатство. Но и позволить ей похоронить себя заживо тоже нельзя.
- Подождем до завтрашнего утра, потом я зайду, - сообщил молодой тан.
- Ну уж нет! – неожиданно влез Русса. Они с Раду, наконец, домчались вслед опекаемому тану и наскоро спешились. Увидев огромного Раду, Шиимсаг и Шинбана попятились, брат даже встал немного впереди сестры.
Остальной кортеж Гайера Каамала-Яввуз тоже уже въезжал во внутренний двор цитадели. Русса и Раду, наскоро поздоровавшись, требовали указать дорогу к тану Яввуз.
- Нет, - встретить процессию снаружи вышел Хабур. – Гайер прав. Оставь её, Русса.
- Еще чего! – Русса взвился. – Это моя сестра!
- Моя тоже.
- Сочиняй, Хабур, если хочешь, да не выдумывай! Бану тебе не сестра, и ты не можешь…
- Бансабира Яввуз – моя мать и его госпожа, - пригвоздил Гайер, оглядывая старших. – Как и твоя, Русса. На данный момент среди присутствующих один тан – это я. Хорошо, я сам зайду к ней. Но в остальном – просто обеспечивайте её безопасность, сколько потребуется.
Раду не выдержал:
- При всем уважении, тан, - пробасил он, - мы обеспечивали её безопасность в то время, когда ваш отец пытался то избить, то сгноить Мать лагерей, и даже когда о вас и речи еще не шло. Не надо нас учить.
- Раду, - придержал Русса.
- Прекратите уже! – рявкнули одновременно Хабур и Шинбана. Продолжил Хабур один. – Грызетесь, как будто…
- Если еще кто-то будет грызться за моей спиной, клянусь, я выпотрошу, не задумываясь, - произнес чей-то бесцветный голос.
Все обернулись.
Кутаясь в тот же плащ, Бансабира осматривала близких и родных заплаканными глазами, особенно красными на фоне нездорово белой, тонкой кожи.
- Мама! – Гайер сначала кинулся вперед, потом вовремя затормозил, упал на колено, опустив голову и положив ладонь на рукоять меча. – Тану Яввуз, да хранит тебя Мать Сумерек.
- Пусть, - также блекло отозвалась Бансабира. – Встань, Гайер.
Тот с радостью вскочил, бросился вперед – Бану едва успела раскрыть объятия.
- Спасибо, что приехал, - шепнула она, целуя сына в висок. И тот вдруг, всхлипнув раз и другой, затрясся всем телом, обмякая в материнских руках.
Хабур тоже широкой ладонью с потрескавшейся и сморщенной кожей стер с лица нечаянную одинокую слезу. Скольких людей сплотила воедино любовь его молочного брата? Скольких вообще можно сплотить, показав им всесилие любви?
***
Кхассав ворвался в спальню Джайи с огромным отрядом охраны. Все, чего он хотел – вытащить из неё честное признание, душу и потроха. Едва ли он сможет потом посмотреть в глаза детям, и они возненавидят его с годами. А, может... может и поймут. Это сейчас не столь важно. Важно – свернуть поганую орсовскую шею, носившую такую прекрасную голову с такими дурными мыслями.
Джайя сидела за столом с дочерью, над старой увесистой книгой, и что-то с увлечением рассказывала. Когда ворвалась стража, раману вздрогнула.
- Кхассав? – раману мгновенно переменилась, с тревогой оглядывая солдат. Государь, свирепый, как медведь, гаркнул:
- Ну, тварь! – а потом увидел дочь и прикусил язык. Не зачем ей все это видеть. - Выведите рами.
- Отец, - девочка, внешностью более всего напоминавшая покойную раману Тахивран, боязливо заозиралась, вжала голову в плечи. Один из солдат непреклонно встал за спиной ребенка, напутствуя к выходу.
- Отец, - позвала девчонка совсем тоненько, и решимость Кхассава поугасла. Яды Шиады!
- Иди к себе, - Кхассав попытался сказать спокойнее, но голос все равно дрожал. Если бы не присутствие дочери, он бы уже раскрошил Джайе череп. – Ты ничего дурного не сделала, просто выйди, - Кхассава трясло, и девчонка заторопилась вон.
Едва закрылась дверь, раман гаркнул:
- Переверните вверх дном каждую балку!
- Кхассав! – возмущенно воскликнула Джайя.
- Заткнись! – с багровыми глазами велел государь.
Джайя побелела.
- Что ты себе позволяешь? Я – раману великодержавного Яса, Кхассав Яасдур, и мать его наследников, а не одна из твоих водных шлюх.
Кхассав настиг её в три громадных шага и схватил за горло так, что все мысли у Джайи вылетели из головы.
- Ни одна из моих водных шлюх никогда не опустилась бы до предательства.
- Я не… - засипела она, отчаянно цепляясь пальцами за железную хватку мужа.
Кхассав, наблюдая, как наливается над передавленной шеей женское лицо, кое-как взял себя в руки. Разжал пальцы и от души потянул за волосы, швыряя Джайю в сторону.
- Кхассав, - взвизгнула женщина.
- Кхассав! Кхассав! – подначивая, передразнил раман. – Как тебе в голову пришло!?
- Чт…
- ТАИР!
- Государь?!
- Ну? Есть что-нибудь?!
- Ищем, - отозвался Таир. Его самые верные мечи переворачивали вещи Светлейшей, вытряхивая на пол, как назойливый мусор, самые баснословные драгоценности, швыряя в стороны роскошные ткани. – Пока только безделушки и золото.
- Изъять, - пригвоздил раман.
- ДА ЧТО ПРОИСХОИТ?!
- Это ты, - он схватил жену, вздернул на ноги и встряхнул так, что у Джайи хрустнули позвонки в шее, - ты скажи мне, что происходит?! Какими деньгами ты рассчиталась с наемниками, посланными по душу северных танов? И главное – с какими? - шепнул совсем безумно.
Джайя побелела, сглотнув.
- О чем т…
Кхассав замахнулся, отвесив настолько тяжелую пощечину, что Джайя не удержалась на ногах. В голове звенело и сверкало. Дабы не идти против воли государя, никто не поддержал женщину.
- Я бы с радостью узнал, о чем, - подчеркнул мужчина, - ты думала, посылая убийц за Матерью севера.
Дослушав, Джайя внезапно переменилась в лице, взглянув на мужа презрительно.
- Так вот, в чем все дело, - цинично процедила женщина, поднимаясь. – Опять эта проклятая Мать севера. Тебе ведь так и не удалось повалить её на какой-нибудь очередной диван, или нагнуть прямо через стол, или вообще не утруждаться, и просто прижать к одной из дворцовых сте…
- Добавь хоть слово, - трясясь, процедил Кхассав. – Добавь хоть слово, и я не отвечаю за себя.
- Государь, - Таир позволил себе вмешаться, пока не дошло до греха.
- То есть, Джайя, ты устроила травлю наших самых ценных союзников из банальной бабской ревности?
- Ревности? – Джайя хмыкнула. – Ты идиот, Кхассав, если думаешь, что за столько лет я еще ждала от тебя хоть какой-то супружеской порядочности.
- ТОГДА ПОЧЕМУ?! ЗАЧЕМ?! – Кхассав выглядел так, что было ясно: все его мечты рухнули в один миг. – Ты хоть понимаешь, что натворила?! Сагромах мертв, и …
- Жаль, что только он, - пригвоздила женщина, не сводя глаз с мужа. А потом вдруг вскинула голову и гаркнула солдатам, сеющим хаос беспричинного разбоя. – Хватит уже переворачивать здесь все вверх дном!
Солдаты замерли, коротко глянули на рамана. Тот сделал останавливающий жест, и суматоха на время затихла.
- Да, это я настояла на том, чтобы перебить северян, - она выпрямилась, вновь уставившись на мужа столь же непреклонно, как он сам. – Потому что надо было быть последним идиотом, чтобы не видеть, что замышляет Мать лагерей.
Сейчас было не лучшее время звать его идиотом. Кхассав настиг жену и приложился кулаком в скулу. Джайя заскулила. Из глаз брызнули слезы.
- Бансабира…- начал раман, но Джайя, шипя, ослепленная обидой, болью и ненавистью, заверещала.
- Бансабира пообещала тебе сто кораблей, горы ссудного золота и двенадцать тысяч войском, не так ли? – Джайя вскинула руки. – Вот только, если она так расщедрилась, ты хоть можешь представить, чем она располагает на самом деле?
- Еще как могу, я бывал на се…
- Ты забивал жирных неповоротливых гадов на севере, Кхассав, - Джайя металась по полу. Щека наливалась и больно пульсировала, но женщина не сбивалась с мысли. – Но что ты знаешь об академии Яввузов? Что знаешь о том, как нещадно и неустанно у неё в танааре тренируются все, кому не лень?
- Поверь, немало! Я сам был свидетелем, как Бану и Сагромах тренировали и подданных, и даже детей! Так что….
- Так что ты идиот, Кхассав, если, видя это, не понял очевидного.
Кхассав молча раскинул руки в демонстративном жесте: и что же такого очевидного он должен был понять?!
- Ты говорил мне когда-то, часто и надоедливо, как ловко обвела всех вокруг пальца Бану Кошмарная, когда заставила всех танов считать себя человеком слова и чести, тогда как на деле в дни Бойни она обманывала и хитрила при каждом вообще удобном случае.
- И?!
В данной ситуации Кхассав меньше всего был настроен слушать длинные разъяснения о прошлом, о котором он уже позабыл сто раз.
- И пока ты бы с её двенадцатью тысячами воевал в Мирассе, сама Бану или Сагромах, или еще какой-нибудь Хабур с оставшейся ордой северян в шестьдесят тысяч копий ворвалась бы маршем в столицу и захватила власть в династии, едва твои войска высадились бы на другом берегу Ласкового моря.
Кхассав остолбенел, округлив глаза под нахмуренными бровями. Она сейчас что, серьезно? Да быть не может, чтобы серьезно…
- ЧТО ЗА ЧУШЬ?! Как тебе вообще это в голову пришло?!
- Раману говорит дельные вещи, - неожиданно влез Таир.
- Тебя не спрашивали, - строго осадил Кхассав.
- Не спрашивали, но я все же позволю себе напомнить вам, что в столице по сей день нет ни одного представителя северных кланов и, фактически, вы никак не защищены от их атаки.
- Не защищен?! – Кхассав всплеснул руками. – Меня защищала наша дружба!
- Вот как? – Джайя подошла к мужу вплотную, вздернула голову, глядя прямо в глаза. – Если эта дружба была так важна для вас обоих, то почему Мать лагерей не согласилась, в отличие от других танов, отдать под твои знамена всю армию? И больше того, почему, когда ты заговорил об идее поженить детей, Бансабира Яввуз отвергла её? Так ли высоко Мать лагерей ценила твою дружбу, как ты думаешь?
Кхассав вдруг замолчал. Посмотрел на жену как-то не так, как смотрел все эти годы. Отступил на шаг.
- При всем уважении, - добил Таир, - раману права. Северяне слишком обнаглели.
- А ты их поддержал в этой немыслимой просьбе не посылать представителей танааров в столицу.
- Но у них действительно некого послать! – вступился Кхассав за дорогих людей.
- А разве Шинбана бы не подошла? – ледяным тоном поинтересовалась Джайя. – Для Бансабиры и Сагромаха – она дочь, полноправная танин, для Гайера Каамала, нынешнего тана Серебряного дома, единоутробная сестра. Достаточное родство и достаточное происхождение, чтобы представлять танаар в Гавани Теней. Всех зайцев одним выстрелом! Этот брак сам просился, а твои друзья, Кхассав, отчего-то не сочли его уместным.
- Не говоря о том, - продолжил Таир, - что, как известно, ради союза с Дайхаттом, Бансабира Яввуз приравняла к правам своего брата права одной из кузин, назвав её полноправной танин Яввуз. Так что, при нежелании отдавать дочь, тану Яввуз и тан Маатхас, и даже тан Каамал могли бы и узаконить по парочке далеких родичей.
- Вы сговорились что ли? – Кхассав рассерженно перевел глаза с Таира на жену.
- Честно сказать, нет, - отозвался воин. Они не сговаривались, но он поддержал бы кого угодно из ненависти к Матери севера, чьи выродки в свое время убили пять отменных бойцов. Пять товарищей, которых он лично привез из десятилетнего странствия с Кхассавом.
- Ладно она, Таир! – вдруг взвился государь, обернувшись к Таиру в полный рост. – Но ты! Ты-то! Ты же был со мной все дни, когда я гостил у Бану с Сагромахом! Никогда бы не подумал, что ты станешь подстрекать меня развязать с ними войну или будешь участвовать в заговоре за моей спиной!
