Раду было все равно, он уперся, как баран.
— И чего она со всеми, как с людьми, а на меня все время как на пустое место смотрит?! А? Да с тех пор, как Старый Волк помер, она вообще перестала меня замечать!
Серт перестал вертеть в руках алебарду, замер, уставившись на увальня, и через несколько секунд расхохотался.
— А ты как хотел чтобы она на тебя смотрела? Как на кровного брата, что ли? — Серт продолжал неудержимо гоготать, чем безумно раздражал собеседника. — Да тану на всех смотрит как на ничтожество, не помню, чтобы раньше тебя это волновало.
— Ну на какого-нибудь Гистаспа она смотрит совсем иначе! И его она всегда замечает! — вызверился Раду.
— Это потому что у Гистаспа с ней дружеские отношения, — насмешливо ответил Серт.
Раду выкатил глаза на лоб.
— В каком смысле дружеские?
— Ну в каком? — Серт раздраженно развел руками. — В самом обычном.
— Мы точно про нашу таншу говорим? — решил Раду уточнить.
Серт молча кивнул.
— То есть на меня она смотрит как на дерьмо только потому, что я не такой улыбчивый добряк? — не сдержался Раду.
Серт прикрыл лицо ладонью. Праматерь, какой здоровенный вымахал этот Раду, а такой дурак.
— Это Гистасп добряк? — спросил он искренне. — Гистасп скользкий, как уж, и хитрый, как лис. — Серт не говорил серьезным тоном, но чувства, будто он шутит, у Раду не возникало. Здоровяк недоуменно заморгал, разглядывая блондина.
— Но в таком случае, — с важным видом заявил телохранитель, — они точно никак не могут быть друзьями! Я понимаю, если бы наша танша была как ее дед, тогда бы они с Гистаспом и впрямь спелись. А тут!
— Напротив. — Серт наконец оставил алебарду в покое и спрыгнул с возвышенности на пол. — Именно в этом и есть фундамент их дружбы. Они не обращают внимания на привычки друг друга. Она высокомерна, он ехиден, но обоим плевать.
Раду продолжал недоуменно таращиться на соратника. Кусочки головоломки никак не желали складываться у него в голове.
— Ерунду ты говоришь, — заключил телохранитель в конце концов.
— Раду… — Серт уже понял, что проще дать себе труд объяснить Раду некоторые вещи, пока тот в своем непонятном поведении не увлекся настолько, чтобы тану приказала отрубить ему голову за неподчинение. Парень хороший, толковый и честный. Такие всегда нужны. — Что конкретно тебя не устраивает в сложившейся ситуации?
Раду призадумался, как бы поточнее выразить чувства, и наконец выдал:
— То, что как только закончилась война, я стал для нее ничем.
«Ты и был для нее ничем», — мысленно усмехнулся Серт. Но вслух решил промолчать — не та ситуация, лучше пощадить гордость здоровяка.
— Я ведь все делал правильно, старался нигде не оплошать! Была, конечно, неприятность с Наадалом, но все же обошлось! А за этот месяц выяснилось, что для прочих дел я из рук вон плох… — Раду махнул рукой.
Серт поймал товарища и надавил на плечо, вынуждая сесть прямо на холодный пол. Сам пристроился рядом.
— Слушай, давай начистоту: а чего ты ждал? Я тебе серьезно говорю, тану на всех смотрит свысока. Да, даже на Гистаспа, просто он это игнорирует, потому и притерлись. Наша танша, безусловно, женщина достойная и все такое, но она совсем не производит впечатления человека, который хоть что-нибудь смыслит в отношениях между людьми.
Раду нахмурился, но перебивать не стал. Серт подтянул согнутые ноги и обхватил руками колени.
— Для нее все отношения с составом регулируются только регламентом: она знает, что она — командующая, а мы подчиненные, и большего ей не надо. Ей так проще. Ты ее отношения с родным отцом вспомни!
Раду задумался и вскоре молча кивнул: и впрямь, до него доходили слухи о некоторых приказах Старого Волка, которые тану выполняла, сжав зубы. Но выполняла ведь, даже не помыслив о возможности неповиновения.
Серт не унимался и вещал:
— До тех пор, пока с тобой комфортно и ты пригоден для конкретных целей, ты абсолютно устраиваешь ее таким, какой есть. Просто сейчас для тебя нет дела по руке, вот ты и маешься от безделья какой-то чертовщиной.
— Но как же… — попытался влезть Раду.
— Так что, как старший телохранитель, ты по-прежнему вполне ей подходишь, хватит себе сочинять, — с круглыми для убедительности глазами настойчивым тоном попытался заверить Серт. И тут же, повеселев, добавил: — Другое дело, что вникать, какой ты там из себя есть, танша попросту ленится.
Последнее заявление вызвало у Раду новую волну непонимания. Ленится? Что это значит? Танша-то? Серт принялся рассуждать вслух:
— Прежде я, правда, считал, что она вообще не считает нужным во что-то там вникать, но присмотрелся и сейчас убежден, что это не так. Напрямик спрашивать не рискую, но чувствую, как выслушаю в ответ что-нибудь в духе: «Неужели ты считаешь, Серт, что на поле сражения человек, будь он в роли бойца или полководца, может выдать что-то сверх того, чем суть является сам?»
Несмотря на скверное настроение, Раду улыбнулся: Серт довольно точно воспроизвел немного снисходительную, но в общем безразличную манеру, с которой обычно разговаривала тану Яввуз.
— И все-таки в то, какой есть ты, она вникла, — прежним тоном проворчал Раду.
— С чего ты взял? — изумился Серт.
— Ну, с того, что с тобой она, между прочим, тоже сошлась накоротке! — обвиняющим тоном пригвоздил Раду.
Серт вновь заржал. Раду испытал настойчивое желание врезать этому худосочному придурку по морде.
— Это только потому, — с трудом выговорил блондин, давясь хохотом и словами, — что я могу с умной рожей болтать с ней о ласбарнских сказаниях. А в остальном я в том же положении, что и ты. Со мной танша никак не сходилась — я сам набился к ней в приятели.
Раду уставился на Серта с откровенным ужасом: ну, что еще выдаст этот белобрысый весельчак?
— И каким образом? — вскинулся Раду, не зная, яриться ему или уже просто замолчать. Серт, успокоившись, невинно пожал плечами:
— Да не знаю, само как-то получилось.
Раду принялся расхаживать по оружейной взад-вперед. Серту пришлось тоже встать.
— Мой тебе совет, — Серт неожиданно переменился в лице, посерьезнев, — давай без мальчишеских выходок вроде загулов и приступов беспочвенной ревности. Один такой уже был. Где он теперь?
Раду помрачнел окончательно. Не было необходимости уточнять, о ком идет речь.
— Не хочешь повторить судьбу Юдейра — закрой рот и делай что велят. Велят отдыхать — так радуйся и отдыхай. Я тебя уверяю, весь отряд личной охраны тебе сейчас назавидоваться не может, а ты тут страдаешь безо всякой причины.
Раду в ответ на все это промолчал. Серт еще несколько секунд посмотрел на соратника, подумал о чем-то своем, потом спохватился, что и так проболтал тут кучу времени, и вообще у него дел по горло, и скрылся из оружейной, оставив Раду переваривать услышанное.
Ничего он не понимает! — в сердцах разозлился телохранитель. Хотя, может, как раз и наоборот.
Все еще угрюмый, как туча, Раду потер затылок, осмотрелся так, будто не он битый час шатался по этому помещению, и наконец вспомнил, зачем приходил Серт. Русса же на него повесил караулы в восточной стороне города. Надо приниматься.
— Она точно не заболела? — озадаченно спросил Тахбир.
Лигдам покачал головой, испуганно оглядывая собравшихся у двери танского покоя.
— Она просто спит, — подтвердил оруженосец.
Гобрий почесал седой ус:
— Все-таки лучше позвать лекаря. Не помню, чтобы она хоть раз столько спала.
— Да вроде нормально с ней все, — немного обиженно отозвался Лигдам.
— Уже час пополудни, — заметил Русса. — Не очень-то это и нормально.
— Праматерь, ну что вы тут развели галдеж. Тану просто устала, — с благосклонной улыбкой заметил Гистасп. — Пусть себе спит, пойдемте отсюда.
И уволок собравшихся подальше. Сам пошел замыкающим, чтобы наверняка, и вдруг замер: немного отстав от остальных, одна из кузин Бану, Иттая, обернулась и застыла, упрямо сдвинув брови. Гистасп мысленно посмеялся: совсем как танша. Да и во внешности двоюродных сестер есть что-то общее, несмотря на то что Иттая скорее шатенка, чем блондинка, и уступает Бану в росте. Самоуверенности ей, по мнению полководца, тоже не хватает, но зато и взгляд у нее не такой категоричный.
— Я вас слушаю, танин, — приветливо обратился Гистасп. — Вы чего-то хотели?
Девушка кивнула.
— Вчера сестра сообщила мне, что назначила вас наставником в военном ремесле для нас с Ниильтах. Вы уже получили ее распоряжение?
Гистасп вдумчиво кивнул:
— Разумеется, тану Яввуз поставила меня в известность о моих новых обязанностях.
— Вы ведь тренировали Руссу?
Гистасп подтвердил, не совсем понимая, куда ведет девица.
— А вы когда-нибудь тренировали женщин?
Альбинос покачал головой: нет, прежде не доводилось. Девушка замолчала и как-то необъяснимо замялась. Гистасп терпеливо ждал, когда же танин соберется наконец с духом.
— О моей сестре, — решилась Иттая, — ходят почти неправдоподобные слухи. Будто она смогла одолеть самого Руссу.
— Да, был такой инцидент, — посмеялся Гистасп вслух, — почти три года прошло. Вот вы сказали, и я вспомнил, будто вчера это видел.
— Я не хочу стать такой, как она, — вставила девушка, почти перебив командующего.
Гистасп в удивлении уставился на девушку, неторопливо окинул ее критическим взглядом, едва заметно качнул головой:
— Не переживайте, такой, как она, вы точно не сможете стать. — Сообразив, что вышло грубовато, Гистасп решил, что надо как-то поправить себя. С кем другим можно и не церемониться, но Иттая — родственница танши, мало ли что. — Не сможете хотя бы потому, что я тренировал Руссу, и он, как вам известно, в схватке с сестрой проиграл. Наша госпожа только хочет, чтобы, как представительницы танского сословия, вы могли при необходимости защитить себя. И, скажу честно, не вижу в этом ничего дурного. Скорее наоборот, это ваша прямая обязанность, танин.
Иттая отступила на шаг, вздергивая подбородок. Находиться рядом с Гистаспом ей было крайне неуютно.
— И когда приступим?
— Давайте часа через два? Подойдет?
Иттая согласилась.
— Мне прийти одной или привести Ниильтах тоже?
Гистасп велел девице взять сестру тоже — без поединка в конце тренировки результата не добьешься. А теперь, если Иттая не против, лучше бы им уйти подальше от танского покоя — госпожа спит, еще разбудят разговорами.
Бансабира с трудом разлепила глаза только к трем часам. Вымученно потерла виски, с усилием опираясь на локти, приняла сидячее положение и бездумно уставилась в стену напротив. Сегодня была непростая ночь: прибыл наконец Юдейр, с которым Бану отконвоировала на родину Ранди Шаута. Разумеется, договорившись с ним прежде обо всех делах. Ранди и впрямь не был дураком, как и Бану, поэтому договориться шанс был с самого начала, даже при условии, что оба тана по природе своей страшно гордые и принципов держатся с убийственным упорством.
Несколькими неделями раньше Бану в компании Вала в очередной раз наведалась в темницу, где на койке сидел Ранди. Юдейр для подобного сопровождения, конечно, подошел бы лучше всех, но его Бану предпочитала держать подальше от чертога: слишком многие могут узнать, слишком многое может вскрыться. Никому все это не надо.
— Давай будем честны, — заявила Бану алому тану с порога, — когда мне пришлют твоего внука, вероятнее всего я получу безродного перепуганного мальчишку, лишь издали похожего на того, кто мне нужен. Поскольку его я ни разу не видела, с вероятностью в сто процентов, меня обманут, и я даже не смогу ничего возразить.
Ранди тогда хмыкнул. Обращались с ним тут неплохо. Прознав о его возрастном недомогании, Мать лагерей даже дала распоряжение местному лекарю раз в неделю проверять состояние пленника. Очевидно же, что он ей живой нужен. Однако гордость тана не позволяла Ранди поддерживать сколько-нибудь дружелюбный тон в ответ.
— И что ты надумала? — фыркнул пленник.
— Я тебя отпущу. С надежной охраной, тайно. Но только тебя одного.
Шаут второй раз за все время их знакомства поглядел на Бану с интересом.
— Ну давай, не молчи, — подначил тан, — называй цену и пугай меня угрозами, что будет, если я откажусь.
Бану насмешливо прищурилась, глядя на пленника через решетки.
— Люблю деловой подход, — одобрительно кивнула она. — Условия, в общем, не изменились: мне нужен твой внук. Поэтому ты вернешься назад домой, живой и здоровый, и всерьез займешься его воспитанием. Не подумай лишнего, — Бану эффекта ради сделала предостерегающий жест ладонью, — ни о какой мировой речи не идет. Только сделка. Если я верно представляю картину, вся суматоха началась с того, что ты хотел получить Зеленый танаар. И в связи с этим у меня возникает вполне закономерный вопрос… — Танша приблизилась к решетке почти вплотную: — А чего же тогда не получил?
На давно посеревшем лице Ранди в удивлении взметнулись косматые брови:
— А разве не об этом ты спрашивала на подступах к Гавани Теней?
Бансабира заливисто рассмеялась.
— Надо же, немолодой, а память хорошая, — прокомментировала женщина, вроде как ни к кому не обращаясь. — Ладно-ладно, не кипятись. В общем, что мне нужно? То же, что и тебе — Зеленый танаар. Согласись, мы с тобой оба прекрасно знаем, каким тан должен быть, и оба знаем, что ни при каких обстоятельствах танский надел не должен возглавлять трус.
Ранди кивнул, соглашаясь вполне искренне. Длительная осада Маленькой танши полугодовой давности многое ему показала. Она, эта сопливая девчонка, не уступит ему ни в выдержке, ни в верности собственным принципам, ни в отваге, граничащей с безрассудством.
— Так почему бы не объединить усилия? Не сейчас, — пресекла возможные вопросы танша. — Намного позже. Видишь ли, даже мне весь этот балаган надоел страшно, а ведь я воевала меньше трех лет, между тем как… безобразия, — наконец подобрала слово, — творились лет десять. Сейчас у меня совсем другие заботы: надо свыкаться с новой ролью, налаживать отношения с семьей, растить сына, да и, говоря откровенно, обзавестись еще парочкой. Для уверенности, — непритязательно рассуждала тану, шагая взад-вперед перед клеткой узника. — Тебе я предлагаю делать то же самое. На сына влияние твое не так уж велико, насколько я знаю, впрочем, не возьмусь утверждать наверняка. Зато внук вполне еще подвластен любому внушению. Так убеди его, что в поражении Шаутов виновны не Яввузы, а Яасдуры. Ну сам посуди, это правда: я лишь следовала тому пути, который мне без выбора предлагали другие, в первую очередь раману и, конечно, в случае осады — ты сам, Ранди Шаут. Признаю, это был хороший расчет, и если бы не Маатхас… — Бансабира почти играючи развела руками, будто договаривая: «Ну вышло бы, что вышло. Что уж тут».
Ранди наблюдал за молодой женщиной теперь уже с по-настоящему искренним любопытством. У него складывалось явственное впечатление, что его водят за нос. Нет, не в том, что танша говорит, а в том, как. Возможности наблюдать за ней регулярно у Шаута, само собой, не было, но каждая новая встреча с дочкой Сабира Свирепого добавляла в представления Ранди о ней какую-то новую маску. Сколько их еще, этих масок, в запасе у Матери лагерей? И каждая сидит, как влитая.
— Я же не доживу, — быстро уловил он, куда Бану клонит, но пока не знал, как реагировать и откуда ждать подвоха, поэтому решил потянуть время. — Сколько уйдет времени? Десять лет? Двадцать?
— И чего она со всеми, как с людьми, а на меня все время как на пустое место смотрит?! А? Да с тех пор, как Старый Волк помер, она вообще перестала меня замечать!
Серт перестал вертеть в руках алебарду, замер, уставившись на увальня, и через несколько секунд расхохотался.
— А ты как хотел чтобы она на тебя смотрела? Как на кровного брата, что ли? — Серт продолжал неудержимо гоготать, чем безумно раздражал собеседника. — Да тану на всех смотрит как на ничтожество, не помню, чтобы раньше тебя это волновало.
— Ну на какого-нибудь Гистаспа она смотрит совсем иначе! И его она всегда замечает! — вызверился Раду.
— Это потому что у Гистаспа с ней дружеские отношения, — насмешливо ответил Серт.
Раду выкатил глаза на лоб.
— В каком смысле дружеские?
— Ну в каком? — Серт раздраженно развел руками. — В самом обычном.
— Мы точно про нашу таншу говорим? — решил Раду уточнить.
Серт молча кивнул.
— То есть на меня она смотрит как на дерьмо только потому, что я не такой улыбчивый добряк? — не сдержался Раду.
Серт прикрыл лицо ладонью. Праматерь, какой здоровенный вымахал этот Раду, а такой дурак.
— Это Гистасп добряк? — спросил он искренне. — Гистасп скользкий, как уж, и хитрый, как лис. — Серт не говорил серьезным тоном, но чувства, будто он шутит, у Раду не возникало. Здоровяк недоуменно заморгал, разглядывая блондина.
— Но в таком случае, — с важным видом заявил телохранитель, — они точно никак не могут быть друзьями! Я понимаю, если бы наша танша была как ее дед, тогда бы они с Гистаспом и впрямь спелись. А тут!
— Напротив. — Серт наконец оставил алебарду в покое и спрыгнул с возвышенности на пол. — Именно в этом и есть фундамент их дружбы. Они не обращают внимания на привычки друг друга. Она высокомерна, он ехиден, но обоим плевать.
Раду продолжал недоуменно таращиться на соратника. Кусочки головоломки никак не желали складываться у него в голове.
— Ерунду ты говоришь, — заключил телохранитель в конце концов.
— Раду… — Серт уже понял, что проще дать себе труд объяснить Раду некоторые вещи, пока тот в своем непонятном поведении не увлекся настолько, чтобы тану приказала отрубить ему голову за неподчинение. Парень хороший, толковый и честный. Такие всегда нужны. — Что конкретно тебя не устраивает в сложившейся ситуации?
Раду призадумался, как бы поточнее выразить чувства, и наконец выдал:
— То, что как только закончилась война, я стал для нее ничем.
«Ты и был для нее ничем», — мысленно усмехнулся Серт. Но вслух решил промолчать — не та ситуация, лучше пощадить гордость здоровяка.
— Я ведь все делал правильно, старался нигде не оплошать! Была, конечно, неприятность с Наадалом, но все же обошлось! А за этот месяц выяснилось, что для прочих дел я из рук вон плох… — Раду махнул рукой.
Серт поймал товарища и надавил на плечо, вынуждая сесть прямо на холодный пол. Сам пристроился рядом.
— Слушай, давай начистоту: а чего ты ждал? Я тебе серьезно говорю, тану на всех смотрит свысока. Да, даже на Гистаспа, просто он это игнорирует, потому и притерлись. Наша танша, безусловно, женщина достойная и все такое, но она совсем не производит впечатления человека, который хоть что-нибудь смыслит в отношениях между людьми.
Раду нахмурился, но перебивать не стал. Серт подтянул согнутые ноги и обхватил руками колени.
— Для нее все отношения с составом регулируются только регламентом: она знает, что она — командующая, а мы подчиненные, и большего ей не надо. Ей так проще. Ты ее отношения с родным отцом вспомни!
Раду задумался и вскоре молча кивнул: и впрямь, до него доходили слухи о некоторых приказах Старого Волка, которые тану выполняла, сжав зубы. Но выполняла ведь, даже не помыслив о возможности неповиновения.
Серт не унимался и вещал:
— До тех пор, пока с тобой комфортно и ты пригоден для конкретных целей, ты абсолютно устраиваешь ее таким, какой есть. Просто сейчас для тебя нет дела по руке, вот ты и маешься от безделья какой-то чертовщиной.
— Но как же… — попытался влезть Раду.
— Так что, как старший телохранитель, ты по-прежнему вполне ей подходишь, хватит себе сочинять, — с круглыми для убедительности глазами настойчивым тоном попытался заверить Серт. И тут же, повеселев, добавил: — Другое дело, что вникать, какой ты там из себя есть, танша попросту ленится.
Последнее заявление вызвало у Раду новую волну непонимания. Ленится? Что это значит? Танша-то? Серт принялся рассуждать вслух:
— Прежде я, правда, считал, что она вообще не считает нужным во что-то там вникать, но присмотрелся и сейчас убежден, что это не так. Напрямик спрашивать не рискую, но чувствую, как выслушаю в ответ что-нибудь в духе: «Неужели ты считаешь, Серт, что на поле сражения человек, будь он в роли бойца или полководца, может выдать что-то сверх того, чем суть является сам?»
Несмотря на скверное настроение, Раду улыбнулся: Серт довольно точно воспроизвел немного снисходительную, но в общем безразличную манеру, с которой обычно разговаривала тану Яввуз.
— И все-таки в то, какой есть ты, она вникла, — прежним тоном проворчал Раду.
— С чего ты взял? — изумился Серт.
— Ну, с того, что с тобой она, между прочим, тоже сошлась накоротке! — обвиняющим тоном пригвоздил Раду.
Серт вновь заржал. Раду испытал настойчивое желание врезать этому худосочному придурку по морде.
— Это только потому, — с трудом выговорил блондин, давясь хохотом и словами, — что я могу с умной рожей болтать с ней о ласбарнских сказаниях. А в остальном я в том же положении, что и ты. Со мной танша никак не сходилась — я сам набился к ней в приятели.
Раду уставился на Серта с откровенным ужасом: ну, что еще выдаст этот белобрысый весельчак?
— И каким образом? — вскинулся Раду, не зная, яриться ему или уже просто замолчать. Серт, успокоившись, невинно пожал плечами:
— Да не знаю, само как-то получилось.
Раду принялся расхаживать по оружейной взад-вперед. Серту пришлось тоже встать.
— Мой тебе совет, — Серт неожиданно переменился в лице, посерьезнев, — давай без мальчишеских выходок вроде загулов и приступов беспочвенной ревности. Один такой уже был. Где он теперь?
Раду помрачнел окончательно. Не было необходимости уточнять, о ком идет речь.
— Не хочешь повторить судьбу Юдейра — закрой рот и делай что велят. Велят отдыхать — так радуйся и отдыхай. Я тебя уверяю, весь отряд личной охраны тебе сейчас назавидоваться не может, а ты тут страдаешь безо всякой причины.
Раду в ответ на все это промолчал. Серт еще несколько секунд посмотрел на соратника, подумал о чем-то своем, потом спохватился, что и так проболтал тут кучу времени, и вообще у него дел по горло, и скрылся из оружейной, оставив Раду переваривать услышанное.
Ничего он не понимает! — в сердцах разозлился телохранитель. Хотя, может, как раз и наоборот.
Все еще угрюмый, как туча, Раду потер затылок, осмотрелся так, будто не он битый час шатался по этому помещению, и наконец вспомнил, зачем приходил Серт. Русса же на него повесил караулы в восточной стороне города. Надо приниматься.
ГЛАВА 4
— Она точно не заболела? — озадаченно спросил Тахбир.
Лигдам покачал головой, испуганно оглядывая собравшихся у двери танского покоя.
— Она просто спит, — подтвердил оруженосец.
Гобрий почесал седой ус:
— Все-таки лучше позвать лекаря. Не помню, чтобы она хоть раз столько спала.
— Да вроде нормально с ней все, — немного обиженно отозвался Лигдам.
— Уже час пополудни, — заметил Русса. — Не очень-то это и нормально.
— Праматерь, ну что вы тут развели галдеж. Тану просто устала, — с благосклонной улыбкой заметил Гистасп. — Пусть себе спит, пойдемте отсюда.
И уволок собравшихся подальше. Сам пошел замыкающим, чтобы наверняка, и вдруг замер: немного отстав от остальных, одна из кузин Бану, Иттая, обернулась и застыла, упрямо сдвинув брови. Гистасп мысленно посмеялся: совсем как танша. Да и во внешности двоюродных сестер есть что-то общее, несмотря на то что Иттая скорее шатенка, чем блондинка, и уступает Бану в росте. Самоуверенности ей, по мнению полководца, тоже не хватает, но зато и взгляд у нее не такой категоричный.
— Я вас слушаю, танин, — приветливо обратился Гистасп. — Вы чего-то хотели?
Девушка кивнула.
— Вчера сестра сообщила мне, что назначила вас наставником в военном ремесле для нас с Ниильтах. Вы уже получили ее распоряжение?
Гистасп вдумчиво кивнул:
— Разумеется, тану Яввуз поставила меня в известность о моих новых обязанностях.
— Вы ведь тренировали Руссу?
Гистасп подтвердил, не совсем понимая, куда ведет девица.
— А вы когда-нибудь тренировали женщин?
Альбинос покачал головой: нет, прежде не доводилось. Девушка замолчала и как-то необъяснимо замялась. Гистасп терпеливо ждал, когда же танин соберется наконец с духом.
— О моей сестре, — решилась Иттая, — ходят почти неправдоподобные слухи. Будто она смогла одолеть самого Руссу.
— Да, был такой инцидент, — посмеялся Гистасп вслух, — почти три года прошло. Вот вы сказали, и я вспомнил, будто вчера это видел.
— Я не хочу стать такой, как она, — вставила девушка, почти перебив командующего.
Гистасп в удивлении уставился на девушку, неторопливо окинул ее критическим взглядом, едва заметно качнул головой:
— Не переживайте, такой, как она, вы точно не сможете стать. — Сообразив, что вышло грубовато, Гистасп решил, что надо как-то поправить себя. С кем другим можно и не церемониться, но Иттая — родственница танши, мало ли что. — Не сможете хотя бы потому, что я тренировал Руссу, и он, как вам известно, в схватке с сестрой проиграл. Наша госпожа только хочет, чтобы, как представительницы танского сословия, вы могли при необходимости защитить себя. И, скажу честно, не вижу в этом ничего дурного. Скорее наоборот, это ваша прямая обязанность, танин.
Иттая отступила на шаг, вздергивая подбородок. Находиться рядом с Гистаспом ей было крайне неуютно.
— И когда приступим?
— Давайте часа через два? Подойдет?
Иттая согласилась.
— Мне прийти одной или привести Ниильтах тоже?
Гистасп велел девице взять сестру тоже — без поединка в конце тренировки результата не добьешься. А теперь, если Иттая не против, лучше бы им уйти подальше от танского покоя — госпожа спит, еще разбудят разговорами.
Бансабира с трудом разлепила глаза только к трем часам. Вымученно потерла виски, с усилием опираясь на локти, приняла сидячее положение и бездумно уставилась в стену напротив. Сегодня была непростая ночь: прибыл наконец Юдейр, с которым Бану отконвоировала на родину Ранди Шаута. Разумеется, договорившись с ним прежде обо всех делах. Ранди и впрямь не был дураком, как и Бану, поэтому договориться шанс был с самого начала, даже при условии, что оба тана по природе своей страшно гордые и принципов держатся с убийственным упорством.
Несколькими неделями раньше Бану в компании Вала в очередной раз наведалась в темницу, где на койке сидел Ранди. Юдейр для подобного сопровождения, конечно, подошел бы лучше всех, но его Бану предпочитала держать подальше от чертога: слишком многие могут узнать, слишком многое может вскрыться. Никому все это не надо.
— Давай будем честны, — заявила Бану алому тану с порога, — когда мне пришлют твоего внука, вероятнее всего я получу безродного перепуганного мальчишку, лишь издали похожего на того, кто мне нужен. Поскольку его я ни разу не видела, с вероятностью в сто процентов, меня обманут, и я даже не смогу ничего возразить.
Ранди тогда хмыкнул. Обращались с ним тут неплохо. Прознав о его возрастном недомогании, Мать лагерей даже дала распоряжение местному лекарю раз в неделю проверять состояние пленника. Очевидно же, что он ей живой нужен. Однако гордость тана не позволяла Ранди поддерживать сколько-нибудь дружелюбный тон в ответ.
— И что ты надумала? — фыркнул пленник.
— Я тебя отпущу. С надежной охраной, тайно. Но только тебя одного.
Шаут второй раз за все время их знакомства поглядел на Бану с интересом.
— Ну давай, не молчи, — подначил тан, — называй цену и пугай меня угрозами, что будет, если я откажусь.
Бану насмешливо прищурилась, глядя на пленника через решетки.
— Люблю деловой подход, — одобрительно кивнула она. — Условия, в общем, не изменились: мне нужен твой внук. Поэтому ты вернешься назад домой, живой и здоровый, и всерьез займешься его воспитанием. Не подумай лишнего, — Бану эффекта ради сделала предостерегающий жест ладонью, — ни о какой мировой речи не идет. Только сделка. Если я верно представляю картину, вся суматоха началась с того, что ты хотел получить Зеленый танаар. И в связи с этим у меня возникает вполне закономерный вопрос… — Танша приблизилась к решетке почти вплотную: — А чего же тогда не получил?
На давно посеревшем лице Ранди в удивлении взметнулись косматые брови:
— А разве не об этом ты спрашивала на подступах к Гавани Теней?
Бансабира заливисто рассмеялась.
— Надо же, немолодой, а память хорошая, — прокомментировала женщина, вроде как ни к кому не обращаясь. — Ладно-ладно, не кипятись. В общем, что мне нужно? То же, что и тебе — Зеленый танаар. Согласись, мы с тобой оба прекрасно знаем, каким тан должен быть, и оба знаем, что ни при каких обстоятельствах танский надел не должен возглавлять трус.
Ранди кивнул, соглашаясь вполне искренне. Длительная осада Маленькой танши полугодовой давности многое ему показала. Она, эта сопливая девчонка, не уступит ему ни в выдержке, ни в верности собственным принципам, ни в отваге, граничащей с безрассудством.
— Так почему бы не объединить усилия? Не сейчас, — пресекла возможные вопросы танша. — Намного позже. Видишь ли, даже мне весь этот балаган надоел страшно, а ведь я воевала меньше трех лет, между тем как… безобразия, — наконец подобрала слово, — творились лет десять. Сейчас у меня совсем другие заботы: надо свыкаться с новой ролью, налаживать отношения с семьей, растить сына, да и, говоря откровенно, обзавестись еще парочкой. Для уверенности, — непритязательно рассуждала тану, шагая взад-вперед перед клеткой узника. — Тебе я предлагаю делать то же самое. На сына влияние твое не так уж велико, насколько я знаю, впрочем, не возьмусь утверждать наверняка. Зато внук вполне еще подвластен любому внушению. Так убеди его, что в поражении Шаутов виновны не Яввузы, а Яасдуры. Ну сам посуди, это правда: я лишь следовала тому пути, который мне без выбора предлагали другие, в первую очередь раману и, конечно, в случае осады — ты сам, Ранди Шаут. Признаю, это был хороший расчет, и если бы не Маатхас… — Бансабира почти играючи развела руками, будто договаривая: «Ну вышло бы, что вышло. Что уж тут».
Ранди наблюдал за молодой женщиной теперь уже с по-настоящему искренним любопытством. У него складывалось явственное впечатление, что его водят за нос. Нет, не в том, что танша говорит, а в том, как. Возможности наблюдать за ней регулярно у Шаута, само собой, не было, но каждая новая встреча с дочкой Сабира Свирепого добавляла в представления Ранди о ней какую-то новую маску. Сколько их еще, этих масок, в запасе у Матери лагерей? И каждая сидит, как влитая.
— Я же не доживу, — быстро уловил он, куда Бану клонит, но пока не знал, как реагировать и откуда ждать подвоха, поэтому решил потянуть время. — Сколько уйдет времени? Десять лет? Двадцать?
