— А ты можешь моих сотрудников ускорить? Мне бы лишние часы совсем не помешали.
— Кое-чего из опытных материалов медикаментозного характера могу дать. Но все в основном здесь, — Олег стучит по своей голове, — нужны длительные тренировки. Ты же видел моих сотрудников. В лаборатории время смещено. У меня несколько товарищей после «Время 00» вообще отказываются возвращаться во внешний мир, говорят, что после лаборатории невыносимо вязнуть в вяло текущем киселе внешнего времени...
Мы некоторое время молчим. Интересно, каково это оказаться вне основного русла течения времени? И к чему может привести такая вот изоляция небольших коллективов в своих временных капсулах? Надо будет обдумать на досуге бонусы таких хроно-групп — во всяком случае, ускоренная разработка проектов будет гарантирована.
— Но... Тогда получается, исходя из твоей логики — время, это не какая-то отдельная физическая величина, а всего лишь внутренний консенсус, принятый отдельным социумом? Так сказать, ментальный процесс.
— В некоторой степени, когда речь идёт о субъективном восприятии, — да. Но надо учитывать, что человеческая временная шкала синхронизируется не столько общением между собой, сколько внешними природными факторами — сменой дня и ночи, временами года, погодными процессами. Хотя, у всего названного есть единственный источник — главным синхронизатором времени выступает наше Солнце.
Какая-то мысль начинает скрестись в подвале моего сознания.
— Солнце? Хм-м.
— Ну, а кто ещё? Сам подумай, сколько природных процессов завязано только на скорости его движения по небосклону. А я не учитываю ещё сокрытые от визуального наблюдения процессы — геомагнитную активность, гравитационный ветер, флуктуации токового слоя в плазме. Для нас Солнце, как метроном для музыканта. И по большому счёту, оно и есть само время.
— Но тогда... Может оно и есть Бог? Если бы оно обладало сознанием...
— Почему бы и нет. Но это уже теология, а я в ней не силён. А в качестве ежедневных тренировок я бы посоветовал несколько упражнений: скоростные шахматы, просмотры любого видео только на ускоренном воспроизведении, скорочтение, ну и...
Я внимательно смотрю в его лицо, на котором мелькает хитрая усмешка.
— Быстромыслие.
Прокручиваю в голове всё, что мне наговорил Олег. На ум приходят двое неспящих из академического отдела и их рассуждения о пагубном влиянии наблюдателя на котов Шредингера.
— Послушай, а вы случайно не замеряли в изолированной от внешнего мира среде группы Х скорости протекания каких-нибудь простых физических процессов?
Олег некоторое время смотрит на меня непонимающим взглядом, потом что-то такое в глубине глаз меняется:
— Не-е-ет...
День третий.
Копание в древней литературе и проверка найденных имён приводит к опасному нагромождению отработанной литературы. И если в запарке первого дня всё складировалось как попало и где попало, и было ещё терпимо — в пределах допустимых неудобств — то по истечению вторых суток стремительно разрастающиеся башни из книг заставляют обратиться к руководству с прошением о выделении дополнительных площадей. Нас спасает пустующий по соседству огромный офис — всё что осталось от отдела зателесных перемещений. Совсем недавно удачный эксперимент таинственно переместил сотрудников-«зателесников» со всей офисной мебелью в покуда неизвестные науке пределы. А вот результаты наспех организованных поисков оказались не столь впечатляющими. Так кстати сложившееся отсутствие соседей за стеной позволяет и нам осуществить необходимое перемещение — Доплец с Мордье, взяв в руки по кайлу, быстренько прорубают "кротовую нору". Отныне вся переработанная литература начинает незамедлительно поступать туда. Только вот лицезреть воочию Свиток Силы пока никак не удаётся — практическая отдача от работы подопечных до поры до времени нулевая. От слова — совсем. Успокаиваю себя, что происходит наработка статистического материала, и по достижении критической массы произойдёт переход количества в так необходимое мне качество. А пока довольствуюсь только зримыми результатами, коими выступают затейливые завалы из первоисточников, образующие самый настоящий лабиринт. Настораживает, конечно, скорость, с которой пространство нашего кабинета и соседского офиса пожирается этим "спрутом". Однако это сопутствующие трудности, и никуда от них не деться.
Теперь, чтобы проследить начальствующим взором за кипучей деятельность своих работников, приходится подолгу плутать среди весьма специфических шедевров. А порою и не очень шедевров... Просмотр манускриптов организован тематический, и лабиринт быстро прирастает целыми теологическими направлениями. Но если широко представленная ветхозаветная литература формирует сразу несколько запутанных рукавов лабиринта, то, например, источников по религии южноамериканских индейцев хватает только на небольшой тупичок. Пернатый змей этим убогим представительством, как я полагаю, остаётся сильно недоволен…
— Я не понимаю, в чём проблема? Нам необходимо найти порядок всего нескольких звуков и облачить их в нужную форму. И это ВСЁ, что требуется от вас. Ну, пораскиньте же мозгами... У кого они есть, конечно.
Подчинённые скромно отводят глаза, и только Николай смотрит прямо. И такое впечатление, что сквозь меня. Его честный, незамутнённый виною взгляд раздражает пуще выходок неверной жены. Хотя бы напился, тогда предоставилась прекрасная возможность вытереть об него ноги. А так, и придраться не к чему.
— Николай, ну что ты смотришь на меня, как... — В голове вертится только банальное: "Как солдат на вошь...", но это жуткий плагиат, и я замолкаю.
— Обдумываю ваши слова о звуках. Если логически поразмышлять над истинным именем Бога с точки зрения материализма, прости меня Господи за такой оксюморон, то можно найти некоторый вариатив для развития темы...
Смотрю на подчинённого и не могу понять — он просто издевается или всё-таки что-то нащупал в том хаосе, что перманентно присутствует в его гениальной голове?
— Керха! — Николай тем временем зовёт на помощь наше незаходящее светило бинарного кода. — Давай помогай в рассуждениях.
Остальные уже не воротят свои взгляды долу, почувствовав приближение очередного вала вдохновения. Керха пристраивается напротив нашего гения, обратясь в этакую угловатую фигуру, где худые коленки программиста гармонично образуют первоэлемент кривой Коха.
— Начинаем рассуждать. Чем отличается имя Бога от любого другого? И вообще, что такого привносит речь в нашу жизнь и её графический образ в виде письма?
Все молчат, как, впрочем, и я, не понимая, куда повела кривая тропа рассуждений местечкового "Энштейна".
— Чем является текст в натуре? И имеет ли он какое-то влияние на читателя? Начинаем рассуждать. Во-первых. Любой набор символов алфавита ещё не является текстом. Фундаментальное его свойство — текст это определённым образом структурированная информация, и в этом есть область пересечения с машинным программированием. Как программа является кодом, определяющим действия исполнительных органов, так и текст определённым образом воздействует на читателя. Даже так — текст, сам по себе, нечто безжизненное без взаимодействия с наблюдателем, то бишь, читателем. Он оживает и становится художественным или каким иным произведением только во время взаимодействия с живым сознанием человека. Которое и порождает под действием сокрытой в тексте информации образы, чувства и прочий эмоциональный продукт. Поскольку, по большому счёту, человек мыслит не только своим локальным мозгом, но и окружающее его пространство, социальная среда обитания также участвуют в формировании интеллектуального продукта. Это особенно заметно, если брать крайние пределы. Об этом есть хорошие поговорки — "Кто о чём, а вшивый о бане", "Голодное брюхо к учению глухо", ну и тому подобное.
— А причем тут программирование? — вклинивается в цепь рассуждений Керха.
— Керха! Помалкивай пока не спрашивают! Не мешай интеллектуальному поносу... Тьфу ты! Процессу, конечно же, — уже вмешиваюсь я. — До имени Бога пока как до Китая...
— Так о чём это я? — Николай втыкает указательный палец себе в наморщенный лоб, — Ага! Во-вторых. Определённым образом структурированная информация в процессе взаимодействия с сознанием, так сказать, в результате синергии, порождает некое информационное поле. Причём, в зависимости от индивидуальности читателя, имеющее некоторые различия, так сказать, интеллектуальные флуктуации. В-третьих. Взаимодействие распространяется в обе стороны — как сознание воздействует на информационные смыслы текста, порождая новое начало, так и текст воздействует на сознание, структурируя его определённым образом. Поэтому, если что-то читаете, читайте сложную литературу. Простецкая упрощает ваше мышление, расхолаживая и оглупляя вас...
Все молчат, внимая. И только я, на правах руководителя, тевтонской свиньёй вклиниваюсь в монолог, прерывая вещающего:
— Это каким таким образом? Это что, и почитать теперь какой-нибудь Плейбой нельзя?
Неожиданно мне отвечает Доплец:
— Так кто же их читает? Их же все только смотрят. Хе-хе...
Сотрудники начинают пошло хихикать, и только Борта сохраняет неестественное для неё целомудрие и помалкивает. Возможно, не в силах по достоинству оценить все прелести глянцевого разворота с девушкой месяца.
— А исходя из логики воздействия текста на сознание, можно ли добиться интеллектуального прогресса его заучиванием? — Я игнорирую попытку увести разговор в сторону эротизма и пытаюсь нащупать новые смыслы в ворохе идей, выдаваемых на-гора Николаем. И будь это антрацит, сам Стаханов тогда нервно покуривал бы в сторонке.
— Я думаю, что да. Если принять во внимание процесс запоминания, как устойчивое образование нейронных цепочек, данные структуры, однажды сформировавшись, однозначно будут влиять на процесс мышления и, как следствие, на восприятие реальности. Вот как-то так.
Присутствующие переглядываются. Я хаотично начинаю рыться в голове, перерывая наслоения осадочных пород из обрывков различных текстов, когда-то попавших в сознание. Как назло, ни одного самородка кроме: "Дедка за репку, бабка на дедку…" на ум приходит. Все тоже попритихли, наверное, пытаясь оценить воздействие информационных кодов, подселённых когда-то давно в их головы.
— А какие тексты лучше всего заучивать? — спрашивает Доплец, что-то записывая в маленький элегантный блокнотик и не заморачиваясь бесполезными поисками чёрной кошки в тёмной комнате.
— Тут всё просто, — продолжает Николай лекцию, — в упрощённом приближении любой текст является визуализированным отражением структуры мышления писателя. И тут обращаю внимание всех присутствующих на самое главное: поскольку текст структурируется сознанием автора, то читатель в процессе чтения переносит в своё сознание эту матрицу мышления. И если писатель гений, то и в сознании читателя остаётся модель обработки информации мозгом, имеющим запредельный ай-кью...
— Твои рассуждения чем-то напомнили книги про принцев Амбера и их Лабиринт. — Я совершенно неожиданно выуживаю бриллиант из пустой породы воспоминаний о прочитанной большей частью макулатуре.
— Отличный пример, — новоиспечённый лектор неожиданно поддерживает мою идею, — в серии романов Желязны показано воздействие эталонного мозга, описанного в книгах как Большой Лабиринт, на простых людей, в сознании которых тот порождает отражения Амбера. А чем примитивнее мозг, тем в более ужасном Отражении пребывает носитель. Только более точным воспроизведением Лабиринта можно добиться гармонии. В общем, больше читайте классику, формируйте правильно свои мозги…
— Ну-у, не знаю… — задумчиво гнусавит Доплец, — чтение классических книг всегда вызывало у меня только усталость.
— И это не удивительно, — Николай удовлетворённо кивает головой в знак согласия, — Формирование мышления очень энергозатратный процесс, и чем примитивнее мозг, тем больше усилий надо прилагать для его реструктуризации. Поэтому детям и не нравятся классические труды — ограничения по обработке сложной информации неразвитым мышлением. Вот поэтому-то и необходимо заставлять их постоянно читать...
— Эй, эй… Уже поздно пить Боржом, — резко прерываю наставления нашего местечкового гения, уводящего слушателей далеко в сторону от поставленных руководством задач, — времени нет на всякие глупости. Вот найдёте имя Бога, тогда можете хоть всего Сервантеса заучить наизусть.
Коллектив испуганно замирает, может быть парализованный озвученной мною перспективой по зазубриванию историй о безумном рыцаре, распрямившим свои извилины за чтением рыцарских романов.
— Я же говорил, тексты должны быть сложными, — как ни в чём ни бывало продолжает Николай, не отвлекаясь на школьные страхи коллектива, — Никакого пустого чтива, штампуемого массовым производством. Хороши также к заучиванию стихи классиков. Поскольку такие тексты имеют ещё и внутреннюю рифмованную структуру, что благотворно скажется на связанности сознания.
— Это что получается: поэты одни из самых умных людей? — удивлённо вопрошает Керха. Он, походу, всегда считал самыми умными только программистов на языке Питон.
— Я бы сказал — да, если бы не их тяга к стимулирующим препаратам или, в упрощённом смысле, к алкоголизму. — Николай шпарит ответы особо не задумываясь, видимо, наладив прямую связь с самим древнегреческим Нус. — В продолжение темы: воздействие заученных песен должно многократно возрасти в сравнении с обычными стихами, поскольку имеем взаимодействие музыки и рифм. Но так же при условии их известной сложности. Любимый народом шансон никуда, кроме прогрессирующего разжижения мозговых структур, не ведёт.
— Предлагаешь кроме изучения текстов обратить внимание на песни? Как это поможет в поисках Имени? — Я делаю стойку, как охотничий пёс при звуке рожка.
— Пока не знаю, но процесс творчества, несомненно, приближает автора к Создателю. Может, вдохновение это и есть прямой канал связи с Богом? — Николай чешет взлохмаченный затылок.
Я повторяю его движение, и в голову приходит великолепная мысль:
—- Борта! От чтения текстов временно освобождаешься. С тебя — заучить наизусть «Божественную комедию», которая, судя по названию, наиболее близка к теме поисков. А там посмотрим, как это проявится.
Борта обращает на меня свой коровий взгляд, устрашающе выкатив глаза:
— Да как же так? Почему я? Как что, так сразу — Борта, Борта. Я вам что — табуретка? Куда хочу, туда поставлю? Когда захочу, тогда и залезу-слезу?
Гнев застилает мне глаза — вот же неблагодарная! Давно гнать её надо было со всеми этими закидонами. Почувствовала себя незаменимой, переспав практически со всеми в отделе. Разве что только Керха избежал её жарких поцелуев.
— Молчать! Я сказал — «Божественная комедия». Тебе два дня. На третий погрузим в гипноз и попытаемся вытащить на свет божий всё, что сформировали устойчивые нейронные связи или что там у тебя вместо них. Не нравится, шагай в отдел академических исследований на кошках тренироваться!
Борта поникает головой, поняв провал контратаки. А может, наконец осознает, что все эти женские штучки с определённого возраста перестают действовать на настоящих мужчин.
— Экстраполируя твои рассуждения далее, — Керха подхватывает мысли Николая, — получается, что абсолютно каждое произведение каким-то образом влияет на читателя. Правда не всегда положительно.
— Кое-чего из опытных материалов медикаментозного характера могу дать. Но все в основном здесь, — Олег стучит по своей голове, — нужны длительные тренировки. Ты же видел моих сотрудников. В лаборатории время смещено. У меня несколько товарищей после «Время 00» вообще отказываются возвращаться во внешний мир, говорят, что после лаборатории невыносимо вязнуть в вяло текущем киселе внешнего времени...
Мы некоторое время молчим. Интересно, каково это оказаться вне основного русла течения времени? И к чему может привести такая вот изоляция небольших коллективов в своих временных капсулах? Надо будет обдумать на досуге бонусы таких хроно-групп — во всяком случае, ускоренная разработка проектов будет гарантирована.
— Но... Тогда получается, исходя из твоей логики — время, это не какая-то отдельная физическая величина, а всего лишь внутренний консенсус, принятый отдельным социумом? Так сказать, ментальный процесс.
— В некоторой степени, когда речь идёт о субъективном восприятии, — да. Но надо учитывать, что человеческая временная шкала синхронизируется не столько общением между собой, сколько внешними природными факторами — сменой дня и ночи, временами года, погодными процессами. Хотя, у всего названного есть единственный источник — главным синхронизатором времени выступает наше Солнце.
Какая-то мысль начинает скрестись в подвале моего сознания.
— Солнце? Хм-м.
— Ну, а кто ещё? Сам подумай, сколько природных процессов завязано только на скорости его движения по небосклону. А я не учитываю ещё сокрытые от визуального наблюдения процессы — геомагнитную активность, гравитационный ветер, флуктуации токового слоя в плазме. Для нас Солнце, как метроном для музыканта. И по большому счёту, оно и есть само время.
— Но тогда... Может оно и есть Бог? Если бы оно обладало сознанием...
— Почему бы и нет. Но это уже теология, а я в ней не силён. А в качестве ежедневных тренировок я бы посоветовал несколько упражнений: скоростные шахматы, просмотры любого видео только на ускоренном воспроизведении, скорочтение, ну и...
Я внимательно смотрю в его лицо, на котором мелькает хитрая усмешка.
— Быстромыслие.
Прокручиваю в голове всё, что мне наговорил Олег. На ум приходят двое неспящих из академического отдела и их рассуждения о пагубном влиянии наблюдателя на котов Шредингера.
— Послушай, а вы случайно не замеряли в изолированной от внешнего мира среде группы Х скорости протекания каких-нибудь простых физических процессов?
Олег некоторое время смотрит на меня непонимающим взглядом, потом что-то такое в глубине глаз меняется:
— Не-е-ет...
Глава 3. Анабасис
День третий.
Копание в древней литературе и проверка найденных имён приводит к опасному нагромождению отработанной литературы. И если в запарке первого дня всё складировалось как попало и где попало, и было ещё терпимо — в пределах допустимых неудобств — то по истечению вторых суток стремительно разрастающиеся башни из книг заставляют обратиться к руководству с прошением о выделении дополнительных площадей. Нас спасает пустующий по соседству огромный офис — всё что осталось от отдела зателесных перемещений. Совсем недавно удачный эксперимент таинственно переместил сотрудников-«зателесников» со всей офисной мебелью в покуда неизвестные науке пределы. А вот результаты наспех организованных поисков оказались не столь впечатляющими. Так кстати сложившееся отсутствие соседей за стеной позволяет и нам осуществить необходимое перемещение — Доплец с Мордье, взяв в руки по кайлу, быстренько прорубают "кротовую нору". Отныне вся переработанная литература начинает незамедлительно поступать туда. Только вот лицезреть воочию Свиток Силы пока никак не удаётся — практическая отдача от работы подопечных до поры до времени нулевая. От слова — совсем. Успокаиваю себя, что происходит наработка статистического материала, и по достижении критической массы произойдёт переход количества в так необходимое мне качество. А пока довольствуюсь только зримыми результатами, коими выступают затейливые завалы из первоисточников, образующие самый настоящий лабиринт. Настораживает, конечно, скорость, с которой пространство нашего кабинета и соседского офиса пожирается этим "спрутом". Однако это сопутствующие трудности, и никуда от них не деться.
Теперь, чтобы проследить начальствующим взором за кипучей деятельность своих работников, приходится подолгу плутать среди весьма специфических шедевров. А порою и не очень шедевров... Просмотр манускриптов организован тематический, и лабиринт быстро прирастает целыми теологическими направлениями. Но если широко представленная ветхозаветная литература формирует сразу несколько запутанных рукавов лабиринта, то, например, источников по религии южноамериканских индейцев хватает только на небольшой тупичок. Пернатый змей этим убогим представительством, как я полагаю, остаётся сильно недоволен…
— Я не понимаю, в чём проблема? Нам необходимо найти порядок всего нескольких звуков и облачить их в нужную форму. И это ВСЁ, что требуется от вас. Ну, пораскиньте же мозгами... У кого они есть, конечно.
Подчинённые скромно отводят глаза, и только Николай смотрит прямо. И такое впечатление, что сквозь меня. Его честный, незамутнённый виною взгляд раздражает пуще выходок неверной жены. Хотя бы напился, тогда предоставилась прекрасная возможность вытереть об него ноги. А так, и придраться не к чему.
— Николай, ну что ты смотришь на меня, как... — В голове вертится только банальное: "Как солдат на вошь...", но это жуткий плагиат, и я замолкаю.
— Обдумываю ваши слова о звуках. Если логически поразмышлять над истинным именем Бога с точки зрения материализма, прости меня Господи за такой оксюморон, то можно найти некоторый вариатив для развития темы...
Смотрю на подчинённого и не могу понять — он просто издевается или всё-таки что-то нащупал в том хаосе, что перманентно присутствует в его гениальной голове?
— Керха! — Николай тем временем зовёт на помощь наше незаходящее светило бинарного кода. — Давай помогай в рассуждениях.
Остальные уже не воротят свои взгляды долу, почувствовав приближение очередного вала вдохновения. Керха пристраивается напротив нашего гения, обратясь в этакую угловатую фигуру, где худые коленки программиста гармонично образуют первоэлемент кривой Коха.
— Начинаем рассуждать. Чем отличается имя Бога от любого другого? И вообще, что такого привносит речь в нашу жизнь и её графический образ в виде письма?
Все молчат, как, впрочем, и я, не понимая, куда повела кривая тропа рассуждений местечкового "Энштейна".
— Чем является текст в натуре? И имеет ли он какое-то влияние на читателя? Начинаем рассуждать. Во-первых. Любой набор символов алфавита ещё не является текстом. Фундаментальное его свойство — текст это определённым образом структурированная информация, и в этом есть область пересечения с машинным программированием. Как программа является кодом, определяющим действия исполнительных органов, так и текст определённым образом воздействует на читателя. Даже так — текст, сам по себе, нечто безжизненное без взаимодействия с наблюдателем, то бишь, читателем. Он оживает и становится художественным или каким иным произведением только во время взаимодействия с живым сознанием человека. Которое и порождает под действием сокрытой в тексте информации образы, чувства и прочий эмоциональный продукт. Поскольку, по большому счёту, человек мыслит не только своим локальным мозгом, но и окружающее его пространство, социальная среда обитания также участвуют в формировании интеллектуального продукта. Это особенно заметно, если брать крайние пределы. Об этом есть хорошие поговорки — "Кто о чём, а вшивый о бане", "Голодное брюхо к учению глухо", ну и тому подобное.
— А причем тут программирование? — вклинивается в цепь рассуждений Керха.
— Керха! Помалкивай пока не спрашивают! Не мешай интеллектуальному поносу... Тьфу ты! Процессу, конечно же, — уже вмешиваюсь я. — До имени Бога пока как до Китая...
— Так о чём это я? — Николай втыкает указательный палец себе в наморщенный лоб, — Ага! Во-вторых. Определённым образом структурированная информация в процессе взаимодействия с сознанием, так сказать, в результате синергии, порождает некое информационное поле. Причём, в зависимости от индивидуальности читателя, имеющее некоторые различия, так сказать, интеллектуальные флуктуации. В-третьих. Взаимодействие распространяется в обе стороны — как сознание воздействует на информационные смыслы текста, порождая новое начало, так и текст воздействует на сознание, структурируя его определённым образом. Поэтому, если что-то читаете, читайте сложную литературу. Простецкая упрощает ваше мышление, расхолаживая и оглупляя вас...
Все молчат, внимая. И только я, на правах руководителя, тевтонской свиньёй вклиниваюсь в монолог, прерывая вещающего:
— Это каким таким образом? Это что, и почитать теперь какой-нибудь Плейбой нельзя?
Неожиданно мне отвечает Доплец:
— Так кто же их читает? Их же все только смотрят. Хе-хе...
Сотрудники начинают пошло хихикать, и только Борта сохраняет неестественное для неё целомудрие и помалкивает. Возможно, не в силах по достоинству оценить все прелести глянцевого разворота с девушкой месяца.
— А исходя из логики воздействия текста на сознание, можно ли добиться интеллектуального прогресса его заучиванием? — Я игнорирую попытку увести разговор в сторону эротизма и пытаюсь нащупать новые смыслы в ворохе идей, выдаваемых на-гора Николаем. И будь это антрацит, сам Стаханов тогда нервно покуривал бы в сторонке.
— Я думаю, что да. Если принять во внимание процесс запоминания, как устойчивое образование нейронных цепочек, данные структуры, однажды сформировавшись, однозначно будут влиять на процесс мышления и, как следствие, на восприятие реальности. Вот как-то так.
Присутствующие переглядываются. Я хаотично начинаю рыться в голове, перерывая наслоения осадочных пород из обрывков различных текстов, когда-то попавших в сознание. Как назло, ни одного самородка кроме: "Дедка за репку, бабка на дедку…" на ум приходит. Все тоже попритихли, наверное, пытаясь оценить воздействие информационных кодов, подселённых когда-то давно в их головы.
— А какие тексты лучше всего заучивать? — спрашивает Доплец, что-то записывая в маленький элегантный блокнотик и не заморачиваясь бесполезными поисками чёрной кошки в тёмной комнате.
— Тут всё просто, — продолжает Николай лекцию, — в упрощённом приближении любой текст является визуализированным отражением структуры мышления писателя. И тут обращаю внимание всех присутствующих на самое главное: поскольку текст структурируется сознанием автора, то читатель в процессе чтения переносит в своё сознание эту матрицу мышления. И если писатель гений, то и в сознании читателя остаётся модель обработки информации мозгом, имеющим запредельный ай-кью...
— Твои рассуждения чем-то напомнили книги про принцев Амбера и их Лабиринт. — Я совершенно неожиданно выуживаю бриллиант из пустой породы воспоминаний о прочитанной большей частью макулатуре.
— Отличный пример, — новоиспечённый лектор неожиданно поддерживает мою идею, — в серии романов Желязны показано воздействие эталонного мозга, описанного в книгах как Большой Лабиринт, на простых людей, в сознании которых тот порождает отражения Амбера. А чем примитивнее мозг, тем в более ужасном Отражении пребывает носитель. Только более точным воспроизведением Лабиринта можно добиться гармонии. В общем, больше читайте классику, формируйте правильно свои мозги…
— Ну-у, не знаю… — задумчиво гнусавит Доплец, — чтение классических книг всегда вызывало у меня только усталость.
— И это не удивительно, — Николай удовлетворённо кивает головой в знак согласия, — Формирование мышления очень энергозатратный процесс, и чем примитивнее мозг, тем больше усилий надо прилагать для его реструктуризации. Поэтому детям и не нравятся классические труды — ограничения по обработке сложной информации неразвитым мышлением. Вот поэтому-то и необходимо заставлять их постоянно читать...
— Эй, эй… Уже поздно пить Боржом, — резко прерываю наставления нашего местечкового гения, уводящего слушателей далеко в сторону от поставленных руководством задач, — времени нет на всякие глупости. Вот найдёте имя Бога, тогда можете хоть всего Сервантеса заучить наизусть.
Коллектив испуганно замирает, может быть парализованный озвученной мною перспективой по зазубриванию историй о безумном рыцаре, распрямившим свои извилины за чтением рыцарских романов.
— Я же говорил, тексты должны быть сложными, — как ни в чём ни бывало продолжает Николай, не отвлекаясь на школьные страхи коллектива, — Никакого пустого чтива, штампуемого массовым производством. Хороши также к заучиванию стихи классиков. Поскольку такие тексты имеют ещё и внутреннюю рифмованную структуру, что благотворно скажется на связанности сознания.
— Это что получается: поэты одни из самых умных людей? — удивлённо вопрошает Керха. Он, походу, всегда считал самыми умными только программистов на языке Питон.
— Я бы сказал — да, если бы не их тяга к стимулирующим препаратам или, в упрощённом смысле, к алкоголизму. — Николай шпарит ответы особо не задумываясь, видимо, наладив прямую связь с самим древнегреческим Нус. — В продолжение темы: воздействие заученных песен должно многократно возрасти в сравнении с обычными стихами, поскольку имеем взаимодействие музыки и рифм. Но так же при условии их известной сложности. Любимый народом шансон никуда, кроме прогрессирующего разжижения мозговых структур, не ведёт.
— Предлагаешь кроме изучения текстов обратить внимание на песни? Как это поможет в поисках Имени? — Я делаю стойку, как охотничий пёс при звуке рожка.
— Пока не знаю, но процесс творчества, несомненно, приближает автора к Создателю. Может, вдохновение это и есть прямой канал связи с Богом? — Николай чешет взлохмаченный затылок.
Я повторяю его движение, и в голову приходит великолепная мысль:
—- Борта! От чтения текстов временно освобождаешься. С тебя — заучить наизусть «Божественную комедию», которая, судя по названию, наиболее близка к теме поисков. А там посмотрим, как это проявится.
Борта обращает на меня свой коровий взгляд, устрашающе выкатив глаза:
— Да как же так? Почему я? Как что, так сразу — Борта, Борта. Я вам что — табуретка? Куда хочу, туда поставлю? Когда захочу, тогда и залезу-слезу?
Гнев застилает мне глаза — вот же неблагодарная! Давно гнать её надо было со всеми этими закидонами. Почувствовала себя незаменимой, переспав практически со всеми в отделе. Разве что только Керха избежал её жарких поцелуев.
— Молчать! Я сказал — «Божественная комедия». Тебе два дня. На третий погрузим в гипноз и попытаемся вытащить на свет божий всё, что сформировали устойчивые нейронные связи или что там у тебя вместо них. Не нравится, шагай в отдел академических исследований на кошках тренироваться!
Борта поникает головой, поняв провал контратаки. А может, наконец осознает, что все эти женские штучки с определённого возраста перестают действовать на настоящих мужчин.
— Экстраполируя твои рассуждения далее, — Керха подхватывает мысли Николая, — получается, что абсолютно каждое произведение каким-то образом влияет на читателя. Правда не всегда положительно.
