Все. В прошлом и в будущем. Разорвать эти связи нельзя. И если яд действует, мы уничтожим все. Но тогда получается, если он действовал в прошлом, хотя бы один лишь раз, ничего бы сейчас уже не было. Как карточный домик. Мы вынимаем карту, и рушится все.
- Логично, - штурман повел своей бровью, - давайте проверим.
- Давайте, - ответил Грифель.
Листик замялся:
- Быть может, нельзя искушать судьбу?
- Да ладно, - Грифель смотрел не моргая, - и это мне говорит человек, который плевал на судьбу, собрал всякий сброд и отправился в плавание.
Листик молчал. Критик смотрел в его душу. Он часто себя корил, за то, что оставил любовь, поплыл за мечтой - и вот он плывет и плывет, и ждет искушений.
- Ну хорошо, - вздохнул капитан, - давайте проверим.
Яд таттуата в стеклянном флаконе оказался густой иссиня-чёрный субстанцией. Похожей на черную паклю.
Грифель достал свой походный ножичек, маленький, тонкий, и сделал надрез на ладони. Алая капля крови набухла, а после упала на доски.
- Дай зубочистку, - потребовал критик у Листика, - открой эту гадость, - он указал на флакон.
Листик, дрожа, взялся за крышку и стал аккуратно ее вынимать. Не получилось. Крышка сидела плотно.
- Дайте ка мне капитан, - у штурмана получилось с первого раза.
Он взял зубочистку (зубочистка у Рока всегда была при себе) и зачерпнул из флакона самую малость. Совсем-совсем капельку. И эта капелька черной козявкой висела на кончике.
Потом протянул это Грифелю.
Грифель помазал ладонь, и рана тут же исчезла. Совсем. Как будто ее и не было.
- Грифель, ты, вроде, хотел проверить что то там с ядом, - штурман держал флакон, - если ты передумал, отдай мою зубочистку, хотя... Погоди. На зубочистке был яд. Теперь его нет.
- Он упал, - Листику стало дурно.
Команда смотрела на палубу.
- Ха! - крикнул Грифель, - ну что, проглотили? Какой к черту фокус с исчезновением?
- Корабль вроде цел. Все доски на места, - Листик не знал, что думать. Значит, его обманули?
От рассеянности он залез в потайной карман. И нащупал...
- Цветок, - сказал капитан, и рассмотрел . Синие лепестки, фиолетовое ложе и стебелек, зеленый в пупырышках, - его я сорвал в Саду Синих Фруктов. Точнее, сорвал не его, а фрукт. Похожий на баклажан.
- И он превратился в цветок, - резюмировал Рока, - чего удивляться? Я, кажется, говорил, что так все и будет.
- Прекрасный цветок, - сказал Писарь.
- Какая-то хрень, - сказал Грифель.
Взял зубочистку и погрузил во флакон. А после обтер о цветок.
Все это он сделал быстро. Листик и глазом моргнуть не успел.
- Как странно, - моргнул наконец капитан, и начал рыться в карманах, - кажется, я потерял что-то важное.
- Бесполезная это все-таки вещь, яд татуата, - Писарь смотрел на море, которое было спокойным. Настолько спокойным, что заставляло беспокоиться.
- Да, бесполезная. Исчезает, только возьмешь, - Кремень сказал угрюмым. И Писарь не мог помочь с настроением. Ну, потому что он сам то не слишком веселый, в паре у них поднимал настроение боцман. А, во-вторых, загрустил. Наверное, после встречи с виканом все чувства, как взбаломученный вихрь, поднялись с глубин, да еще не осели.
- Я вижу. Так ясно, как будто давно ее знаю, - признался приятелю Писарь.
- Ты видишь, - ответил Кремень. Не спросил, а сказал. Они давно понимали друг друга, - какая она?
Писарь вздохнул, и казалось, как будто между лютнистом и синим бескрайним морем вдруг появилась женщина.
- Темные волосы, черные, словно смоль, текут по плечам. Глаза, знаешь, такие большие, голубые, будто озера, в которых ты тонешь и тонешь. Немного грустные. Губы, которые шепчут, все время, ты ловишь их шепот, слышишь дыхание, как ветерок. Нежная тонкая шея, коснёшься губами, и чувствуешь жилку, которая бьется. Родинка, на щеке и на шее. Носик, немного вздорный, чуть поднятый.
- Это она, - Кремень задержал дыхание. И продолжил, - кажется, это она. Не знаю, но это та, которую я потерял.
Боцман зажмурился. Где-то с минуту он просто стоял и молчал.
А после открыл глаза, и в них было влажно.
- Ее не забыть. Я думал, с годами будет полегче. Ведь время проходит, а память должна притупляться. Но нет. Вижу ясно. Не знаю...
- Смотри, Грифель стоит на носу. Как всегда. Стоит и Смотрит. Вперед, - сказал Писарь, чтобы хоть как-то отвлечь приятеля.
- Так может сделать его впередсмотрящим? - ответил тот, - вместо Ухо. Ухо у нас будет поваром. Ну а Грифель пускай наблюдает.
Писарь пожал плечами.
- Он наблюдает лишь то, что сейчас перед ним, а не то, что вокруг. Над правым ухом пчела, а он ее и не видит.
- Не слышит.
- Не слышит.
Кремень улыбнулся.
"Все таки получилось, - подумал лютнист, - я сделал ему настроение".
- Постой, - боцман задумался, - ты говоришь - пчела... Но если летает пчела, значит, мы около берега. Значит, приплыли. Свистать всех наверх!
- Это не остров Видимости, - сказал штурман, когда команда стояла на палубе. Дальний берег казался наградой, столб близкой, коль и желанной, - до острова далеко, да и если бы мы приплыли, было бы видно.
- Что видно? - спросил капитан.
Рока загадочно хмыкнул:
- Увидите. Будут знамения, которые невозможно ни с чем перепутать.
- Вы, как всегда, говорите загадками.
- Я говорю загадками.
- А эта земля? Вы о ней что-то знаете?
- Знаю, что маленький островок, необитаемый. Все. Таких островков в этой части немало. Сойти то можем, но не надолго.
- Необитаемый? - Грифель смотрел в трубу, - там человек... Обезьяна... Нет, человек. Хотя... - он неожиданно прыснул. Злорадным раскатистым смехом, - разницы нет. Посмотрите.
Штурман забрал трубу.
Где-то с минуту он напряженно смотрел на берег. Желваки на щеках ходили, словно под ними шары.
- Дааа, - протянул Вуди Рока, после того как сложил свой прибор, - Тутытам, кажется, не обманул. Исполнил моё желание.
- Вы, как всегда, говорите загадками, - повторил капитан.
Штурман кивнул.
- Было дело. В глуши, настолько далекой, что ни кораблей, ни дилижансов, ни какого-нибудь крылатого транспорта из того же Далекого города там не бывает. Практически. Последнее время что-то случилось с маршрутом, корабль все время уводило в сторону, скалы приходилось огибать по огромной дуге, а не проходить между ними, короче, творилось Тварный его знает что. Мы заплутали. Потому и попали в такую глушь.
Я шел по берегу, и увидел хижину, из которой купился дым. В хижине оказался старик. Ну, как старик. Видно было, что старый, что-то было в глазах, в облике, в том, как держался. Но тело его было стройным, не дряхлым, волосы черные, не седые. Короче, какая то "вечная молодость", как говорят о таких где-нибудь в Солнечной.
- Привет, незнакомец, - ответил старик, - вижу устал. Хочешь есть?
- Конечно хочу, еще спрашиваешь. Я плыл очень долго, издалека.
- Тут все приплывают издалека. Такое место тут, понимаешь.
Мы выпили, закусили. И вот старик говорит:
- Ты устал, потому что ты плыл очень долго. А я устал, потому что в моей голове творится какой-то хаос. Я Тудытам, бог логистики. Письма, доносы, грузы - все это в моей компетенции. Не будет меня, все разрушится - дороги сломаются, грузы исчезнут, курьеры забудут своих адресатов. Последнее время всего стало много. Все путешествуют, грузы, посылки, письма льются во всех направлениях. Я устал. Если бы кто-то знал, как устал бог логистики.
Мы снова выпили, закусили.
Я говорю:
- Даже бык, если тянет соху устает. Да что там бык - механизмы Дальнего города устают, если пахать и пахать. А механизмы железные. Ты же почти человек.
- Боги - как люди, - старик согласился.
- Надо тебе отдохнуть. Хоть денек. Порядок в своей голове наведешь, сил наберешься. Мусор маршрутов выметешь.
- Дааа... Я устал. Не могу за всем уследить. Дилижансы уходят с маршрутов. Кораблям приходится плыть по огромной дуге. Курьеры не могут найти вдресатов, а адресаты не могут дождаться курьеров. Полный бардак.
Глаза старика стали мокрыми.
- Ладно тебе, не печалься, - сказал я тогда Тутытаму, - ну хочешь, возьму твое бремя? На время.
- О, ты не знаешь, как тяжело за всем уследить. Ты понятия не имеешь, сколько всего нужно держать вот здесь, - старик постучал пальцем по голове.
- Допустим, не знаю. Но если не отдохнешь, тебе станет хуже. Повозки не смогут добраться до назначения, курьеры совсем потеряются, дороги станут непроходимыми. Конечно, не будет доносов, но... это слабое утешение. Короче, сгоришь. На работе.
Старик подумал, подумал, и согласился.
- Уговорил, - сказал Тутытам, - я тысячи лет без отдыха. Пора бы и в отпуск.
- Пора.
Я тогда не совсем понимал, что это такое - быть богом. Какая это ответственность. Старик давал мне ЦУ, что, где и как. Я слушал, слушал и пропускал мимо ушей. Удержать в голове информацию было сложно. Да нет же, не сложно, а архисложно.
Потом я ушел, и заснул на своем корабле. Когда же проснулся, то тысячи тысяч маршрутов, повозок, курьеров вошли в мою голову. Я заревел. Представьте, грохочут колеса, скрипят паруса, стучат сапоги о разбитую мостовую - все это я слушал и бредил.
Мучения стали невыносимыми. Я попросил матроса ударить меня по башке. Чем-то тяжёлым. Ну, он и ударил.
Я потерял сознание. Когда же очнулся, то мне вручили письмо.
Тутытам говорил спасибо за то, что я его замещал, а также прикладывал чек на любое желание. Кого-нибудь или там что-нибудь куда-нибудь отвезти. Мгновенно.
- Ну и при чем же здесь остров?
- Ну... остров тут ни при чем. Все дело в том человеке, который на острове.
- И кто же на острове?
- Кто же? - Рока взглянул на Листика. Настолько задорно, что капитан понял. Все понял.
- Так ты вернул Понятка?
- Да. ДА. ДА. ДА. Подучилось! Тварный меня покарай, получилось!
- Он передал трубу капитану.
И Листик увидел.
На берегу сидел человек. Сидел, и мочил свои ноги. На человека был шарф, который ни с чем не спутаешь. Цветастый и длинный.
- Святой интеграл, это Пончик.
- Даа... - Грифель задумался, - теперь надо думать, как он сюда попал.
- Кажется, Рока нам объяснил, - сказал капитан. Машинально.
- А, это... Нет, я серьезно. Как он сюда попал?
Но Листик его не слушал. Листик думал о трудном. О том, как это все таки сложно - быть богом. Как тяжело работать без выходных.
- Друзья! Как я рад, что вы мне приснились, - Пончик буквально сиял от счастья. Шорты на голое тело, шея увита шарфом - повар казался каким то богом, живущим на острове. Есть такой, кажется, Пузотряс, бог веселья и удовольствия.
- Ну, дорогой, - Рока раскрыл объятия, - ну ущипни ты себя наконец, тогда и проверим, сон это или не сон.
- О, я скучал, - Пончик объял Вуди Рока. Именно что объял, а не обнял, прижавшись всем телом.
Потом ущипнул себя в бок.
- Я не проснулся. Вот видите, я не проснулся. О, это счастье, видеть во сне друзей!
Он рассмеялся и начал плясать.
- Ну если сон продолжается, значит, пора на корабль.
- На корабль!
- Только сначала исследуем остров, - сказал капитан.
- Только сначала исследуем хрень, - перефразировал Грифель, - Надо понять, как этот парень тут оказался. Наверное, Рока что-то скрывает.
- Конечно, - с улыбкой ответил тот, - я много чего скрываю. Все рассказать невозможно. Да и не нужно.
Остров был небольшим, два или три километра в диаметре. Причем оказался квадратным. Почти идеальный квадрат.
Листика это смутило - природа не любит резких и ломаных линий, природа любит округлое, так вещал с кафедры пастор.
В центре росли кусты, с большими шипами, и всякая мелкая поросль, в ней еасекомые.. Кажется, всё. Больше животных не было. Жить на острове было нельзя - не было даже воды, которую можно пить.
- Какой печальный квадратный остров, - Писарь сказал это так, как только один он умел. Ветер подул, и подхватил безысходность, подняв островную пыль.
Ну а когда наткнулись на чей-то скелет, обтянутый кожей, потом на другой, когда отыскали скелеты, лежавшие друг против друга, в обнимку, то безысходность стала тотальной.
- Корабль потонул, люди добрались до острова, есть было нечего, так и погибли, - предположил капитан.
- В этих краях не штормит, - Рока задумался, - подводных камней, скал нет вообще. Бездны от нас далеко.
- Не понимаю.
- Не понимаю...
- Ты говорил, - Ухо смотрел на скелет, - Тутытам дал тебе чек. Если чек дает банк, то обналичить чек можно в любом отделении банка.
- Ты о чем? - штурман нахмурился.
- Возможно, остров - такое же отделение. Таких отделений немало. Ты - не один, кому Тутытам выдал чек. Но только вот мысли людей не всегда о приятном.
- Я кажется понял, - Рока склонился к скелету и отыскал кулон в форме разбитого сердца, точнее, его половинки.
- Не понял, - сказал капитан.
Рока вздохнул:
- Видишь ли... Ухо хотел сказать... Сюда отправляли тех, от кого хотели избавиться. С помощью бога логистики.
- Идеальное преступление...
- Да. Идеальное.
- Логично, - штурман повел своей бровью, - давайте проверим.
- Давайте, - ответил Грифель.
Листик замялся:
- Быть может, нельзя искушать судьбу?
- Да ладно, - Грифель смотрел не моргая, - и это мне говорит человек, который плевал на судьбу, собрал всякий сброд и отправился в плавание.
Листик молчал. Критик смотрел в его душу. Он часто себя корил, за то, что оставил любовь, поплыл за мечтой - и вот он плывет и плывет, и ждет искушений.
- Ну хорошо, - вздохнул капитан, - давайте проверим.
Яд таттуата в стеклянном флаконе оказался густой иссиня-чёрный субстанцией. Похожей на черную паклю.
Грифель достал свой походный ножичек, маленький, тонкий, и сделал надрез на ладони. Алая капля крови набухла, а после упала на доски.
- Дай зубочистку, - потребовал критик у Листика, - открой эту гадость, - он указал на флакон.
Листик, дрожа, взялся за крышку и стал аккуратно ее вынимать. Не получилось. Крышка сидела плотно.
- Дайте ка мне капитан, - у штурмана получилось с первого раза.
Он взял зубочистку (зубочистка у Рока всегда была при себе) и зачерпнул из флакона самую малость. Совсем-совсем капельку. И эта капелька черной козявкой висела на кончике.
Потом протянул это Грифелю.
Грифель помазал ладонь, и рана тут же исчезла. Совсем. Как будто ее и не было.
- Грифель, ты, вроде, хотел проверить что то там с ядом, - штурман держал флакон, - если ты передумал, отдай мою зубочистку, хотя... Погоди. На зубочистке был яд. Теперь его нет.
- Он упал, - Листику стало дурно.
Команда смотрела на палубу.
- Ха! - крикнул Грифель, - ну что, проглотили? Какой к черту фокус с исчезновением?
- Корабль вроде цел. Все доски на места, - Листик не знал, что думать. Значит, его обманули?
От рассеянности он залез в потайной карман. И нащупал...
- Цветок, - сказал капитан, и рассмотрел . Синие лепестки, фиолетовое ложе и стебелек, зеленый в пупырышках, - его я сорвал в Саду Синих Фруктов. Точнее, сорвал не его, а фрукт. Похожий на баклажан.
- И он превратился в цветок, - резюмировал Рока, - чего удивляться? Я, кажется, говорил, что так все и будет.
- Прекрасный цветок, - сказал Писарь.
- Какая-то хрень, - сказал Грифель.
Взял зубочистку и погрузил во флакон. А после обтер о цветок.
Все это он сделал быстро. Листик и глазом моргнуть не успел.
- Как странно, - моргнул наконец капитан, и начал рыться в карманах, - кажется, я потерял что-то важное.
- Бесполезная это все-таки вещь, яд татуата, - Писарь смотрел на море, которое было спокойным. Настолько спокойным, что заставляло беспокоиться.
- Да, бесполезная. Исчезает, только возьмешь, - Кремень сказал угрюмым. И Писарь не мог помочь с настроением. Ну, потому что он сам то не слишком веселый, в паре у них поднимал настроение боцман. А, во-вторых, загрустил. Наверное, после встречи с виканом все чувства, как взбаломученный вихрь, поднялись с глубин, да еще не осели.
- Я вижу. Так ясно, как будто давно ее знаю, - признался приятелю Писарь.
- Ты видишь, - ответил Кремень. Не спросил, а сказал. Они давно понимали друг друга, - какая она?
Писарь вздохнул, и казалось, как будто между лютнистом и синим бескрайним морем вдруг появилась женщина.
- Темные волосы, черные, словно смоль, текут по плечам. Глаза, знаешь, такие большие, голубые, будто озера, в которых ты тонешь и тонешь. Немного грустные. Губы, которые шепчут, все время, ты ловишь их шепот, слышишь дыхание, как ветерок. Нежная тонкая шея, коснёшься губами, и чувствуешь жилку, которая бьется. Родинка, на щеке и на шее. Носик, немного вздорный, чуть поднятый.
- Это она, - Кремень задержал дыхание. И продолжил, - кажется, это она. Не знаю, но это та, которую я потерял.
Боцман зажмурился. Где-то с минуту он просто стоял и молчал.
А после открыл глаза, и в них было влажно.
- Ее не забыть. Я думал, с годами будет полегче. Ведь время проходит, а память должна притупляться. Но нет. Вижу ясно. Не знаю...
- Смотри, Грифель стоит на носу. Как всегда. Стоит и Смотрит. Вперед, - сказал Писарь, чтобы хоть как-то отвлечь приятеля.
- Так может сделать его впередсмотрящим? - ответил тот, - вместо Ухо. Ухо у нас будет поваром. Ну а Грифель пускай наблюдает.
Писарь пожал плечами.
- Он наблюдает лишь то, что сейчас перед ним, а не то, что вокруг. Над правым ухом пчела, а он ее и не видит.
- Не слышит.
- Не слышит.
Кремень улыбнулся.
"Все таки получилось, - подумал лютнист, - я сделал ему настроение".
- Постой, - боцман задумался, - ты говоришь - пчела... Но если летает пчела, значит, мы около берега. Значит, приплыли. Свистать всех наверх!
- Это не остров Видимости, - сказал штурман, когда команда стояла на палубе. Дальний берег казался наградой, столб близкой, коль и желанной, - до острова далеко, да и если бы мы приплыли, было бы видно.
- Что видно? - спросил капитан.
Рока загадочно хмыкнул:
- Увидите. Будут знамения, которые невозможно ни с чем перепутать.
- Вы, как всегда, говорите загадками.
- Я говорю загадками.
- А эта земля? Вы о ней что-то знаете?
- Знаю, что маленький островок, необитаемый. Все. Таких островков в этой части немало. Сойти то можем, но не надолго.
- Необитаемый? - Грифель смотрел в трубу, - там человек... Обезьяна... Нет, человек. Хотя... - он неожиданно прыснул. Злорадным раскатистым смехом, - разницы нет. Посмотрите.
Штурман забрал трубу.
Где-то с минуту он напряженно смотрел на берег. Желваки на щеках ходили, словно под ними шары.
- Дааа, - протянул Вуди Рока, после того как сложил свой прибор, - Тутытам, кажется, не обманул. Исполнил моё желание.
- Вы, как всегда, говорите загадками, - повторил капитан.
Штурман кивнул.
- Было дело. В глуши, настолько далекой, что ни кораблей, ни дилижансов, ни какого-нибудь крылатого транспорта из того же Далекого города там не бывает. Практически. Последнее время что-то случилось с маршрутом, корабль все время уводило в сторону, скалы приходилось огибать по огромной дуге, а не проходить между ними, короче, творилось Тварный его знает что. Мы заплутали. Потому и попали в такую глушь.
Я шел по берегу, и увидел хижину, из которой купился дым. В хижине оказался старик. Ну, как старик. Видно было, что старый, что-то было в глазах, в облике, в том, как держался. Но тело его было стройным, не дряхлым, волосы черные, не седые. Короче, какая то "вечная молодость", как говорят о таких где-нибудь в Солнечной.
- Привет, незнакомец, - ответил старик, - вижу устал. Хочешь есть?
- Конечно хочу, еще спрашиваешь. Я плыл очень долго, издалека.
- Тут все приплывают издалека. Такое место тут, понимаешь.
Мы выпили, закусили. И вот старик говорит:
- Ты устал, потому что ты плыл очень долго. А я устал, потому что в моей голове творится какой-то хаос. Я Тудытам, бог логистики. Письма, доносы, грузы - все это в моей компетенции. Не будет меня, все разрушится - дороги сломаются, грузы исчезнут, курьеры забудут своих адресатов. Последнее время всего стало много. Все путешествуют, грузы, посылки, письма льются во всех направлениях. Я устал. Если бы кто-то знал, как устал бог логистики.
Мы снова выпили, закусили.
Я говорю:
- Даже бык, если тянет соху устает. Да что там бык - механизмы Дальнего города устают, если пахать и пахать. А механизмы железные. Ты же почти человек.
- Боги - как люди, - старик согласился.
- Надо тебе отдохнуть. Хоть денек. Порядок в своей голове наведешь, сил наберешься. Мусор маршрутов выметешь.
- Дааа... Я устал. Не могу за всем уследить. Дилижансы уходят с маршрутов. Кораблям приходится плыть по огромной дуге. Курьеры не могут найти вдресатов, а адресаты не могут дождаться курьеров. Полный бардак.
Глаза старика стали мокрыми.
- Ладно тебе, не печалься, - сказал я тогда Тутытаму, - ну хочешь, возьму твое бремя? На время.
- О, ты не знаешь, как тяжело за всем уследить. Ты понятия не имеешь, сколько всего нужно держать вот здесь, - старик постучал пальцем по голове.
- Допустим, не знаю. Но если не отдохнешь, тебе станет хуже. Повозки не смогут добраться до назначения, курьеры совсем потеряются, дороги станут непроходимыми. Конечно, не будет доносов, но... это слабое утешение. Короче, сгоришь. На работе.
Старик подумал, подумал, и согласился.
- Уговорил, - сказал Тутытам, - я тысячи лет без отдыха. Пора бы и в отпуск.
- Пора.
Я тогда не совсем понимал, что это такое - быть богом. Какая это ответственность. Старик давал мне ЦУ, что, где и как. Я слушал, слушал и пропускал мимо ушей. Удержать в голове информацию было сложно. Да нет же, не сложно, а архисложно.
Потом я ушел, и заснул на своем корабле. Когда же проснулся, то тысячи тысяч маршрутов, повозок, курьеров вошли в мою голову. Я заревел. Представьте, грохочут колеса, скрипят паруса, стучат сапоги о разбитую мостовую - все это я слушал и бредил.
Мучения стали невыносимыми. Я попросил матроса ударить меня по башке. Чем-то тяжёлым. Ну, он и ударил.
Я потерял сознание. Когда же очнулся, то мне вручили письмо.
Тутытам говорил спасибо за то, что я его замещал, а также прикладывал чек на любое желание. Кого-нибудь или там что-нибудь куда-нибудь отвезти. Мгновенно.
- Ну и при чем же здесь остров?
- Ну... остров тут ни при чем. Все дело в том человеке, который на острове.
- И кто же на острове?
- Кто же? - Рока взглянул на Листика. Настолько задорно, что капитан понял. Все понял.
- Так ты вернул Понятка?
- Да. ДА. ДА. ДА. Подучилось! Тварный меня покарай, получилось!
- Он передал трубу капитану.
И Листик увидел.
На берегу сидел человек. Сидел, и мочил свои ноги. На человека был шарф, который ни с чем не спутаешь. Цветастый и длинный.
- Святой интеграл, это Пончик.
- Даа... - Грифель задумался, - теперь надо думать, как он сюда попал.
- Кажется, Рока нам объяснил, - сказал капитан. Машинально.
- А, это... Нет, я серьезно. Как он сюда попал?
Но Листик его не слушал. Листик думал о трудном. О том, как это все таки сложно - быть богом. Как тяжело работать без выходных.
- Друзья! Как я рад, что вы мне приснились, - Пончик буквально сиял от счастья. Шорты на голое тело, шея увита шарфом - повар казался каким то богом, живущим на острове. Есть такой, кажется, Пузотряс, бог веселья и удовольствия.
- Ну, дорогой, - Рока раскрыл объятия, - ну ущипни ты себя наконец, тогда и проверим, сон это или не сон.
- О, я скучал, - Пончик объял Вуди Рока. Именно что объял, а не обнял, прижавшись всем телом.
Потом ущипнул себя в бок.
- Я не проснулся. Вот видите, я не проснулся. О, это счастье, видеть во сне друзей!
Он рассмеялся и начал плясать.
- Ну если сон продолжается, значит, пора на корабль.
- На корабль!
- Только сначала исследуем остров, - сказал капитан.
- Только сначала исследуем хрень, - перефразировал Грифель, - Надо понять, как этот парень тут оказался. Наверное, Рока что-то скрывает.
- Конечно, - с улыбкой ответил тот, - я много чего скрываю. Все рассказать невозможно. Да и не нужно.
Остров был небольшим, два или три километра в диаметре. Причем оказался квадратным. Почти идеальный квадрат.
Листика это смутило - природа не любит резких и ломаных линий, природа любит округлое, так вещал с кафедры пастор.
В центре росли кусты, с большими шипами, и всякая мелкая поросль, в ней еасекомые.. Кажется, всё. Больше животных не было. Жить на острове было нельзя - не было даже воды, которую можно пить.
- Какой печальный квадратный остров, - Писарь сказал это так, как только один он умел. Ветер подул, и подхватил безысходность, подняв островную пыль.
Ну а когда наткнулись на чей-то скелет, обтянутый кожей, потом на другой, когда отыскали скелеты, лежавшие друг против друга, в обнимку, то безысходность стала тотальной.
- Корабль потонул, люди добрались до острова, есть было нечего, так и погибли, - предположил капитан.
- В этих краях не штормит, - Рока задумался, - подводных камней, скал нет вообще. Бездны от нас далеко.
- Не понимаю.
- Не понимаю...
- Ты говорил, - Ухо смотрел на скелет, - Тутытам дал тебе чек. Если чек дает банк, то обналичить чек можно в любом отделении банка.
- Ты о чем? - штурман нахмурился.
- Возможно, остров - такое же отделение. Таких отделений немало. Ты - не один, кому Тутытам выдал чек. Но только вот мысли людей не всегда о приятном.
- Я кажется понял, - Рока склонился к скелету и отыскал кулон в форме разбитого сердца, точнее, его половинки.
- Не понял, - сказал капитан.
Рока вздохнул:
- Видишь ли... Ухо хотел сказать... Сюда отправляли тех, от кого хотели избавиться. С помощью бога логистики.
- Идеальное преступление...
- Да. Идеальное.
