Я громко выдохнула. Злиться хотелось. И высказать. Только что это даст? Влад останется Владом.
– Не буду...
– Тебя не хватает. В атли и вообще.
– Я не вернусь в атли, – хмуро ответила я.
Он вздохнул. Тяжело вздохнул и отвернулся.
– Не говори такого.
– Мой сын – скади. Я не оставлю его.
– Тебе не нужно оставлять! Скади живут в Липецке, их источник в городе, они никуда не денутся. Атли тоже. Когда мы были детьми, то жили большой и дружной семьей. Все может быть по-старому. Я не прошу тебя вернуться сейчас, понимаю, нужно время. Тебе. Мне. Но Полякова не справляется, а атли нужна пророчица.
– Я не очень послушная соплеменница, – съязвила я.
– Я привык, – улыбнулся он и сразу стал безумно обаятельным.
Когда все изменилось? Когда я забыла все? Словно звоночки и прошлой жизни – все эти улыбки и слова.
– Я не вернусь, – упрямо повторила я. – В ближайшее время точно. У меня обязанности, а еще нужно найти кое-кого. А ты... Мы... Не думаю, что у нас получится стать друзьями.
– Я тебе не враг, – повторил Влад тихо и снова завел машину. – Но и френдзона – это не мое.
К скади мы ехали молча. Я даже задремала, а проснулась уже у дома. Влад тронул за плечо – аккуратно, словно боялся ранить, и сказал:
– Приехали.
Я протерла глаза, привыкая к свету. Нужно было выйти, но разговор казался незаконченным, и я осталась сидеть. Влад тоже. Смотрел на руль и не шевелился.
Только ива над нами шумела. Наверное, шумела – изнутри ведь не слышно.
– Ты это... к атли приезжай, – глухо произнес Влад. – Глеб будет рад и Рита. Знаю, вы не очень ладили, но все же она твоя сестра. Кирилл обрадуется еще. Ну и я. Хотя меня ты не очень жалуешь.
– Я подумаю.
– И на счет моих слов тоже подумай, они не корысти ради были сказаны. Дашка тоже... не особо справлялась. Но ей проще – она с детства к этому готовилась.
Я кивнула. Даша готовилась, а приходится мне. Ничего, справлюсь. Как-нибудь, ради сына.
– Спасибо. – Отстегнула ремень. – Ты сегодня здорово меня поддержал. У охотников. – Поднять на него глаза было чертовки трудно, но я смогла. – Правда, спасибо.
– Я ничего не сделал, – тихо сказал он и добавил еще тише: – Сегодня.
?
Весна кончилась быстро. Сменилась жарой и духотой, что для июня не свойственно. А уж июль и вовсе выжег землю. Плавился асфальт, в городе воняло смолой и копотью. Выхлопными газами. Пылью.
И усталостью.
Или мне только казалось?
Я действительно устала. Утра начинались рано, а вечера кончались глубокой ночью. А весь день я изо всех сил старалась быть хорошей правительницей. Сидела с Антоном в кабинете, обложившись кучей бумаг, и пыталась вникнуть в работу верфей. Теперь, когда Эрика не было, Антон приезжал редко – пару раз в месяц. И то на несколько дней, чтобы ввести меня в курс дела.
Влад оказался не прав. Наверное, я все же была глупа, или просто мозг не был заточен под ведение бизнеса. Я пыталась вникнуть, честно. Но так толком и не вышло. Отвлекал Алан, другие скади, которые приходили и робко что-то спрашивали, делились проблемами и страхами. Я разруливала споры, прекращала ссоры, которые все же случались. Решала вопросы о воспитании детей. Ездила на сборы к охотникам. Руководила, в общем. Как умела.
С Тамарой, как ни странно, проблем не возникло. Она не давила, не навязывала свою волю. Только наблюдала иногда пристально, отчего мне сразу становилось неуютно. Но я тут же отвлекалась заботами и забывала. К тому же, воительница здорово помогала мне с сыном, за что я была ей признательна. С Аланом Тома была настоящей, даже улыбалась, когда брала младенца на руки. Любила его – такое невозможно сыграть. А если она любит Алана, и я постараюсь смирить спесь и подружиться с ней. Или хотя бы сохранить нейтралитет.
Было сложно, каждый вечер я падала в кровать без задних ног и засыпала. Снов не было – лишь темнота. Сознание выключалось и, казалось, тут же включалось снова. Наступал новый день, наполненный заботами.
Бояться было некогда. Хотя о таинственном убийце я помнила. Маршал и Сергей – еще один из ищеек скади – искали его, как оказалось, все это время. Эрик просил перед уходом.
Эрик...
О нем я думала в минуты, когда удавалось немного отстраниться от суеты. В один из таких часов в надежде спрятаться, я забрела на чердак.
Там было жарко. Жарче, чем в доме, где на полную мощность работали кондиционеры, да и массивные каменные стены не пускали жару. Из круглого окошка в помещение проникало солнце и клубилось в облачках из пыли. Покатая крыша, обшитая изнутри деревом, сундук со сбитым замком – массивным и ржавым. Старый велосипед в углу. Стул и лампа без абажура. Коробки.
Старинная тумбочка с выдвинутыми ящиками, которые невозможно было задвинуть назад – дерево рассохлось от влаги и трухлявилось от прикосновений. В тумбочке – кисти, пропитанные краской тряпки, старая палитра. Похоже, когда-то у скади жил художник. Я вспомнила картину у Роба в комнате. Красные маки. Нужно будет спросить, кто рисовал.
В углу стояли холсты, накрытые белой простыней. Простыня запылилась и на прикосновение ответила возмущенным облачком. Я чихнула, резким движением сдернула ее...
И обомлела.
С огромной – почти в мой рост – картины на меня смотрел Эрик. Прищуренный взгляд, волосы струятся по плечам. Рубашка расстегнута, амулета, правда, на груди нет. И я машинально сжимаю этот самый амулет в ладони, словно таким образом могу связаться с Эриком, ощутить тепло. Но я не могу. Могу лишь смотреть в прозрачные глаза и плакать. А рука сама тянется...
Трогаю щеки. Шершавый холст и масло. Спускаюсь к губам и обвожу по контуру. Стираю пыль. И собственные слезы – другой рукой.
– Прости... – шепчу. И так хочется прижаться, но к портрету не прижмешься. Не обнимешь. Зато можно смотреть.
Я забрала его с собой. Спустила вниз, хотя это было сложно, втащила в комнату, салфеткой смахнула пыль. А затем попросила соорудить крепления на стене в моей спальне. Пока мужчины трудились, смотрела на картину.
А потом пришла Даша. Присела рядом со мной на кровать и тихо сказала:
– Мама рисовала. Она много рисовала и Эрика любила очень.
– У нее был талант, – сдавленно ответила я. – Почему картина на чердаке?
– Эрик приказал. Туда почти все отнесли, кроме... У меня остался портрет папы и у Роберта маки. Не отдал. Не позволил забрать...
Она вздохнула.
– Эрик приказал? – удивилась я. – Но почему?
– Злился. – Защитница горько улыбнулась. – Его не было, когда папа... Папу охотник убил, древний. Когда Эрик вернулся, просто обезумел. Раньше он часто был... безумным. Злился много. Я его боялась иногда. Но со мной он никогда... и с мамой. Любил нас.
– Эрик убил того охотника, верно?
Даша кивнула. Поморщилась.
– Содрал с него кожу у нас в подвале. Я подсматривала – интересно было. Я никогда до этого не видела древних. Да и вообще охотников не видела. Эрик пытал его – когда я пришла, на охотнике живого места не осталось. А потом брат начал срезать с него кожу – кусок за куском. Весь в крови был, даже лицо. И волосы... И в один момент охотник рассыпался. Умер. Но я не сразу поняла, что произошло. Тошнило меня дня три. А мама плакала. Закрылась в спальне и... Она думала, что Эрик с ума сошел.
– Она умерла вскорости, да? – спросила я, пытаясь стереть из воображения страшные картины. Не вязались они у меня с Эриком, которого я знала. С добрым, справедливым, а главное – умеющим себя контролировать Эриком.
– Она... ушла, – вздохнула Даша. – Ушла искать отца.
– Постой, она что же... покончила с собой?! Или...
– Нет. То есть... не совсем. Есть ритуал – ритуал очистки жилы. Жрец обращается к богам и просит обменять кен хищного на одно желание. Никто особо не верил, что он работает, пока мама... Она хотела видеть отца.
– Ритуал убил ее?
Даша кивнула.
– А Эрик потом окончательно свихнулся. Разозлился на нее за то, что бросила нас. И велел убрать все картины. Он любил маму сильно. И она его. У них была связь. Кровь, наверное, не зря же он так эти чертовы законы соблюдал! Кровь Херсира. В моих жилах она тоже течет, но я ее не чувствую. Мама чувствовала, и Эрик тоже. Он бесновался долго, а потом ушел. Вернулся уже одержимый пророчицей. – Она посмотрела мне в глаза и добавила: – Тобой.
Я ничего не ответила. Перевела взгляд на картину, и показалось, я увидела упрек в лазурных глазах.
В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала и смотрела на портрет на стене. Мы были в комнате вдвоем – я и он. Алана забрала к себе Тамара, чтобы я немного отдохнула. Мне показалось, когда она увидела картину, то даже как-то смягчилась, и ее голос уже не звучал так резко. Хотя, кто знает... возможно, то было лишь мое воображение.
Около двух часов я все же сдалась – выключила свет и улеглась. Мне снова приснилась та девушка. Степь с ласковой травой, ветер, ночь. Луна – еще не полная, со стертым боком.
Незнакомка тянула руки и просила помочь. Чем? Я не знала, но тоже к ней тянулась. А когда уже готова была прикоснуться, она расстаяла в воздухе, и я осталась одна.
Пробуждение вышло резким.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, хотя сон не был страшным. Предчувствие – вот что заставило открыть глаза. И амулет Эрика накалился. Как тогда...
И я поняла, что в комнате не одна. Шорох – едва заметный – сзади. Следом – леденящий страх. Но в этот раз страх не перерос в панику, лишающую движений. Я резко дернулась, но не удержала равновесие, и рухнула с кровати, больно ударившись затылком о пол.
Наверное, нужно было закричать, но я почему-то не кричала. Только судорожно двигала локтями, стараясь отползти от кровати, на которой уже четко выделялась темная фигура. И я с ужасом следила, как эта фигура поднимается следом и делает шаг ко мне...
«Алан, – мелькнула мысль. – Хорошо, что Алан сегодня с Тамарой».
Все это произошло в долю секунды. И мысль, что я могу ударить, пришла. Но поздно. Шершавые ладони перехватили мои руки и свели их над головой. А хриплый голос шепнул:
– Полегче! Зашибешь ведь.
И я застыла. Как лежала там, на полу, так и...
Снится? Мне это снится? Как же иначе объяснить...
Меня подняли и усадили на колени. Обвили кольцом рук и слегка покачали.
– Дурной сон?
Я подняла голову, отстранилась. Слишком темно, чтобы быть уверенной. Слишком... зыбко. Поэтому я протянула руку и дотронулась. До скулы, плавно переходящей в подбородок. До мягких губ. Волос. До щеки, что кололась щетиной. Запах знакомый – сладкий, дурманящий.
– Эрик...
Сон? Если так, то не хочу просыпаться.
– Драться не будешь больше? – пошутило видение.
Я помотала головой.
Майка, не скрывающая сильных плеч. Руки. Ладони шершавые, и кожа шелушится. Почему?
– Пришлось поработать, – непринужденно ответил фантом. – Помогал со строительством. Кто такой Алан?
Видение и способности сохранило. А обещания, похоже, забыты. Впрочем, я сама ведь... сама...
– Голова болит, – сказала я вслух и поморщилась. Похоже, нехило приложилась затылком. Пощупала – шишки вроде не было.
Теплая ладонь легла мне на лоб, вторая – на затылок, и боль ушла, уступая место легкой эйфории.
– Легче? – улыбнулось видение, и я кивнула. Глаза привыкли к темноте, и теперь я могла различать и контур лица, и впалые щеки, и блеск прозрачных глаз. Даже ямочка на подбородке была видна. И почему-то подумалось, что всему виной картина. Словно Эрик с портрета ожил и ходит по ночам.
Но вслух я шепнула лишь:
– Спасибо.
– Ты в гости приехала?
– Что?
Таинственность постепенно рассеивалась, темнота становилась просто темнотой, а очертания тела на картине выделялись четко. Значит, это не призрак. Не видение... Не...
– У скади гостишь?
– Нет, я... Ты вернулся?
– Как видишь, – усмехнулся. Горько. Или показалось?
– Вернулся, – повторила я, но скорее, чтобы убедить себя.
– Кан – совсем не такой, каким я его представлял.
– Знаю, – кивнула. Осторожно пошевелила головой, опасаясь новой порции боли. Но боли не было, лишь недоумение. Белый шум и полное отсутствие мыслей.
Я не ждала Эрика, а он пришел. Зачем? Почему?
– Это мой дом, – ответил он.
– Хватит. Перестань!
– Извини. В кане не приходилось контролировать себя.
Я отстранилась, осторожно встала. Нужно было расстояние, чтобы прийти в себя, осознать, что он... здесь.
– Ты мог уйти куда-то, – тихо сказала я. – Выбрать мир, где тебе было бы хорошо...
Он тоже встал. Большой, надежный. Некто из прошлой жизни, к которой возврата нет. Или есть?
– Я и выбрал.
Темнота залила пространство, но я все равно видела, как горят его глаза. Как пристально, жадно он на меня смотрел. Еще вчера я точно так же смотрела на портрет...
Потянулась к его руке. Истрескавшаяся, горячая кожа. Пальцы вздрогнули, но на прикосновение Эрик не ответил. Конечно, я же... мы...
– Идем. – Я потащила его к выходу.
– Куда?
– Объясню, что я здесь делаю.
В коридоре было светло, я не удержалась и взглянула на Эрика. Высокий. Я и забыла, насколько. Плечи широкие, а белая майка подчеркивает загорелую кожу и рельеф мышц. Волосы по плечам струятся, шелковистые и мягкие. Я еще помнила, насколько они мягкие. И снова хотелось коснуться. Но я развернулась и пошла, Эрик – за мной. И за руку держал, теперь уже крепко, пальцы переплел. А я не хотела, чтобы отпускал.
Но вот она – дверь Тамары, и пришлось расцепить ладони. Я постучала – негромко, чтобы не разбудить Алана. Эрик уперся плечом в стену и не сводил с меня настороженного взгляда. Молчал. И выглядел усталым. Наверное, ему нужно поспать. Возможно, он уснул бы там, рядом со мной, и если бы я не открыла глаза, не испугалась, то проснулась бы утром в его объятиях.
Впрочем, вряд ли он стал бы меня обнимать. После того, что я сказала, сделала. Оттолкнула его. В прозрачных глазах Эрика ворочалась дремлющая злость.
Он не ждал меня здесь. По сути, я здесь лишняя...
Тамара открыла дверь. Заспанная, в розовой пижаме с котятами Китти, она меньше всего походила на грозную воительницу. Но внешность зачастую обманчива.
– Спи! – велела мне с порога. – Пусть будет у меня до утра. А то на тебя уже смотреть страшно – исхудала. Кожа да кости!
– Тома, – сдавленно сказала я. – Смотри.
И распахнула пошире дверь, чтобы она увидела. Она увидела. Глаза округлила, приоткрыла в удивлении рот и несколько секунд молчала, не зная, по-видимому, что сказать. Подалась назад. Поморгала.
А потом резко выпалила:
– Гад ты, Эрик!
Я думала, он разозлится или обидится, но Эрик просто кивнул.
– Согласен. Со всем согласен. И скучал по тебе, кудряшка. Но боюсь, если мы так с каждым скади будем здороваться, я усну в процессе. Устал безумно. Поспать бы пару часов. А завтра ругай хоть целый день.
– Хотелось бы объяснить Эрику, зачем я здесь, – вмешалась я.
– Ах да, это... – Тамара отступила на шаг, давая нам возможность войти.
Полутьма. Рассеянный свет ночника на тумбочке. Голубые рюши на детской кроватке. Алан спал на животе, выпятив попку вверх, и светлые волосы кудрявились на затылке. Щечка смешно смялась, а ямочка на подбородке выделялась еще отчетливее. Пахло молоком и детской присыпкой. Мой мир, моя Вселенная поместилась в колыбельке.
– Это Алан, – шепнула я Эрику, который с удивлением смотрел на младенца.
Эрик несколько секунд разглядывал его, а затем повернулся к Тамаре и выдал гениальное:
– Не буду...
– Тебя не хватает. В атли и вообще.
– Я не вернусь в атли, – хмуро ответила я.
Он вздохнул. Тяжело вздохнул и отвернулся.
– Не говори такого.
– Мой сын – скади. Я не оставлю его.
– Тебе не нужно оставлять! Скади живут в Липецке, их источник в городе, они никуда не денутся. Атли тоже. Когда мы были детьми, то жили большой и дружной семьей. Все может быть по-старому. Я не прошу тебя вернуться сейчас, понимаю, нужно время. Тебе. Мне. Но Полякова не справляется, а атли нужна пророчица.
– Я не очень послушная соплеменница, – съязвила я.
– Я привык, – улыбнулся он и сразу стал безумно обаятельным.
Когда все изменилось? Когда я забыла все? Словно звоночки и прошлой жизни – все эти улыбки и слова.
– Я не вернусь, – упрямо повторила я. – В ближайшее время точно. У меня обязанности, а еще нужно найти кое-кого. А ты... Мы... Не думаю, что у нас получится стать друзьями.
– Я тебе не враг, – повторил Влад тихо и снова завел машину. – Но и френдзона – это не мое.
К скади мы ехали молча. Я даже задремала, а проснулась уже у дома. Влад тронул за плечо – аккуратно, словно боялся ранить, и сказал:
– Приехали.
Я протерла глаза, привыкая к свету. Нужно было выйти, но разговор казался незаконченным, и я осталась сидеть. Влад тоже. Смотрел на руль и не шевелился.
Только ива над нами шумела. Наверное, шумела – изнутри ведь не слышно.
– Ты это... к атли приезжай, – глухо произнес Влад. – Глеб будет рад и Рита. Знаю, вы не очень ладили, но все же она твоя сестра. Кирилл обрадуется еще. Ну и я. Хотя меня ты не очень жалуешь.
– Я подумаю.
– И на счет моих слов тоже подумай, они не корысти ради были сказаны. Дашка тоже... не особо справлялась. Но ей проще – она с детства к этому готовилась.
Я кивнула. Даша готовилась, а приходится мне. Ничего, справлюсь. Как-нибудь, ради сына.
– Спасибо. – Отстегнула ремень. – Ты сегодня здорово меня поддержал. У охотников. – Поднять на него глаза было чертовки трудно, но я смогла. – Правда, спасибо.
– Я ничего не сделал, – тихо сказал он и добавил еще тише: – Сегодня.
?
Глава 28. Находка
Весна кончилась быстро. Сменилась жарой и духотой, что для июня не свойственно. А уж июль и вовсе выжег землю. Плавился асфальт, в городе воняло смолой и копотью. Выхлопными газами. Пылью.
И усталостью.
Или мне только казалось?
Я действительно устала. Утра начинались рано, а вечера кончались глубокой ночью. А весь день я изо всех сил старалась быть хорошей правительницей. Сидела с Антоном в кабинете, обложившись кучей бумаг, и пыталась вникнуть в работу верфей. Теперь, когда Эрика не было, Антон приезжал редко – пару раз в месяц. И то на несколько дней, чтобы ввести меня в курс дела.
Влад оказался не прав. Наверное, я все же была глупа, или просто мозг не был заточен под ведение бизнеса. Я пыталась вникнуть, честно. Но так толком и не вышло. Отвлекал Алан, другие скади, которые приходили и робко что-то спрашивали, делились проблемами и страхами. Я разруливала споры, прекращала ссоры, которые все же случались. Решала вопросы о воспитании детей. Ездила на сборы к охотникам. Руководила, в общем. Как умела.
С Тамарой, как ни странно, проблем не возникло. Она не давила, не навязывала свою волю. Только наблюдала иногда пристально, отчего мне сразу становилось неуютно. Но я тут же отвлекалась заботами и забывала. К тому же, воительница здорово помогала мне с сыном, за что я была ей признательна. С Аланом Тома была настоящей, даже улыбалась, когда брала младенца на руки. Любила его – такое невозможно сыграть. А если она любит Алана, и я постараюсь смирить спесь и подружиться с ней. Или хотя бы сохранить нейтралитет.
Было сложно, каждый вечер я падала в кровать без задних ног и засыпала. Снов не было – лишь темнота. Сознание выключалось и, казалось, тут же включалось снова. Наступал новый день, наполненный заботами.
Бояться было некогда. Хотя о таинственном убийце я помнила. Маршал и Сергей – еще один из ищеек скади – искали его, как оказалось, все это время. Эрик просил перед уходом.
Эрик...
О нем я думала в минуты, когда удавалось немного отстраниться от суеты. В один из таких часов в надежде спрятаться, я забрела на чердак.
Там было жарко. Жарче, чем в доме, где на полную мощность работали кондиционеры, да и массивные каменные стены не пускали жару. Из круглого окошка в помещение проникало солнце и клубилось в облачках из пыли. Покатая крыша, обшитая изнутри деревом, сундук со сбитым замком – массивным и ржавым. Старый велосипед в углу. Стул и лампа без абажура. Коробки.
Старинная тумбочка с выдвинутыми ящиками, которые невозможно было задвинуть назад – дерево рассохлось от влаги и трухлявилось от прикосновений. В тумбочке – кисти, пропитанные краской тряпки, старая палитра. Похоже, когда-то у скади жил художник. Я вспомнила картину у Роба в комнате. Красные маки. Нужно будет спросить, кто рисовал.
В углу стояли холсты, накрытые белой простыней. Простыня запылилась и на прикосновение ответила возмущенным облачком. Я чихнула, резким движением сдернула ее...
И обомлела.
С огромной – почти в мой рост – картины на меня смотрел Эрик. Прищуренный взгляд, волосы струятся по плечам. Рубашка расстегнута, амулета, правда, на груди нет. И я машинально сжимаю этот самый амулет в ладони, словно таким образом могу связаться с Эриком, ощутить тепло. Но я не могу. Могу лишь смотреть в прозрачные глаза и плакать. А рука сама тянется...
Трогаю щеки. Шершавый холст и масло. Спускаюсь к губам и обвожу по контуру. Стираю пыль. И собственные слезы – другой рукой.
– Прости... – шепчу. И так хочется прижаться, но к портрету не прижмешься. Не обнимешь. Зато можно смотреть.
Я забрала его с собой. Спустила вниз, хотя это было сложно, втащила в комнату, салфеткой смахнула пыль. А затем попросила соорудить крепления на стене в моей спальне. Пока мужчины трудились, смотрела на картину.
А потом пришла Даша. Присела рядом со мной на кровать и тихо сказала:
– Мама рисовала. Она много рисовала и Эрика любила очень.
– У нее был талант, – сдавленно ответила я. – Почему картина на чердаке?
– Эрик приказал. Туда почти все отнесли, кроме... У меня остался портрет папы и у Роберта маки. Не отдал. Не позволил забрать...
Она вздохнула.
– Эрик приказал? – удивилась я. – Но почему?
– Злился. – Защитница горько улыбнулась. – Его не было, когда папа... Папу охотник убил, древний. Когда Эрик вернулся, просто обезумел. Раньше он часто был... безумным. Злился много. Я его боялась иногда. Но со мной он никогда... и с мамой. Любил нас.
– Эрик убил того охотника, верно?
Даша кивнула. Поморщилась.
– Содрал с него кожу у нас в подвале. Я подсматривала – интересно было. Я никогда до этого не видела древних. Да и вообще охотников не видела. Эрик пытал его – когда я пришла, на охотнике живого места не осталось. А потом брат начал срезать с него кожу – кусок за куском. Весь в крови был, даже лицо. И волосы... И в один момент охотник рассыпался. Умер. Но я не сразу поняла, что произошло. Тошнило меня дня три. А мама плакала. Закрылась в спальне и... Она думала, что Эрик с ума сошел.
– Она умерла вскорости, да? – спросила я, пытаясь стереть из воображения страшные картины. Не вязались они у меня с Эриком, которого я знала. С добрым, справедливым, а главное – умеющим себя контролировать Эриком.
– Она... ушла, – вздохнула Даша. – Ушла искать отца.
– Постой, она что же... покончила с собой?! Или...
– Нет. То есть... не совсем. Есть ритуал – ритуал очистки жилы. Жрец обращается к богам и просит обменять кен хищного на одно желание. Никто особо не верил, что он работает, пока мама... Она хотела видеть отца.
– Ритуал убил ее?
Даша кивнула.
– А Эрик потом окончательно свихнулся. Разозлился на нее за то, что бросила нас. И велел убрать все картины. Он любил маму сильно. И она его. У них была связь. Кровь, наверное, не зря же он так эти чертовы законы соблюдал! Кровь Херсира. В моих жилах она тоже течет, но я ее не чувствую. Мама чувствовала, и Эрик тоже. Он бесновался долго, а потом ушел. Вернулся уже одержимый пророчицей. – Она посмотрела мне в глаза и добавила: – Тобой.
Я ничего не ответила. Перевела взгляд на картину, и показалось, я увидела упрек в лазурных глазах.
В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала и смотрела на портрет на стене. Мы были в комнате вдвоем – я и он. Алана забрала к себе Тамара, чтобы я немного отдохнула. Мне показалось, когда она увидела картину, то даже как-то смягчилась, и ее голос уже не звучал так резко. Хотя, кто знает... возможно, то было лишь мое воображение.
Около двух часов я все же сдалась – выключила свет и улеглась. Мне снова приснилась та девушка. Степь с ласковой травой, ветер, ночь. Луна – еще не полная, со стертым боком.
Незнакомка тянула руки и просила помочь. Чем? Я не знала, но тоже к ней тянулась. А когда уже готова была прикоснуться, она расстаяла в воздухе, и я осталась одна.
Пробуждение вышло резким.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, хотя сон не был страшным. Предчувствие – вот что заставило открыть глаза. И амулет Эрика накалился. Как тогда...
И я поняла, что в комнате не одна. Шорох – едва заметный – сзади. Следом – леденящий страх. Но в этот раз страх не перерос в панику, лишающую движений. Я резко дернулась, но не удержала равновесие, и рухнула с кровати, больно ударившись затылком о пол.
Наверное, нужно было закричать, но я почему-то не кричала. Только судорожно двигала локтями, стараясь отползти от кровати, на которой уже четко выделялась темная фигура. И я с ужасом следила, как эта фигура поднимается следом и делает шаг ко мне...
«Алан, – мелькнула мысль. – Хорошо, что Алан сегодня с Тамарой».
Все это произошло в долю секунды. И мысль, что я могу ударить, пришла. Но поздно. Шершавые ладони перехватили мои руки и свели их над головой. А хриплый голос шепнул:
– Полегче! Зашибешь ведь.
И я застыла. Как лежала там, на полу, так и...
Снится? Мне это снится? Как же иначе объяснить...
Меня подняли и усадили на колени. Обвили кольцом рук и слегка покачали.
– Дурной сон?
Я подняла голову, отстранилась. Слишком темно, чтобы быть уверенной. Слишком... зыбко. Поэтому я протянула руку и дотронулась. До скулы, плавно переходящей в подбородок. До мягких губ. Волос. До щеки, что кололась щетиной. Запах знакомый – сладкий, дурманящий.
– Эрик...
Сон? Если так, то не хочу просыпаться.
– Драться не будешь больше? – пошутило видение.
Я помотала головой.
Майка, не скрывающая сильных плеч. Руки. Ладони шершавые, и кожа шелушится. Почему?
– Пришлось поработать, – непринужденно ответил фантом. – Помогал со строительством. Кто такой Алан?
Видение и способности сохранило. А обещания, похоже, забыты. Впрочем, я сама ведь... сама...
– Голова болит, – сказала я вслух и поморщилась. Похоже, нехило приложилась затылком. Пощупала – шишки вроде не было.
Теплая ладонь легла мне на лоб, вторая – на затылок, и боль ушла, уступая место легкой эйфории.
– Легче? – улыбнулось видение, и я кивнула. Глаза привыкли к темноте, и теперь я могла различать и контур лица, и впалые щеки, и блеск прозрачных глаз. Даже ямочка на подбородке была видна. И почему-то подумалось, что всему виной картина. Словно Эрик с портрета ожил и ходит по ночам.
Но вслух я шепнула лишь:
– Спасибо.
– Ты в гости приехала?
– Что?
Таинственность постепенно рассеивалась, темнота становилась просто темнотой, а очертания тела на картине выделялись четко. Значит, это не призрак. Не видение... Не...
– У скади гостишь?
– Нет, я... Ты вернулся?
– Как видишь, – усмехнулся. Горько. Или показалось?
– Вернулся, – повторила я, но скорее, чтобы убедить себя.
– Кан – совсем не такой, каким я его представлял.
– Знаю, – кивнула. Осторожно пошевелила головой, опасаясь новой порции боли. Но боли не было, лишь недоумение. Белый шум и полное отсутствие мыслей.
Я не ждала Эрика, а он пришел. Зачем? Почему?
– Это мой дом, – ответил он.
– Хватит. Перестань!
– Извини. В кане не приходилось контролировать себя.
Я отстранилась, осторожно встала. Нужно было расстояние, чтобы прийти в себя, осознать, что он... здесь.
– Ты мог уйти куда-то, – тихо сказала я. – Выбрать мир, где тебе было бы хорошо...
Он тоже встал. Большой, надежный. Некто из прошлой жизни, к которой возврата нет. Или есть?
– Я и выбрал.
Темнота залила пространство, но я все равно видела, как горят его глаза. Как пристально, жадно он на меня смотрел. Еще вчера я точно так же смотрела на портрет...
Потянулась к его руке. Истрескавшаяся, горячая кожа. Пальцы вздрогнули, но на прикосновение Эрик не ответил. Конечно, я же... мы...
– Идем. – Я потащила его к выходу.
– Куда?
– Объясню, что я здесь делаю.
В коридоре было светло, я не удержалась и взглянула на Эрика. Высокий. Я и забыла, насколько. Плечи широкие, а белая майка подчеркивает загорелую кожу и рельеф мышц. Волосы по плечам струятся, шелковистые и мягкие. Я еще помнила, насколько они мягкие. И снова хотелось коснуться. Но я развернулась и пошла, Эрик – за мной. И за руку держал, теперь уже крепко, пальцы переплел. А я не хотела, чтобы отпускал.
Но вот она – дверь Тамары, и пришлось расцепить ладони. Я постучала – негромко, чтобы не разбудить Алана. Эрик уперся плечом в стену и не сводил с меня настороженного взгляда. Молчал. И выглядел усталым. Наверное, ему нужно поспать. Возможно, он уснул бы там, рядом со мной, и если бы я не открыла глаза, не испугалась, то проснулась бы утром в его объятиях.
Впрочем, вряд ли он стал бы меня обнимать. После того, что я сказала, сделала. Оттолкнула его. В прозрачных глазах Эрика ворочалась дремлющая злость.
Он не ждал меня здесь. По сути, я здесь лишняя...
Тамара открыла дверь. Заспанная, в розовой пижаме с котятами Китти, она меньше всего походила на грозную воительницу. Но внешность зачастую обманчива.
– Спи! – велела мне с порога. – Пусть будет у меня до утра. А то на тебя уже смотреть страшно – исхудала. Кожа да кости!
– Тома, – сдавленно сказала я. – Смотри.
И распахнула пошире дверь, чтобы она увидела. Она увидела. Глаза округлила, приоткрыла в удивлении рот и несколько секунд молчала, не зная, по-видимому, что сказать. Подалась назад. Поморгала.
А потом резко выпалила:
– Гад ты, Эрик!
Я думала, он разозлится или обидится, но Эрик просто кивнул.
– Согласен. Со всем согласен. И скучал по тебе, кудряшка. Но боюсь, если мы так с каждым скади будем здороваться, я усну в процессе. Устал безумно. Поспать бы пару часов. А завтра ругай хоть целый день.
– Хотелось бы объяснить Эрику, зачем я здесь, – вмешалась я.
– Ах да, это... – Тамара отступила на шаг, давая нам возможность войти.
Полутьма. Рассеянный свет ночника на тумбочке. Голубые рюши на детской кроватке. Алан спал на животе, выпятив попку вверх, и светлые волосы кудрявились на затылке. Щечка смешно смялась, а ямочка на подбородке выделялась еще отчетливее. Пахло молоком и детской присыпкой. Мой мир, моя Вселенная поместилась в колыбельке.
– Это Алан, – шепнула я Эрику, который с удивлением смотрел на младенца.
Эрик несколько секунд разглядывал его, а затем повернулся к Тамаре и выдал гениальное:
