– Готова?
Стандартный вопрос, на который у меня заготовлен стандартный ответ. Но на этот ответ у меня не хватило терпения.
– К чему? Все равно он ничего нового нам не скажет?
– Ты не должна сдаваться. Напомнить, зачем мы это делаем?
– Я помню! Только вот от колдунов толка нет все равно.
Я отвернулась и посмотрела через стекло на окна с облупившейся краской на рамах и зависшими над самой землей подоконниками.
– От этого будет, – уверил меня Влад. – Ходят слухи, он общается с мертвыми Первозданными. Умеет призывать их из ниоткуда. – Я вскинулась и посмотрела на него, хотела выявить, не врет ли он. Не врал.
– Альрик... – вырвалось у меня невольно. Влад кивнул.
– Именно.
Неожиданно скончавшись, Альрик унес в могилу много знаний. Возможно, среди них были те, которые позволяли вернуть того, кто не привязан к кевейну кеном. Возможно, лазейка есть. Возможно...
Влад сжал мою трясущуюся ладонь.
– Нельзя сдаваться, Полина.
Удивительная способность находить выход там, где его, казалось, и нет вовсе. Всегда искать пути. Придумывать способы достижения нереальных целей.
Умела ли я когда-нибудь так? Если и умела, то давно забыла, каково это: просто жить. Бороться. Внутри все вымерзло, покрылось коркой инея. И тогда взгляд Влада – пылающий, уверенный – делился огнем. Зажигал меня тоже.
И если кто-то из нас двоих все еще горит, значит, не все потеряно. Верно?
Ржавые петли скрипнули, впуская нас в заросший лопухами дворик. Узкая тропинка, извиваясь, вела к полуоткрытой входной двери утонувшего в земле дома.
Щелкнул замок – хозяин явно ждал нас, – и из дома вышел худощавый, горбатый мужчина. Небольшие, глубоко посаженные глаза бегали, взгляд нагло ощупывал меня, будто я была диковинкой, заветным призом, которым удостоили его за некие неизвестные заслуги.
– Мммм, сольвейг, – промурлыкал он и плотоядно улыбнулся, обнажая черные, изъеденные чернотой зубы.
Я невольно попятилась и уперлась спиной в грудь Влада.
– Привет, Эгиль, – спокойно отреагировал он и подтолкнул меня вперед. К колдуну, который радостно всплеснул руками и, казалось, мысленно уже поедал меня, приготовленную в духовом шкафу, с румяной корочкой с гарниром из запеченной картошки в чесночном соусе. Я сглотнула.
– Подарочек, – потер руками Эгиль.
– Смотря как на это посмотреть, – уклончиво ответил Влад. – И смотря что можешь предложить ты.
– Пусть она сначала сделает, что договорено!
– Что ты ему обещал? – Я повернулась к Владу, но он не смутился.
– Эгиль хочет, чтобы ты ему пророчила.
– Я хочу, чтобы она все исправила! – выкрикнул колдун, враз теряя радость от нашего прихода. – Пусть вернет все. Ты обещал!
– Сначала проведи нас к Альрику.
Влад блефовал. Продавал товар, которого у нас нет. Чего бы ни хотел от меня Эгиль, я этого не умела. Я не предсказывала будущее по указке и, тем более, ничего никогда не возвращала. Если бы Влад озвучил свой план в Липецке, я, наверное, не согласилась бы на эту авантюру. А может, и согласилась бы... Тогда я была готова на все, чтобы вернуть Эрика.
Эгиль ухмыльнулся, и мысли заволокло серым туманом. Тело будто враз оставили силы, колени хрустнули и подогнулись, перед глазами поплыло. Влад подхватил меня за талию, выставляя впереди нас защитный пасс. Слабость схлынула, и я вцепилась в руку Влада, ища в нем поддержки.
– Мы так не договаривались, – сказал он спокойно, но спиной я чувствовала, как он напряжен. Напуган? Нет, не думаю, что Эгиль смог напугать его, но Влад всегда умел быть осторожным. Особенно с колдунами.
– Пусть исправит, – настойчиво повторил Эгиль.
– Что? Что я должна исправить?
Ответ растворился в жарком июльском воздухе, пахнущем полевыми цветами.
– Меня. Исправь меня. Прошлое... Они приходят и мучают меня... Пусть прекратят...
Он запнулся. Взгляд подернулся поволокой, и он его отвел куда-то в сторону, будто там на невидимом нам экране ему прокручивали его долгую жизнь. Мучительную и сложную, судя по выражению лица.
– Она все исправит, – нагло соврал Влад. – После встречи с Альриком. – И добавил почти с насмешкой: – Это твой единственный шанс. Где еще ты найдешь сольвейга?
Эгиль молчал. Будто оценивал ситуацию, выгоду, которую он может получить – весьма призрачную и сомнительную выгоду, к слову, – и усилия, которые потратит. И я уже тогда поняла: мы зря приехали. А потом он произнес отчетливо и громко:
– Нет. Пусть сначала сделает, что обещано. Или уходите.
Темная сущность колдуна поднялась вокруг него, закружилась воронкой над головой. Наверное, когда-то он был силен. Возможно, даже сильнее Тана. Но сейчас эта сила растерялась, истратилась, и колдун выглядел жалко.
Я вздохнула, чувствуя привычный прилив кена к ладоням. Поднимающуюся злость. На задворках сознания мелькнула мысль, что мне не очень-то и хочется его убивать. Что лучше было бы сейчас развернуться и уйти, уехать домой и искать другие пути.
Белая ярость была сильней меня. Она ослепляла. Сбивала с ног. Подчиняла волю. Рвала меня изнутри.
Вспышка. Удар. Тьма, поглощающая мой свет, сомкнулась вокруг меня кольцом. Влада отбросило в сторону, и он упал прямо в траву. Рубашка белая, испачкается...
Небо синее...
И больно. Тупая боль у сердца. Тьма вползает внутрь, просачивается сквозь поры, я вдыхаю тьму. В противовес ей у меня есть белая ярость. Она выжигает тьму, и я снова бью. Кричу, кажется...
– Тише, – говорит кто-то ласково, и мне чудится в его голосе отголоски тембра Эрика.
Я открыла глаза. Колдун на коленях, голова опущена, длинные пальцы вцепились в траву. Волосы космами на лице.
Влад в стороне – встал уже и потирал ушибленный локоть. И, как я и предполагала, измазался в траве. Только в тот момент его это мало волновало. Как и меня перестало волновать через мгновение.
Я повернула голову и увидела.
Он стоял у калитки – темноволосый юноша лет семнадцати. Обычный подросток – широкая майка, потертые джинсы с нашивками, кеды, кепка набекрень. Из-под нее рваными клочками торчали волосы. Полуулыбка на лице, а во взгляде – целый мир. Глубокое море, бесконечное небо. Вселенная, которую не объять.
Я уже когда-то видела такой взгляд. Ощущала такое тепло, такую сопричастность. Единство.
Ярость схлынула, в груди защемило, и я не сдержала слез. Горячие – они жгли щеки, осыпались жемчугом в траву, питая землю моей болью, моим разочарованием. Злостью.
Подросток на меня не смотрел. Казалось, Эгиль – единственное, что интересует его в этот момент.
– Ты молился мне так долго, а как только увидел, пал ниц, – сказал он тихо, и горбатая спина Эгиля вздрогнула. Он поднял к мальчику лицо, на котором читалась мольба.
– Спаси меня. Только ты можешь спасти!
– Тебя никто не спасет, – все так же улыбаясь, ответил мальчик. – Ты скормил свое племя вампиру, и много лет тьма ела тебя изнутри. Посмотри, от тебя ничего не осталось.
Он взмахнул рукой, вокруг Эгиля сгустилась его же тьма, накрыла колдуна плотным покрывалом, а когда рассеялась, колдуна больше не было. Лишь тьма оседала на лопухи черной сажей.
Когда Эгиля не стало, мальчик, наконец, посмотрел на меня. И улыбнулся. Его улыбка грела. Тепло обволакивало, терлось о мерзлую кожу мягкими боками. Ластилось гибкой кошкой к ладоням.
– Идем.
Он протянут мне руку, и я, не задумываясь, шагнула к нему.
– Полина, – возмутился было Влад, но тут же замолчал.
– Поезжай домой, – бросил мальчик ему через плечо, и мы вышли за калитку. Мир завертелся красками, плеснул через края, выбрасывая нас в реальность, которой я не знала.
Вокруг был туман. Вязкий, серый – он жался к ногам, опутывал щиколотки. Голые ветви деревьев по обе стороны от уходящей в молочный воздух дороги тянулись к сизому небу в рваным, стальных облаках. Мы ступили на эту дорогу, и мальчик повел меня вперед. Куда, я спрашивать не стала. Не потому, что растерялась – желания не было. Все происходящее виделось правильным, и слова казались ненужными, пустыми.
Мелькнула одна-единственная мысль: как там Влад. Но мальчик успокоил меня.
– Все с ним нормально. Домой поедет. А ты скоро найдешь, что ищешь.
Я поверила. Мне просто нужно было в это верить. Когда долго идешь к чему-то, достаточно мелочи, чтобы цель показалась близкой, только руку протяни – ухватишь. Но чем чаще ты протягиваешь и не получаешь желаемого, тем недостижимее кажется цель.
Свое желаемое я нашла у огромного серого камня на обочине. Бурая трава жалась к подножию глыбы, будто искала в ней защиты. В этой траве сидел тот, кого я мысленно похоронила. Такой же, как был – пестрая рубаха с широкими рукавами, блуждающая полуулыбка безумца и острый взгляд.
– Такой яркий был при жизни, а мирок создал тусклый, – сказал мальчик и остановился напротив Альрика. Первозданный поднял на него усталые глаза.
– Чего пришел? – спросил резко. – Нравится играть?
– Мне тут не рады, – с улыбкой сообщил мальчик и выпустил мою ладонь, отступил на шаг.
Наверное, туман скрыл его, потому что Альрик, наконец, заметил меня. Нахмурился. А потом тень узнавания скользнула по его лицу.
– Вот так сюрприз! – обрадовался он и даже подался вперед, наверное, чтобы лучше меня рассмотреть и удостовериться, что ему не привиделось. – Гуди привел ко мне маленького сольвейга.
– Здравствуй, Альрик.
Слова вышли шорохом, сухой прошлогодней листвой, высохшей на солнце – ломкими, колючими.
– Жаль, здесь от тебя мало прока, – посетовал он и снова откинулся спиной на камень, запустил пальцы в жухлую траву. – Ничего тут нет. Скука ест изнутри, как паразит. – Он посидел немного в задумчивости, а потом снова поднял на меня глаза. – Зачем пришла?
– Хочу вернуть умершего.
Я услышала себя будто со стороны и тут же захотелось врезать себе. Эрик не умер. Он жив! Жив...
– Вот как, – оживился Альрик. – И кого же?
– Эрика.
– А он… да? – жалостливо уточнил Первозданный и покачал головой. – Какая потеря. Но, похоже, тут намечается нечто интересное.
– Мне не до игр! – Белая ярость резанула по нервам, выбелила мир Альрика. Ветер рванул корявые ветви, и низкие облака понеслись по небу, будто запоздалые беглецы.
Теплая рука Гуди легла на плечо, успокаивая. Альрик покачал головой.
– Сильна...
– Я хочу вернуть Эрика, – процедила я сквозь зубы, сдерживая рвущуюся наружу злость. Зря Барт поделился со мной. Я не настолько мудра, чтобы контролировать его мощь.
Альрик усмехнулся и одним ловким движением встал. Подошел ко мне – плавно, крадучись. Так охотники подходят к добыче. И я уже знала: он придумал новую игру. Игру, в которой мне не выиграть...
– Что ж, смотри.
Прохладная ладонь бережно, ласково даже, легла мне на лоб.
И я снова была в доме скади. В темной, лишенной защиты гостиной. В цепких объятиях Влада, мешающего мне осуществить задуманное. Фигура Эрика в объятиях полутьмы. Светящееся оружие Хаука.
Только в этот раз я видела скрытое. Видела, как порванная жила тонкой струйкой выпускала кен, а ниточка, связывающая Эрика с кевейном, истончалась. Пока не порвалась окончательно...
Я закричала. Громко, как тогда, до звона стекол, до боли в горле. Отшатнулась от Альрика и буквально упала в руки Гуди. От боли свело мышцы, сперло дыхание. Я присела, упираясь ладонями в сухую, колкую траву. Старалась отдышаться, забыть навязанное видение. Стереть из всех ячеек памяти, отформатировать диски... Навсегда...
– Он не вернется, – сказала сама себе, чтобы поверить, чтобы осознать.
Верить не хотелось. Понимать – еще меньше.
Потому я призвала на помощь то, что всегда помогало не сломаться. Злость.
– Зачем? – обернулась к Гуди. – Зачем ты привел меня сюда? К нему... Чтобы он играл? Чтоб издевался?!
Гуди покачал головой, даже не взглянув в сторону ухмыляющегося Альрика. На лице Первого сольвейга не было и тени издевки – лишь сочувствие.
– Иначе бы ты не поняла, – сказал он тихо.
– Мне так больно, – прошептала я и облизала губы, мокрые от слез. – Как же теперь... что...
Гуди поднял меня на ноги, обнял. Туман вокруг нас побелел, вздыбился, поднимаясь, скрывая нас от Альрика, от мира, который, как и его хозяин, нещадно ранил. Сольвейг погладил меня по голове, затылок окутало тепло, проникло внутрь спасительной инъекцией. Боль вспухала во мне нарывом, пульсировала, готова была излиться наружу белесым гноем.
А потом внутри будто что-то щелкнуло. Порвалось. И хлынуло. Плечи затряслись в рыданиях, туман вокруг заплясал, закружился, делясь на клочковатые сгустки и собираясь обратно. А я захлебывалась собственной болью, которую копила столько месяцев, не давая ей возможность выплеснуться.
Я была ничем. Пустотой. Небытием.
Пылью на сапогах прохожих.
Криком, полным отчаяния.
Туманом, окружавшим нас. Дымкой.
Миром без смысла.
Ничем.
Пока Гуди обнимал меня, я исчезала. Таяла. Кем стану я, когда вылью свое отчаяние? Ведь кроме него, у меня ничего не осталось...
– Зачем тогда было все это? – всхлипнула. – Я не смогу без него... не готова...
– Попробуй, – ответили тихо. – А если не получится, я приду снова.
Это обещание я схватила, как драгоценность. И спрятала так глубоко, что никто не найдет. Никогда.
Не знаю, сколько мы так стояли: минуту, час или целый день. Слезы высохли, всхлипы сошли на нет, и пусто стало. Спокойно. Я никуда не спешила, ничего не волновало больше, и боль немного поутихла. Лишь ныло где-то в районе лопаток, и затылок заметно потяжелел. Тянуло в сон, так и побуждало улечься в сухую траву, в мягкие клубы тумана, но Гуди удерживал меня, не давая расслабиться окончательно.
– Есть дело, – сказал он и повел рукой по воздуху.
Померкло все. Рассеялся туман. В лицо пахнуло жаром, ноги погрузли в горячем песке.
Выдох застрял в легких, в груди трепыхнулось и забилось сильнее усталое сердце. Солнце слепило, но даже это не могло быть помехой для глаз, которые давно мечтали увидеть именно это.
Я застыла, не в силах понять, мираж ли, правда...
Эрик дрался с невидимым противником. Раздетый по пояс, сжимал обеими руками рукоять тяжелого меча. По напряженной спине стекали струйки пота, волосы облепили влажные плечи. Голые ступни грузли в раскаленном песке, но ему, казалось, было плевать.
Я рванулась вперед, к нему, но Гуди удержал.
– Мираж, – произнес тихо. – Отголоски прошлого. Воспоминания о тех, кто здесь хоть однажды побывал.
– Чьи? – хрипло спросила я, не отрывая взгляда от воина, который моим Эриком не был.
– Это место часто путает, увлекает. Придуманный мир ничто без живого тепла. Вот и этот умирает. Немногие могут сюда приходить. Даже из сольвейгов.
– Что это за место?
– У него много названий. Одно из них — Безвременье. Здесь нет прошлого, нет будущего. Лишь настоящее. Призраки этим пользуются, но ты не смотри на призраков. Это место влияет на судьбы. Сейчас узнаешь, почему.
Пустыня ответила безмолвием и расстелила вокруг бескрайнюю песочную простыню. Мы пошли по ней вперед, хотя я уже плохо понимала, что здесь «вперед», а что «назад». Там не существовало направлений, рамок и границ. И я невольно подумала: а вдруг и меня нет? Вдруг Гуди нет? Совсем. И все это снится мне…
Не снилось. Нещадно палило солнце, и подошвы плавились от горячего песка. Ветер швырял его горстями в лицо, и приходилося прикрывать глаза.
Наверное, поэтому я его не сразу заметила. Лишь когда полыхнул амулет, обжигая кожу на груди, обратила внимание.
Стандартный вопрос, на который у меня заготовлен стандартный ответ. Но на этот ответ у меня не хватило терпения.
– К чему? Все равно он ничего нового нам не скажет?
– Ты не должна сдаваться. Напомнить, зачем мы это делаем?
– Я помню! Только вот от колдунов толка нет все равно.
Я отвернулась и посмотрела через стекло на окна с облупившейся краской на рамах и зависшими над самой землей подоконниками.
– От этого будет, – уверил меня Влад. – Ходят слухи, он общается с мертвыми Первозданными. Умеет призывать их из ниоткуда. – Я вскинулась и посмотрела на него, хотела выявить, не врет ли он. Не врал.
– Альрик... – вырвалось у меня невольно. Влад кивнул.
– Именно.
Неожиданно скончавшись, Альрик унес в могилу много знаний. Возможно, среди них были те, которые позволяли вернуть того, кто не привязан к кевейну кеном. Возможно, лазейка есть. Возможно...
Влад сжал мою трясущуюся ладонь.
– Нельзя сдаваться, Полина.
Удивительная способность находить выход там, где его, казалось, и нет вовсе. Всегда искать пути. Придумывать способы достижения нереальных целей.
Умела ли я когда-нибудь так? Если и умела, то давно забыла, каково это: просто жить. Бороться. Внутри все вымерзло, покрылось коркой инея. И тогда взгляд Влада – пылающий, уверенный – делился огнем. Зажигал меня тоже.
И если кто-то из нас двоих все еще горит, значит, не все потеряно. Верно?
Ржавые петли скрипнули, впуская нас в заросший лопухами дворик. Узкая тропинка, извиваясь, вела к полуоткрытой входной двери утонувшего в земле дома.
Щелкнул замок – хозяин явно ждал нас, – и из дома вышел худощавый, горбатый мужчина. Небольшие, глубоко посаженные глаза бегали, взгляд нагло ощупывал меня, будто я была диковинкой, заветным призом, которым удостоили его за некие неизвестные заслуги.
– Мммм, сольвейг, – промурлыкал он и плотоядно улыбнулся, обнажая черные, изъеденные чернотой зубы.
Я невольно попятилась и уперлась спиной в грудь Влада.
– Привет, Эгиль, – спокойно отреагировал он и подтолкнул меня вперед. К колдуну, который радостно всплеснул руками и, казалось, мысленно уже поедал меня, приготовленную в духовом шкафу, с румяной корочкой с гарниром из запеченной картошки в чесночном соусе. Я сглотнула.
– Подарочек, – потер руками Эгиль.
– Смотря как на это посмотреть, – уклончиво ответил Влад. – И смотря что можешь предложить ты.
– Пусть она сначала сделает, что договорено!
– Что ты ему обещал? – Я повернулась к Владу, но он не смутился.
– Эгиль хочет, чтобы ты ему пророчила.
– Я хочу, чтобы она все исправила! – выкрикнул колдун, враз теряя радость от нашего прихода. – Пусть вернет все. Ты обещал!
– Сначала проведи нас к Альрику.
Влад блефовал. Продавал товар, которого у нас нет. Чего бы ни хотел от меня Эгиль, я этого не умела. Я не предсказывала будущее по указке и, тем более, ничего никогда не возвращала. Если бы Влад озвучил свой план в Липецке, я, наверное, не согласилась бы на эту авантюру. А может, и согласилась бы... Тогда я была готова на все, чтобы вернуть Эрика.
Эгиль ухмыльнулся, и мысли заволокло серым туманом. Тело будто враз оставили силы, колени хрустнули и подогнулись, перед глазами поплыло. Влад подхватил меня за талию, выставляя впереди нас защитный пасс. Слабость схлынула, и я вцепилась в руку Влада, ища в нем поддержки.
– Мы так не договаривались, – сказал он спокойно, но спиной я чувствовала, как он напряжен. Напуган? Нет, не думаю, что Эгиль смог напугать его, но Влад всегда умел быть осторожным. Особенно с колдунами.
– Пусть исправит, – настойчиво повторил Эгиль.
– Что? Что я должна исправить?
Ответ растворился в жарком июльском воздухе, пахнущем полевыми цветами.
– Меня. Исправь меня. Прошлое... Они приходят и мучают меня... Пусть прекратят...
Он запнулся. Взгляд подернулся поволокой, и он его отвел куда-то в сторону, будто там на невидимом нам экране ему прокручивали его долгую жизнь. Мучительную и сложную, судя по выражению лица.
– Она все исправит, – нагло соврал Влад. – После встречи с Альриком. – И добавил почти с насмешкой: – Это твой единственный шанс. Где еще ты найдешь сольвейга?
Эгиль молчал. Будто оценивал ситуацию, выгоду, которую он может получить – весьма призрачную и сомнительную выгоду, к слову, – и усилия, которые потратит. И я уже тогда поняла: мы зря приехали. А потом он произнес отчетливо и громко:
– Нет. Пусть сначала сделает, что обещано. Или уходите.
Темная сущность колдуна поднялась вокруг него, закружилась воронкой над головой. Наверное, когда-то он был силен. Возможно, даже сильнее Тана. Но сейчас эта сила растерялась, истратилась, и колдун выглядел жалко.
Я вздохнула, чувствуя привычный прилив кена к ладоням. Поднимающуюся злость. На задворках сознания мелькнула мысль, что мне не очень-то и хочется его убивать. Что лучше было бы сейчас развернуться и уйти, уехать домой и искать другие пути.
Белая ярость была сильней меня. Она ослепляла. Сбивала с ног. Подчиняла волю. Рвала меня изнутри.
Вспышка. Удар. Тьма, поглощающая мой свет, сомкнулась вокруг меня кольцом. Влада отбросило в сторону, и он упал прямо в траву. Рубашка белая, испачкается...
Небо синее...
И больно. Тупая боль у сердца. Тьма вползает внутрь, просачивается сквозь поры, я вдыхаю тьму. В противовес ей у меня есть белая ярость. Она выжигает тьму, и я снова бью. Кричу, кажется...
– Тише, – говорит кто-то ласково, и мне чудится в его голосе отголоски тембра Эрика.
Я открыла глаза. Колдун на коленях, голова опущена, длинные пальцы вцепились в траву. Волосы космами на лице.
Влад в стороне – встал уже и потирал ушибленный локоть. И, как я и предполагала, измазался в траве. Только в тот момент его это мало волновало. Как и меня перестало волновать через мгновение.
Я повернула голову и увидела.
Он стоял у калитки – темноволосый юноша лет семнадцати. Обычный подросток – широкая майка, потертые джинсы с нашивками, кеды, кепка набекрень. Из-под нее рваными клочками торчали волосы. Полуулыбка на лице, а во взгляде – целый мир. Глубокое море, бесконечное небо. Вселенная, которую не объять.
Я уже когда-то видела такой взгляд. Ощущала такое тепло, такую сопричастность. Единство.
Ярость схлынула, в груди защемило, и я не сдержала слез. Горячие – они жгли щеки, осыпались жемчугом в траву, питая землю моей болью, моим разочарованием. Злостью.
Подросток на меня не смотрел. Казалось, Эгиль – единственное, что интересует его в этот момент.
– Ты молился мне так долго, а как только увидел, пал ниц, – сказал он тихо, и горбатая спина Эгиля вздрогнула. Он поднял к мальчику лицо, на котором читалась мольба.
– Спаси меня. Только ты можешь спасти!
– Тебя никто не спасет, – все так же улыбаясь, ответил мальчик. – Ты скормил свое племя вампиру, и много лет тьма ела тебя изнутри. Посмотри, от тебя ничего не осталось.
Он взмахнул рукой, вокруг Эгиля сгустилась его же тьма, накрыла колдуна плотным покрывалом, а когда рассеялась, колдуна больше не было. Лишь тьма оседала на лопухи черной сажей.
Когда Эгиля не стало, мальчик, наконец, посмотрел на меня. И улыбнулся. Его улыбка грела. Тепло обволакивало, терлось о мерзлую кожу мягкими боками. Ластилось гибкой кошкой к ладоням.
– Идем.
Он протянут мне руку, и я, не задумываясь, шагнула к нему.
– Полина, – возмутился было Влад, но тут же замолчал.
– Поезжай домой, – бросил мальчик ему через плечо, и мы вышли за калитку. Мир завертелся красками, плеснул через края, выбрасывая нас в реальность, которой я не знала.
Вокруг был туман. Вязкий, серый – он жался к ногам, опутывал щиколотки. Голые ветви деревьев по обе стороны от уходящей в молочный воздух дороги тянулись к сизому небу в рваным, стальных облаках. Мы ступили на эту дорогу, и мальчик повел меня вперед. Куда, я спрашивать не стала. Не потому, что растерялась – желания не было. Все происходящее виделось правильным, и слова казались ненужными, пустыми.
Мелькнула одна-единственная мысль: как там Влад. Но мальчик успокоил меня.
– Все с ним нормально. Домой поедет. А ты скоро найдешь, что ищешь.
Я поверила. Мне просто нужно было в это верить. Когда долго идешь к чему-то, достаточно мелочи, чтобы цель показалась близкой, только руку протяни – ухватишь. Но чем чаще ты протягиваешь и не получаешь желаемого, тем недостижимее кажется цель.
Свое желаемое я нашла у огромного серого камня на обочине. Бурая трава жалась к подножию глыбы, будто искала в ней защиты. В этой траве сидел тот, кого я мысленно похоронила. Такой же, как был – пестрая рубаха с широкими рукавами, блуждающая полуулыбка безумца и острый взгляд.
– Такой яркий был при жизни, а мирок создал тусклый, – сказал мальчик и остановился напротив Альрика. Первозданный поднял на него усталые глаза.
– Чего пришел? – спросил резко. – Нравится играть?
– Мне тут не рады, – с улыбкой сообщил мальчик и выпустил мою ладонь, отступил на шаг.
Наверное, туман скрыл его, потому что Альрик, наконец, заметил меня. Нахмурился. А потом тень узнавания скользнула по его лицу.
– Вот так сюрприз! – обрадовался он и даже подался вперед, наверное, чтобы лучше меня рассмотреть и удостовериться, что ему не привиделось. – Гуди привел ко мне маленького сольвейга.
– Здравствуй, Альрик.
Слова вышли шорохом, сухой прошлогодней листвой, высохшей на солнце – ломкими, колючими.
– Жаль, здесь от тебя мало прока, – посетовал он и снова откинулся спиной на камень, запустил пальцы в жухлую траву. – Ничего тут нет. Скука ест изнутри, как паразит. – Он посидел немного в задумчивости, а потом снова поднял на меня глаза. – Зачем пришла?
– Хочу вернуть умершего.
Я услышала себя будто со стороны и тут же захотелось врезать себе. Эрик не умер. Он жив! Жив...
– Вот как, – оживился Альрик. – И кого же?
– Эрика.
– А он… да? – жалостливо уточнил Первозданный и покачал головой. – Какая потеря. Но, похоже, тут намечается нечто интересное.
– Мне не до игр! – Белая ярость резанула по нервам, выбелила мир Альрика. Ветер рванул корявые ветви, и низкие облака понеслись по небу, будто запоздалые беглецы.
Теплая рука Гуди легла на плечо, успокаивая. Альрик покачал головой.
– Сильна...
– Я хочу вернуть Эрика, – процедила я сквозь зубы, сдерживая рвущуюся наружу злость. Зря Барт поделился со мной. Я не настолько мудра, чтобы контролировать его мощь.
Альрик усмехнулся и одним ловким движением встал. Подошел ко мне – плавно, крадучись. Так охотники подходят к добыче. И я уже знала: он придумал новую игру. Игру, в которой мне не выиграть...
– Что ж, смотри.
Прохладная ладонь бережно, ласково даже, легла мне на лоб.
И я снова была в доме скади. В темной, лишенной защиты гостиной. В цепких объятиях Влада, мешающего мне осуществить задуманное. Фигура Эрика в объятиях полутьмы. Светящееся оружие Хаука.
Только в этот раз я видела скрытое. Видела, как порванная жила тонкой струйкой выпускала кен, а ниточка, связывающая Эрика с кевейном, истончалась. Пока не порвалась окончательно...
Я закричала. Громко, как тогда, до звона стекол, до боли в горле. Отшатнулась от Альрика и буквально упала в руки Гуди. От боли свело мышцы, сперло дыхание. Я присела, упираясь ладонями в сухую, колкую траву. Старалась отдышаться, забыть навязанное видение. Стереть из всех ячеек памяти, отформатировать диски... Навсегда...
– Он не вернется, – сказала сама себе, чтобы поверить, чтобы осознать.
Верить не хотелось. Понимать – еще меньше.
Потому я призвала на помощь то, что всегда помогало не сломаться. Злость.
– Зачем? – обернулась к Гуди. – Зачем ты привел меня сюда? К нему... Чтобы он играл? Чтоб издевался?!
Гуди покачал головой, даже не взглянув в сторону ухмыляющегося Альрика. На лице Первого сольвейга не было и тени издевки – лишь сочувствие.
– Иначе бы ты не поняла, – сказал он тихо.
– Мне так больно, – прошептала я и облизала губы, мокрые от слез. – Как же теперь... что...
Гуди поднял меня на ноги, обнял. Туман вокруг нас побелел, вздыбился, поднимаясь, скрывая нас от Альрика, от мира, который, как и его хозяин, нещадно ранил. Сольвейг погладил меня по голове, затылок окутало тепло, проникло внутрь спасительной инъекцией. Боль вспухала во мне нарывом, пульсировала, готова была излиться наружу белесым гноем.
А потом внутри будто что-то щелкнуло. Порвалось. И хлынуло. Плечи затряслись в рыданиях, туман вокруг заплясал, закружился, делясь на клочковатые сгустки и собираясь обратно. А я захлебывалась собственной болью, которую копила столько месяцев, не давая ей возможность выплеснуться.
Я была ничем. Пустотой. Небытием.
Пылью на сапогах прохожих.
Криком, полным отчаяния.
Туманом, окружавшим нас. Дымкой.
Миром без смысла.
Ничем.
Пока Гуди обнимал меня, я исчезала. Таяла. Кем стану я, когда вылью свое отчаяние? Ведь кроме него, у меня ничего не осталось...
– Зачем тогда было все это? – всхлипнула. – Я не смогу без него... не готова...
– Попробуй, – ответили тихо. – А если не получится, я приду снова.
Это обещание я схватила, как драгоценность. И спрятала так глубоко, что никто не найдет. Никогда.
Глава 21. Книга предсказаний
Не знаю, сколько мы так стояли: минуту, час или целый день. Слезы высохли, всхлипы сошли на нет, и пусто стало. Спокойно. Я никуда не спешила, ничего не волновало больше, и боль немного поутихла. Лишь ныло где-то в районе лопаток, и затылок заметно потяжелел. Тянуло в сон, так и побуждало улечься в сухую траву, в мягкие клубы тумана, но Гуди удерживал меня, не давая расслабиться окончательно.
– Есть дело, – сказал он и повел рукой по воздуху.
Померкло все. Рассеялся туман. В лицо пахнуло жаром, ноги погрузли в горячем песке.
Выдох застрял в легких, в груди трепыхнулось и забилось сильнее усталое сердце. Солнце слепило, но даже это не могло быть помехой для глаз, которые давно мечтали увидеть именно это.
Я застыла, не в силах понять, мираж ли, правда...
Эрик дрался с невидимым противником. Раздетый по пояс, сжимал обеими руками рукоять тяжелого меча. По напряженной спине стекали струйки пота, волосы облепили влажные плечи. Голые ступни грузли в раскаленном песке, но ему, казалось, было плевать.
Я рванулась вперед, к нему, но Гуди удержал.
– Мираж, – произнес тихо. – Отголоски прошлого. Воспоминания о тех, кто здесь хоть однажды побывал.
– Чьи? – хрипло спросила я, не отрывая взгляда от воина, который моим Эриком не был.
– Это место часто путает, увлекает. Придуманный мир ничто без живого тепла. Вот и этот умирает. Немногие могут сюда приходить. Даже из сольвейгов.
– Что это за место?
– У него много названий. Одно из них — Безвременье. Здесь нет прошлого, нет будущего. Лишь настоящее. Призраки этим пользуются, но ты не смотри на призраков. Это место влияет на судьбы. Сейчас узнаешь, почему.
Пустыня ответила безмолвием и расстелила вокруг бескрайнюю песочную простыню. Мы пошли по ней вперед, хотя я уже плохо понимала, что здесь «вперед», а что «назад». Там не существовало направлений, рамок и границ. И я невольно подумала: а вдруг и меня нет? Вдруг Гуди нет? Совсем. И все это снится мне…
Не снилось. Нещадно палило солнце, и подошвы плавились от горячего песка. Ветер швырял его горстями в лицо, и приходилося прикрывать глаза.
Наверное, поэтому я его не сразу заметила. Лишь когда полыхнул амулет, обжигая кожу на груди, обратила внимание.
