– Но ты не хочешь, – продолжила я.
– Кроме того, что я вождь, я еще и человек. Я вообще считаю, мы мало отличаемся от людей. Кеном разве. И укладом жизни, который этот кен диктует. В остальном все мы — люди. И, как люди, привязываемся к другим людям. Это нормально. Даже если отбросить кровь... да все отбросить к черту! Я знаю ее с детства. Мы росли вместе, взрослели. Ну, некоторые из нас взрослели, а некоторые... некоторым не суждено стать мудрыми. В силу характера или обстоятельств. Или собственного желания. Юлиана, бесспорно, импульсивна и во многом еще ребенок. Капризный ребенок — красивая кукла, которой привыкли восхищаться. Она стервозна и даже меркантильна, но ты удивишься, узнав, сколько в мире меркантильных женщин. И это неплохо, наверное... Все же иногда нужно напоминать мужчинам, что они добытчики и защитники. – Он вздохнул и помолчал, словно потерял мысль и изо всех сил старался ее найти. – У всех есть недостатки. Но кроме них, у этой девочки есть и положительные стороны. Она добрая и умеет сострадать. Сильная. И ошибки свои признает. Кроме того, ее родители... Они погибли, когда она ребенком была. И их кен — он вот тут. – Эрик взял мою ладонь и положил себе на живот. – Бьется во мне. Как и частички их душ.
– Я не прошу ее прогонять. Но мне сложно после того... Я испугалась, Эрик. Черт, я так испугалась тогда! Я маленькой была еще, многого не знала, и не понимала, зачем она... почему...
– Не хочешь спросить ее об этом? Уверен, она не будет против поговорить.
– Пока я не хочу с ней разговаривать, – честно призналась я.
– Хорошо. Но я прошу — не как вождь, нет, на это у меня пока права нет. Как твой мужчина. Дай ей шанс, ведь каждый из нас заслуживает второго шанса. Но это просьба — не более. И я пойму, если откажешь.
– Не откажу.
– Правда?
– Правда. – Я обхватила его руками за талию и прижалась так крепко, как только смогла.
Из своей жизни и горького опыта прошлого я вынесла одну простую вещь. Счастье хрупко. Быстротечно. Пугливо, как дикая лань. И больше всего боится оно именно гордыни и нежелания идти на компромиссы.
А Эрик... он мой. Я давно это решила. Даже тогда, когда думала, что он не вернется, понимала, что никогда не забуду, не сотру его из памяти. И готова была этой памятью жить — она была ярче и красочнее любого настоящего дня.
Эрик не давил на меня, и это безумно подкупало. Побуждало доверять. А скади... я и правда привыкла к ним. И Алан, независимо от того, посвящусь я или нет, останется скади. Лучше я буду присматривать за ним изнутри.
К тому же... Я никому не говорила, но чем больше находилась рядом с Эриком, тем больше хотелось, забыв о сомнениях, принять другое, полу-запретное, дикое и притягательное предложение.
Сбежать от мира.
Поехать к источнику.
И соединиться навсегда, слиться в одно, раствориться в Эрике, растворить его в себе.
Это желание я гнала от себя, но оно возвращалось с каждым днем все чаще. В такие минуты я позволяла себе немного помечтать. И захлебывалась счастьем, полностью себя теряя.
Свечи были повсюду. На полу — полукругом, очерчивающим священное место, на стенах — в массивных чугунных подсвечниках, покрытых оплавившимся воском. Огромная низкая люстра насчитывала, казалось, штук сто свечей.
Огонь плясал на верхушках фитилей, словно хотел взлететь, но у него не выходило. В унисон танцевали тени, удлиненные, причудливые, словно первобытные люди, или не люди даже – хищные древнего племени ар – отдавали дань богам этим ритуальным танцем.
Стены исчезали, растворялся потолок, обрастая высоким, звездным небом. И я буквально слышала, как шумели огромные вековые дубы и кричали совы. Представляла костер — высокий, яркий, пышущий пламенем. От него во все стороны, словно фейерверк, разлетались искры. А Херсир грел огрубевшие от кочевой жизни ладони и улыбался, глядя на извивающихся в танце женщин.
Но, конечно же, все было не так.
Стены остались и потолок, с которого свисала огромная люстра. Просторная комната — единственная в этом доме. Он строился специально еще прапрадедом Эрика для ритуалов скади.
Место силы. И силы тут было много. Строение пропиталось кеном и кровью, преображая их в дикую, почти первобытную энергетику, буквально заставляющую дрожать колени. Благоговеть. Место пьянило, подчиняло и заставляло жить по его правилам. Неправда, что у дома нет души. У места силы племени хищных она есть всегда. Сплетенная из кусочков душ каждого посвященного, каждого погребенного в этой земле, каждого принесенного в жертву. Незримый призрак, нашептывающий на ухо легенды, давно похороненные и забытые.
И скади слушали. Стояли у стен, склонив головы, отрешенные и сосредоточенные. И на их плечах тоже плясали тени.
Меня привезла Тамара. Сначала долго готовила — заставила два часа отмокать в ванной с эфирными маслами, и у каждого из них было свое влияние на ауру, которое, как убеждала Тома, поможет мне легче войти в семью. Лимон приобщит к новому. Лаванда подарит спокойствие. Розовое дерево снимет психологические барьеры. Сандал позволит раскрыться...
После ванны воительница до красноты растирала мне кожу спиртовой настойкой, и тело горело изнутри, а жила ныла в предвкушении.
Ритуалы. Они важны для скади. Важны для Эрика. И для меня.
На моем плече Тамара нарисовала хной птицу. Ласточку в полете. Символ перемен и новых свершений. Воительница удивительно хорошо рисовала, я даже залюбовалась.
А потом она облачила меня в бесформенное, мешковатое одеяние до колен. Белое. Цвет чистоты и новизны. Сама же Тома оделась в красное. Что символизировал ее цвет, я не спросила. Воинственность? Страсть? Кровь?
Красный я не любила.
Роберт выглядел торжественно. Белый плащ с золотыми оборками на широких рукавах застегивался на плече большой пряжкой в виде головы тигра и струился длинным шлейфом. Голову жреца украшал венок из высушенных листьев дуба. Дуб символизировал мощь и силу, и почитался скади как родовое дерево. Когда мы вошли, Роб приветливо улыбнулся. Остальные скади тоже подняли головы.
Я задыхалась. От торжественности обстановки, от запаха сандала и мирры, растекающегося по воздуху и смешивающегося с ароматом воска. От волнения, которое сдавило грудь.
Эрик стоял в стороне. Высокий и огромный — особенно огромный здесь, в ставшей внезапно тесной комнате, окруженный людьми, которые его любили. Обнаженный торс. Струящиеся по плечам волосы, отливающие серебром. Широкие черные шаровары низкой посадки, открывающие босые ступни. Дикий, как сам Херсир. Впервые в жизни я ощутила настолько сильный трепет перед силой. Словно кен всех погибших скади враз проснулся, наполнил Эрика и окутал невидимым на первый взгляд ореолом величия.
Я сглотнула.
Еще шаг, и ничего уже не изменить.
Тамара слегка подтолкнула меня в спину, побуждая этот шаг сделать.
И я шагнула...
Комната качнулась, а свечи, казалось, отпустили на волю огонь. И языки пламени обезумели от напряжения. Тени извивались на стенах и, казалось, жили собственной жизнью. Потуши огонь — они так и останутся танцевать.
Еще шаг, и мир замирает на грани безумия. А я смотрю. Смотрю в его глаза, ведь куда еще я могу смотреть? Пронизывающий взгляд, настойчивый, требовательный. Не мой мужчина, а вождь древнего племени скади смотрит на меня. И это правильно. Здесь нет места личным связям, есть другие — магические, неразрывные. Вечные.
– Подойди, – торжественно произнес Роберт, и я вздрогнула.
И вот что-то уже ведет меня, словно не я управляю собственным телом, а кто-то другой. Невидимый кукловод, дергающий за ниточки. Это место. Прекрасное, древнее место с удивительной историей.
Близость манит и пугает одновременно.
А потом Эрик улыбнулся, и я потерялась...
Были слова. Знакомые и новые. Опасные и нужные. И клятвы — сдавленные, горячие, они жгли гортань и вырывались, оставляя налет пепла на губах. Рисунок на плече расцветал, и краска, казалось, проникала в кровь. И кровь шумела, подобно морю, заглушая звуки реальности. Шепотки скади. Вздохи. Шарканье ног.
Жила готова была взорваться. Прикосновение к ладони осыпалось искрами на пол. Лезвие ритуального ножа зловеще сверкнуло.
– Не бойся, – шепнул Эрик.
– Не боюсь...
Боль — яркая, короткая вспышка. Мой кен. Его кен. Знакомая смесь, но новая — сегодня. Клятва глубинным кеном, и жила впустила карамель совсем по-другому. Мягкая. Подчинилась.
И взорвалась счастьем, отпуская меня на волю. Я так долго... существовала... без этого...
Так долго...
Забыла. И как вообще жила? Как хищный может жить без племени?!
Пол холодит колени, и эта прохлада пьянит еще больше. А Эрик такой высокий, еще выше, чем обычно. Гора. Многовековой дуб, сильный и надежный. Несгибаемый.
Мой вождь.
– Я принимаю твою власть надо мной, – слышу откуда-то издалека свой уверенный голос, амулет плавит грудь, и его энергия касается сердца.
Ощущения снесли крышу напрочь. Я стояла, покачиваясь, в большом кругу. Переплетенные пальцы, ладони, источающие кен. Сладкий. Опьяняющий.
Сандал. Свежая мята. Терпкий мускус. Весенний ландыш. Они проникали в кровь, смешивались, навеки оставляя во мне частичку других людей. Родных.
Мое племя. Теперь по-настоящему мое.
И я изменилась. Настолько, что на секунду стало страшно. Но лишь на секунду, потому что во всем водовороте энергетик основной была все же знакомая карамель. Дурманящая, восхитительная и давно привычная.
Кажется, я смеялась. И танцевала. А бесформенное одеяние развевалось вокруг меня куполом. Совсем захмелела...
А на улице обняла старую, полузасохшую яблоню и закрыла глаза. Стоять трудно было, и от усилий слезы на глазах выступили. Сдержать не удалось, как и рыдания. Грудь рвало, внутри что-то ломалось, перестраивалось, менялось непоправимо, быстро.
Мне не было плохо. Было ли хорошо? Не знаю... Чувства обострились настолько, что я не могла их контролировать. Я жила. Дышала. Воздух был тяжелым, резким. И ветер, ласкающий обнаженные плечи, обжигал.
Тома обнимала и гладила меня по спине, приговаривая:
– Правильно. Все правильно. Отпусти...
И я отпустила. Прошлое, настойчиво цепляющееся за меня. Обиды. Сомнения. Страхи. Все это вышло слезами, и я удивилась, насколько в душе стало больше места. Его я заполню любовью к новой семье. И, наконец, стану абсолютно счастливой.
К сожалению, абсолюта не существует. А я вечно кидаюсь в крайности.
Скади устроили для меня праздник. Поздравляли. Обнимали. Старались коснуться. А Эрик наблюдал. Изучал? Под его взглядом тело горело, откликаясь.
Даша держалась в стороне, и мне почему-то невыносимо захотелось подойти и попросить ее не злиться. Ведь мы теперь одна семья, и нехорошо таить обиды. Но я не подошла. Что-то удержало. Мы не были близки и вряд ли будем. Жаль, ведь она сестра Эрика, а Эрика я люблю.
Мне было хорошо. Глубокая ночь окутала дом, но спать не хотелось. Алан тихо посапывал в колыбельке, а я не могла стереть с лица глупую улыбку.
Как же так все вышло, что я стала счастливой? Что произошло? И разве это возможно для меня — счастье?
Возможно. Стоит, общается с Антоном и взгляды на меня кидает многозначительные. Улыбается уголками губ. И я улыбаюсь в ответ.
– Надеюсь, мы вскоре снова поедем к очагу, – подмигнул мне Роберт. – Теперь уже втроем.
– Возможно, – улыбнулась я. – Мы не спешим.
– И правильно. Спешка в этом деле не нужна. – Он пригубил вино из бокала и с интересом добавил: – У тебя особенный кен. Никогда такого не чувствовал.
– Я — сольвейг, – пожала плечами. – От этого больше проблем, чем пользы.
– Уверен, Эрик справится.
– Разве что он, – пошутила я.
– Ты все еще общаешься с... со своим бывшим вождем? – Роб отвел взгляд, но вопрос явно волновал его сильно.
– Ну... – замялась я. – Общаюсь — сильно сказано. В последнее время стараюсь с ним не пересекаться. А что?
– Было бы неплохо, если бы ты попросила... Ну или хотя бы попыталась попросить отпустить Ларису.
– Я просила, – кисло ответила я. – Тщетно. Влад не отпустит Лару.
– Очень жаль, потому что я бы хотел...
– Жениться?
Покраснел. Даже не знала, что Роб умеет краснеть. У смуглых людей это вообще плохо выражено.
– Подожди немного. – Я коснулась его руки, желая поддержать. – Пройдет время и, возможно...
– Спасибо.
Не за что. Пока не за что. Но я попробую еще раз. Как-нибудь потом, когда новость о моем посвящении в скади обрастет другими, более интересными и скандальными новостями. Когда Влад смирится. Ну или хотя бы...
Зачем я себе вру? Он никогда не смирится. Но поймет, что уйти из скади я не смогу. Не отрекусь, а Эрик не отпустит. Должен же понимать, что я не брошу сына. И у нас больше никогда... Нет, этого Влад не поймет. Особенно, если венчание. И навсегда. Я и Эрик. Эрик и я. Возможно ли такое?
Возможно. Ведь я уже почти поверила.
Простыни пахнут карамелью и, наверное, лотосом. Я устала. Лежу и смотрю в потолок, по которому плывут тени шелестящих за окном листьев. Блаженство — бабочка на ладони, и я боюсь спугнуть. Эрик водит большим пальцем у меня по ладони, выписывая круги. Амулет приятно холодит грудь.
– Арендрейт, он... какой? – лениво спросила я, прижимая его палец своим.
– Древний, – ответил Эрик и высвободился из плена. Это такая игра: я ловлю, он убегает. – Мудрый. И хитрый.
– Как ты попал в его мир.
– Я много где бывал. Искал силы и славы. Глупый был.
– Почему глупый?
– Потому что самое ценное всегда под носом. Если бы не бегал, мы бы встретились раньше. И тебе бы не пришлось...
– Я рада, что пришлось, – перебила я. – Иначе не оценила бы.
– А теперь оценила?
Улыбается хитро. И я поцелуем стираю эту улыбку.
– Оценила.
– Я вот думаю, может, мне еще пару лет погулять, чтобы ты за меня замуж пошла.
– Не люблю, когда манипулируют, – наигранно надулась я.
– Мне это незачем, – снова улыбнулся. – Я могу повлиять. Как вождь. – Коснулся губами щеки. – Приказать...
– Дурак!
Он рассмеялся, и я рассмеялась тоже.
– Я тебя сразу захотел, – честно признался Эрик, и от веселости не осталось и следа. – Еще в кабинете. Ты злая были и несчастная, наверное. Но тогда я не знал. А потом подкараулил тебя ночью.
– Хитрец, – шепнула я ему на ухо.
– Но тогда ты не была моей. Ты долго не была моей.
– Теперь твоя.
– Моя, – кивнул.
Кто ж знал, что все запутается так, что невозможно станет распутать?
Утром Антон привез Юлиану. Скади собрались в гостиной. Ждали. И радовались вроде, только Даша нервно мяла манжеты атласной блузы. Даша злилась. На Эрика — за непростительное предательство вернуть в дом ту, которая предала. Ее. Влада. Меня.
Меня Юлиана не предавала, но в то утро я буквально чувствовала, как Даша мысленно искала во мне поддержку. Бросала резкие взгляды на брата и умоляющие — на меня. Я не знала, чего она ждала. Не уверена, что ждала чего-то сама.
Она вошла следом за Антоном.
Невысокая. Худенькая. Смуглая кожа и большие ярко-синие глаза. Длинные изогнутые ресницы. Четкая линия губ. Волосы русые, густые и длинные, ниже талии. Блестят, лоснятся силой. Талия тонкая, ровная спина. Красивая. Наверное, была бы еще красивее, если бы я не относилась к ней с опаской.
Я не ненавидела. Но неприязнь была.
– Эрик! – Юлиана кинулась ему на шею и крепко прижалась, словно соскучилась безумно. Наверное, так и было — она ведь скади, и пока мы все жили в этом доме, ей пришлось прозябать в изгнании.
– Кроме того, что я вождь, я еще и человек. Я вообще считаю, мы мало отличаемся от людей. Кеном разве. И укладом жизни, который этот кен диктует. В остальном все мы — люди. И, как люди, привязываемся к другим людям. Это нормально. Даже если отбросить кровь... да все отбросить к черту! Я знаю ее с детства. Мы росли вместе, взрослели. Ну, некоторые из нас взрослели, а некоторые... некоторым не суждено стать мудрыми. В силу характера или обстоятельств. Или собственного желания. Юлиана, бесспорно, импульсивна и во многом еще ребенок. Капризный ребенок — красивая кукла, которой привыкли восхищаться. Она стервозна и даже меркантильна, но ты удивишься, узнав, сколько в мире меркантильных женщин. И это неплохо, наверное... Все же иногда нужно напоминать мужчинам, что они добытчики и защитники. – Он вздохнул и помолчал, словно потерял мысль и изо всех сил старался ее найти. – У всех есть недостатки. Но кроме них, у этой девочки есть и положительные стороны. Она добрая и умеет сострадать. Сильная. И ошибки свои признает. Кроме того, ее родители... Они погибли, когда она ребенком была. И их кен — он вот тут. – Эрик взял мою ладонь и положил себе на живот. – Бьется во мне. Как и частички их душ.
– Я не прошу ее прогонять. Но мне сложно после того... Я испугалась, Эрик. Черт, я так испугалась тогда! Я маленькой была еще, многого не знала, и не понимала, зачем она... почему...
– Не хочешь спросить ее об этом? Уверен, она не будет против поговорить.
– Пока я не хочу с ней разговаривать, – честно призналась я.
– Хорошо. Но я прошу — не как вождь, нет, на это у меня пока права нет. Как твой мужчина. Дай ей шанс, ведь каждый из нас заслуживает второго шанса. Но это просьба — не более. И я пойму, если откажешь.
– Не откажу.
– Правда?
– Правда. – Я обхватила его руками за талию и прижалась так крепко, как только смогла.
Из своей жизни и горького опыта прошлого я вынесла одну простую вещь. Счастье хрупко. Быстротечно. Пугливо, как дикая лань. И больше всего боится оно именно гордыни и нежелания идти на компромиссы.
А Эрик... он мой. Я давно это решила. Даже тогда, когда думала, что он не вернется, понимала, что никогда не забуду, не сотру его из памяти. И готова была этой памятью жить — она была ярче и красочнее любого настоящего дня.
Эрик не давил на меня, и это безумно подкупало. Побуждало доверять. А скади... я и правда привыкла к ним. И Алан, независимо от того, посвящусь я или нет, останется скади. Лучше я буду присматривать за ним изнутри.
К тому же... Я никому не говорила, но чем больше находилась рядом с Эриком, тем больше хотелось, забыв о сомнениях, принять другое, полу-запретное, дикое и притягательное предложение.
Сбежать от мира.
Поехать к источнику.
И соединиться навсегда, слиться в одно, раствориться в Эрике, растворить его в себе.
Это желание я гнала от себя, но оно возвращалось с каждым днем все чаще. В такие минуты я позволяла себе немного помечтать. И захлебывалась счастьем, полностью себя теряя.
Глава 3. Изнутри
Свечи были повсюду. На полу — полукругом, очерчивающим священное место, на стенах — в массивных чугунных подсвечниках, покрытых оплавившимся воском. Огромная низкая люстра насчитывала, казалось, штук сто свечей.
Огонь плясал на верхушках фитилей, словно хотел взлететь, но у него не выходило. В унисон танцевали тени, удлиненные, причудливые, словно первобытные люди, или не люди даже – хищные древнего племени ар – отдавали дань богам этим ритуальным танцем.
Стены исчезали, растворялся потолок, обрастая высоким, звездным небом. И я буквально слышала, как шумели огромные вековые дубы и кричали совы. Представляла костер — высокий, яркий, пышущий пламенем. От него во все стороны, словно фейерверк, разлетались искры. А Херсир грел огрубевшие от кочевой жизни ладони и улыбался, глядя на извивающихся в танце женщин.
Но, конечно же, все было не так.
Стены остались и потолок, с которого свисала огромная люстра. Просторная комната — единственная в этом доме. Он строился специально еще прапрадедом Эрика для ритуалов скади.
Место силы. И силы тут было много. Строение пропиталось кеном и кровью, преображая их в дикую, почти первобытную энергетику, буквально заставляющую дрожать колени. Благоговеть. Место пьянило, подчиняло и заставляло жить по его правилам. Неправда, что у дома нет души. У места силы племени хищных она есть всегда. Сплетенная из кусочков душ каждого посвященного, каждого погребенного в этой земле, каждого принесенного в жертву. Незримый призрак, нашептывающий на ухо легенды, давно похороненные и забытые.
И скади слушали. Стояли у стен, склонив головы, отрешенные и сосредоточенные. И на их плечах тоже плясали тени.
Меня привезла Тамара. Сначала долго готовила — заставила два часа отмокать в ванной с эфирными маслами, и у каждого из них было свое влияние на ауру, которое, как убеждала Тома, поможет мне легче войти в семью. Лимон приобщит к новому. Лаванда подарит спокойствие. Розовое дерево снимет психологические барьеры. Сандал позволит раскрыться...
После ванны воительница до красноты растирала мне кожу спиртовой настойкой, и тело горело изнутри, а жила ныла в предвкушении.
Ритуалы. Они важны для скади. Важны для Эрика. И для меня.
На моем плече Тамара нарисовала хной птицу. Ласточку в полете. Символ перемен и новых свершений. Воительница удивительно хорошо рисовала, я даже залюбовалась.
А потом она облачила меня в бесформенное, мешковатое одеяние до колен. Белое. Цвет чистоты и новизны. Сама же Тома оделась в красное. Что символизировал ее цвет, я не спросила. Воинственность? Страсть? Кровь?
Красный я не любила.
Роберт выглядел торжественно. Белый плащ с золотыми оборками на широких рукавах застегивался на плече большой пряжкой в виде головы тигра и струился длинным шлейфом. Голову жреца украшал венок из высушенных листьев дуба. Дуб символизировал мощь и силу, и почитался скади как родовое дерево. Когда мы вошли, Роб приветливо улыбнулся. Остальные скади тоже подняли головы.
Я задыхалась. От торжественности обстановки, от запаха сандала и мирры, растекающегося по воздуху и смешивающегося с ароматом воска. От волнения, которое сдавило грудь.
Эрик стоял в стороне. Высокий и огромный — особенно огромный здесь, в ставшей внезапно тесной комнате, окруженный людьми, которые его любили. Обнаженный торс. Струящиеся по плечам волосы, отливающие серебром. Широкие черные шаровары низкой посадки, открывающие босые ступни. Дикий, как сам Херсир. Впервые в жизни я ощутила настолько сильный трепет перед силой. Словно кен всех погибших скади враз проснулся, наполнил Эрика и окутал невидимым на первый взгляд ореолом величия.
Я сглотнула.
Еще шаг, и ничего уже не изменить.
Тамара слегка подтолкнула меня в спину, побуждая этот шаг сделать.
И я шагнула...
Комната качнулась, а свечи, казалось, отпустили на волю огонь. И языки пламени обезумели от напряжения. Тени извивались на стенах и, казалось, жили собственной жизнью. Потуши огонь — они так и останутся танцевать.
Еще шаг, и мир замирает на грани безумия. А я смотрю. Смотрю в его глаза, ведь куда еще я могу смотреть? Пронизывающий взгляд, настойчивый, требовательный. Не мой мужчина, а вождь древнего племени скади смотрит на меня. И это правильно. Здесь нет места личным связям, есть другие — магические, неразрывные. Вечные.
– Подойди, – торжественно произнес Роберт, и я вздрогнула.
И вот что-то уже ведет меня, словно не я управляю собственным телом, а кто-то другой. Невидимый кукловод, дергающий за ниточки. Это место. Прекрасное, древнее место с удивительной историей.
Близость манит и пугает одновременно.
А потом Эрик улыбнулся, и я потерялась...
Были слова. Знакомые и новые. Опасные и нужные. И клятвы — сдавленные, горячие, они жгли гортань и вырывались, оставляя налет пепла на губах. Рисунок на плече расцветал, и краска, казалось, проникала в кровь. И кровь шумела, подобно морю, заглушая звуки реальности. Шепотки скади. Вздохи. Шарканье ног.
Жила готова была взорваться. Прикосновение к ладони осыпалось искрами на пол. Лезвие ритуального ножа зловеще сверкнуло.
– Не бойся, – шепнул Эрик.
– Не боюсь...
Боль — яркая, короткая вспышка. Мой кен. Его кен. Знакомая смесь, но новая — сегодня. Клятва глубинным кеном, и жила впустила карамель совсем по-другому. Мягкая. Подчинилась.
И взорвалась счастьем, отпуская меня на волю. Я так долго... существовала... без этого...
Так долго...
Забыла. И как вообще жила? Как хищный может жить без племени?!
Пол холодит колени, и эта прохлада пьянит еще больше. А Эрик такой высокий, еще выше, чем обычно. Гора. Многовековой дуб, сильный и надежный. Несгибаемый.
Мой вождь.
– Я принимаю твою власть надо мной, – слышу откуда-то издалека свой уверенный голос, амулет плавит грудь, и его энергия касается сердца.
Ощущения снесли крышу напрочь. Я стояла, покачиваясь, в большом кругу. Переплетенные пальцы, ладони, источающие кен. Сладкий. Опьяняющий.
Сандал. Свежая мята. Терпкий мускус. Весенний ландыш. Они проникали в кровь, смешивались, навеки оставляя во мне частичку других людей. Родных.
Мое племя. Теперь по-настоящему мое.
И я изменилась. Настолько, что на секунду стало страшно. Но лишь на секунду, потому что во всем водовороте энергетик основной была все же знакомая карамель. Дурманящая, восхитительная и давно привычная.
Кажется, я смеялась. И танцевала. А бесформенное одеяние развевалось вокруг меня куполом. Совсем захмелела...
А на улице обняла старую, полузасохшую яблоню и закрыла глаза. Стоять трудно было, и от усилий слезы на глазах выступили. Сдержать не удалось, как и рыдания. Грудь рвало, внутри что-то ломалось, перестраивалось, менялось непоправимо, быстро.
Мне не было плохо. Было ли хорошо? Не знаю... Чувства обострились настолько, что я не могла их контролировать. Я жила. Дышала. Воздух был тяжелым, резким. И ветер, ласкающий обнаженные плечи, обжигал.
Тома обнимала и гладила меня по спине, приговаривая:
– Правильно. Все правильно. Отпусти...
И я отпустила. Прошлое, настойчиво цепляющееся за меня. Обиды. Сомнения. Страхи. Все это вышло слезами, и я удивилась, насколько в душе стало больше места. Его я заполню любовью к новой семье. И, наконец, стану абсолютно счастливой.
К сожалению, абсолюта не существует. А я вечно кидаюсь в крайности.
Скади устроили для меня праздник. Поздравляли. Обнимали. Старались коснуться. А Эрик наблюдал. Изучал? Под его взглядом тело горело, откликаясь.
Даша держалась в стороне, и мне почему-то невыносимо захотелось подойти и попросить ее не злиться. Ведь мы теперь одна семья, и нехорошо таить обиды. Но я не подошла. Что-то удержало. Мы не были близки и вряд ли будем. Жаль, ведь она сестра Эрика, а Эрика я люблю.
Мне было хорошо. Глубокая ночь окутала дом, но спать не хотелось. Алан тихо посапывал в колыбельке, а я не могла стереть с лица глупую улыбку.
Как же так все вышло, что я стала счастливой? Что произошло? И разве это возможно для меня — счастье?
Возможно. Стоит, общается с Антоном и взгляды на меня кидает многозначительные. Улыбается уголками губ. И я улыбаюсь в ответ.
– Надеюсь, мы вскоре снова поедем к очагу, – подмигнул мне Роберт. – Теперь уже втроем.
– Возможно, – улыбнулась я. – Мы не спешим.
– И правильно. Спешка в этом деле не нужна. – Он пригубил вино из бокала и с интересом добавил: – У тебя особенный кен. Никогда такого не чувствовал.
– Я — сольвейг, – пожала плечами. – От этого больше проблем, чем пользы.
– Уверен, Эрик справится.
– Разве что он, – пошутила я.
– Ты все еще общаешься с... со своим бывшим вождем? – Роб отвел взгляд, но вопрос явно волновал его сильно.
– Ну... – замялась я. – Общаюсь — сильно сказано. В последнее время стараюсь с ним не пересекаться. А что?
– Было бы неплохо, если бы ты попросила... Ну или хотя бы попыталась попросить отпустить Ларису.
– Я просила, – кисло ответила я. – Тщетно. Влад не отпустит Лару.
– Очень жаль, потому что я бы хотел...
– Жениться?
Покраснел. Даже не знала, что Роб умеет краснеть. У смуглых людей это вообще плохо выражено.
– Подожди немного. – Я коснулась его руки, желая поддержать. – Пройдет время и, возможно...
– Спасибо.
Не за что. Пока не за что. Но я попробую еще раз. Как-нибудь потом, когда новость о моем посвящении в скади обрастет другими, более интересными и скандальными новостями. Когда Влад смирится. Ну или хотя бы...
Зачем я себе вру? Он никогда не смирится. Но поймет, что уйти из скади я не смогу. Не отрекусь, а Эрик не отпустит. Должен же понимать, что я не брошу сына. И у нас больше никогда... Нет, этого Влад не поймет. Особенно, если венчание. И навсегда. Я и Эрик. Эрик и я. Возможно ли такое?
Возможно. Ведь я уже почти поверила.
Простыни пахнут карамелью и, наверное, лотосом. Я устала. Лежу и смотрю в потолок, по которому плывут тени шелестящих за окном листьев. Блаженство — бабочка на ладони, и я боюсь спугнуть. Эрик водит большим пальцем у меня по ладони, выписывая круги. Амулет приятно холодит грудь.
– Арендрейт, он... какой? – лениво спросила я, прижимая его палец своим.
– Древний, – ответил Эрик и высвободился из плена. Это такая игра: я ловлю, он убегает. – Мудрый. И хитрый.
– Как ты попал в его мир.
– Я много где бывал. Искал силы и славы. Глупый был.
– Почему глупый?
– Потому что самое ценное всегда под носом. Если бы не бегал, мы бы встретились раньше. И тебе бы не пришлось...
– Я рада, что пришлось, – перебила я. – Иначе не оценила бы.
– А теперь оценила?
Улыбается хитро. И я поцелуем стираю эту улыбку.
– Оценила.
– Я вот думаю, может, мне еще пару лет погулять, чтобы ты за меня замуж пошла.
– Не люблю, когда манипулируют, – наигранно надулась я.
– Мне это незачем, – снова улыбнулся. – Я могу повлиять. Как вождь. – Коснулся губами щеки. – Приказать...
– Дурак!
Он рассмеялся, и я рассмеялась тоже.
– Я тебя сразу захотел, – честно признался Эрик, и от веселости не осталось и следа. – Еще в кабинете. Ты злая были и несчастная, наверное. Но тогда я не знал. А потом подкараулил тебя ночью.
– Хитрец, – шепнула я ему на ухо.
– Но тогда ты не была моей. Ты долго не была моей.
– Теперь твоя.
– Моя, – кивнул.
Кто ж знал, что все запутается так, что невозможно станет распутать?
Утром Антон привез Юлиану. Скади собрались в гостиной. Ждали. И радовались вроде, только Даша нервно мяла манжеты атласной блузы. Даша злилась. На Эрика — за непростительное предательство вернуть в дом ту, которая предала. Ее. Влада. Меня.
Меня Юлиана не предавала, но в то утро я буквально чувствовала, как Даша мысленно искала во мне поддержку. Бросала резкие взгляды на брата и умоляющие — на меня. Я не знала, чего она ждала. Не уверена, что ждала чего-то сама.
Она вошла следом за Антоном.
Невысокая. Худенькая. Смуглая кожа и большие ярко-синие глаза. Длинные изогнутые ресницы. Четкая линия губ. Волосы русые, густые и длинные, ниже талии. Блестят, лоснятся силой. Талия тонкая, ровная спина. Красивая. Наверное, была бы еще красивее, если бы я не относилась к ней с опаской.
Я не ненавидела. Но неприязнь была.
– Эрик! – Юлиана кинулась ему на шею и крепко прижалась, словно соскучилась безумно. Наверное, так и было — она ведь скади, и пока мы все жили в этом доме, ей пришлось прозябать в изгнании.
