Отлипнув, наконец, от Эрика, девушка покосилась на меня недоверчиво.
– Это Полина, – представил меня Эрик. – Наша новая сестра.
Тонкие пальцы. И руки изящные. Совсем не предназначены, чтобы держать оружие. Из чего она стреляла? Странно, что я не поинтересовалась тогда.
Она смотрела на меня приветливо. Не узнала? Узнала, но раскаивается? Или не раскаивается и притворяется душкой?
Я ей не верила.
– Полина была атли, – зачем-то добавил Эрик и замолчал.
Чего ждал? Реакции? Испуга? Раскаяния?
– О... – сказала она и замолчала. А потом встрепенулась. – Я... Мне жаль, что я тогда... Но я никому не хотела причинять вред! Просто... Наваждение какое-то.
– Наваждение — это не страшно, – согласилась я. – У каждого бывает.
Она несмело улыбнулась, и улыбка была теплой.
– Я в такие моменты всегда беру оружие и иду стрелять в людей, – добавила я безразлично.
Улыбка померкла, а Эрик слегка сжал мою руку. Знаю, я обещала дать ей шанс. Обещала... Но не думала, что разозлюсь. Кровь — это просто кровь, если она не вытекает из тела того, кто тебе дорог. А так да, просто красная липкая жидкость.
– Он наговорил мне... много чего наговорил, – попыталась оправдаться защитница. – А девушке той я зла не желала. Просто хотела его наказать.
– И целиться, наверное, умеешь прекрасно, – съязвила я. – Иначе бы не стала стрелять в них, когда они стояли так близко друг от друга.
– Полина, – мягко осадил меня Эрик, и я замолчала. Отвернулась и руки сложила на груди. Не получится у меня ее понять. И простить тоже. Забыть — тем более.
– Полине сложно, – пояснил он Юлиане. – Сложнее, чем любому из нас, переступить через это.
– Потому что она — атли, – согласилась защитница и тут же исправилась: – Ну, раньше...
– Потому что она там была. Все видела. Испугалась.
– Ты... та женщина?! – Теперь она удивилась. По-настоящему. Действительно не знала или играет?
– Я, – кивнула.
– Но как же... вы же... венчаться приехали. Я думала, вы потом... Влад женился, и я...
– Не на мне.
Говорить с ней больше не хотелось.
– Я обещал Полине, что ты больше не станешь делать глупостей и с ней будешь вести себя предельно вежливо. А ты знаешь, как я ценю собственное слово.
В последнем предложении прозвучала неприкрытая угроза. Уверена, Юлиана прониклась. Все скади проникались. Только Тома позволяла себе вольности. Впрочем, Эрик умел поладить с Томой и мнение свое отстаивал до последнего. Продавливал. Если уж что решил, то от задуманного не отступал.
– Мне хватило глупостей, – мрачно ответила Юлиана. На меня больше не смотрела. Обвела жадным взглядом гостиную, словно восстанавливала в памяти те дни, когда она жила здесь, со всеми, была частью племени. Пока ее не вырвали и не посадили в клетку.
Даша не обращала на нее внимания, словно Юлианы и не существовало. Отвернулась к окну и копалась в телефоне. Тонкие пальцы быстро набирали сообщение. Владу пишет? Или у меня уже паранойя?
Воссоединились мы в тот же день. Кен у Юлианы был терпкий, кисловатый, но какой-то разбавленный и невнятный. Эрик сказал, это из-за того, что она давно не питалась. Выглядела она слабой и измученной и после поездки к источнику пошла наверх спать. Было видно, что мои отношения с Эриком ее не обрадовали, но вела себя защитница предельно вежливо и отчужденно, не придерешься. Дружить с ней не хотелось. Для себя я решила, что буду по возможности ее избегать. В конце концов, Эрик не просил меня ее любить.
Впрочем, Юлиана была меньшей из моих проблем. Вскоре пришла осень, а с ней вернулись сны о девушке в поле — заплаканной и несчастной. И тревога настойчивым зудом поселилась в душе. Я гнала ее, как могла. Зря, наверное, ведь интуиция пророчицы никогда не врет.
Я слишком хотела быть просто счастливой.
Счастье делает нас беспечными, заставляет забыть об опасностях. Иногда они приходят оттуда, откуда их вовсе не ждешь. Честность только кажется абсолютной. А амулет сольвейгов не панацея от опасного ясновидца, особенно если он давно и тщательно спланировал разрушить твою жизнь...
Остаток лета выдался спокойным и нежарким. Уже в конце августа почувствовалась осень — она заполоняла прохладные вечера, сыпала желтыми листьями и свистела ветром. Тенистая аллея в саду скади сделалась уютной и по-осеннему красивой, и мы с Тамарой пару раз встретили ежиков прямо на мощенной камнем тропинке. В воздухе летали паутинки, а мухи, словно чувствуя приближения холодов, усиленно жужжали в пропитанном последним теплом воздухе.
По выходным я выбиралась с Аланом в город, и мы с Глебом гуляли в парке. Иногда он брал с собой Нику, и тогда у меня в душе селилось странное чувство тревоги и неизбежности беды. Нет, она нравилась мне. Веселая, непосредственная, общительная. И к Глебу у нее, кажется, была сильная привязанность, но... Предостережение Барта никак не шло из головы.
Однажды я даже набралась смелости и спросила Нику об их предводителе. Не называя имен, просто поинтересовалась, хорошо ли ей живется, большой ли у них клан, и как ясновидцы чувствуют себя в городе, полном хищных. Она ответила, что хорошо. И чувствуют они себя комфортно. Спокойно. В клане ясновидца нельзя обидеть, и охотники больше ее не достают. Впрочем, Мишель и Марк мертвы, а Петру важнее сохранить порядок в городе.
И ни слова о ненависти Гектора к хищным. Ника не в курсе? Ненависть скрыть можно, но помутившуюся рассудком дочь не скроешь... Не думаю, что Гектор держит ее вдали от себя. Скорее всего, она тоже в клане, а значит...
Я ловила пристальные и обвиняющие взгляды Глеба и больше не приставала.
В скади все обошлось без происшествий. Юлиана старалась не попадаться мне на глаза, и это несказанно радовало. Остальные же общались со мной, словно я с рождения скади и никакой чужой крови во мне не было. Только Даша грустила все чаще, и я часто замечала ее задумчивый взгляд, направленный в окно. Она изредка поглядывала на телефон, но тот молчал, и защитница мрачнела все больше.
Влад уехал на следующий день после моего посвящения, и с тех пор не объявлялся. Не звонил и никак не выходил на связь. Глеба оставил за главного. Подумать только, Глеба! Того, кому власть претила больше всего. Впрочем, сам Глеб тоже не жаловался. Много на эту тему мы не разговаривали, но он как-то обронил, что Владу было тяжело принять мое посвящение, и он взял себе тайм-аут. Я согласилась, что так будет лучше. Атли и скади живут в одном городе, нехорошо будет, если племена начнут враждовать из-за меня. Глупо. Политику и чувства нельзя смешивать...
Эрик в последнее время был очень занят. Возвращался поздно вечером, а то и глубокой ночью, ложился и прижимался ко мне. Утыкался носом в шею, молчал, и я явно чувствовала, что его что-то тревожит. Я спрашивала, но на все вопросы он отвечал уклончиво:
– Это работа, малыш. Разберусь.
И я начинала тихо ненавидеть эту его работу, которая проложила складку беспокойства у него на лбу и занимала почти все его время. Даже когда Эрик был рядом, я чувствовала, что он далеко. Там, куда мне доступа не было. И я снова пожалела, что не умею читать мысли.
Умела бы, возможно, не случилось бы то, что случилось...
Гектор появился в середине сентября. Нет, он не пришел к нам в дом, как опасался Эрик. Не поджидал меня на улице, как Влада в видении. Ясновидец появился там, где я его вовсе не ждала. Но сначала мне пришло смс. Милое, романтичное, с приглашением. Вечер на двоих в квартире Эрика. Свечи и ужин. Ровно в семь с просьбой не опаздывать.
Я улыбалась целый день, а в шесть вызвала такси. Знакомый подъезд, уютная кабина лифта, дверь квартиры, скрежет ключа в скважине и волнение. Откуда? Ведь это же Эрик — мой Эрик, знакомый, родной, теплый. И вроде повода нет, но тревога не отпускала. Амулет пылал, словно ему моя тревога тоже передалась.
В квартире было тихо. Только окно на кухне хлопнуло, возмущаясь сквозняку. Эрик открыл? Зачем? Холодно ведь, и тучи сгустились. Сомкнулись плотным серым покрывалом, заволокли небо. Неуютно. А ведь не должно быть, я люблю такую погоду.
Я аккуратно прикрыла дверь, и замок зловеще щелкнул.
– Эрик? – позвала настороженно. Тишина. Не пришел еще? Ну вот, а ведь просил не опаздывать...
Окно снова громко стукнуло, зашуршав зажеванной занавеской, и я отправилась его закрывать. И так и застыла на пороге, потому что на табуретке, у того самого окна, в белой ситцевой ночной рубашке, поджав колени, сидела та самая девушка, которая мне снилась. Она смотрела на меня затравленно, широко распахнутыми глазами.
А потом куда-то выше моего плеча — испуганно и обреченно. Я инстинктивно обернулась, но так и не поняла, что она там увидела. Что-то тяжелое опустилось мне на голову, где-то в отдалении эхом послышался глухой звук, в ушах зашумело, и мир погас...
...Открывать глаза было трудно. Веки будто свинцом налились, а во рту пересохло. Сознание возвращалось медленно, словно выпутывалось из вязкого, мутного киселя. Синие стены. Окно. Штора — знакомая, тяжелая, собранная складками. Плазма на стене. На стуле — скопом вещи. Эрик будет ругаться, нужно убрать...
Я лежу и пытаюсь понять, что со мной случилось, а потом чья-то ладонь с силой бьет меня по щеке.
– Очнулась?
Поворачиваю голову, в глазах тут же плывут багровые круги.
– Я пойду, Гектор. – Уже другой голос — дрожащий и пропитанный страхом. – Она опасна.
– Уже нет.
Я пытаюсь сфокусироваться и натыкаюсь на внимательный взгляд. Инстинктивно отползаю назад и стараюсь нащупать спасительный амулет Барта.
– Это ищешь? – насмешливо спросил Гектор и вытянул руку вперед, а в ней на кожаном ремне болталось мое единственное спасение.
Любимое кресло Эрика было ему велико, но держался ясновидец так, будто это его собственный, законно захваченный трон.
Молодой охотник — а именно ему принадлежал испуганный взгляд и опасения касательно моего коварства — стоял у самой двери, словно готовился в любую секунду выскочить из спальни.
Девушка из сна сидела по правую руку от Гектора и теребила полы ночной рубашки, которая задралась выше колен.
– Краски, – бормотала она. – Он не успел принести.
Тогда я поняла, кто она...
Из окна безразлично смотрело вечернее небо. Занавеска покачивалась — на кухне окно так и не закрыли, наверное. Прохладно. Или почему меня так знобит?
– Уведи Лидию, – скомандовал Гектор охотнику, не сводя с меня пронизывающего взгляда.
Охотник пару секунд простоял в нерешительности, а потом, косясь на меня с опаской, подошел к девушке.
– Идем, милая, – ласково попросил и погладил по голове.
– Он не принес краски! – выкрикнула она и расплакалась. Царапнула запястья ногтями, и на бледной коже тут же красными полосами вспухли следы. Даже кровь, кажется, выступила. – И кисти. Как мне рисовать? И что? Смотри, небо погасло, и ее погасят скоро. – Она указала на меня, и я поежилась.
Погасят? Что это значит? Стало дурно, закружилась голова. Затылок неприятно пульсировал. Раскалившийся амулет Эрика жег кожу и ужасно отвлекал.
Охотник еще раз испуганно взглянул на меня. Боится, что ударю. И я могу, только... Смысл? Если и нужно кого-то жахнуть в этой комнате, то не охотника.
Кен послушно заструился к ладоням, я придвинулась ближе к спинке кровати и прислонилась к ней. Взгляда с Гектора не сводила, как и он с меня. Тяжелого, ненавидящего взгляда. Но за что меня-то ненавидеть? Разве я сделала ее такой? Впрочем, ненависть не знает никаких «за что»...
Охотнику удалось успокоить и увести девушку. Недалеко — я слышала, как она всхлипывала на кухне, а ветер все так же нещадно стучал окном.
– И что теперь? – спросила я хрипло, осторожно потрогав пальцами шишку на затылке.
– Думаю, ты ударишь, – невозмутимо ответил ясновидец. – А когда поймешь, что ничего не вышло, начнешь паниковать.
– С чего мне паниковать? – наигранно спокойно парировала я. – Охотник ушел, а ты мне не страшен.
Гектор улыбнулся уголками губ, но улыбка эта была обманчиво-добродушной. Он изучал меня. Реакцию. Контроль. Повадки. Ждал. Чего?
– Ты мне мешаешь, – признался ясновидец.
– Мешаю? Я?
Жила приятно напряглась, я приготовилась ударить. Кен бурлил в венах.
– Именно.
Гектор поднялся и подошел ближе. Прямая спина, но плечи немного сутулятся, словно несут на себе весь мир. Ясновидец устал. Вымотался. И в отчаянии. Рядом с ним появилась жажда — дикая, неконтролируемая. И амулет в его ладони стал ненужным. Мешал. Захотелось его выкинуть.
– Понимаешь... Лидия больна. – Гектор присел рядом, и желание стало почти невыносимым. Прикоснуться. Выпить. Это ведь нужно, чтобы выжить! Каждому хищному нужно.
Каждому, но не мне...
– Не из-за меня, – прошептала я. На ответ в полный голос не хватало сил.
– Но из-за тебя несчастна.
Глаза в глаза, и глаза эти не врут. Он действительно верит, что, если убьет меня, его дочь станет счастливее.
– Не понимаю... – пробормотала я и отвела взгляд. Сдалась. Он сильнее, так стоит ли сопротивляться?
Стоит. Всегда нужно держаться до конца. Почему же тогда не получается? Ведь он такой восхитительный, сидит рядом, смотрит... Ждет.
Где-то на задворках сознания отозвался звук входной двери. Перед глазами плыло, желание усилилось.
– Давай же, девочка, – беззлобно произнес ясновидец. – Ты же понимаешь, что не сдержишься. Не лучше ли разом со всем покончить?
– З-зачем?
– Ответ тебе не понравится.
Я ударила, наверное, из упрямства. Или просто нужно было куда-то деть скопившийся кен. Последнее усилие. Гектор рассмеялся — задорно, хрипло.
– Твой свет не причинит мне вреда, – сказал спокойно. – У него моя природа. Ты не можешь навредить, иначе как...
– Выпить, – закончила я за него.
– И ты этого хочешь.
– Хочу, – призналась я. Нашла его руку. Теплая, мягкая ладонь послушно легла в мою.
– Гектор!
Громкий возглас заставил поморщиться. Он здесь лишний, всю идиллию разрушил. Но я все равно повернула голову. Эрик. Напуган? Растерян? Застыл в проеме двери, заслонив его весь. И смотрит на Гектора. Или на меня? Какая разница?
– Да, вот так бывает, – улыбнулся ясновидец, и я с шумом выдохнула.
Кен. Сладкий. Чарующий. Пьянящий. Взрывается во мне сотнями атомных бомб. Я закусила губу и откинулась на спинку кровати. Закрыла глаза. Наслаждалась. Потерялась полностью.
А затем поток прекратился. Прохладный воздух приятно холодил ладонь — ту самую, которая с жаждой впитывала кен. За секунду до...
С трудом удалось разлепить веки. Гектор на полу. В метре от него рассыпанные тюбики с масляными красками. Кисти рядом, беспорядочной грудой. А Эрик — растерянный и злой. Смотрит на меня обвиняюще.
Почему? Ну почему он так смотрит?! Мне ведь так хорошо... Мне просто... кайфово! Неужели он не понимает, что Гектор — мой первый? Офигительно притягательный, вкусный ясновидец.
– Она – скади, а ты обещал не трогать скади! – выдохнул Эрик и повернулся к Гектору.
– Сильна... – пробормотал ясновидец, становясь на колени и отряхивая штаны. На Эрика не смотрел. Выглядел потерянным и слабым. И был похож... черт, да он же выглядит точь-в-точь как Леня, когда Влад... Разве он не особенный? Разве не должен остаться нормальным после того, как... – Единицы и нули... Ставки сделаны, господа, заберите выигрыш. Ставки, ставки... Что мы будем делать завтра? Завтра мы будем готовиться... Рисовать. Она так любит рисовать... Гектор умеет делать ставки.
– Это Полина, – представил меня Эрик. – Наша новая сестра.
Тонкие пальцы. И руки изящные. Совсем не предназначены, чтобы держать оружие. Из чего она стреляла? Странно, что я не поинтересовалась тогда.
Она смотрела на меня приветливо. Не узнала? Узнала, но раскаивается? Или не раскаивается и притворяется душкой?
Я ей не верила.
– Полина была атли, – зачем-то добавил Эрик и замолчал.
Чего ждал? Реакции? Испуга? Раскаяния?
– О... – сказала она и замолчала. А потом встрепенулась. – Я... Мне жаль, что я тогда... Но я никому не хотела причинять вред! Просто... Наваждение какое-то.
– Наваждение — это не страшно, – согласилась я. – У каждого бывает.
Она несмело улыбнулась, и улыбка была теплой.
– Я в такие моменты всегда беру оружие и иду стрелять в людей, – добавила я безразлично.
Улыбка померкла, а Эрик слегка сжал мою руку. Знаю, я обещала дать ей шанс. Обещала... Но не думала, что разозлюсь. Кровь — это просто кровь, если она не вытекает из тела того, кто тебе дорог. А так да, просто красная липкая жидкость.
– Он наговорил мне... много чего наговорил, – попыталась оправдаться защитница. – А девушке той я зла не желала. Просто хотела его наказать.
– И целиться, наверное, умеешь прекрасно, – съязвила я. – Иначе бы не стала стрелять в них, когда они стояли так близко друг от друга.
– Полина, – мягко осадил меня Эрик, и я замолчала. Отвернулась и руки сложила на груди. Не получится у меня ее понять. И простить тоже. Забыть — тем более.
– Полине сложно, – пояснил он Юлиане. – Сложнее, чем любому из нас, переступить через это.
– Потому что она — атли, – согласилась защитница и тут же исправилась: – Ну, раньше...
– Потому что она там была. Все видела. Испугалась.
– Ты... та женщина?! – Теперь она удивилась. По-настоящему. Действительно не знала или играет?
– Я, – кивнула.
– Но как же... вы же... венчаться приехали. Я думала, вы потом... Влад женился, и я...
– Не на мне.
Говорить с ней больше не хотелось.
– Я обещал Полине, что ты больше не станешь делать глупостей и с ней будешь вести себя предельно вежливо. А ты знаешь, как я ценю собственное слово.
В последнем предложении прозвучала неприкрытая угроза. Уверена, Юлиана прониклась. Все скади проникались. Только Тома позволяла себе вольности. Впрочем, Эрик умел поладить с Томой и мнение свое отстаивал до последнего. Продавливал. Если уж что решил, то от задуманного не отступал.
– Мне хватило глупостей, – мрачно ответила Юлиана. На меня больше не смотрела. Обвела жадным взглядом гостиную, словно восстанавливала в памяти те дни, когда она жила здесь, со всеми, была частью племени. Пока ее не вырвали и не посадили в клетку.
Даша не обращала на нее внимания, словно Юлианы и не существовало. Отвернулась к окну и копалась в телефоне. Тонкие пальцы быстро набирали сообщение. Владу пишет? Или у меня уже паранойя?
Воссоединились мы в тот же день. Кен у Юлианы был терпкий, кисловатый, но какой-то разбавленный и невнятный. Эрик сказал, это из-за того, что она давно не питалась. Выглядела она слабой и измученной и после поездки к источнику пошла наверх спать. Было видно, что мои отношения с Эриком ее не обрадовали, но вела себя защитница предельно вежливо и отчужденно, не придерешься. Дружить с ней не хотелось. Для себя я решила, что буду по возможности ее избегать. В конце концов, Эрик не просил меня ее любить.
Впрочем, Юлиана была меньшей из моих проблем. Вскоре пришла осень, а с ней вернулись сны о девушке в поле — заплаканной и несчастной. И тревога настойчивым зудом поселилась в душе. Я гнала ее, как могла. Зря, наверное, ведь интуиция пророчицы никогда не врет.
Я слишком хотела быть просто счастливой.
Счастье делает нас беспечными, заставляет забыть об опасностях. Иногда они приходят оттуда, откуда их вовсе не ждешь. Честность только кажется абсолютной. А амулет сольвейгов не панацея от опасного ясновидца, особенно если он давно и тщательно спланировал разрушить твою жизнь...
Глава 4. Лидия
Остаток лета выдался спокойным и нежарким. Уже в конце августа почувствовалась осень — она заполоняла прохладные вечера, сыпала желтыми листьями и свистела ветром. Тенистая аллея в саду скади сделалась уютной и по-осеннему красивой, и мы с Тамарой пару раз встретили ежиков прямо на мощенной камнем тропинке. В воздухе летали паутинки, а мухи, словно чувствуя приближения холодов, усиленно жужжали в пропитанном последним теплом воздухе.
По выходным я выбиралась с Аланом в город, и мы с Глебом гуляли в парке. Иногда он брал с собой Нику, и тогда у меня в душе селилось странное чувство тревоги и неизбежности беды. Нет, она нравилась мне. Веселая, непосредственная, общительная. И к Глебу у нее, кажется, была сильная привязанность, но... Предостережение Барта никак не шло из головы.
Однажды я даже набралась смелости и спросила Нику об их предводителе. Не называя имен, просто поинтересовалась, хорошо ли ей живется, большой ли у них клан, и как ясновидцы чувствуют себя в городе, полном хищных. Она ответила, что хорошо. И чувствуют они себя комфортно. Спокойно. В клане ясновидца нельзя обидеть, и охотники больше ее не достают. Впрочем, Мишель и Марк мертвы, а Петру важнее сохранить порядок в городе.
И ни слова о ненависти Гектора к хищным. Ника не в курсе? Ненависть скрыть можно, но помутившуюся рассудком дочь не скроешь... Не думаю, что Гектор держит ее вдали от себя. Скорее всего, она тоже в клане, а значит...
Я ловила пристальные и обвиняющие взгляды Глеба и больше не приставала.
В скади все обошлось без происшествий. Юлиана старалась не попадаться мне на глаза, и это несказанно радовало. Остальные же общались со мной, словно я с рождения скади и никакой чужой крови во мне не было. Только Даша грустила все чаще, и я часто замечала ее задумчивый взгляд, направленный в окно. Она изредка поглядывала на телефон, но тот молчал, и защитница мрачнела все больше.
Влад уехал на следующий день после моего посвящения, и с тех пор не объявлялся. Не звонил и никак не выходил на связь. Глеба оставил за главного. Подумать только, Глеба! Того, кому власть претила больше всего. Впрочем, сам Глеб тоже не жаловался. Много на эту тему мы не разговаривали, но он как-то обронил, что Владу было тяжело принять мое посвящение, и он взял себе тайм-аут. Я согласилась, что так будет лучше. Атли и скади живут в одном городе, нехорошо будет, если племена начнут враждовать из-за меня. Глупо. Политику и чувства нельзя смешивать...
Эрик в последнее время был очень занят. Возвращался поздно вечером, а то и глубокой ночью, ложился и прижимался ко мне. Утыкался носом в шею, молчал, и я явно чувствовала, что его что-то тревожит. Я спрашивала, но на все вопросы он отвечал уклончиво:
– Это работа, малыш. Разберусь.
И я начинала тихо ненавидеть эту его работу, которая проложила складку беспокойства у него на лбу и занимала почти все его время. Даже когда Эрик был рядом, я чувствовала, что он далеко. Там, куда мне доступа не было. И я снова пожалела, что не умею читать мысли.
Умела бы, возможно, не случилось бы то, что случилось...
Гектор появился в середине сентября. Нет, он не пришел к нам в дом, как опасался Эрик. Не поджидал меня на улице, как Влада в видении. Ясновидец появился там, где я его вовсе не ждала. Но сначала мне пришло смс. Милое, романтичное, с приглашением. Вечер на двоих в квартире Эрика. Свечи и ужин. Ровно в семь с просьбой не опаздывать.
Я улыбалась целый день, а в шесть вызвала такси. Знакомый подъезд, уютная кабина лифта, дверь квартиры, скрежет ключа в скважине и волнение. Откуда? Ведь это же Эрик — мой Эрик, знакомый, родной, теплый. И вроде повода нет, но тревога не отпускала. Амулет пылал, словно ему моя тревога тоже передалась.
В квартире было тихо. Только окно на кухне хлопнуло, возмущаясь сквозняку. Эрик открыл? Зачем? Холодно ведь, и тучи сгустились. Сомкнулись плотным серым покрывалом, заволокли небо. Неуютно. А ведь не должно быть, я люблю такую погоду.
Я аккуратно прикрыла дверь, и замок зловеще щелкнул.
– Эрик? – позвала настороженно. Тишина. Не пришел еще? Ну вот, а ведь просил не опаздывать...
Окно снова громко стукнуло, зашуршав зажеванной занавеской, и я отправилась его закрывать. И так и застыла на пороге, потому что на табуретке, у того самого окна, в белой ситцевой ночной рубашке, поджав колени, сидела та самая девушка, которая мне снилась. Она смотрела на меня затравленно, широко распахнутыми глазами.
А потом куда-то выше моего плеча — испуганно и обреченно. Я инстинктивно обернулась, но так и не поняла, что она там увидела. Что-то тяжелое опустилось мне на голову, где-то в отдалении эхом послышался глухой звук, в ушах зашумело, и мир погас...
...Открывать глаза было трудно. Веки будто свинцом налились, а во рту пересохло. Сознание возвращалось медленно, словно выпутывалось из вязкого, мутного киселя. Синие стены. Окно. Штора — знакомая, тяжелая, собранная складками. Плазма на стене. На стуле — скопом вещи. Эрик будет ругаться, нужно убрать...
Я лежу и пытаюсь понять, что со мной случилось, а потом чья-то ладонь с силой бьет меня по щеке.
– Очнулась?
Поворачиваю голову, в глазах тут же плывут багровые круги.
– Я пойду, Гектор. – Уже другой голос — дрожащий и пропитанный страхом. – Она опасна.
– Уже нет.
Я пытаюсь сфокусироваться и натыкаюсь на внимательный взгляд. Инстинктивно отползаю назад и стараюсь нащупать спасительный амулет Барта.
– Это ищешь? – насмешливо спросил Гектор и вытянул руку вперед, а в ней на кожаном ремне болталось мое единственное спасение.
Любимое кресло Эрика было ему велико, но держался ясновидец так, будто это его собственный, законно захваченный трон.
Молодой охотник — а именно ему принадлежал испуганный взгляд и опасения касательно моего коварства — стоял у самой двери, словно готовился в любую секунду выскочить из спальни.
Девушка из сна сидела по правую руку от Гектора и теребила полы ночной рубашки, которая задралась выше колен.
– Краски, – бормотала она. – Он не успел принести.
Тогда я поняла, кто она...
Из окна безразлично смотрело вечернее небо. Занавеска покачивалась — на кухне окно так и не закрыли, наверное. Прохладно. Или почему меня так знобит?
– Уведи Лидию, – скомандовал Гектор охотнику, не сводя с меня пронизывающего взгляда.
Охотник пару секунд простоял в нерешительности, а потом, косясь на меня с опаской, подошел к девушке.
– Идем, милая, – ласково попросил и погладил по голове.
– Он не принес краски! – выкрикнула она и расплакалась. Царапнула запястья ногтями, и на бледной коже тут же красными полосами вспухли следы. Даже кровь, кажется, выступила. – И кисти. Как мне рисовать? И что? Смотри, небо погасло, и ее погасят скоро. – Она указала на меня, и я поежилась.
Погасят? Что это значит? Стало дурно, закружилась голова. Затылок неприятно пульсировал. Раскалившийся амулет Эрика жег кожу и ужасно отвлекал.
Охотник еще раз испуганно взглянул на меня. Боится, что ударю. И я могу, только... Смысл? Если и нужно кого-то жахнуть в этой комнате, то не охотника.
Кен послушно заструился к ладоням, я придвинулась ближе к спинке кровати и прислонилась к ней. Взгляда с Гектора не сводила, как и он с меня. Тяжелого, ненавидящего взгляда. Но за что меня-то ненавидеть? Разве я сделала ее такой? Впрочем, ненависть не знает никаких «за что»...
Охотнику удалось успокоить и увести девушку. Недалеко — я слышала, как она всхлипывала на кухне, а ветер все так же нещадно стучал окном.
– И что теперь? – спросила я хрипло, осторожно потрогав пальцами шишку на затылке.
– Думаю, ты ударишь, – невозмутимо ответил ясновидец. – А когда поймешь, что ничего не вышло, начнешь паниковать.
– С чего мне паниковать? – наигранно спокойно парировала я. – Охотник ушел, а ты мне не страшен.
Гектор улыбнулся уголками губ, но улыбка эта была обманчиво-добродушной. Он изучал меня. Реакцию. Контроль. Повадки. Ждал. Чего?
– Ты мне мешаешь, – признался ясновидец.
– Мешаю? Я?
Жила приятно напряглась, я приготовилась ударить. Кен бурлил в венах.
– Именно.
Гектор поднялся и подошел ближе. Прямая спина, но плечи немного сутулятся, словно несут на себе весь мир. Ясновидец устал. Вымотался. И в отчаянии. Рядом с ним появилась жажда — дикая, неконтролируемая. И амулет в его ладони стал ненужным. Мешал. Захотелось его выкинуть.
– Понимаешь... Лидия больна. – Гектор присел рядом, и желание стало почти невыносимым. Прикоснуться. Выпить. Это ведь нужно, чтобы выжить! Каждому хищному нужно.
Каждому, но не мне...
– Не из-за меня, – прошептала я. На ответ в полный голос не хватало сил.
– Но из-за тебя несчастна.
Глаза в глаза, и глаза эти не врут. Он действительно верит, что, если убьет меня, его дочь станет счастливее.
– Не понимаю... – пробормотала я и отвела взгляд. Сдалась. Он сильнее, так стоит ли сопротивляться?
Стоит. Всегда нужно держаться до конца. Почему же тогда не получается? Ведь он такой восхитительный, сидит рядом, смотрит... Ждет.
Где-то на задворках сознания отозвался звук входной двери. Перед глазами плыло, желание усилилось.
– Давай же, девочка, – беззлобно произнес ясновидец. – Ты же понимаешь, что не сдержишься. Не лучше ли разом со всем покончить?
– З-зачем?
– Ответ тебе не понравится.
Я ударила, наверное, из упрямства. Или просто нужно было куда-то деть скопившийся кен. Последнее усилие. Гектор рассмеялся — задорно, хрипло.
– Твой свет не причинит мне вреда, – сказал спокойно. – У него моя природа. Ты не можешь навредить, иначе как...
– Выпить, – закончила я за него.
– И ты этого хочешь.
– Хочу, – призналась я. Нашла его руку. Теплая, мягкая ладонь послушно легла в мою.
– Гектор!
Громкий возглас заставил поморщиться. Он здесь лишний, всю идиллию разрушил. Но я все равно повернула голову. Эрик. Напуган? Растерян? Застыл в проеме двери, заслонив его весь. И смотрит на Гектора. Или на меня? Какая разница?
– Да, вот так бывает, – улыбнулся ясновидец, и я с шумом выдохнула.
Кен. Сладкий. Чарующий. Пьянящий. Взрывается во мне сотнями атомных бомб. Я закусила губу и откинулась на спинку кровати. Закрыла глаза. Наслаждалась. Потерялась полностью.
А затем поток прекратился. Прохладный воздух приятно холодил ладонь — ту самую, которая с жаждой впитывала кен. За секунду до...
С трудом удалось разлепить веки. Гектор на полу. В метре от него рассыпанные тюбики с масляными красками. Кисти рядом, беспорядочной грудой. А Эрик — растерянный и злой. Смотрит на меня обвиняюще.
Почему? Ну почему он так смотрит?! Мне ведь так хорошо... Мне просто... кайфово! Неужели он не понимает, что Гектор — мой первый? Офигительно притягательный, вкусный ясновидец.
– Она – скади, а ты обещал не трогать скади! – выдохнул Эрик и повернулся к Гектору.
– Сильна... – пробормотал ясновидец, становясь на колени и отряхивая штаны. На Эрика не смотрел. Выглядел потерянным и слабым. И был похож... черт, да он же выглядит точь-в-точь как Леня, когда Влад... Разве он не особенный? Разве не должен остаться нормальным после того, как... – Единицы и нули... Ставки сделаны, господа, заберите выигрыш. Ставки, ставки... Что мы будем делать завтра? Завтра мы будем готовиться... Рисовать. Она так любит рисовать... Гектор умеет делать ставки.
