– Потерять пророчицу будет прискорбно, – с горечью произнесла я.
– Потерять тебя будет прискорбно, – со странной интонацией сказал Мирослав, и я посмотрела на него. – Да брось, а то ты не знаешь, что если бы не твой роман с его братом, Влад давно бы...
– Нет! – резко перебила я и отвернулась. – Как скажешь, – насмешливо ответил Мир и тоже посмотрел на огонь.
Мы немного помолчали, а потом он сказал:
– Ты ударила охотника. Несильно, но я заметил. Разве у пророчиц бывает дар воина?
– У меня бывает. Потому что я сольвейг, – честно призналась я.
Не видела смысла утаивать больше. Мирослав открыл мне свой страшный секрет, привел в дом к отреченной жене и дочери, зачатой вне закона. К тому же, он тесно общается с Владом, все равно рано или поздно узнает.
– Сольвейг? Ого! Настоящий?
– Ну да. Поверь, от меня больше проблем, чем пользы.
– Верю. Но как-то слабо ты ударила. Я читал, сольвейги сжигали поселения. Или летописи врут?
– Не врут, – угрюмо ответила я. – Это все кен Чернокнижника, будь он неладен! Полгода прошло, а я до сих пор не восстановилась. Похоже, он душит мою жилу, не дает скопить собственный кен.
– Чернокнижника? Того, который погиб? – Я взглянула на него, и Мир уточнил: – Влад обронил как-то в разговоре, но в подробности не вдавался.
– Я убила его ритуальным ножом.
– Ритуал выкачки жилы, ну ничего себе! Ты его перед этим усыпила?
– Долгая история, – поморщилась я. – Не люблю вспоминать. Если хочешь, спроси Влада, он расскажет.
– Разве кен колдуна не должен сделать тебя сильнее? – удивился Мирослав.
– В прошлом я могла ударить так, что тот охотник умер бы на месте.
– Впечатляет. Возможно, темный кен – яд для сольвейгов?
– Возможно.
– Отдай его. Нужно уметь избавляться от балласта.
– Я подумаю.
– К слову о том, о чем ты не хочешь говорить, – отвернувшись к огню, произнес Мирослав. – Влад мог бы заставить тебя отдать кен ему. Как вождь. Но он не стал.
Я поморщилась. Думала, после разрушения проклятия будет проще, но оказалось, не очень. Почему кто-то постоянно пытается доказать мне, что у нас с Владом есть будущее? Какое может быть будущее после всего, что случилось в прошлом? После того, как он женился, в конце концов!
– Влад хочет тебя. Похоже, одна ты этого не видишь, – усмехнулся Мир.
– Влад хочет то, что не может получить! – со злостью выдохнула я.
– Серьезно думаешь, что Влад не может получить тебя? Ты – атли, он вождь. Тут все просто. Есть много способов получить женщину в собственном племени. Я не горжусь, но я пользовался некоторыми.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Влад уважает твои решения. Это дорогого стоит.
Я горько улыбнулась. Знал бы он, как Влад уважал мои решения раньше. Когда причинял боль и делал вид, что все нормально, а я должна просто принять это, потому что он лучше знает и понимает ситуацию.
Все это давно поросло быльем, но память не обманешь. Память слишком часто подкидывает картинки из прошлого.
– Влад женатый человек, – отрезала я. – Ничего не будет.
– Все возможно, если любишь, – возразил Мирослав. – У меня было пять жен, когда я встретил Еву. Я просто потерял голову, и она... Это было сумасшествие какое-то! Для Евы другие мои жены не были помехой. Это ничего не значило. Не значит, когда любишь.
– Для меня значит. Ты спрашивал когда-нибудь у Евы, каково это: знать, что этой ночью ты делишь постель с другой? Лежать в темноте, смотреть в потолок и представлять? Подумай, как чувствовал бы себя сам, если бы Ева уходила от тебя к другому, делила бы с ним постель, а утром вы, как ни в чем не бывало, встречались за завтраком и мило болтали втроем?
– Это разные вещи, – мрачно ответил Мирослав.
Похоже, я, сама того не ведая, задела его за живое. Больная мозоль? Впрочем, сейчас не похоже, что у них вообще что-то есть.
– Разные для тебя.
– Так ты для этого с Глебом? Чтобы спрятаться от собственных чувств?
– Что? Нет, конечно. Я с Глебом потому что люблю его. Он самый близкий мне человек.
– Можно нескромный вопрос? Как давно у вас с Глебом был секс?
– Ты прав, вопрос нескромный. И неуместный.
– Я прекрасно вижу ауры, Полина. Особенно до и после – они отличаются... особым свечением.
– Мы не торопимся, ясно! – взорвалась я и встала. – Ты, кажется, на охоту собирался. А я спать хочу. Устала.
– Да, что-то засиделись мы.
Мирослав тоже поднялся, и я разглядела на его лице довольную улыбку.
Ну, прохвост, а! Так бы и врезала больно. Где там у Евы хранится скалка?
Впрочем, чего еще можно ждать от мужчины, который дружит с Владом Вермундом? Одного поля ягоды!
Затем он попрощался и ушел, а я отправилась в спальню. Небольшая, но уютная комната располагала, так и хотелось поскорее улечься на широкую, мягкую кровать и уснуть. Но вместо этого я подошла к окну.
Долина светилась огнями, и это было еще красивее, чем то, как она выглядела утром. Не мудрено, что Мирослав влюбился в это место. Я и сама, кажется, начинала в него влюбляться.
На улицу я смотрела долго, словно завороженная, а из головы не шли слова вождя альва. Засели там прочно и никак не прогонялись, хотя я очень старалась.
И только здесь, вдали от дома, стало очевидным, что скучаю я совсем не по тому человеку, с которым живу. Это было так откровенно и страшно, что я испугалась собственных пробудившихся эмоций.
Это неправда, твердила я себе, проклятия больше нет!
А потом возник вопрос, логичный и пугающий: что, если мои ощущения были вызваны вовсе не проклятием?
От этой мысли бросило в жар, и я тут же убедила себя, что это не так. Это все Мирослав со своими разговорами и мое самовнушение. Завтра поутру я посмеюсь над сегодняшними страхами.
Я, наконец, улеглась – как была, в одежде – и закрыла глаза. Нет, все же волшебно – проснуться в России, а уснуть в Швейцарии.
Разбудило меня солнце, пробивающееся сквозь занавески. Мне было невероятно уютно здесь, на мягкой кровати, далеко от опасностей большого мира, и совершенно не хотелось возвращаться. Не помню, что снилось ночью, но впервые не просыпалась от тревожного чувства потери и разочарования. И утро действительно было добрым.
Еву я нашла на кухне – она смотрелась в переднике и с поварешкой так естественно, что я невольно залюбовалась. Защитница улыбнулась.
– Кофе готов. Сейчас накрою на стол.
Мирослав вошел в дом с охапкой дров. Я сдержанно поздоровалась и отвернулась – вспомнился вчерашний разговор, и отчего-то стало не по себе. Вождь альва подбросил бревен в огонь и присел рядом за стол.
– Как спалось? – спросил, как ни в чем не бывало.
– Замечательно, – уклончиво ответила я.
– Звонил Владу. Они, конечно, очень испугались, но рады, что мы живы. Так что позавтракаем, и отправимся домой.
– Отлично.
– Ну не злись, – ласково произнес Мирослав и взял меня за руку. – Я добра желаю. Моя дочь от первой жены, если бы не погибла, твоего возраста была бы. Возможно, в тебе я ее вижу.
– Дочь? – удивилась я. Неприлично уставилась на него, пытаясь сопоставить его внешность с предполагаемым возрастом. Не вышло. Слишком молодо он выглядел для пятидесятилетнего дядечки. Неправдоподобно молодо.
– Мне много лет, Полина. Сильные хищные долго не стареют. А еще я был юн, когда пришла пора править – мне только исполнилось пятнадцать. Слишком рано – я теперь понимаю это. Юношеский максимализм не давал замечать многих вещей.
– Считаешь, я тоже... максималистка? – с горечью спросила я.
– Думаю, ты несчастна. Но возможно, мне так только кажется. Я не буду больше лезть, это твоя жизнь. И убеждал я тебя не со зла. Таковы реалии хищных.
– Знаю. Но мнения не поменяю. Слишком поздно я узнала о том, кто я. Видимо, меня не переделаешь.
От откровенного разговора с Мирославом стало легче. Все же хорошо, что мы все выяснили. Не хотелось бы недомолвок и обид, мне действительно нравился вождь альва.
Мне даже захотелось обнять его, но я не успела...
Резко дернулась назад, со стола полетела тарелки и ложки. Мозг полыхнул ярко-красным, виски заныли, а я, кажется, полетела на пол.
Охотник входит внезапно. Ева сидит на корточках и собирает осколки с пола. Поднимает голову, ее глаза расширяются от ужаса, но лишь на миг. Он рвет ее жилу и идет дальше.
К нам.
Мы в спальне. Я лежу на кровати, Мирослав сидит рядом и о чем-то серьезно говорит. Охотник распахивает дверь, сейчас я увижу его лицо...
Вскрик справа заставляет меня повернуть голову. У окна стоит Майя – замерла, словно изваяние.
И я уже знаю, знаю...
Нет!
Я вскинулась и очнулась. На кровати. Рядом с Мирославом.
– Видение? – спросил он, но я подскочила, как ошпаренная.
– Нужно уходить. Охотник. Сейчас. Зови Еву. Забери нас отсюда.
– Не могу забрать всех, – мгновенно среагировал Мир и тоже подскочил. – Одного. Максимум двоих.
– Тогда уводи Еву и Майю.
Он покачал головой.
– Влад меня убьет...
– Пусть катится! Из них никто не может драться. А я могу. Скорее, Мир!
Он смотрел на меня несколько секунд, хотя мне показалось, вечность. Затем взял Майю за руку и громко позвал:
– Ева, сюда, быстро! – Ева вбежала, как пуля – наверное, тон Мирослава на нее подействовал. На лице был написан испуг. – Руку.
Она тут же подчинилась.
– Вернись за мной, – попросила я, и Мир кивнул.
А затем они исчезли. Только что стояли в спальне, а потом – бац, и нет их. Так вот как со стороны выглядит телепортация! Глазом моргнул, и картинка поменялась.
И ты стоишь один посреди опустевшей спальни, в доме, который больше не кажется таким милым и безопасным, и ждешь, кто придет быстрее – Мирослав или охотник.
Я поежилась. Мир успеет. Ему всего-то надо пару слов Владу сказать да отдышаться две минуты. Что такое две минуты? Я и больше наедине с охотниками проводила.
Соберись, Полина. Ты знаешь, как действовать. Послать сигнал в жилу, собрать кен, подвести к ладоням. Выходило плохо, а кена было мало. Слишком мало, чтобы выстоять даже против молодого.
Да что со мной? Полгода прошло, а все еще выжата, как губка. Неужели кен колдуна действительно яд для сольвейга?
В прихожей хлопнула дверь, и я вздрогнула.
Стул! Подпереть дверь стулом. Я такое в фильмах видела. А потом вылезти в окно и бежать. Спрятаться, пока не вернется Мир.
Ну, где же ты, Мирослав? Почему так долго?
Я метнулась за стулом, схватила его, но тут же застыла на месте – на меня из проема двери смотрел охотник. Наблюдал насмешливо, но пристально, как кот за мечущейся мышкой. Щупальца не выпускал и не приближался. Наверное, был уверен, что я никуда не денусь.
Я бы и не делась. Я вообще забыла, как двигаться, думать, говорить. Этот охотник внушал мне ужас – животный, неконтролируемый. А его глаза – карие с темно-красными вкраплениями гипнотизировали.
– Ай-яй-яй, Полина. Какая ты испорченная девочка, – улыбнулся он. – Разве тебе не говорили, что пить ясновидцев плохо?
– Бен... – прошептала я, выпустила стул и вжалась в стену.
– А я вспоминал тебя, знаешь... Ты очень глупо поступила, отказавшись от благодати. Но мы это исправим. Я буду суров, но справедлив. И перед смертью ты все поймешь, обещаю.
Улыбка сошла с лица охотника, и он шагнул ко мне.
Я еще сильнее вжалась в стену, боясь пошевелиться. Забыла и про свой кен, и про возможный способ побега. Да что там, я забыла, как дышать! Смотрела в манящие глаза Бена и растворялась в них. Полностью подчиненная его гипнотическому влиянию.
Как кролик перед удавом.
Прохладные пальцы прошлись по коже моей щеки, и я со свистом выдохнула. В груди нестерпимо жгло, колени подкашивались.
Обычный охотник, Полина. Он обычный охотник. Даже не древний. Тебе вообще не стоит его бояться. У него нет власти над тобой.
Но она была. Бен даже не касался моей жилы, а я уже умирала от страха.
– А ведь ты была так близко от величия, – хрипло прошептал охотник. – И так бездарно распорядилась благодатью. Глупая зверушка!
– Мишель не погладит тебя по головке, если ты меня убьешь, – стараясь сохранять уверенность в голосе, сказала я и вздернула подбородок. Нельзя показывать, что я боюсь. Уверенность и упорство – ключ к спасению. Мне нужно лишь потянуть время. Помощь придет.
– Он разозлится, – согласился Бенджамин и прищурился, – если узнает.
– Я не пила ясновидцев. Никогда. Я сольвейг, мне это не нужно. Охотники призваны убивать тех, кто причиняет вред, а я ничего не сделала!
Подумала, если попытаюсь с ним поговорить, как с Андреем, Бен прислушается, но он лишь звонко рассмеялся, крепко схватил меня за горло и прижал к стене.
– Да мне глубоко плевать, кто ты такая! Я хочу тебя и я тебя получу. Тебе понравится, малышка, я буду нежен.
Он развернулся и швырнул меня на кровать.
Мной завладела паника – леденящая, сводящая с ума. Так страшно мне, наверное, не было никогда. Я закричала, перекатилась и вскочила на ноги, но Бен был тут как тут. Взмахнул рукой, щеку обожгло, в ушах зазвенело, и я вновь упала.
Слезы полились градом, а я только и могла, что умолять:
– Пожалуйста, прошу, не надо...
Ненавидела себя за слабость, но сил не было – словно откуда-то из души выдернули пробку, и вся сила вышла через нее в сток. А на ее месте воцарился страх – я захлебывалась им, тонула и все больше отдавалась предательской панике.
Бен, казалось, не слышал – он был увлечен процессом. Медленно, размеренно расстегивал пуговицы на своей рубашке, в то время как его щупальца крепко держали мою жилу.
Я зажмурилась, глотая слезы и шепча про себя: «Нет, нет, только не это!» Кричать уже не могла – горло парализовало. Руки одеревенели и не слушались, и все, что я могла – лежать, раскинувшись, на постели и ждать, когда охотник разденется.
Цепкие пальцы ухватили меня за подбородок и крепко, до боли, сжали.
– Не смей закрывать глаза! – прошипел Бен. – Смотри на меня.
А потом я услышала треск собственной одежды – тонкий трикотаж легко порвался, и по коже груди пробежался сквозняк.
Бог мой, если Бен сделает то же с бельем, я просто умру, не дождавшись самого «действа». Умру от ужаса, бессилия и дикого отчаяния.
– Я не буду торопиться, – почти ласково произнес охотник, его рука спустилась по моему животу и скользнула к пуговице джинсов. – Позволю тебе насладиться каждой секундой.
– Извини, но это не твоя ягодка, – прорычал кто-то совсем рядом, путы щупалец ослабли, и охотника сорвало с меня невидимой силой.
Я хватала губами воздух, все еще не понимая, что происходит, а потом кто-то обнял меня и прижал к себе.
– Все хорошо, девочка, – прошептал этот кто-то мне в затылок голосом Мирослава, а я все продолжала задыхаться от ужаса, всхлипывать и дрожать. – Все закончилось.
– Называешь нас зверушками, – продолжал другой, рычащий, голос. – Так умри, как зверь, малодушная тварь!
Послышался какой-то грохот, и я слегка высвободилась, чтобы посмотреть, что происходит.
Бен полусидел в углу, рядом с разломанным стулом, и смотрел на меня вытаращенными глазами, словно я могла как-то ему помочь. Затем его рот комично открылся, как у рыбы на берегу, и он перевел взгляд на свой живот. Дернулся два раза в конвульсиях и обмяк.
В комнате повисла звенящая тишина. Я слышала лишь, как рука Мирослава с шелестящим звуком гладила меня по волосам. Еле справляясь с истерикой, перевела взгляд на Влада. Он на меня не смотрел, тяжело дышал и все еще был поглощен мертвым охотником.
– Потерять тебя будет прискорбно, – со странной интонацией сказал Мирослав, и я посмотрела на него. – Да брось, а то ты не знаешь, что если бы не твой роман с его братом, Влад давно бы...
– Нет! – резко перебила я и отвернулась. – Как скажешь, – насмешливо ответил Мир и тоже посмотрел на огонь.
Мы немного помолчали, а потом он сказал:
– Ты ударила охотника. Несильно, но я заметил. Разве у пророчиц бывает дар воина?
– У меня бывает. Потому что я сольвейг, – честно призналась я.
Не видела смысла утаивать больше. Мирослав открыл мне свой страшный секрет, привел в дом к отреченной жене и дочери, зачатой вне закона. К тому же, он тесно общается с Владом, все равно рано или поздно узнает.
– Сольвейг? Ого! Настоящий?
– Ну да. Поверь, от меня больше проблем, чем пользы.
– Верю. Но как-то слабо ты ударила. Я читал, сольвейги сжигали поселения. Или летописи врут?
– Не врут, – угрюмо ответила я. – Это все кен Чернокнижника, будь он неладен! Полгода прошло, а я до сих пор не восстановилась. Похоже, он душит мою жилу, не дает скопить собственный кен.
– Чернокнижника? Того, который погиб? – Я взглянула на него, и Мир уточнил: – Влад обронил как-то в разговоре, но в подробности не вдавался.
– Я убила его ритуальным ножом.
– Ритуал выкачки жилы, ну ничего себе! Ты его перед этим усыпила?
– Долгая история, – поморщилась я. – Не люблю вспоминать. Если хочешь, спроси Влада, он расскажет.
– Разве кен колдуна не должен сделать тебя сильнее? – удивился Мирослав.
– В прошлом я могла ударить так, что тот охотник умер бы на месте.
– Впечатляет. Возможно, темный кен – яд для сольвейгов?
– Возможно.
– Отдай его. Нужно уметь избавляться от балласта.
– Я подумаю.
– К слову о том, о чем ты не хочешь говорить, – отвернувшись к огню, произнес Мирослав. – Влад мог бы заставить тебя отдать кен ему. Как вождь. Но он не стал.
Я поморщилась. Думала, после разрушения проклятия будет проще, но оказалось, не очень. Почему кто-то постоянно пытается доказать мне, что у нас с Владом есть будущее? Какое может быть будущее после всего, что случилось в прошлом? После того, как он женился, в конце концов!
– Влад хочет тебя. Похоже, одна ты этого не видишь, – усмехнулся Мир.
– Влад хочет то, что не может получить! – со злостью выдохнула я.
– Серьезно думаешь, что Влад не может получить тебя? Ты – атли, он вождь. Тут все просто. Есть много способов получить женщину в собственном племени. Я не горжусь, но я пользовался некоторыми.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Влад уважает твои решения. Это дорогого стоит.
Я горько улыбнулась. Знал бы он, как Влад уважал мои решения раньше. Когда причинял боль и делал вид, что все нормально, а я должна просто принять это, потому что он лучше знает и понимает ситуацию.
Все это давно поросло быльем, но память не обманешь. Память слишком часто подкидывает картинки из прошлого.
– Влад женатый человек, – отрезала я. – Ничего не будет.
– Все возможно, если любишь, – возразил Мирослав. – У меня было пять жен, когда я встретил Еву. Я просто потерял голову, и она... Это было сумасшествие какое-то! Для Евы другие мои жены не были помехой. Это ничего не значило. Не значит, когда любишь.
– Для меня значит. Ты спрашивал когда-нибудь у Евы, каково это: знать, что этой ночью ты делишь постель с другой? Лежать в темноте, смотреть в потолок и представлять? Подумай, как чувствовал бы себя сам, если бы Ева уходила от тебя к другому, делила бы с ним постель, а утром вы, как ни в чем не бывало, встречались за завтраком и мило болтали втроем?
– Это разные вещи, – мрачно ответил Мирослав.
Похоже, я, сама того не ведая, задела его за живое. Больная мозоль? Впрочем, сейчас не похоже, что у них вообще что-то есть.
– Разные для тебя.
– Так ты для этого с Глебом? Чтобы спрятаться от собственных чувств?
– Что? Нет, конечно. Я с Глебом потому что люблю его. Он самый близкий мне человек.
– Можно нескромный вопрос? Как давно у вас с Глебом был секс?
– Ты прав, вопрос нескромный. И неуместный.
– Я прекрасно вижу ауры, Полина. Особенно до и после – они отличаются... особым свечением.
– Мы не торопимся, ясно! – взорвалась я и встала. – Ты, кажется, на охоту собирался. А я спать хочу. Устала.
– Да, что-то засиделись мы.
Мирослав тоже поднялся, и я разглядела на его лице довольную улыбку.
Ну, прохвост, а! Так бы и врезала больно. Где там у Евы хранится скалка?
Впрочем, чего еще можно ждать от мужчины, который дружит с Владом Вермундом? Одного поля ягоды!
Затем он попрощался и ушел, а я отправилась в спальню. Небольшая, но уютная комната располагала, так и хотелось поскорее улечься на широкую, мягкую кровать и уснуть. Но вместо этого я подошла к окну.
Долина светилась огнями, и это было еще красивее, чем то, как она выглядела утром. Не мудрено, что Мирослав влюбился в это место. Я и сама, кажется, начинала в него влюбляться.
На улицу я смотрела долго, словно завороженная, а из головы не шли слова вождя альва. Засели там прочно и никак не прогонялись, хотя я очень старалась.
И только здесь, вдали от дома, стало очевидным, что скучаю я совсем не по тому человеку, с которым живу. Это было так откровенно и страшно, что я испугалась собственных пробудившихся эмоций.
Это неправда, твердила я себе, проклятия больше нет!
А потом возник вопрос, логичный и пугающий: что, если мои ощущения были вызваны вовсе не проклятием?
От этой мысли бросило в жар, и я тут же убедила себя, что это не так. Это все Мирослав со своими разговорами и мое самовнушение. Завтра поутру я посмеюсь над сегодняшними страхами.
Я, наконец, улеглась – как была, в одежде – и закрыла глаза. Нет, все же волшебно – проснуться в России, а уснуть в Швейцарии.
Глава 25. Запреты и рамки
Разбудило меня солнце, пробивающееся сквозь занавески. Мне было невероятно уютно здесь, на мягкой кровати, далеко от опасностей большого мира, и совершенно не хотелось возвращаться. Не помню, что снилось ночью, но впервые не просыпалась от тревожного чувства потери и разочарования. И утро действительно было добрым.
Еву я нашла на кухне – она смотрелась в переднике и с поварешкой так естественно, что я невольно залюбовалась. Защитница улыбнулась.
– Кофе готов. Сейчас накрою на стол.
Мирослав вошел в дом с охапкой дров. Я сдержанно поздоровалась и отвернулась – вспомнился вчерашний разговор, и отчего-то стало не по себе. Вождь альва подбросил бревен в огонь и присел рядом за стол.
– Как спалось? – спросил, как ни в чем не бывало.
– Замечательно, – уклончиво ответила я.
– Звонил Владу. Они, конечно, очень испугались, но рады, что мы живы. Так что позавтракаем, и отправимся домой.
– Отлично.
– Ну не злись, – ласково произнес Мирослав и взял меня за руку. – Я добра желаю. Моя дочь от первой жены, если бы не погибла, твоего возраста была бы. Возможно, в тебе я ее вижу.
– Дочь? – удивилась я. Неприлично уставилась на него, пытаясь сопоставить его внешность с предполагаемым возрастом. Не вышло. Слишком молодо он выглядел для пятидесятилетнего дядечки. Неправдоподобно молодо.
– Мне много лет, Полина. Сильные хищные долго не стареют. А еще я был юн, когда пришла пора править – мне только исполнилось пятнадцать. Слишком рано – я теперь понимаю это. Юношеский максимализм не давал замечать многих вещей.
– Считаешь, я тоже... максималистка? – с горечью спросила я.
– Думаю, ты несчастна. Но возможно, мне так только кажется. Я не буду больше лезть, это твоя жизнь. И убеждал я тебя не со зла. Таковы реалии хищных.
– Знаю. Но мнения не поменяю. Слишком поздно я узнала о том, кто я. Видимо, меня не переделаешь.
От откровенного разговора с Мирославом стало легче. Все же хорошо, что мы все выяснили. Не хотелось бы недомолвок и обид, мне действительно нравился вождь альва.
Мне даже захотелось обнять его, но я не успела...
Резко дернулась назад, со стола полетела тарелки и ложки. Мозг полыхнул ярко-красным, виски заныли, а я, кажется, полетела на пол.
Охотник входит внезапно. Ева сидит на корточках и собирает осколки с пола. Поднимает голову, ее глаза расширяются от ужаса, но лишь на миг. Он рвет ее жилу и идет дальше.
К нам.
Мы в спальне. Я лежу на кровати, Мирослав сидит рядом и о чем-то серьезно говорит. Охотник распахивает дверь, сейчас я увижу его лицо...
Вскрик справа заставляет меня повернуть голову. У окна стоит Майя – замерла, словно изваяние.
И я уже знаю, знаю...
Нет!
Я вскинулась и очнулась. На кровати. Рядом с Мирославом.
– Видение? – спросил он, но я подскочила, как ошпаренная.
– Нужно уходить. Охотник. Сейчас. Зови Еву. Забери нас отсюда.
– Не могу забрать всех, – мгновенно среагировал Мир и тоже подскочил. – Одного. Максимум двоих.
– Тогда уводи Еву и Майю.
Он покачал головой.
– Влад меня убьет...
– Пусть катится! Из них никто не может драться. А я могу. Скорее, Мир!
Он смотрел на меня несколько секунд, хотя мне показалось, вечность. Затем взял Майю за руку и громко позвал:
– Ева, сюда, быстро! – Ева вбежала, как пуля – наверное, тон Мирослава на нее подействовал. На лице был написан испуг. – Руку.
Она тут же подчинилась.
– Вернись за мной, – попросила я, и Мир кивнул.
А затем они исчезли. Только что стояли в спальне, а потом – бац, и нет их. Так вот как со стороны выглядит телепортация! Глазом моргнул, и картинка поменялась.
И ты стоишь один посреди опустевшей спальни, в доме, который больше не кажется таким милым и безопасным, и ждешь, кто придет быстрее – Мирослав или охотник.
Я поежилась. Мир успеет. Ему всего-то надо пару слов Владу сказать да отдышаться две минуты. Что такое две минуты? Я и больше наедине с охотниками проводила.
Соберись, Полина. Ты знаешь, как действовать. Послать сигнал в жилу, собрать кен, подвести к ладоням. Выходило плохо, а кена было мало. Слишком мало, чтобы выстоять даже против молодого.
Да что со мной? Полгода прошло, а все еще выжата, как губка. Неужели кен колдуна действительно яд для сольвейга?
В прихожей хлопнула дверь, и я вздрогнула.
Стул! Подпереть дверь стулом. Я такое в фильмах видела. А потом вылезти в окно и бежать. Спрятаться, пока не вернется Мир.
Ну, где же ты, Мирослав? Почему так долго?
Я метнулась за стулом, схватила его, но тут же застыла на месте – на меня из проема двери смотрел охотник. Наблюдал насмешливо, но пристально, как кот за мечущейся мышкой. Щупальца не выпускал и не приближался. Наверное, был уверен, что я никуда не денусь.
Я бы и не делась. Я вообще забыла, как двигаться, думать, говорить. Этот охотник внушал мне ужас – животный, неконтролируемый. А его глаза – карие с темно-красными вкраплениями гипнотизировали.
– Ай-яй-яй, Полина. Какая ты испорченная девочка, – улыбнулся он. – Разве тебе не говорили, что пить ясновидцев плохо?
– Бен... – прошептала я, выпустила стул и вжалась в стену.
– А я вспоминал тебя, знаешь... Ты очень глупо поступила, отказавшись от благодати. Но мы это исправим. Я буду суров, но справедлив. И перед смертью ты все поймешь, обещаю.
Улыбка сошла с лица охотника, и он шагнул ко мне.
Я еще сильнее вжалась в стену, боясь пошевелиться. Забыла и про свой кен, и про возможный способ побега. Да что там, я забыла, как дышать! Смотрела в манящие глаза Бена и растворялась в них. Полностью подчиненная его гипнотическому влиянию.
Как кролик перед удавом.
Прохладные пальцы прошлись по коже моей щеки, и я со свистом выдохнула. В груди нестерпимо жгло, колени подкашивались.
Обычный охотник, Полина. Он обычный охотник. Даже не древний. Тебе вообще не стоит его бояться. У него нет власти над тобой.
Но она была. Бен даже не касался моей жилы, а я уже умирала от страха.
– А ведь ты была так близко от величия, – хрипло прошептал охотник. – И так бездарно распорядилась благодатью. Глупая зверушка!
– Мишель не погладит тебя по головке, если ты меня убьешь, – стараясь сохранять уверенность в голосе, сказала я и вздернула подбородок. Нельзя показывать, что я боюсь. Уверенность и упорство – ключ к спасению. Мне нужно лишь потянуть время. Помощь придет.
– Он разозлится, – согласился Бенджамин и прищурился, – если узнает.
– Я не пила ясновидцев. Никогда. Я сольвейг, мне это не нужно. Охотники призваны убивать тех, кто причиняет вред, а я ничего не сделала!
Подумала, если попытаюсь с ним поговорить, как с Андреем, Бен прислушается, но он лишь звонко рассмеялся, крепко схватил меня за горло и прижал к стене.
– Да мне глубоко плевать, кто ты такая! Я хочу тебя и я тебя получу. Тебе понравится, малышка, я буду нежен.
Он развернулся и швырнул меня на кровать.
Мной завладела паника – леденящая, сводящая с ума. Так страшно мне, наверное, не было никогда. Я закричала, перекатилась и вскочила на ноги, но Бен был тут как тут. Взмахнул рукой, щеку обожгло, в ушах зазвенело, и я вновь упала.
Слезы полились градом, а я только и могла, что умолять:
– Пожалуйста, прошу, не надо...
Ненавидела себя за слабость, но сил не было – словно откуда-то из души выдернули пробку, и вся сила вышла через нее в сток. А на ее месте воцарился страх – я захлебывалась им, тонула и все больше отдавалась предательской панике.
Бен, казалось, не слышал – он был увлечен процессом. Медленно, размеренно расстегивал пуговицы на своей рубашке, в то время как его щупальца крепко держали мою жилу.
Я зажмурилась, глотая слезы и шепча про себя: «Нет, нет, только не это!» Кричать уже не могла – горло парализовало. Руки одеревенели и не слушались, и все, что я могла – лежать, раскинувшись, на постели и ждать, когда охотник разденется.
Цепкие пальцы ухватили меня за подбородок и крепко, до боли, сжали.
– Не смей закрывать глаза! – прошипел Бен. – Смотри на меня.
А потом я услышала треск собственной одежды – тонкий трикотаж легко порвался, и по коже груди пробежался сквозняк.
Бог мой, если Бен сделает то же с бельем, я просто умру, не дождавшись самого «действа». Умру от ужаса, бессилия и дикого отчаяния.
– Я не буду торопиться, – почти ласково произнес охотник, его рука спустилась по моему животу и скользнула к пуговице джинсов. – Позволю тебе насладиться каждой секундой.
– Извини, но это не твоя ягодка, – прорычал кто-то совсем рядом, путы щупалец ослабли, и охотника сорвало с меня невидимой силой.
Я хватала губами воздух, все еще не понимая, что происходит, а потом кто-то обнял меня и прижал к себе.
– Все хорошо, девочка, – прошептал этот кто-то мне в затылок голосом Мирослава, а я все продолжала задыхаться от ужаса, всхлипывать и дрожать. – Все закончилось.
– Называешь нас зверушками, – продолжал другой, рычащий, голос. – Так умри, как зверь, малодушная тварь!
Послышался какой-то грохот, и я слегка высвободилась, чтобы посмотреть, что происходит.
Бен полусидел в углу, рядом с разломанным стулом, и смотрел на меня вытаращенными глазами, словно я могла как-то ему помочь. Затем его рот комично открылся, как у рыбы на берегу, и он перевел взгляд на свой живот. Дернулся два раза в конвульсиях и обмяк.
В комнате повисла звенящая тишина. Я слышала лишь, как рука Мирослава с шелестящим звуком гладила меня по волосам. Еле справляясь с истерикой, перевела взгляд на Влада. Он на меня не смотрел, тяжело дышал и все еще был поглощен мертвым охотником.
