– Спасибо, – прошептала я, улыбаясь.
– Мы переживем это, Полевая, – уверенно произнес Глеб и обнял меня за плечи.
Уснуть мне так и не удалось. Мысли роились, досаждали странными, противоречивыми образами, жужжали в уши страшными предчувствиями и навязывали паранойю. День прошел непродуктивно — в беспокойных размышлениях и сомнениях.
За окном стемнело, когда я встала. Спустилась вниз и выскользнула во двор.
Прохладный ветер принес облегчение, я облокотилась о сучковатые перила и осмотрелась. Деревьев во дворе почти не было – лишь иссохшаяся липа и старый клен, шелестящий листвой при каждом порыве ветра.
В отдаленном уголке двора взад-вперед расхаживала Лина. На лице деторожденной надолго обосновалась маска скорби. Потери всегда трудны, но для каждого из нас мера потерь своя. Кто-то теряет друга, кто-то человека, с которым по воле судьбы просто жил в одном доме. Кто-то любимого... Того, с кем могла связать тебя судьба, но так и не связала. Того, кто мог стать счастливым, но так и не стал.
Дверь позади меня хлопнула, и на улицу стремглав выбежала Оля, направляясь к Лине. Подошла к девушке, обняла, что-то яростно зашептала на ухо.
Мы, хищные, прекрасно ощущаем эмоции друг друга. Боль, любовь, страх, отчаяние.
Еще некоторое время я смотрела, как девчонки говорят, едва сдерживая рвущиеся на свободу слезы.
На темно-синем полотне неба яркими точками горели звезды. В воздухе растворилась тишина, которую нарушал лишь умиротворяющий стрекот цикад.
Мысли плавно оседали в сознании, обнажая самую важную – вывод, к которому я пришла. Верный ли?
Разве существуют абсолютно верные выводы? Аксиомы бытия? Человек пропускает поступки сквозь призму совести, а совесть, как мера морали и добродетели, у каждого своя.
Бросив последний взгляд на молчаливое, безэмоциональное небо, я покинула крыльцо.
Хищные в гостиной готовились ко сну, перешептываясь и укладываясь в спальные мешки. Я нашла в толпе Влада и встретилась с ним взглядом. Его лицо, казалось, ничего не выражало, но эмоции вождя атли я научилась распознавать без мимики – каким-то внутренним радаром. Смесь тепла и раздражения – привычная реакция на мое присутствие.
Он всегда все решает сам. За всех. Возможно, так и должно быть – он ведь вождь. Но желание решать за себя было сильнее понимания.
Я не отсюда. Не часть целого. Возможно, однажды я найду свой собственный путь. Если выживу.
Ведь именно сейчас я готовилась раскрыть тылы и ничуть об этом не жалела.
Стараясь казаться незаметной, я скользнула в темноту узкого коридора, ведущего к комнатам на первом этаже. Филипп сидел все там же, у тела Лары, держал ее за руку и что-то шептал одними губами. Я коснулась его плеча, жрец резко развернулся и замер, словно не ожидал меня здесь увидеть.
– Я помогу Ларе, – сказала я тихо.
Глаза Филиппа расширились, выражая недоверие, которое постепенно сменилось радостью. Он благодарно улыбнулся, вскочил и крепко прижал меня к себе.
– Спасибо, – прошептал, опаляя горячим, лихорадочным дыханием мое ухо.
– Мы – атли, и должны помогать друг другу, – повторила я фразу Лары, сказанную после поединка.
Филипп отстранился, окинул меня странным взглядом и ответил:
– Ты права. Мы – атли.
За окном плаксиво вскрикнула птица. Ветер качнул занавеску, и мне показалось, губы Лары дернулись в ироничной улыбке. Но, наверное, мне просто показалось.
Комната завалена каким-то хламом и щедро припорошена пылью — видно, здесь давно никто не появлялся. Портал в другой мир — где не существует полироля и швабр.
Я брезгливо поморщилась и чихнула.
– Знаю, здесь грязно, – виновато улыбнулся Филипп. – Но в других комнатах слишком людно.
– Как же та, где лежит Лара?
– Там тоже нельзя... уединиться. – Он отвел взгляд.
Мне не понравился этот жест. Так обычно ведут себя те, кому есть, что скрывать. Но отступать поздно — решила уже. Лара не заслужила такой смерти. Несколько атли ушли безвозвратно, обидно будет, если племя потеряет еще и защитницу.
Да и я уже не настолько глупа — знаю, как подстраховаться.
В руке жреца опасно блеснул нож. Символично — нож и я. Я и нож. По позвоночнику холодом прокатился страх.
Филипп положил клинок на пыльный пол, отставил дряхлую тумбочку, загораживающую проход. Достал из кармана кусок мела и принялся рисовать ритуальный круг. Мгновенно вспомнился июньский лес, затянутое облаками небо и проглядывающая сквозь них полная луна. Я тогда была наивной и глупой. Не совершаю ли глупость теперь?
Достав из-под полы одежды темный пузырек, он протянул его мне:
– Выпей-ка!
– Что это? – насторожилась я.
– Ниаро. Отделит твой кен от кена Чернокнижника. Ты же не хочешь умереть от истощения?
Пузырек неприятно холодил кожу и усиливал роящиеся в душе сомнения.
– Я сделаю небольшие надрезы на наших ладонях и возьму немного кена через кровь, – пояснил Филипп.
Я покачала головой.
– Нет, – сказала твердо.
– Не понял?
– Нет, – повторила я. – Сначала ты сделаешь надрезы для другого.
Я не умела проводить ритуалы. Совсем. Но дважды уже клялась глубинным кеном и ничего сложного в этой клятве не видела. Смешиваешь кровь, задаешь вопрос, человек говорит «клянусь» и дело сделано. Почему-то сейчас уверенности в этом не было. Но я невозмутимо взглянула на Филиппа — прямо в глаза. И поняла — я на правильном пути.
– Ты не доверяешь мне? – обиженно спросил он. – Мы же атли, не имеем права причинять друг другу вред.
– Поклянись, что не используешь то, что возьмешь у меня, против Влада. И никогда больше не вызовешь его на поединок. Больше того, я хочу, чтобы ты навсегда забыл о претензиях на пост вождя.
– Это все? – сдавленно спросил Филипп.
– Этого будет достаточно.
Он безэмоционально полоснул себя по ладони и, глядя мне в глаза, произнес:
– Призываю свой глубинный кен в свидетели — я никогда не посягну на пост вождя атли и не использую кен колдуна, чтобы свергнуть Влада Вермунда. Клянусь.
Темная бровь слегка приподнялась, и я осторожно протянула руку.
В этот раз было больно, словно Филипп хотел, чтобы я почувствовала. Словно затаил на меня обиду и пытался ее выплеснуть. Плевать! Не для этого мы здесь.
Наша кровь смешалась, и мне в вены проник приторно-сладкий, медовый кен. Не знаю, что Рита нашла в нем, у меня даже на молекулярном уровне жила отвергала Филиппа. А может, все дело в плохих ассоциациях.
Ниаро противно горчило и оставило на горле маслянистый след. Голова тут же закружилась, жила напряглась и заныла, заставляя поморщиться от боли. Несколько секунд ничего не происходило, а затем я почувствовала, как темная, вязкая субстанция потекла по венам, которые тут же вздулись. Из живота в грудь поднялся жар, обжигая легкие и пищевод. Ладони горели. Нет, это не было похоже на момент перед ударом — никогда прежде мне не было так больно исторгать кен.
Следующий надрез я уже не почувствовала — почти ушла в забытье. Лишь горячее дыхание в районе уха и хриплый шепот:
– Потерпи немного, девочка. Потерпи и... прости...
Я дернулась в сторону и провалилась.
Озеро в хельзе покрыто коркой льда. Застыло рябью, припорошилось желтой листвой и спит. Ивы на берегу склонили голые ветви к замерзшей воде.
Воздух стылый и пахнет зимой. Моя кожа покрыта мурашками, тонкий шифон совсем не защищает от ветра.
Я одна. Ни рыжая девушка, ни незнакомец не пришли, и от этого страшно одиноко. Поворачиваю голову. Позади — там, где в хельзе находится лучезарный дворец Вестара — куда достает взгляд, раскинулась молчаливая пустыня. Замерла песочными дюнами и притаилась.
Вокруг ни звука. Даже шелест песка потонул в звенящей, опустошающей тишине.
– Глупая пророчица, – раздается совсем неподалеку голос Тана. Слова режут воздух, как горячий нож – масло. – Зачем отдала мой подарок?
Поворачиваю голову — черные глаза светятся участием и сожалением. И сам он ничуть не изменился, даже одежда та, что на поединке.
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлебываюсь темнотой. Она выходит изо рта черной дымкой, обволакивает, сковывает движения. Я пытаюсь отступить, отогнать ее руками, но не могу пошевелиться. Ловлю губами воздух, но вдыхаю ту же темноту. Покачнувшись, падаю на песок, а тьма сгущается, становится непроглядной, и вот уж совсем не видно ни Чернокнижника, ни качнувшихся ветвей уснувших ив...
Резкий свет бил в глаза, слепил и причинял боль. Хотелось снова погрузиться в спасительную, спокойную темноту и спать. Не просыпаться. Во сне не нужно переживать, во сне нет боли и разочарований. Можно встретиться с теми, кто давно погиб или даже не существует.
Из сна меня настойчиво вырывали. Трясли за плечо, хлестали по щекам, будоражили скрипящим, противным голосом. Слов я не различала, но понимала по тону — приятного мне не говорят. Так зачем просыпаться?
Но у голоса, казалось, были другие планы. Меня еще раз тряхнули, и я различила слова:
– Полина, ты слышишь меня?
В ответ я смогла лишь промычать.
– Что ты сделала?
– Спать хочу, – упрямо ответила я и попыталась отрубиться. Не вышло.
– Что ты сделала? – настойчиво повторил тот же голос. Узнавание пришло постепенно, вместе с тревогой.
Огромным усилием я заставила себя разлепить веки, и первое, что увидела, было обеспокоенное лицо Риты. Она сидела рядом со мной, на пыльном полу, а неподалеку подсыхала пролитая во время ритуала кровь.
– Где Макаров? – повторил голос, и я нехотя повернула голову. Влад смотрел пристально, цепко, и уйти от вопроса не представлялось возможным. – Он говорил, куда пойдет?
Я несколько раз моргнула, фокусируя взгляд, и хрипло спросила:
– Что случилось?
– Случилось то, что ты снова поступила бездумно. Хотя чему я удивляюсь? Разве что тому, что ты не поступила так раньше!
– Лара... – прошептала я. Осознание совершенного наступало медленно, память прояснялась, кидаясь обрывками недавних событий.
Нож, клятва, черный кен. Брошенное Филиппом «прости».
У меня похолодело в районе лопаток, и я встретилась глазами с Владом.
– Лара жива?
– Причем тут Лара? – раздраженно спросил он и резко поднялся. Повеяло холодом и безысходностью. Я села и потерла зудящие запястья, морщась от вида запекшейся на ладонях крови.
– Филипп уверил, что Лара выживет. Он обещал. Сказал, что знает ритуалы...
– Для того, чтобы вытащить Лару, ему не нужен был весь кен!
– Как... весь? – Я рассеянно поморгала и уставилась на пол. Словно там сейчас крупными буквами должна была проступить ложь жреца атли. – Зачем ему весь?
– Ну вот где взять на тебя терпения?!
– Филипп всегда мечтал править, Полина, – тихо сказала Рита. На меня не смотрела, втупилась в ритуальный круг.
– Я не дура. Филипп поклялся, что не будет претендовать на пост вождя и смещать тебя, – обратилась я к Владу. – Уверена, он не нарушит клятву глубинным кеном.
– Теперь ему необязательно смещать меня! – яростно ответил Влад и снова отвернулся. Казалось, еще секунда — и он просто взорвется. Я понимала все меньше. Единственное, что осознала точно: Филипп обманул меня. Каким-то образом обвел вокруг пальца, взял весь кен Тана, но... зачем?
– Когда колдун пришел во второй раз, – тихо произнесла Рита, – Филипп обмолвился, что глупо, обладая такой мощью, требовать пост вождя атли. Что Тан мог бы... мог... - Она замолчала.
– Мог бы что? – Я поднялась на ноги и, небрежно отряхиваясь, уставилась на Риту. В груди горячим комом возникло плохое предчувствие — почти осознание необратимости.
– Мог бы собрать свое племя, – прошептала Рита и расплакалась. Прямо там, на полу. На пыльном полу, заляпанном нашей с Филиппом кровью.
В висках острой болью отозвалось понимание. Судорожно вспоминая слова клятвы, я, наконец, поняла, насколько облажалась.
– Но как же... Лара? – спросила растерянно, толком ни к кому не обращаясь. На глаза навернулись слезы обиды. Филипп использовал меня. Использовал... А я позволила. Снова.
– Какая, к чертям, Лара?! – зло выдохнул Влад и замолчал. – Макарову нужен был кен, и он его получил.
– Ушел? – сдавлено спросила я.
Ответ был очевиден, и вопрос я задала чисто машинально. Поняла, что совершила глупость. Вновь поверила мужчине, не единожды совравшему. Черт бы побрал мою доверчивость и желание всех спасти! Давно пора уже было понять — всех не спасешь.
– Филипп отрекся, – всхлипнула Рита и закрыла лицо руками.
– Он оставил племя тогда, когда нам так нужен жрец, – безэмоционально закончил Влад. – Надеюсь, ты довольна.
И вышел, громко хлопнув дверью.
Мои ноги словно приросли к полу, в голове стаями кружили обрывки мыслей. Верить в предательство не хотелось, но как в него не верить, когда оно так очевидно?
– Не плачь, – машинально буркнула я Рите и вышла из комнаты. Прислонившись спиной к стене в коридоре, закрыла глаза. Душили слезы — обжигающие, досадные слезы разочарования. Царапали горло, заставляли сжиматься кулаки.
Увидела бы сейчас Филиппа, убила бы, ей богу! Как можно спекулировать жизнью Лары в корыстных целях? Лучше бы я действительно отдала кен Владу — и то больше пользы было бы. А теперь...
Что теперь?
Бессилие убивало, собственная глупость рождала злость. И снова пришло осознание: я все та же маленькая девочка, несмотря на то, что убила колдуна. Возможно, мне просто повезло, ведь Тан был намного умнее меня. Но я настолько поверила в собственную несокрушимость, что прокололась с Филиппом. Он прекрасно знал, на какие струны давить, чтобы получить желаемое.
Теперь атли лишились и жреца, и кена, который мог помочь в войне, и защитницы.
– Будь ты проклят, Филипп Макаров! – со злостью выдохнула я и ударила кулаком в стену.
– Поля. – Голова Глеба высунулась из-за поворота, он позвал меня жестом и снова исчез.
Идти было тяжело — последствия то ли ритуала, то ли разочарования давили на плечи. В комнате, где лежала умирающая защитница атли, собралось много народа. Влад сидел на кровати и держал Ларису за руку. Она устало и вымученно улыбалась, а затем перевела на меня взгляд.
– Это ты меня спасла, да? Спасибо.
На меня уставились много пар глаз, и я смутилась.
– Не стоит, – ответила я. – Как ты себя чувствуешь?
– Словно побывала на том свете, – честно призналась Лара и зевнула. – Спать хочу.
– Отдохни, – ласково сказал Влад и положил ее ладонь на одеяло. – Мы не будем мешать.
Перешептывающиеся атли вышли в коридор. Я рассеянно наблюдала, как Ирина отдает указания Рите и Оле, и думала о своем.
Так ли плохо я поступила? Ну да, неправильно сформулировала клятву, но я даже подумать не могла, что Филипп отречется. Чистокровный — у него наиболее сильная связь с племенем. Тем более, он хотел править именно атли и никогда не заикался о том, чтобы создать собственное племя. Рите обмолвился, но мы с ней не близки, так откуда я могла знать? Умение все просчитывать — не мой конек, но я просто не простила бы себе, если бы могла помочь Ларе и не помогла. Если бы она погибла.
Филипп не раз доказывал, что ему не хочется подчиняться Владу, так пусть катится. Да, нам будет сложно без жреца, но у нас есть Алекс, в конце концов. Не пропадем.
Я поймала недовольный взгляд Влада. Он демонстративно отрешенно прошел мимо и поднялся по лестнице.
Нет уж, не позволю сделать вид, что все грехи — мои. Ведь именно при его правлении Филипп стал таким. Если у вождя нет понимания со своими людьми, это проблема вождя. Бесит, когда пытаются навесить на меня не мои ошибки.
– Мы переживем это, Полевая, – уверенно произнес Глеб и обнял меня за плечи.
Уснуть мне так и не удалось. Мысли роились, досаждали странными, противоречивыми образами, жужжали в уши страшными предчувствиями и навязывали паранойю. День прошел непродуктивно — в беспокойных размышлениях и сомнениях.
За окном стемнело, когда я встала. Спустилась вниз и выскользнула во двор.
Прохладный ветер принес облегчение, я облокотилась о сучковатые перила и осмотрелась. Деревьев во дворе почти не было – лишь иссохшаяся липа и старый клен, шелестящий листвой при каждом порыве ветра.
В отдаленном уголке двора взад-вперед расхаживала Лина. На лице деторожденной надолго обосновалась маска скорби. Потери всегда трудны, но для каждого из нас мера потерь своя. Кто-то теряет друга, кто-то человека, с которым по воле судьбы просто жил в одном доме. Кто-то любимого... Того, с кем могла связать тебя судьба, но так и не связала. Того, кто мог стать счастливым, но так и не стал.
Дверь позади меня хлопнула, и на улицу стремглав выбежала Оля, направляясь к Лине. Подошла к девушке, обняла, что-то яростно зашептала на ухо.
Мы, хищные, прекрасно ощущаем эмоции друг друга. Боль, любовь, страх, отчаяние.
Еще некоторое время я смотрела, как девчонки говорят, едва сдерживая рвущиеся на свободу слезы.
На темно-синем полотне неба яркими точками горели звезды. В воздухе растворилась тишина, которую нарушал лишь умиротворяющий стрекот цикад.
Мысли плавно оседали в сознании, обнажая самую важную – вывод, к которому я пришла. Верный ли?
Разве существуют абсолютно верные выводы? Аксиомы бытия? Человек пропускает поступки сквозь призму совести, а совесть, как мера морали и добродетели, у каждого своя.
Бросив последний взгляд на молчаливое, безэмоциональное небо, я покинула крыльцо.
Хищные в гостиной готовились ко сну, перешептываясь и укладываясь в спальные мешки. Я нашла в толпе Влада и встретилась с ним взглядом. Его лицо, казалось, ничего не выражало, но эмоции вождя атли я научилась распознавать без мимики – каким-то внутренним радаром. Смесь тепла и раздражения – привычная реакция на мое присутствие.
Он всегда все решает сам. За всех. Возможно, так и должно быть – он ведь вождь. Но желание решать за себя было сильнее понимания.
Я не отсюда. Не часть целого. Возможно, однажды я найду свой собственный путь. Если выживу.
Ведь именно сейчас я готовилась раскрыть тылы и ничуть об этом не жалела.
Стараясь казаться незаметной, я скользнула в темноту узкого коридора, ведущего к комнатам на первом этаже. Филипп сидел все там же, у тела Лары, держал ее за руку и что-то шептал одними губами. Я коснулась его плеча, жрец резко развернулся и замер, словно не ожидал меня здесь увидеть.
– Я помогу Ларе, – сказала я тихо.
Глаза Филиппа расширились, выражая недоверие, которое постепенно сменилось радостью. Он благодарно улыбнулся, вскочил и крепко прижал меня к себе.
– Спасибо, – прошептал, опаляя горячим, лихорадочным дыханием мое ухо.
– Мы – атли, и должны помогать друг другу, – повторила я фразу Лары, сказанную после поединка.
Филипп отстранился, окинул меня странным взглядом и ответил:
– Ты права. Мы – атли.
За окном плаксиво вскрикнула птица. Ветер качнул занавеску, и мне показалось, губы Лары дернулись в ироничной улыбке. Но, наверное, мне просто показалось.
Глава 29. Отряд не заметил потери бойца
Комната завалена каким-то хламом и щедро припорошена пылью — видно, здесь давно никто не появлялся. Портал в другой мир — где не существует полироля и швабр.
Я брезгливо поморщилась и чихнула.
– Знаю, здесь грязно, – виновато улыбнулся Филипп. – Но в других комнатах слишком людно.
– Как же та, где лежит Лара?
– Там тоже нельзя... уединиться. – Он отвел взгляд.
Мне не понравился этот жест. Так обычно ведут себя те, кому есть, что скрывать. Но отступать поздно — решила уже. Лара не заслужила такой смерти. Несколько атли ушли безвозвратно, обидно будет, если племя потеряет еще и защитницу.
Да и я уже не настолько глупа — знаю, как подстраховаться.
В руке жреца опасно блеснул нож. Символично — нож и я. Я и нож. По позвоночнику холодом прокатился страх.
Филипп положил клинок на пыльный пол, отставил дряхлую тумбочку, загораживающую проход. Достал из кармана кусок мела и принялся рисовать ритуальный круг. Мгновенно вспомнился июньский лес, затянутое облаками небо и проглядывающая сквозь них полная луна. Я тогда была наивной и глупой. Не совершаю ли глупость теперь?
Достав из-под полы одежды темный пузырек, он протянул его мне:
– Выпей-ка!
– Что это? – насторожилась я.
– Ниаро. Отделит твой кен от кена Чернокнижника. Ты же не хочешь умереть от истощения?
Пузырек неприятно холодил кожу и усиливал роящиеся в душе сомнения.
– Я сделаю небольшие надрезы на наших ладонях и возьму немного кена через кровь, – пояснил Филипп.
Я покачала головой.
– Нет, – сказала твердо.
– Не понял?
– Нет, – повторила я. – Сначала ты сделаешь надрезы для другого.
Я не умела проводить ритуалы. Совсем. Но дважды уже клялась глубинным кеном и ничего сложного в этой клятве не видела. Смешиваешь кровь, задаешь вопрос, человек говорит «клянусь» и дело сделано. Почему-то сейчас уверенности в этом не было. Но я невозмутимо взглянула на Филиппа — прямо в глаза. И поняла — я на правильном пути.
– Ты не доверяешь мне? – обиженно спросил он. – Мы же атли, не имеем права причинять друг другу вред.
– Поклянись, что не используешь то, что возьмешь у меня, против Влада. И никогда больше не вызовешь его на поединок. Больше того, я хочу, чтобы ты навсегда забыл о претензиях на пост вождя.
– Это все? – сдавленно спросил Филипп.
– Этого будет достаточно.
Он безэмоционально полоснул себя по ладони и, глядя мне в глаза, произнес:
– Призываю свой глубинный кен в свидетели — я никогда не посягну на пост вождя атли и не использую кен колдуна, чтобы свергнуть Влада Вермунда. Клянусь.
Темная бровь слегка приподнялась, и я осторожно протянула руку.
В этот раз было больно, словно Филипп хотел, чтобы я почувствовала. Словно затаил на меня обиду и пытался ее выплеснуть. Плевать! Не для этого мы здесь.
Наша кровь смешалась, и мне в вены проник приторно-сладкий, медовый кен. Не знаю, что Рита нашла в нем, у меня даже на молекулярном уровне жила отвергала Филиппа. А может, все дело в плохих ассоциациях.
Ниаро противно горчило и оставило на горле маслянистый след. Голова тут же закружилась, жила напряглась и заныла, заставляя поморщиться от боли. Несколько секунд ничего не происходило, а затем я почувствовала, как темная, вязкая субстанция потекла по венам, которые тут же вздулись. Из живота в грудь поднялся жар, обжигая легкие и пищевод. Ладони горели. Нет, это не было похоже на момент перед ударом — никогда прежде мне не было так больно исторгать кен.
Следующий надрез я уже не почувствовала — почти ушла в забытье. Лишь горячее дыхание в районе уха и хриплый шепот:
– Потерпи немного, девочка. Потерпи и... прости...
Я дернулась в сторону и провалилась.
Озеро в хельзе покрыто коркой льда. Застыло рябью, припорошилось желтой листвой и спит. Ивы на берегу склонили голые ветви к замерзшей воде.
Воздух стылый и пахнет зимой. Моя кожа покрыта мурашками, тонкий шифон совсем не защищает от ветра.
Я одна. Ни рыжая девушка, ни незнакомец не пришли, и от этого страшно одиноко. Поворачиваю голову. Позади — там, где в хельзе находится лучезарный дворец Вестара — куда достает взгляд, раскинулась молчаливая пустыня. Замерла песочными дюнами и притаилась.
Вокруг ни звука. Даже шелест песка потонул в звенящей, опустошающей тишине.
– Глупая пророчица, – раздается совсем неподалеку голос Тана. Слова режут воздух, как горячий нож – масло. – Зачем отдала мой подарок?
Поворачиваю голову — черные глаза светятся участием и сожалением. И сам он ничуть не изменился, даже одежда та, что на поединке.
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлебываюсь темнотой. Она выходит изо рта черной дымкой, обволакивает, сковывает движения. Я пытаюсь отступить, отогнать ее руками, но не могу пошевелиться. Ловлю губами воздух, но вдыхаю ту же темноту. Покачнувшись, падаю на песок, а тьма сгущается, становится непроглядной, и вот уж совсем не видно ни Чернокнижника, ни качнувшихся ветвей уснувших ив...
Резкий свет бил в глаза, слепил и причинял боль. Хотелось снова погрузиться в спасительную, спокойную темноту и спать. Не просыпаться. Во сне не нужно переживать, во сне нет боли и разочарований. Можно встретиться с теми, кто давно погиб или даже не существует.
Из сна меня настойчиво вырывали. Трясли за плечо, хлестали по щекам, будоражили скрипящим, противным голосом. Слов я не различала, но понимала по тону — приятного мне не говорят. Так зачем просыпаться?
Но у голоса, казалось, были другие планы. Меня еще раз тряхнули, и я различила слова:
– Полина, ты слышишь меня?
В ответ я смогла лишь промычать.
– Что ты сделала?
– Спать хочу, – упрямо ответила я и попыталась отрубиться. Не вышло.
– Что ты сделала? – настойчиво повторил тот же голос. Узнавание пришло постепенно, вместе с тревогой.
Огромным усилием я заставила себя разлепить веки, и первое, что увидела, было обеспокоенное лицо Риты. Она сидела рядом со мной, на пыльном полу, а неподалеку подсыхала пролитая во время ритуала кровь.
– Где Макаров? – повторил голос, и я нехотя повернула голову. Влад смотрел пристально, цепко, и уйти от вопроса не представлялось возможным. – Он говорил, куда пойдет?
Я несколько раз моргнула, фокусируя взгляд, и хрипло спросила:
– Что случилось?
– Случилось то, что ты снова поступила бездумно. Хотя чему я удивляюсь? Разве что тому, что ты не поступила так раньше!
– Лара... – прошептала я. Осознание совершенного наступало медленно, память прояснялась, кидаясь обрывками недавних событий.
Нож, клятва, черный кен. Брошенное Филиппом «прости».
У меня похолодело в районе лопаток, и я встретилась глазами с Владом.
– Лара жива?
– Причем тут Лара? – раздраженно спросил он и резко поднялся. Повеяло холодом и безысходностью. Я села и потерла зудящие запястья, морщась от вида запекшейся на ладонях крови.
– Филипп уверил, что Лара выживет. Он обещал. Сказал, что знает ритуалы...
– Для того, чтобы вытащить Лару, ему не нужен был весь кен!
– Как... весь? – Я рассеянно поморгала и уставилась на пол. Словно там сейчас крупными буквами должна была проступить ложь жреца атли. – Зачем ему весь?
– Ну вот где взять на тебя терпения?!
– Филипп всегда мечтал править, Полина, – тихо сказала Рита. На меня не смотрела, втупилась в ритуальный круг.
– Я не дура. Филипп поклялся, что не будет претендовать на пост вождя и смещать тебя, – обратилась я к Владу. – Уверена, он не нарушит клятву глубинным кеном.
– Теперь ему необязательно смещать меня! – яростно ответил Влад и снова отвернулся. Казалось, еще секунда — и он просто взорвется. Я понимала все меньше. Единственное, что осознала точно: Филипп обманул меня. Каким-то образом обвел вокруг пальца, взял весь кен Тана, но... зачем?
– Когда колдун пришел во второй раз, – тихо произнесла Рита, – Филипп обмолвился, что глупо, обладая такой мощью, требовать пост вождя атли. Что Тан мог бы... мог... - Она замолчала.
– Мог бы что? – Я поднялась на ноги и, небрежно отряхиваясь, уставилась на Риту. В груди горячим комом возникло плохое предчувствие — почти осознание необратимости.
– Мог бы собрать свое племя, – прошептала Рита и расплакалась. Прямо там, на полу. На пыльном полу, заляпанном нашей с Филиппом кровью.
В висках острой болью отозвалось понимание. Судорожно вспоминая слова клятвы, я, наконец, поняла, насколько облажалась.
– Но как же... Лара? – спросила растерянно, толком ни к кому не обращаясь. На глаза навернулись слезы обиды. Филипп использовал меня. Использовал... А я позволила. Снова.
– Какая, к чертям, Лара?! – зло выдохнул Влад и замолчал. – Макарову нужен был кен, и он его получил.
– Ушел? – сдавлено спросила я.
Ответ был очевиден, и вопрос я задала чисто машинально. Поняла, что совершила глупость. Вновь поверила мужчине, не единожды совравшему. Черт бы побрал мою доверчивость и желание всех спасти! Давно пора уже было понять — всех не спасешь.
– Филипп отрекся, – всхлипнула Рита и закрыла лицо руками.
– Он оставил племя тогда, когда нам так нужен жрец, – безэмоционально закончил Влад. – Надеюсь, ты довольна.
И вышел, громко хлопнув дверью.
Мои ноги словно приросли к полу, в голове стаями кружили обрывки мыслей. Верить в предательство не хотелось, но как в него не верить, когда оно так очевидно?
– Не плачь, – машинально буркнула я Рите и вышла из комнаты. Прислонившись спиной к стене в коридоре, закрыла глаза. Душили слезы — обжигающие, досадные слезы разочарования. Царапали горло, заставляли сжиматься кулаки.
Увидела бы сейчас Филиппа, убила бы, ей богу! Как можно спекулировать жизнью Лары в корыстных целях? Лучше бы я действительно отдала кен Владу — и то больше пользы было бы. А теперь...
Что теперь?
Бессилие убивало, собственная глупость рождала злость. И снова пришло осознание: я все та же маленькая девочка, несмотря на то, что убила колдуна. Возможно, мне просто повезло, ведь Тан был намного умнее меня. Но я настолько поверила в собственную несокрушимость, что прокололась с Филиппом. Он прекрасно знал, на какие струны давить, чтобы получить желаемое.
Теперь атли лишились и жреца, и кена, который мог помочь в войне, и защитницы.
– Будь ты проклят, Филипп Макаров! – со злостью выдохнула я и ударила кулаком в стену.
– Поля. – Голова Глеба высунулась из-за поворота, он позвал меня жестом и снова исчез.
Идти было тяжело — последствия то ли ритуала, то ли разочарования давили на плечи. В комнате, где лежала умирающая защитница атли, собралось много народа. Влад сидел на кровати и держал Ларису за руку. Она устало и вымученно улыбалась, а затем перевела на меня взгляд.
– Это ты меня спасла, да? Спасибо.
На меня уставились много пар глаз, и я смутилась.
– Не стоит, – ответила я. – Как ты себя чувствуешь?
– Словно побывала на том свете, – честно призналась Лара и зевнула. – Спать хочу.
– Отдохни, – ласково сказал Влад и положил ее ладонь на одеяло. – Мы не будем мешать.
Перешептывающиеся атли вышли в коридор. Я рассеянно наблюдала, как Ирина отдает указания Рите и Оле, и думала о своем.
Так ли плохо я поступила? Ну да, неправильно сформулировала клятву, но я даже подумать не могла, что Филипп отречется. Чистокровный — у него наиболее сильная связь с племенем. Тем более, он хотел править именно атли и никогда не заикался о том, чтобы создать собственное племя. Рите обмолвился, но мы с ней не близки, так откуда я могла знать? Умение все просчитывать — не мой конек, но я просто не простила бы себе, если бы могла помочь Ларе и не помогла. Если бы она погибла.
Филипп не раз доказывал, что ему не хочется подчиняться Владу, так пусть катится. Да, нам будет сложно без жреца, но у нас есть Алекс, в конце концов. Не пропадем.
Я поймала недовольный взгляд Влада. Он демонстративно отрешенно прошел мимо и поднялся по лестнице.
Нет уж, не позволю сделать вид, что все грехи — мои. Ведь именно при его правлении Филипп стал таким. Если у вождя нет понимания со своими людьми, это проблема вождя. Бесит, когда пытаются навесить на меня не мои ошибки.
