Жила напряглась, посылая кен к ладоням. Меня буквально разрывало от желания сжечь древнего на месте — никогда и ни к кому я не ощущала такой ненависти. Разве что к его другу, прах которого Влад предусмотрительно убрал, пока я была в отключке.
Время потекло медовым потоком, секунды капали на пол, приближая момент нашего разоблачения. Я отпустила руку Иры и приготовилась ударить...
– Глеб шутит, – спокойно пояснил Влад. Словно и не было напряжения в воздухе, словно и не висели на волоске наши жизни. Снова. А я-то думала, все закончилось. – Мы все устали и перенервничали.
– Конечно, шучу, – задорно улыбнулся Глеб. Посмотрел прямо в глаза древнему и развел руками. – Вот же я стою. Мертвые так не умеют.
– Я так и понял, – хмуро ответил Мишель. – Тебе нужно что-то делать со своим чувством умора, ибо рискуешь, атли.
Я облегченно выдохнула, отступила на шаг. И вдруг поняла: это по-настоящему. Война окончилась, а новая власть пришла в наш дом ставить условия. Никогда не будет, как раньше. Мы навсегда останемся врагами, но придется кланяться и пресмыкаться. Мы проиграли.
А я... Что творю вообще? Ну, ударю сейчас, и что? Погибнет один древний. Один из двадцати. Один из сотен других охотников. И меня казнят. Если за выпитого ясновидца полагается смерть, то что будет за убитого на глазах у смотрителя племени древнего охотника?
Я уже не говорю о том, что сделают с Владом и Глебом. Повезет, если только пожурят. Глеб сорвется окончательно. А Влад... Не хочу об этом думать!
В голове всплыли образы пыточной в штабе у охотников. Интересно, она еще там? И для чего ее привезли?
Впрочем, ясно для чего – для нас. Мишель сказал, смотритель города сам выбирает способ казни.
Древний отвернулся от Глеба и жеманно поморщился.
– Дальше вам все пояснит Андрюша – с этого дня он ваш смотритель. А мне пора. Еще альва просвещать. – Вздохнул и поднялся. – Устал я от вас, атли.
Уменьшительно-ласкательное имя, фамильярно брошенное в адрес молодого охотника, покоробило. Я отвернулась и сделала вид, что изучаю лепнину на потолке в другой части гостиной. Нужно что-то делать с выдержкой и срочно. У Влада, что ли, пару уроков взять.
После ухода Мишеля в гостиной атли повисла гробовая тишина. Мне казалось, некоторые даже дышать боялись. И все смотрели на Андрея – кто с ненавистью, кто с надеждой.
Охотник громко выдохнул, повернулся к Глебу.
– Жить надоело?
– Да бесит! – фыркнул Глеб и отвернулся.
– Будет обидно, если ты пострадаешь от своей глупости.
– Что все это значит для нас? – спросила я, на ходу замечая, каким хриплым стал мой голос, как не завуалировано в нем слышится тревога и еще не до конца растворивший дикий ужас от не совсем умных шуток друга.
– В принципе, все, что рассказал Мишель – тут мне добавить нечего. Просто попрошу вас не высовываться. Не все охотники успокоились, Полина. Некоторые все еще жаждут крови, считают, что ее было слишком мало.
– Слишком мало? Мало, серьезно?! – в сердцах воскликнула Ира и угрожающе шагнула вперед. – Мое племя уничтожили, и больше летописи не напишут о митаки. Это сделали вы – охотники. Ненавижу вас всех!
– Андрей не виноват в том, что случилось с митаки, – попыталась я оправдать друга. Ира зыркнула на меня, как на врага народа.
– Что ты говоришь, Поля? Это же охотник! Один из них. Из тех, кто пришел в этот дом, убил Алишера, Алину, Ксению. Отец, Сережа, вся моя родня... Думаешь, я смогу смотреть на него спокойно?
– Она права, – мрачно сказал Андрей и взглянул на меня исподлобья. – Было бы глупо думать, что мы все еще друзья. Также было бы глупо думать, что на этой войне я никого не убил.
Обида взорвалась в груди тысячей ярких искр, обожгла внутренности. Ира права – чертовы охотники! Отобрали у нас свободу, близких, теперь еще и друга меня лишили. А ведь он поменялся – я сразу заметила. Почему же так нестерпимо хочется на его уютную кухню? Туда, где чай с печеньем, заинтересованный взгляд. Слова потоком – не остановить. И облегчение от чувства, что кому-то не пофиг. Он нянчился с Кирой, черт возьми! Всегда помогал, даже перед началом войны пришел нас предупредить.
А теперь... Что теперь?
Ничего. Пустота. Конец.
– Он такой же убийца, как остальные, – добила меня Ира. – Нельзя этого не замечать.
– Ты говорил, мы похожи, – обижено сказала я. – Соглашался, что главное – человечность. Как, оказывается, просто поменять мнение.
– Все зависит от обстоятельств. Разве ты не убивала?
– Да, ты прав, обстоятельства решают, кто ты есть, а не наоборот! – язвительно ответила я, развернулась и бегом преодолела лестницу.
В сердцах подумала, что лучше бы Андрей вообще не приходил, чем встретить его вот такого – циничного и холодного, словно мы чужие, а прошлое не имеет значения.
Мы и были чужими. А моя обида – необоснованной. Андрей – охотник. Ясновидец, на которого снизошла благодать. Прошедший испытания, ведомый ненавистью к нам, хищным.
Когда я успокоилась, обида сошла на нет. Возникла другая – на обстоятельства, которые он упоминал. По сути, он всегда помогал, даже когда я не просила. Когда была в отчаянии, буквально вытащил из депрессии. А я ничего ему не дала, только проблем прибавила. И сегодня Андрей рисковал многим, оставаясь тут, объясняя нам правила новой игры. Удивлена, что именно его поставили смотрителем атли. Кто так пошутил? Альрик? Наверняка ведь Мишель знает, что в прошлом мы с Андреем тесно общались.
Мишель – вот кто должен волновать меня сейчас. Древний – опасный враг, гораздо опаснее, чем я могла предположить вначале. Я была уверена, что он попортит мне много крови.
Мишель ненавидит Влада: то ли дело в больной привязанности ко мне, то ли в том, что атли два раза чуть не убили его. Сложно судить, но факт остается фактом. Древний хотел сместить Влада с поста вождя, пользуясь новым положением, но Альрик симпатизировал Владу, и пока Альрик остается Первозданным и стоит на ступени выше Мишеля, Влад Вермунд будет править атли.
Когда я спустилась в гостиную, Андрея уже не было. Я взяла телефон и набрала смс: «Была неправа. Приношу извинения смотрителю». И поставила смайл, чтобы не сошло за сарказм. Текст был довольно невинным, и не должен был доставить Андрею проблем. Фамильярничать не стала – вдруг охотники и переписку его проверяют.
В ответ мне пришел такой же смайл и троеточие. Что оно означало, оставалось лишь догадываться, но я решила, что Андрей просто отложил выяснение отношений на потом. У нас еще будет шанс – пусть охотники немного успокоятся, уменьшат бдительность. А сейчас не стоит его подставлять. Представляю, как ему тяжело будет оставаться нашим смотрителем. Теперь ему нельзя утаивать от Мишеля ничего, что касается атли. И если вдруг налажаем, Андрей обязан будет доложить.
Это все Альрик, как пить дать! В отместку, несомненно.
Завтракали атли в полном молчании. Нужно было переварить информацию, свыкнуться с новой ролью, обдумать перспективы. А ближе к ужину в доме снова стало оживленно.
Мы накрыли на стол, шутили и смеялись, как в старые добрые времена. Лара привычно блистала, Альфред что-то объяснял ей на немецком, Катя обнимала Глеба и перебирала его волосы. Это было так мило, что я даже засмотрелась. Потом поймала его взгляд и почему-то смутилась. Наверное, нас еще долго будут преследовать отголоски былых ошибок. Но я была рада, что он все же пытается жить. Строить счастье. У него на это, по крайней мере, есть шанс.
Ноги сами принесли меня в кабинет. Даже не знаю, о чем думала, когда шла. Просто хотелось окунуться в привычную атмосферу, а может, слабость дала о себе знать. Я перенервничала. Устала.
Тогда я не думала о причинах – просто толкнула дверь и вошла.
– Там ужин накрыли, – сказала осторожно.
Влад сидел и, не отрываясь, смотрел на разложенные на столе бумаги. Казалось, они интересовали его в тот момент меньше всего, а сам он был далеко – так далеко, что не отыскать.
Но он поднял глаза и рассеянно кивнул.
– Сейчас приду.
– Кира звонила?
– Несколько минут назад. Скоро вернется.
Я прикрыла дверь, подошла к столу и присела в кресло. Лицо Влада было напряженным и усталым. Слишком усталым. Наверное, ему тяжелей всех. Теперь разбираться с охотниками, да и дела разгребать придется. Нужно ведь еще и дань платить.
И мне сильно, до безумия захотелось поддержать его. Сказать что-то или обнять. Я захлебнулась нежностью, она нахлынула внезапно и таким сильным потоком, что сопротивляться было нереально.
– Все закончилось, – сдавленно прошептала я. – Нам придется привыкнуть у новой жизни, в чем-то прогнуться, но... все закончилось. И я рада, что мы это пережили вместе.
Влад поднял на меня глаза, и меня окатило холодом – таким ледяным был этот взгляд. Колючим. Чужим. Но лишь на миг – Влад улыбнулся и стал снова привычным Владом. Теплым. Родным. Несмотря ни на что.
– Устала? – спросил он.
Я кивнула.
– Очень. Не думала, что буду так рада вернуться сюда. Люблю этот дом. Люблю людей, которые в нем живут.
– Всех без исключения? – Светлая бровь иронично взметнулась вверх, делая его еще привлекательнее.
– Теперь да. Филипп же ушел.
– Он был паршивой овцой, – согласился Влад.
– Почему он стал таким? Я имею в виду... казалось, он ненавидит тебя, хотя особых причин не было. Ведь не было?
– Его семья близко общалась со Станиславом. Скорее всего, это его мне подарочек, – усмехнулся Влад. – Посмертный.
– Жаль, что твои родители погибли рано.
– Как и твои. – Взгляд исподлобья лукавый и теплый. Казалось, он греет, как солнышко. И я невольно улыбнулась в ответ.
– Сам говорил – мы похожи.
– Я преувеличивал. Ты слишком сумасбродна. Иногда мне кажется, ты – инопланетянка.
Я пожала плечами.
– Так и есть. Я сольвейг.
– Ты маленькая хищная, которая приносит большие проблемы. Вот и все. Забудь о всяких глупостях. Ты – атли, Полина. Не стоит думать, что ты не одна из нас.
– Просто иногда мне кажется...
– Тебе кажется! – оборвал он меня, поднялся. В груди защемило, и я затравленно смотрела, как он приближается – медленно, грациозно. Утреннее напряжение в гостиной – ничто по сравнению с тем, что звенело сейчас в воздухе. Стук моего сердца, казалось, эхом отбивается от стен.
Влад встал позади и положил руки мне на плечи. Теплые. От его прикосновения по коже во все стороны побежали мурашки. И я поняла, что сейчас точно не сбегу. Не смогу. Слишком долго боролась с собой. И, наконец, сдалась.
Но Влад попыток сблизиться не делал, только шепнул:
– Ничего не бойся, Полина. Поняла?
Я неосознанно кивнула. Не знаю, зачем он сказал это. Мне было все равно. Лишь бы он не отпускал меня никогда. Я так истосковалась! Так люблю его... Глупая. Бежала от этого чувства, а оно настигло меня само – неожиданно, настойчиво. Сбило с ног. Обездвижило. Лишило воли.
И что теперь с ним делать?
– Идем ужинать, – невозмутимо сказал Влад и убрал руки.
Все так быстро кончилось, а я не успела понять, что это было. Уходить не хотелось, еще меньше хотелось, чтобы он уходил. Но Влад окликнул меня уже из коридора:
– Идешь?
– Иду, – разочарованно ответила я.
Уже потом, ночью, лежа в холодной и внезапно ставшей слишком широкой кровати, подумала, что все к лучшему. Он женат, и мои чувства ничего не меняют. Я слишком уважаю Иру, чтобы пойти на такое. Хоть она и говорила, что готова принять меня, это неестественно – желать, чтобы твой мужчина касался другой. Даже если ты воспитана в таких традициях. Ира потеряла слишком много, чтобы лишиться еще и права быть единственной женой.
А я справлюсь. Смирюсь. Столько времени мирилась, а вчера... то была лишь слабость.
Кто бы сказал мне тогда, что я ничего не знаю о слабости? Что совсем скоро придет день, и я пойму, что означает настоящее бессилие? Тогда я не знала.
Бессонница мучила меня почти до рассвета, а потом я провалилась в густую темноту без сновидений.
Зато утром меня ждала огромная радость. Я как раз спускалась вниз, как входная дверь отворилась, и на пороге появилась Кира. Сияющая и удивительно красивая. Упустила на пол дорожные сумки и развела руки в стороны.
– Скучали?
Меня разбудили голоса. Вернее, даже шепот – из-за двери. Странно, обычно я сплю, как убитая, особенно в последнее время. А тут проснулась.
Что-то шаркнуло, поскреблось, и я услышала одно слово:
– ...покажу.
Затем голоса слились, удаляясь, и я уже не смогла разобрать ничего. А потом и вовсе стихли, словно их и не было.
Я села на кровати. Вставать решительно не хотелось. Упасть бы и спать – где-то до полудня, а то и дольше. Как же все-таки сказывается усталость от войны! Сейчас, будучи дома, я поняла, насколько трудно возвращаться к нормальной жизни. Да что там – просыпаться трудно.
В последнее время я что-то совсем расклеилась. Бессилие и апатия поглощали постепенно, превращая жизнь в серую, ничем не примечательную картину. После того вечера в кабинете я совершенно измотала себя. Напрасными надеждами, которые поутру сменялись раскаянием и тоской. Воспоминаниями, что совершенно не хотели уходить – плавали в голове, как щепки на воде от давно потонувшего судна. Отголоски былых возможностей, от которых осталось лишь сожаление.
А еще была тревога – неконтролируемая, зудящая на фоне остальных моих эмоций.
Но потом усталость убила тревогу. Жизнь перетекла из апреля в май, а для меня замерла в одном дне – без числа и месяца. Унылом, безрадостном, безликом дне.
«Нужно что-то делать, – сказала я себе и поднялась с кровати. – Например, выяснить, кто там шепчется».
Я встала, прошаркала в ванную, открыла кран и плеснула холодной водой в лицо. Помогло. Голова немного прояснилась, сонливость уменьшилась. Я скорчила рожицу своему отражению и покинула комнату.
В коридоре было пусто. И тихо. Неестественно тихо, что дало возможность подсознанию нашептывать деморализующие мысли, типа «тебе показалось», «иди спать, полуночница», «бродят тут всякие, выспаться не дают». Я решительно прогнала эти мысли, натянула на кисти рукава пижамы и осторожно спустилась вниз.
Гостиная пропиталась ночью. Сиреневый свет проникал сквозь задернутые газовые шторы на окнах и стелился по полу витиеватыми лунными дорожками. Кусочек светлого пятна нагло влез на диван и притаился около вышитой золотом подушки.
Дом спал. Наверное, ему снились сны, а может, он просто отдыхал от дневной суеты. Кто знает.
Повернув голову в сторону коридорчика, я явно увидела свет, льющийся из двери кабинета. Вспомнился недавний шепот, любопытство разгорелось с новой силой, и я, крадучись, направилась туда.
Сначала из-за двери слышался лишь приглушенный гомон, но по мере приближения он оформлялся в слова – отчетливые и понятные.
– Война – не шутка, – тихо, но настойчиво говорил Влад. – И теперь охотники следят за каждым моим шагом. Я просто не могу, пойми.
– Ой ли? – звенящим голосом отвечала Кира. – По-моему, Альрик и сам не прочь посмотреть, разве нет? А может, ты передумал?
– Глупости! – резко ответил Влад. – Ты знаешь, это нужно в первую очередь мне.
– Ну вот и славно. В конце концов, у тебя есть деторожденная. Ничего не изменится.
– У нас еще есть время...
– На что? – насмешливо спросила Кира. – Долюбить? Ты, правда что ли, увлекся?
– Не говори ерунды! Я просто следую плану.
Время потекло медовым потоком, секунды капали на пол, приближая момент нашего разоблачения. Я отпустила руку Иры и приготовилась ударить...
– Глеб шутит, – спокойно пояснил Влад. Словно и не было напряжения в воздухе, словно и не висели на волоске наши жизни. Снова. А я-то думала, все закончилось. – Мы все устали и перенервничали.
– Конечно, шучу, – задорно улыбнулся Глеб. Посмотрел прямо в глаза древнему и развел руками. – Вот же я стою. Мертвые так не умеют.
– Я так и понял, – хмуро ответил Мишель. – Тебе нужно что-то делать со своим чувством умора, ибо рискуешь, атли.
Я облегченно выдохнула, отступила на шаг. И вдруг поняла: это по-настоящему. Война окончилась, а новая власть пришла в наш дом ставить условия. Никогда не будет, как раньше. Мы навсегда останемся врагами, но придется кланяться и пресмыкаться. Мы проиграли.
А я... Что творю вообще? Ну, ударю сейчас, и что? Погибнет один древний. Один из двадцати. Один из сотен других охотников. И меня казнят. Если за выпитого ясновидца полагается смерть, то что будет за убитого на глазах у смотрителя племени древнего охотника?
Я уже не говорю о том, что сделают с Владом и Глебом. Повезет, если только пожурят. Глеб сорвется окончательно. А Влад... Не хочу об этом думать!
В голове всплыли образы пыточной в штабе у охотников. Интересно, она еще там? И для чего ее привезли?
Впрочем, ясно для чего – для нас. Мишель сказал, смотритель города сам выбирает способ казни.
Древний отвернулся от Глеба и жеманно поморщился.
– Дальше вам все пояснит Андрюша – с этого дня он ваш смотритель. А мне пора. Еще альва просвещать. – Вздохнул и поднялся. – Устал я от вас, атли.
Уменьшительно-ласкательное имя, фамильярно брошенное в адрес молодого охотника, покоробило. Я отвернулась и сделала вид, что изучаю лепнину на потолке в другой части гостиной. Нужно что-то делать с выдержкой и срочно. У Влада, что ли, пару уроков взять.
После ухода Мишеля в гостиной атли повисла гробовая тишина. Мне казалось, некоторые даже дышать боялись. И все смотрели на Андрея – кто с ненавистью, кто с надеждой.
Охотник громко выдохнул, повернулся к Глебу.
– Жить надоело?
– Да бесит! – фыркнул Глеб и отвернулся.
– Будет обидно, если ты пострадаешь от своей глупости.
– Что все это значит для нас? – спросила я, на ходу замечая, каким хриплым стал мой голос, как не завуалировано в нем слышится тревога и еще не до конца растворивший дикий ужас от не совсем умных шуток друга.
– В принципе, все, что рассказал Мишель – тут мне добавить нечего. Просто попрошу вас не высовываться. Не все охотники успокоились, Полина. Некоторые все еще жаждут крови, считают, что ее было слишком мало.
– Слишком мало? Мало, серьезно?! – в сердцах воскликнула Ира и угрожающе шагнула вперед. – Мое племя уничтожили, и больше летописи не напишут о митаки. Это сделали вы – охотники. Ненавижу вас всех!
– Андрей не виноват в том, что случилось с митаки, – попыталась я оправдать друга. Ира зыркнула на меня, как на врага народа.
– Что ты говоришь, Поля? Это же охотник! Один из них. Из тех, кто пришел в этот дом, убил Алишера, Алину, Ксению. Отец, Сережа, вся моя родня... Думаешь, я смогу смотреть на него спокойно?
– Она права, – мрачно сказал Андрей и взглянул на меня исподлобья. – Было бы глупо думать, что мы все еще друзья. Также было бы глупо думать, что на этой войне я никого не убил.
Обида взорвалась в груди тысячей ярких искр, обожгла внутренности. Ира права – чертовы охотники! Отобрали у нас свободу, близких, теперь еще и друга меня лишили. А ведь он поменялся – я сразу заметила. Почему же так нестерпимо хочется на его уютную кухню? Туда, где чай с печеньем, заинтересованный взгляд. Слова потоком – не остановить. И облегчение от чувства, что кому-то не пофиг. Он нянчился с Кирой, черт возьми! Всегда помогал, даже перед началом войны пришел нас предупредить.
А теперь... Что теперь?
Ничего. Пустота. Конец.
– Он такой же убийца, как остальные, – добила меня Ира. – Нельзя этого не замечать.
– Ты говорил, мы похожи, – обижено сказала я. – Соглашался, что главное – человечность. Как, оказывается, просто поменять мнение.
– Все зависит от обстоятельств. Разве ты не убивала?
– Да, ты прав, обстоятельства решают, кто ты есть, а не наоборот! – язвительно ответила я, развернулась и бегом преодолела лестницу.
В сердцах подумала, что лучше бы Андрей вообще не приходил, чем встретить его вот такого – циничного и холодного, словно мы чужие, а прошлое не имеет значения.
Мы и были чужими. А моя обида – необоснованной. Андрей – охотник. Ясновидец, на которого снизошла благодать. Прошедший испытания, ведомый ненавистью к нам, хищным.
Когда я успокоилась, обида сошла на нет. Возникла другая – на обстоятельства, которые он упоминал. По сути, он всегда помогал, даже когда я не просила. Когда была в отчаянии, буквально вытащил из депрессии. А я ничего ему не дала, только проблем прибавила. И сегодня Андрей рисковал многим, оставаясь тут, объясняя нам правила новой игры. Удивлена, что именно его поставили смотрителем атли. Кто так пошутил? Альрик? Наверняка ведь Мишель знает, что в прошлом мы с Андреем тесно общались.
Мишель – вот кто должен волновать меня сейчас. Древний – опасный враг, гораздо опаснее, чем я могла предположить вначале. Я была уверена, что он попортит мне много крови.
Мишель ненавидит Влада: то ли дело в больной привязанности ко мне, то ли в том, что атли два раза чуть не убили его. Сложно судить, но факт остается фактом. Древний хотел сместить Влада с поста вождя, пользуясь новым положением, но Альрик симпатизировал Владу, и пока Альрик остается Первозданным и стоит на ступени выше Мишеля, Влад Вермунд будет править атли.
Когда я спустилась в гостиную, Андрея уже не было. Я взяла телефон и набрала смс: «Была неправа. Приношу извинения смотрителю». И поставила смайл, чтобы не сошло за сарказм. Текст был довольно невинным, и не должен был доставить Андрею проблем. Фамильярничать не стала – вдруг охотники и переписку его проверяют.
В ответ мне пришел такой же смайл и троеточие. Что оно означало, оставалось лишь догадываться, но я решила, что Андрей просто отложил выяснение отношений на потом. У нас еще будет шанс – пусть охотники немного успокоятся, уменьшат бдительность. А сейчас не стоит его подставлять. Представляю, как ему тяжело будет оставаться нашим смотрителем. Теперь ему нельзя утаивать от Мишеля ничего, что касается атли. И если вдруг налажаем, Андрей обязан будет доложить.
Это все Альрик, как пить дать! В отместку, несомненно.
Завтракали атли в полном молчании. Нужно было переварить информацию, свыкнуться с новой ролью, обдумать перспективы. А ближе к ужину в доме снова стало оживленно.
Мы накрыли на стол, шутили и смеялись, как в старые добрые времена. Лара привычно блистала, Альфред что-то объяснял ей на немецком, Катя обнимала Глеба и перебирала его волосы. Это было так мило, что я даже засмотрелась. Потом поймала его взгляд и почему-то смутилась. Наверное, нас еще долго будут преследовать отголоски былых ошибок. Но я была рада, что он все же пытается жить. Строить счастье. У него на это, по крайней мере, есть шанс.
Ноги сами принесли меня в кабинет. Даже не знаю, о чем думала, когда шла. Просто хотелось окунуться в привычную атмосферу, а может, слабость дала о себе знать. Я перенервничала. Устала.
Тогда я не думала о причинах – просто толкнула дверь и вошла.
– Там ужин накрыли, – сказала осторожно.
Влад сидел и, не отрываясь, смотрел на разложенные на столе бумаги. Казалось, они интересовали его в тот момент меньше всего, а сам он был далеко – так далеко, что не отыскать.
Но он поднял глаза и рассеянно кивнул.
– Сейчас приду.
– Кира звонила?
– Несколько минут назад. Скоро вернется.
Я прикрыла дверь, подошла к столу и присела в кресло. Лицо Влада было напряженным и усталым. Слишком усталым. Наверное, ему тяжелей всех. Теперь разбираться с охотниками, да и дела разгребать придется. Нужно ведь еще и дань платить.
И мне сильно, до безумия захотелось поддержать его. Сказать что-то или обнять. Я захлебнулась нежностью, она нахлынула внезапно и таким сильным потоком, что сопротивляться было нереально.
– Все закончилось, – сдавленно прошептала я. – Нам придется привыкнуть у новой жизни, в чем-то прогнуться, но... все закончилось. И я рада, что мы это пережили вместе.
Влад поднял на меня глаза, и меня окатило холодом – таким ледяным был этот взгляд. Колючим. Чужим. Но лишь на миг – Влад улыбнулся и стал снова привычным Владом. Теплым. Родным. Несмотря ни на что.
– Устала? – спросил он.
Я кивнула.
– Очень. Не думала, что буду так рада вернуться сюда. Люблю этот дом. Люблю людей, которые в нем живут.
– Всех без исключения? – Светлая бровь иронично взметнулась вверх, делая его еще привлекательнее.
– Теперь да. Филипп же ушел.
– Он был паршивой овцой, – согласился Влад.
– Почему он стал таким? Я имею в виду... казалось, он ненавидит тебя, хотя особых причин не было. Ведь не было?
– Его семья близко общалась со Станиславом. Скорее всего, это его мне подарочек, – усмехнулся Влад. – Посмертный.
– Жаль, что твои родители погибли рано.
– Как и твои. – Взгляд исподлобья лукавый и теплый. Казалось, он греет, как солнышко. И я невольно улыбнулась в ответ.
– Сам говорил – мы похожи.
– Я преувеличивал. Ты слишком сумасбродна. Иногда мне кажется, ты – инопланетянка.
Я пожала плечами.
– Так и есть. Я сольвейг.
– Ты маленькая хищная, которая приносит большие проблемы. Вот и все. Забудь о всяких глупостях. Ты – атли, Полина. Не стоит думать, что ты не одна из нас.
– Просто иногда мне кажется...
– Тебе кажется! – оборвал он меня, поднялся. В груди защемило, и я затравленно смотрела, как он приближается – медленно, грациозно. Утреннее напряжение в гостиной – ничто по сравнению с тем, что звенело сейчас в воздухе. Стук моего сердца, казалось, эхом отбивается от стен.
Влад встал позади и положил руки мне на плечи. Теплые. От его прикосновения по коже во все стороны побежали мурашки. И я поняла, что сейчас точно не сбегу. Не смогу. Слишком долго боролась с собой. И, наконец, сдалась.
Но Влад попыток сблизиться не делал, только шепнул:
– Ничего не бойся, Полина. Поняла?
Я неосознанно кивнула. Не знаю, зачем он сказал это. Мне было все равно. Лишь бы он не отпускал меня никогда. Я так истосковалась! Так люблю его... Глупая. Бежала от этого чувства, а оно настигло меня само – неожиданно, настойчиво. Сбило с ног. Обездвижило. Лишило воли.
И что теперь с ним делать?
– Идем ужинать, – невозмутимо сказал Влад и убрал руки.
Все так быстро кончилось, а я не успела понять, что это было. Уходить не хотелось, еще меньше хотелось, чтобы он уходил. Но Влад окликнул меня уже из коридора:
– Идешь?
– Иду, – разочарованно ответила я.
Уже потом, ночью, лежа в холодной и внезапно ставшей слишком широкой кровати, подумала, что все к лучшему. Он женат, и мои чувства ничего не меняют. Я слишком уважаю Иру, чтобы пойти на такое. Хоть она и говорила, что готова принять меня, это неестественно – желать, чтобы твой мужчина касался другой. Даже если ты воспитана в таких традициях. Ира потеряла слишком много, чтобы лишиться еще и права быть единственной женой.
А я справлюсь. Смирюсь. Столько времени мирилась, а вчера... то была лишь слабость.
Кто бы сказал мне тогда, что я ничего не знаю о слабости? Что совсем скоро придет день, и я пойму, что означает настоящее бессилие? Тогда я не знала.
Бессонница мучила меня почти до рассвета, а потом я провалилась в густую темноту без сновидений.
Зато утром меня ждала огромная радость. Я как раз спускалась вниз, как входная дверь отворилась, и на пороге появилась Кира. Сияющая и удивительно красивая. Упустила на пол дорожные сумки и развела руки в стороны.
– Скучали?
Глава 32. Королевство кривых
Меня разбудили голоса. Вернее, даже шепот – из-за двери. Странно, обычно я сплю, как убитая, особенно в последнее время. А тут проснулась.
Что-то шаркнуло, поскреблось, и я услышала одно слово:
– ...покажу.
Затем голоса слились, удаляясь, и я уже не смогла разобрать ничего. А потом и вовсе стихли, словно их и не было.
Я села на кровати. Вставать решительно не хотелось. Упасть бы и спать – где-то до полудня, а то и дольше. Как же все-таки сказывается усталость от войны! Сейчас, будучи дома, я поняла, насколько трудно возвращаться к нормальной жизни. Да что там – просыпаться трудно.
В последнее время я что-то совсем расклеилась. Бессилие и апатия поглощали постепенно, превращая жизнь в серую, ничем не примечательную картину. После того вечера в кабинете я совершенно измотала себя. Напрасными надеждами, которые поутру сменялись раскаянием и тоской. Воспоминаниями, что совершенно не хотели уходить – плавали в голове, как щепки на воде от давно потонувшего судна. Отголоски былых возможностей, от которых осталось лишь сожаление.
А еще была тревога – неконтролируемая, зудящая на фоне остальных моих эмоций.
Но потом усталость убила тревогу. Жизнь перетекла из апреля в май, а для меня замерла в одном дне – без числа и месяца. Унылом, безрадостном, безликом дне.
«Нужно что-то делать, – сказала я себе и поднялась с кровати. – Например, выяснить, кто там шепчется».
Я встала, прошаркала в ванную, открыла кран и плеснула холодной водой в лицо. Помогло. Голова немного прояснилась, сонливость уменьшилась. Я скорчила рожицу своему отражению и покинула комнату.
В коридоре было пусто. И тихо. Неестественно тихо, что дало возможность подсознанию нашептывать деморализующие мысли, типа «тебе показалось», «иди спать, полуночница», «бродят тут всякие, выспаться не дают». Я решительно прогнала эти мысли, натянула на кисти рукава пижамы и осторожно спустилась вниз.
Гостиная пропиталась ночью. Сиреневый свет проникал сквозь задернутые газовые шторы на окнах и стелился по полу витиеватыми лунными дорожками. Кусочек светлого пятна нагло влез на диван и притаился около вышитой золотом подушки.
Дом спал. Наверное, ему снились сны, а может, он просто отдыхал от дневной суеты. Кто знает.
Повернув голову в сторону коридорчика, я явно увидела свет, льющийся из двери кабинета. Вспомнился недавний шепот, любопытство разгорелось с новой силой, и я, крадучись, направилась туда.
Сначала из-за двери слышался лишь приглушенный гомон, но по мере приближения он оформлялся в слова – отчетливые и понятные.
– Война – не шутка, – тихо, но настойчиво говорил Влад. – И теперь охотники следят за каждым моим шагом. Я просто не могу, пойми.
– Ой ли? – звенящим голосом отвечала Кира. – По-моему, Альрик и сам не прочь посмотреть, разве нет? А может, ты передумал?
– Глупости! – резко ответил Влад. – Ты знаешь, это нужно в первую очередь мне.
– Ну вот и славно. В конце концов, у тебя есть деторожденная. Ничего не изменится.
– У нас еще есть время...
– На что? – насмешливо спросила Кира. – Долюбить? Ты, правда что ли, увлекся?
– Не говори ерунды! Я просто следую плану.
