– Во-первых, ты можешь найти другого сольвейга — себе на замену, – как ни в чем не бывало, говорит Тан и продолжает путь.
– Какой-то сомнительный выход, – хмурюсь я. – Я не знаю, где их искать — это раз. Второе — чем я тогда буду лучше тебя? Или Влада? Не обижайся, но подставлять другого человека под удар как-то негуманно.
– Ага, гуманнее умереть.
– «Во-вторых» есть? Или только «во-первых»? – Я отворачиваюсь. На Тана не смотрю. Небо хмурится вместе со мной, становится холодно и неуютно.
– Смотри, что ты наделала! – качает головой Тан, закрывает глаза и замирает. Через секунду тучи рассеиваются, и солнечные лучи вновь цепляются за мои обнаженные плечи. – Сильная, как Первозданный, еще и жалуется!
– Не была бы сильной, твоя девушка не хотела бы меня съесть.
– Сколько прошло? – серьезно спрашивает он и усаживается на траву под раскидистым дубом. Ему хорошо в белом. Кажется, даже помолодел... Или это сказывается отсутствие желания мстить? – С поединка?
– Полтора года.
– Ты слишком долго продержалась. Странно.
– Была война.
– Война? – Тан оживленно смотрит — явно заинтересовался.
– С охотниками, – уточняю. Сажусь рядом. Внизу приятно пахнет травой и сухими листьями. – Первозданные погибли, теперь всем рулит Альрик, а охотники заставляют хищных платить дань и не разрешают питаться.
– Вот хрень! – нетипично ругается он. – Не будет эта власть долго существовать, попомни мои слова. Охотники совершенно не знают, что делать с хищными. Только и умеют, что убивать. Эта власть падет очень скоро.
– Боюсь, я не доживу.
– Есть вариант найти того, кто повредил жилу Герде.
– Кому?
– Гертруде. Так ее зовут.
– Ааа...
У нее другое имя. Давно. Странно как-то это осознавать. Конечно, она — древнее существо, а вовсе не моя дочь. Не моя. Никогда не была моей...
– Кто он?
– Я его видел всего раз, имени не знаю — Герда не очень откровенничала на его счет. Она прочила его себе в адепты. Оказалось, он был против. Женщины так тщеславны! Думают, что если красивы и сильны, им все дозволено. – Тан грустно усмехнулся, покрутил в руке прошлогодний желудь и тут же уронил его в траву. – Ему бы ты понравилась.
– Из-за того, что сольвейг?
– Из-за того, что пророчица. Найди его, и он тебе поможет. Я встречал его летом две тысячи шестого в Будапеште. Он гостил у племени нати — они местные. Именно тогда он и повредил жилу Герде.
– Хорошо, – выдыхаю воздух из легких и закрываю глаза. Устала. Даже тут, во сне ощущается тоска. Словно я принесла ее с собой. – Спасибо.
– Ты должна была умереть при родах. Негуманно было оставлять тебя мучиться.
– Ты отлично умеешь успокоить! – морщусь я и встаю. Мыслями я уже в Будапеште. Сначала выжить, потом — страдать.
Охватывает странное, подавляющее равнодушие, а мир Тана уже не кажется таким приветливым.
– Когда я нашел тебя, ты была несчастна. С тех пор ничего не изменилось, – поучительно говорит колдун и тоже встает. – Нужно что-то менять, не находишь?
– Ага, пойду порадуюсь, что любимый человек и дочь хотят моей смерти. Самое время становиться счастливой.
– Ты несчастна, потому что не позволяешь себя счастья. Думаешь, ты недостойна? – Теплая ладонь скользит по плечу, и оно покрывается мурашками — вернулся внутренний мороз, от которого немеют внутренности. – А ведь ты больше меня хочешь жить.
– Зачем помогаешь? - спрашиваю, небрежно сбрасывая его руку. От прикосновений некомфортно и хочется сбежать. Спрятаться. – Ты ведь любил ее. Хотел, чтобы она вылечилась.
– Герда заигралась. Я предлагал ей другого сольвейга, честно искал, но она решила, что оно того не стоит. А ведь ты ради нее столько сделала. Выложилась, чтобы ее вытащить. – Он молчит секунду, а затем мстительно улыбается. – А еще меня бесит Влад.
Внезапно становится серьезным, приближает свое лицо к моему, но прикасаться попыток не делает.
– Обещай, что найдешь его.
– Обещаю!
В завораживающих черных глазах Тана я утонула, потеряла опору под ногами. Упала в ледяную воду. Движения сковало, но двигаться и не хотелось. Я тонула и засыпала, засыпала и тонула. Пока, наконец, не достигла дна.
Там стояла Кира с указкой в руке, одетая в ярко-голубое платье с высоким воротом. Влад сидел у ее ног на песке и складывал из льдинок слово «вечность».
Проснулась я совершенно не отдохнувшая и тут же натолкнулась на пристальный взгляд «дочери».
– Пришла подкрепиться? – язвительно спросила я, села на кровати и на всякий случай отодвинулась.
– Говорю же, не обижу, – улыбнулась Кира.
– Как вошла? Я же дверь закрыла.
– Предлагаю тебе успокоиться. Не заставляй меня применять силу — я этого не хочу. Разве Влад не поговорил с тобой вчера? Не убедил быть паинькой?
– Ты об угрозах тем, кого я люблю? Да, Влад доходчиво объяснил мне условия.
– Никто не пострадает — ни я, ни Влад этого не хотим. Я привязалась к атли, милые люди. Есть перспективные воины. Сильные. Мне нравятся сильные воины. Если ты ничего им не скажешь и не станешь просить помощи, они будут жить.
– Только я не буду, – нахмурилась я. Говорить с ней не хотелось, но Кира уходить не спешила — смотрела на меня пристально и испытывающе. Чего ждет? Что я поклянусь смиренно ждать смерти? Помогу ей добровольно? – Почему я еще жива? Мы столько раз ночевали вместе — взяла бы мой кен и выздоровела. Чего ты ждала?
– Если я просто возьму твой кен, то не излечусь. Есть ритуал – специальный – Влад научился этому у Альрика. Или, думаешь, почему я так долго ждала? Если бы Тан не пришел к вам требовать свое, все закончилось бы намного раньше. Я была бы здорова. Эти мужские разборки! – Она закатила глаза. – В итоге один мой адепт на время потерялся, а второй совершенно ничего не знал о ритуале. Но Влад предприимчив, как ты успела заметить. Да и Альрику приглянулся. Потом поединок еще этот... Кен Тана блокировал ритуал. А после война... Влад просил повременить, деторожденная пророчицы на войне — что мертвому припарка. – Кира – или как ее назвал Тан, Герда – вздохнула и подняла голову к потолку. – Но все, я не намерена больше ждать. Ты излечишь меня, маленький сольвейг. Наконец-то. Хочу чувствовать. Действовать. Жить. Надоела скованность!
– А я... – хрипло сказала я. – Я, по-твоему, жить не хочу?
Она дернулась и распахнула темные, почти черные глаза. Черт, ну почему я никогда не придавала значения тому, что мы так не похожи?! Что это было – глупость? Наверное, любовь всегда делает нас глупыми. Меня так точно.
– А как ты оправдывала Влада, когда он питался? Что говорила себе? Или, думаешь, жизнь испитого ясновидца лучше смерти? Ты и представить не можешь, что с ними происходит. Я пила – проникала в их души. Они теряются. Знаешь, что значит – потеряться в собственном разуме? Никогда больше не выйти на свет? И остаться там, откуда тебя никогда не вытащат любимые? В темноте. В одиночестве. В страхе.
Она встала и заломила руки. Отвернулась. Говорила яростно и громко — казалось, слова причиняли ей боль. Но она все равно говорила и говорила, а я заворожено слушала, словно загипнотизированная. Не могла оторвать от нее взгляда, ловила каждое слово.
– Вся наша жизнь — естественный отбор. Здесь нет чувств, морали — только инстинкты. И главный из них — инстинкт выживания. Тебе не место в этом мире, ты просто не приспособлена. Мечешься, спасаешь всех. Это так... бесит! – Она с шумом выдохнула. Сверкнула на меня глазами. – Влад слишком многое тебе позволял. Берег тебя. Ты бы погибла с таким характером давно...
– Уходи, – тихо перебила я.
– Что?! – Ее глаза округлились, и я поняла, что теперь меня бесит она. Ее эта миниатюрность, изысканность, прическа, выражение лица — все. Сейчас передо мной стояла не Кира — дочь, которую я так любила и ждала. Сейчас передо мной была Гертруда — древний драугр, хитрый и вероломный. И я вовсе не хочу ее слушать. У меня есть дела поинтереснее. Например, скачать путеводитель по Будапешту.
– Убирайся, – повторила я спокойно и взгляд ее выдержала. Выставила вперед ладони и склонила голову набок. – Я могу ударить — ты сама видела.
Она рассмеялась.
– Глупенькая! Ты же меня только подпитаешь. А будешь бушевать, Влад тебя успокоит. А иначе придется мне. Поверь, тебе не понравится.
Наверное, она не ждала от меня такой реакции, потому что несколько секунд стояла в ступоре, а потом покачала головой и сказала:
– Просто помни, что не нужно делать глупостей.
И вышла.
– Ага, как же!
Я схватила мобильный и залезла в телефонную книгу. Было два человека, которым я могла рассказать об истории с драугром. Но один из них вряд ли чем-то поможет, а второй... могу ли я ему верить? Впрочем, есть ли у меня выбор?
– Нужно поговорить, – сказала я и скосила глаза на дверь, словно Кира могла стоять за ней с приложенным стаканом, а я при этом — ее заметить.
Через час я была уже готова. Умылась, причесалась, даже накрасилась. Неброско. Нельзя давать Кире с Владом повод для подозрений. Играть депрессию не придется — в груди нестерпимо ныло, но я забила. Когда двигаюсь, действую, то отвлекаюсь.
В доме атли продолжалась жизнь. Хищные ходили, общались, были заняты бытовыми проблемами. Некоторые уже укатили на работу, те, кто остался в доме, налаживали уют.
А я словно застыла посреди этой картины обыденной гармонии. Отмерший кусочек.
Я не жалела. Разберусь с Кирой... Гердой и никогда уже сюда не вернусь.
Никогда...
Глеб сидел на диване в гостиной. Катя — неизменно рядом. Казалось, она всегда рядом с ним. Наверное, его тоже придется оставить. Глеб сам решит за себя. Хищному тяжело без семьи. Даже без такой, как у нас — неправильной, извращенной, гнилой.
Как же меняются взгляды! В один момент понимаешь, насколько сильно ошибался в прошлом. Заблуждался. Чувствуешь себя идиотом.
Я незаметно выскользнула из дома. Остановилась на крыльце. Выдохнула. Нет, нельзя так уходить. Влад подумает еще, что я сбежала, поиски организует. И найдет. Мне нужно выиграть время, а для этого придется играть.
– Эй, ты чего тут стоишь? И лица на тебе нет...
Я вздрогнула, обернулась. Глеб хмурился, смотрел выжидающе. Да уж, плохая из меня актриса.
– Всю ночь мучили кошмары, – соврала я. – Влада не видел?
– Собирался в город вроде. Видел его с Кирюхой на кухне. – Он склонился ко мне и тревожно спросил: – Опять беда?
– Беда? – испуганно переспросила я. Паника поползла по затылку, что, казалось, даже волосы зашевелились.
– Видение, спрашиваю? Что-то ты совсем потерянная.
Я шумно выдохнула.
– А... нет... То есть не думаю. Но Владу все же скажу. Пусть сам решает, что с этим делать.
Он помолчал несколько секунд, глядел на меня, не моргая, а затем пробормотал:
– Не нравится мне твой вид. Ты бы сказала, если бы что-то случилось? Ты всегда говоришь...
– Ты будешь первым, кто узнает.
И я вновь соврала. Врать ему — человеку, который был ближе всех для меня, было невыносимо. Но сказать означало подвергнуть его опасности. Он все узнает сам. Потом.
Входная дверь открылась, и к нам вышел Влад. Скользнул по мне ледяным взглядом и кивнул Глебу.
– Вот вы где!
В груди жаром поднялась обида, сдавила легкие, опустилась вниз — к жиле, будоража кен. Ладони тут же зачесались, но я заставила себя подавить злость. Ударить, конечно, было бы приятно, но тогда Кира точно убьет Глеба. Выпьет досуха.
– Идем со мной, – сухо бросил Влад и вошел обратно в дом.
– Что это с ним? – пробормотал Глеб, посмотрел на меня подозрительно. Затем выражение его лица сменилось на ироническое. – Поругались, понятно. Шла бы ты за него уже и не парилась! Смотреть на вас больно.
От этих слов мне стало совсем плохо. Глаза наполнились слезами — непроизвольно. Глеб порывисто обнял меня, прижал к себе.
– Извини. Не хотел расстраивать. Не могу смотреть, как мучаешься.
– Это ненадолго, – прошептала я, глотая соленые слезы.
Ну вот, зря красилась. Мне это вообще противопоказано. Или нужно запастись водостойкой косметикой.
Впрочем, плакать в мои планы не входило. Нужно было в Липецк, а для этого необходимо пустить пыль в глаза Владу. Пускать пыль я не особо умела, но учиться никогда не поздно, особенно когда на кону собственная жизнь. Притвориться потерянной труда не составит – даже играть не придется. Скажу, что поеду в город за вещами. Многое ведь осталось у меня на Достоевского. Или что проведаю Вику. Смертникам в последних желаниях не отказывают.
Влад ждал меня в гостиной. Там же, у окна, стояла Кира и мстительно улыбалась. Наверное, хорошо, что она так себя ведет. Иначе мне было бы хуже. Думать о ней, как о дочери, невыносимо.
Влад знаком велел мне следовать за ним наверх и, не оглядываясь, поднялся по лестнице.
Переживешь. Ты все это переживешь, Полина. Просто потерпи.
Шаги утопали в мягком ворсе ковра, и казалось, я реально иду на казнь. Вернее, на ее репетицию. Сейчас поднимусь, а там — гильотина и палач, весь в красном, жилистый и мрачный мужик. А над нами небо — синее-синее, и облака...
Над нами был потолок. А вокруг — подавляющие стены. Его комната. Бордовый. Никогда не любила этот цвет.
Влад закрыл за нами дверь — словно клетку захлопнул. Сердце на миг остановилось, а затем понеслось галопом. Он вновь стал непредсказуемым и опасным. Далеким, холодным, ужасным злодеем — кошмаром моей жизни. А ведь так и есть. Я ни капельки не повзрослела, и рядом с ним все еще пасую, несмотря на суперсилу и прочие плюшки.
– Ляг и подними футболку, – сухо велел он.
– Зачем? – опешила я, с ужасом понимая, что голос дрожит.
– Надо, раз говорю.
– Не хочу... – Я отступила на шаг, на плечи навалился ужас, тяжелый, неподъемный. Чувствовала себя беспомощной, маленькой, беззащитной.
– Не заставляй меня делать это силой.
Я замотала головой и испуганно покосилась на кровать.
– Не хочу, – повторила упрямо.
– Полина... – Он шагнул ко мне, руки сомкнулись на плечах. Я дернулась в сторону, но поздно...
Сознание заволокло дымкой, мысли спутались, а затем и вовсе исчезли. Я потерялась — в пространстве, времени, желаниях. Была лишь его воля, его голос, его прикосновения.
Краем сознания отметила, что лежу на кровати, надо мной возвышаются стойки с балдахином, он нависает, пьянит, дурманит разум.
Руки Влада — горячие, требовательные — касаются живота. В том месте, где находится жила. И мое тело отвечает на прикосновения. Оно плавится, горит, пульсирует. И я горю — зажигаюсь вся, от макушки до пят. Мне хорошо. Радостно. Тепло.
Я пьяна.
Секунда — и внутренности взрываются болью. Ощущение, будто ударили в солнечное сплетение.
Я ловила губами воздух, тщетно пытаясь вдохнуть. А через миг все схлынуло. Сердце снова забилось, дыхание восстановилось, а жила перестала болеть. Влад вздохнул, поправил мою футболку и встал.
– Ну вот и все.
– Что... это... было?.. – рывками выдохнула я, вскочила и влипла в стену.
– Ты же не будешь сидеть без дела, – спокойно ответил Влад. – Хочу оградить тебя и остальных от лишних проблем.
– У меня и так полно проблем! Что ты сделал?
– Использовал свое право на печать.
– Чего?!
У меня даже дар речи отнялся. Земля ушла из-под ног, и я невольно схватилась рукой за стойку. Мир качнулся, картинка съехала, а затем снова сфокусировалась — на бесстрастном лице и зеленых глазах.
– А чего ты ждала? – Влад сложил руки на груди и склонил голову набок.
– Какой-то сомнительный выход, – хмурюсь я. – Я не знаю, где их искать — это раз. Второе — чем я тогда буду лучше тебя? Или Влада? Не обижайся, но подставлять другого человека под удар как-то негуманно.
– Ага, гуманнее умереть.
– «Во-вторых» есть? Или только «во-первых»? – Я отворачиваюсь. На Тана не смотрю. Небо хмурится вместе со мной, становится холодно и неуютно.
– Смотри, что ты наделала! – качает головой Тан, закрывает глаза и замирает. Через секунду тучи рассеиваются, и солнечные лучи вновь цепляются за мои обнаженные плечи. – Сильная, как Первозданный, еще и жалуется!
– Не была бы сильной, твоя девушка не хотела бы меня съесть.
– Сколько прошло? – серьезно спрашивает он и усаживается на траву под раскидистым дубом. Ему хорошо в белом. Кажется, даже помолодел... Или это сказывается отсутствие желания мстить? – С поединка?
– Полтора года.
– Ты слишком долго продержалась. Странно.
– Была война.
– Война? – Тан оживленно смотрит — явно заинтересовался.
– С охотниками, – уточняю. Сажусь рядом. Внизу приятно пахнет травой и сухими листьями. – Первозданные погибли, теперь всем рулит Альрик, а охотники заставляют хищных платить дань и не разрешают питаться.
– Вот хрень! – нетипично ругается он. – Не будет эта власть долго существовать, попомни мои слова. Охотники совершенно не знают, что делать с хищными. Только и умеют, что убивать. Эта власть падет очень скоро.
– Боюсь, я не доживу.
– Есть вариант найти того, кто повредил жилу Герде.
– Кому?
– Гертруде. Так ее зовут.
– Ааа...
У нее другое имя. Давно. Странно как-то это осознавать. Конечно, она — древнее существо, а вовсе не моя дочь. Не моя. Никогда не была моей...
– Кто он?
– Я его видел всего раз, имени не знаю — Герда не очень откровенничала на его счет. Она прочила его себе в адепты. Оказалось, он был против. Женщины так тщеславны! Думают, что если красивы и сильны, им все дозволено. – Тан грустно усмехнулся, покрутил в руке прошлогодний желудь и тут же уронил его в траву. – Ему бы ты понравилась.
– Из-за того, что сольвейг?
– Из-за того, что пророчица. Найди его, и он тебе поможет. Я встречал его летом две тысячи шестого в Будапеште. Он гостил у племени нати — они местные. Именно тогда он и повредил жилу Герде.
– Хорошо, – выдыхаю воздух из легких и закрываю глаза. Устала. Даже тут, во сне ощущается тоска. Словно я принесла ее с собой. – Спасибо.
– Ты должна была умереть при родах. Негуманно было оставлять тебя мучиться.
– Ты отлично умеешь успокоить! – морщусь я и встаю. Мыслями я уже в Будапеште. Сначала выжить, потом — страдать.
Охватывает странное, подавляющее равнодушие, а мир Тана уже не кажется таким приветливым.
– Когда я нашел тебя, ты была несчастна. С тех пор ничего не изменилось, – поучительно говорит колдун и тоже встает. – Нужно что-то менять, не находишь?
– Ага, пойду порадуюсь, что любимый человек и дочь хотят моей смерти. Самое время становиться счастливой.
– Ты несчастна, потому что не позволяешь себя счастья. Думаешь, ты недостойна? – Теплая ладонь скользит по плечу, и оно покрывается мурашками — вернулся внутренний мороз, от которого немеют внутренности. – А ведь ты больше меня хочешь жить.
– Зачем помогаешь? - спрашиваю, небрежно сбрасывая его руку. От прикосновений некомфортно и хочется сбежать. Спрятаться. – Ты ведь любил ее. Хотел, чтобы она вылечилась.
– Герда заигралась. Я предлагал ей другого сольвейга, честно искал, но она решила, что оно того не стоит. А ведь ты ради нее столько сделала. Выложилась, чтобы ее вытащить. – Он молчит секунду, а затем мстительно улыбается. – А еще меня бесит Влад.
Внезапно становится серьезным, приближает свое лицо к моему, но прикасаться попыток не делает.
– Обещай, что найдешь его.
– Обещаю!
В завораживающих черных глазах Тана я утонула, потеряла опору под ногами. Упала в ледяную воду. Движения сковало, но двигаться и не хотелось. Я тонула и засыпала, засыпала и тонула. Пока, наконец, не достигла дна.
Там стояла Кира с указкой в руке, одетая в ярко-голубое платье с высоким воротом. Влад сидел у ее ног на песке и складывал из льдинок слово «вечность».
Проснулась я совершенно не отдохнувшая и тут же натолкнулась на пристальный взгляд «дочери».
– Пришла подкрепиться? – язвительно спросила я, села на кровати и на всякий случай отодвинулась.
– Говорю же, не обижу, – улыбнулась Кира.
– Как вошла? Я же дверь закрыла.
– Предлагаю тебе успокоиться. Не заставляй меня применять силу — я этого не хочу. Разве Влад не поговорил с тобой вчера? Не убедил быть паинькой?
– Ты об угрозах тем, кого я люблю? Да, Влад доходчиво объяснил мне условия.
– Никто не пострадает — ни я, ни Влад этого не хотим. Я привязалась к атли, милые люди. Есть перспективные воины. Сильные. Мне нравятся сильные воины. Если ты ничего им не скажешь и не станешь просить помощи, они будут жить.
– Только я не буду, – нахмурилась я. Говорить с ней не хотелось, но Кира уходить не спешила — смотрела на меня пристально и испытывающе. Чего ждет? Что я поклянусь смиренно ждать смерти? Помогу ей добровольно? – Почему я еще жива? Мы столько раз ночевали вместе — взяла бы мой кен и выздоровела. Чего ты ждала?
– Если я просто возьму твой кен, то не излечусь. Есть ритуал – специальный – Влад научился этому у Альрика. Или, думаешь, почему я так долго ждала? Если бы Тан не пришел к вам требовать свое, все закончилось бы намного раньше. Я была бы здорова. Эти мужские разборки! – Она закатила глаза. – В итоге один мой адепт на время потерялся, а второй совершенно ничего не знал о ритуале. Но Влад предприимчив, как ты успела заметить. Да и Альрику приглянулся. Потом поединок еще этот... Кен Тана блокировал ритуал. А после война... Влад просил повременить, деторожденная пророчицы на войне — что мертвому припарка. – Кира – или как ее назвал Тан, Герда – вздохнула и подняла голову к потолку. – Но все, я не намерена больше ждать. Ты излечишь меня, маленький сольвейг. Наконец-то. Хочу чувствовать. Действовать. Жить. Надоела скованность!
– А я... – хрипло сказала я. – Я, по-твоему, жить не хочу?
Она дернулась и распахнула темные, почти черные глаза. Черт, ну почему я никогда не придавала значения тому, что мы так не похожи?! Что это было – глупость? Наверное, любовь всегда делает нас глупыми. Меня так точно.
– А как ты оправдывала Влада, когда он питался? Что говорила себе? Или, думаешь, жизнь испитого ясновидца лучше смерти? Ты и представить не можешь, что с ними происходит. Я пила – проникала в их души. Они теряются. Знаешь, что значит – потеряться в собственном разуме? Никогда больше не выйти на свет? И остаться там, откуда тебя никогда не вытащат любимые? В темноте. В одиночестве. В страхе.
Она встала и заломила руки. Отвернулась. Говорила яростно и громко — казалось, слова причиняли ей боль. Но она все равно говорила и говорила, а я заворожено слушала, словно загипнотизированная. Не могла оторвать от нее взгляда, ловила каждое слово.
– Вся наша жизнь — естественный отбор. Здесь нет чувств, морали — только инстинкты. И главный из них — инстинкт выживания. Тебе не место в этом мире, ты просто не приспособлена. Мечешься, спасаешь всех. Это так... бесит! – Она с шумом выдохнула. Сверкнула на меня глазами. – Влад слишком многое тебе позволял. Берег тебя. Ты бы погибла с таким характером давно...
– Уходи, – тихо перебила я.
– Что?! – Ее глаза округлились, и я поняла, что теперь меня бесит она. Ее эта миниатюрность, изысканность, прическа, выражение лица — все. Сейчас передо мной стояла не Кира — дочь, которую я так любила и ждала. Сейчас передо мной была Гертруда — древний драугр, хитрый и вероломный. И я вовсе не хочу ее слушать. У меня есть дела поинтереснее. Например, скачать путеводитель по Будапешту.
– Убирайся, – повторила я спокойно и взгляд ее выдержала. Выставила вперед ладони и склонила голову набок. – Я могу ударить — ты сама видела.
Она рассмеялась.
– Глупенькая! Ты же меня только подпитаешь. А будешь бушевать, Влад тебя успокоит. А иначе придется мне. Поверь, тебе не понравится.
Наверное, она не ждала от меня такой реакции, потому что несколько секунд стояла в ступоре, а потом покачала головой и сказала:
– Просто помни, что не нужно делать глупостей.
И вышла.
– Ага, как же!
Я схватила мобильный и залезла в телефонную книгу. Было два человека, которым я могла рассказать об истории с драугром. Но один из них вряд ли чем-то поможет, а второй... могу ли я ему верить? Впрочем, есть ли у меня выбор?
– Нужно поговорить, – сказала я и скосила глаза на дверь, словно Кира могла стоять за ней с приложенным стаканом, а я при этом — ее заметить.
Через час я была уже готова. Умылась, причесалась, даже накрасилась. Неброско. Нельзя давать Кире с Владом повод для подозрений. Играть депрессию не придется — в груди нестерпимо ныло, но я забила. Когда двигаюсь, действую, то отвлекаюсь.
В доме атли продолжалась жизнь. Хищные ходили, общались, были заняты бытовыми проблемами. Некоторые уже укатили на работу, те, кто остался в доме, налаживали уют.
А я словно застыла посреди этой картины обыденной гармонии. Отмерший кусочек.
Я не жалела. Разберусь с Кирой... Гердой и никогда уже сюда не вернусь.
Никогда...
Глеб сидел на диване в гостиной. Катя — неизменно рядом. Казалось, она всегда рядом с ним. Наверное, его тоже придется оставить. Глеб сам решит за себя. Хищному тяжело без семьи. Даже без такой, как у нас — неправильной, извращенной, гнилой.
Как же меняются взгляды! В один момент понимаешь, насколько сильно ошибался в прошлом. Заблуждался. Чувствуешь себя идиотом.
Я незаметно выскользнула из дома. Остановилась на крыльце. Выдохнула. Нет, нельзя так уходить. Влад подумает еще, что я сбежала, поиски организует. И найдет. Мне нужно выиграть время, а для этого придется играть.
– Эй, ты чего тут стоишь? И лица на тебе нет...
Я вздрогнула, обернулась. Глеб хмурился, смотрел выжидающе. Да уж, плохая из меня актриса.
– Всю ночь мучили кошмары, – соврала я. – Влада не видел?
– Собирался в город вроде. Видел его с Кирюхой на кухне. – Он склонился ко мне и тревожно спросил: – Опять беда?
– Беда? – испуганно переспросила я. Паника поползла по затылку, что, казалось, даже волосы зашевелились.
– Видение, спрашиваю? Что-то ты совсем потерянная.
Я шумно выдохнула.
– А... нет... То есть не думаю. Но Владу все же скажу. Пусть сам решает, что с этим делать.
Он помолчал несколько секунд, глядел на меня, не моргая, а затем пробормотал:
– Не нравится мне твой вид. Ты бы сказала, если бы что-то случилось? Ты всегда говоришь...
– Ты будешь первым, кто узнает.
И я вновь соврала. Врать ему — человеку, который был ближе всех для меня, было невыносимо. Но сказать означало подвергнуть его опасности. Он все узнает сам. Потом.
Входная дверь открылась, и к нам вышел Влад. Скользнул по мне ледяным взглядом и кивнул Глебу.
– Вот вы где!
В груди жаром поднялась обида, сдавила легкие, опустилась вниз — к жиле, будоража кен. Ладони тут же зачесались, но я заставила себя подавить злость. Ударить, конечно, было бы приятно, но тогда Кира точно убьет Глеба. Выпьет досуха.
– Идем со мной, – сухо бросил Влад и вошел обратно в дом.
– Что это с ним? – пробормотал Глеб, посмотрел на меня подозрительно. Затем выражение его лица сменилось на ироническое. – Поругались, понятно. Шла бы ты за него уже и не парилась! Смотреть на вас больно.
От этих слов мне стало совсем плохо. Глаза наполнились слезами — непроизвольно. Глеб порывисто обнял меня, прижал к себе.
– Извини. Не хотел расстраивать. Не могу смотреть, как мучаешься.
– Это ненадолго, – прошептала я, глотая соленые слезы.
Ну вот, зря красилась. Мне это вообще противопоказано. Или нужно запастись водостойкой косметикой.
Впрочем, плакать в мои планы не входило. Нужно было в Липецк, а для этого необходимо пустить пыль в глаза Владу. Пускать пыль я не особо умела, но учиться никогда не поздно, особенно когда на кону собственная жизнь. Притвориться потерянной труда не составит – даже играть не придется. Скажу, что поеду в город за вещами. Многое ведь осталось у меня на Достоевского. Или что проведаю Вику. Смертникам в последних желаниях не отказывают.
Влад ждал меня в гостиной. Там же, у окна, стояла Кира и мстительно улыбалась. Наверное, хорошо, что она так себя ведет. Иначе мне было бы хуже. Думать о ней, как о дочери, невыносимо.
Влад знаком велел мне следовать за ним наверх и, не оглядываясь, поднялся по лестнице.
Переживешь. Ты все это переживешь, Полина. Просто потерпи.
Шаги утопали в мягком ворсе ковра, и казалось, я реально иду на казнь. Вернее, на ее репетицию. Сейчас поднимусь, а там — гильотина и палач, весь в красном, жилистый и мрачный мужик. А над нами небо — синее-синее, и облака...
Над нами был потолок. А вокруг — подавляющие стены. Его комната. Бордовый. Никогда не любила этот цвет.
Влад закрыл за нами дверь — словно клетку захлопнул. Сердце на миг остановилось, а затем понеслось галопом. Он вновь стал непредсказуемым и опасным. Далеким, холодным, ужасным злодеем — кошмаром моей жизни. А ведь так и есть. Я ни капельки не повзрослела, и рядом с ним все еще пасую, несмотря на суперсилу и прочие плюшки.
– Ляг и подними футболку, – сухо велел он.
– Зачем? – опешила я, с ужасом понимая, что голос дрожит.
– Надо, раз говорю.
– Не хочу... – Я отступила на шаг, на плечи навалился ужас, тяжелый, неподъемный. Чувствовала себя беспомощной, маленькой, беззащитной.
– Не заставляй меня делать это силой.
Я замотала головой и испуганно покосилась на кровать.
– Не хочу, – повторила упрямо.
– Полина... – Он шагнул ко мне, руки сомкнулись на плечах. Я дернулась в сторону, но поздно...
Сознание заволокло дымкой, мысли спутались, а затем и вовсе исчезли. Я потерялась — в пространстве, времени, желаниях. Была лишь его воля, его голос, его прикосновения.
Краем сознания отметила, что лежу на кровати, надо мной возвышаются стойки с балдахином, он нависает, пьянит, дурманит разум.
Руки Влада — горячие, требовательные — касаются живота. В том месте, где находится жила. И мое тело отвечает на прикосновения. Оно плавится, горит, пульсирует. И я горю — зажигаюсь вся, от макушки до пят. Мне хорошо. Радостно. Тепло.
Я пьяна.
Секунда — и внутренности взрываются болью. Ощущение, будто ударили в солнечное сплетение.
Я ловила губами воздух, тщетно пытаясь вдохнуть. А через миг все схлынуло. Сердце снова забилось, дыхание восстановилось, а жила перестала болеть. Влад вздохнул, поправил мою футболку и встал.
– Ну вот и все.
– Что... это... было?.. – рывками выдохнула я, вскочила и влипла в стену.
– Ты же не будешь сидеть без дела, – спокойно ответил Влад. – Хочу оградить тебя и остальных от лишних проблем.
– У меня и так полно проблем! Что ты сделал?
– Использовал свое право на печать.
– Чего?!
У меня даже дар речи отнялся. Земля ушла из-под ног, и я невольно схватилась рукой за стойку. Мир качнулся, картинка съехала, а затем снова сфокусировалась — на бесстрастном лице и зеленых глазах.
– А чего ты ждала? – Влад сложил руки на груди и склонил голову набок.
