ГЛАВА 1. Старик
- ...они не потерпят инаковости, и моментально из дружелюбных людей станут дикими зверями, если ты покажешь свою иномирность. Поэтому поправь плащ, чтобы ничего не было видно, и выходи, - и Всёля отворила дверь.
Передо мной открылась узкая пыльная улочка, в лицо пахнуло горячим воздухом с пряным ароматом, будто мягкая нагретая стена ударила меня с размаху в лицо и залила движения густой пахучей смолой. Яркий солнечный свет почти ослепил, а шум человеческой толпы забил уши.
Но я сделал первый шаг и пошла, пошла дальше, всё вперёд и вперёд. Мысленно попросила:
- Всёля, направляй.
- Пока прямо.
- Кого ищем? Давай досье.
- Итак, dossier. Имя: Ивлассий-тер. Пол: мужской. Возраст: старик. Род занятий: нищий бродяга.
- Это хорошо, дорогая, это важная информация. Значит, ищем дедушку Власа.
Я уже врезалась в толпу ярко одетых смуглых людей, что двигались с невероятной грацией и скоростью, торговались, зазывали в шатры, дёргали меня за руки, пытались обокрасть или соблазнить. Я почти оглохла и ослепла, но продолжала двигаться вперёд.
Итак, старик. Бродяга. Значит, всё сложно. Работа с изношенными организмами всегда сложнее. Но выводы будем делать на месте.
Дойти бы, а потом найти бы.
- Я бы хотела знать ещё кое-что: как выглядит наш нищий старик-бродяга?
- Выглядит он старым. Но ты не волнуйся, он тебя сразу узнает.
Вот обожаю такие точные координаты! Ведь мгновенно же по ним и найдёшь, и опознаешь!
- Я хоть правильно иду? - уточнила я у привычного голоса в своей голове.
Люди вокруг всё так же кричали, зазывали, толкались и хватали за руки. Да и я то и дело цеплялась головой за свисающие между торговыми рядами ткани, бусы, клетки с птицами, какие-то длинные перья и прочие атрибуты рынка.
Особенно сильно во всём этом бедламе тревожили улыбки людей. Улыбки искренние, широкие, даже немного заразительные.
Но все они почему-то были… зеленозубые.
На всякий случай в ответ я не улыбалась, давя этот явно лишний порыв на корню.
- Почти. Теперь направо, быстро. Сейчас!
Я резко свернула в узкий проход между шатрами, который едва не проглядела из-за этих зелёных зубов.
- Они - за естественность. Зелёный - цвет трав, природы, потому и зубы должны иметь этот оттенок.
Мои мысли, видимо, были слишком «громкими», что она их «услышала» и ответила.
- Мода, значит, такая, - кивнула я и вышла к высокой каменной ограде, вдоль которой стояли чахлые редкие деревья, были свалены кучи всякого хлама и гнил мусор, наполняя атмосферу невообразимым помоечным смрадом.
Увидев это, Игорь бы приказал выжечь тут всё и сам принял посильное участие. С удовольствием принял бы. Я даже отчетливо представила, как кривились бы его губы от омерзения, узри он подобную картину, и как заплясал бы шар оранжевого огня на его изящной ладони, и как радовался бы он, наблюдая пожар.
- О, Вселенная! Здесь же нечем дышать!
Сейчас как нельзя кстати было то, что общалась со Всёлей я мысленно - сколько же этой вони я могу не вдыхать!
- Это нормально. Для местных жителей, конечно. Нормально, потому что естественно. Теперь смотри в оба.
Это предупреждение уже было лишним - я увидела его, нашего Власа.
Старик сидел на более-менее очищенном от мусора клочке земли и подпирал спиной каменную стену. Седая голова свесилась на грудь, одна нога, та, что в окровавленных лоскутах, вытянута вперед, другая - согнута в колене, узловатые жилистые руки, почти черные от загара, безвольно лежали на земле. Одежда, видимо, тоже была модной, потому что выглядела очень естественно в окружающем пейзаже - живописнейшие лохмотья, невероятной степени загрязнённости.
Мой тяжелый сапог хрустнул на какой-то куче мусора, и старик медленно поднял ко мне лицо.
Сквозь спутанные седые волосы, прилипшие к потному, тоже загорелому лбу, на меня глянули мутные от боли глаза. Улыбка на потрескавшихся губах стала проступать ещё до того, как он мог меня рассмотреть.
- Ты пришла... - хрипло прошептал старик, чуть приподнял руку в приветствии и вновь уронил её. Карие старческие глаза, смотревшие на меня, наполнялись слезами.
- Что с тобой, отче?
Я поперхнулась неожиданно сорвавшимся словом. Сочетание звуков, хоть как-то напоминавшее слово «отец», давно исчезло из лексикона. Да и моя привычка давать своим гостям имена впервые дала осечку. Старик улыбнулся шире - пересохшая бледная губа лопнула и из неё выступила капля крови . Он на мгновенье прикрыл глаза, чуть кивнул.
- Нога, - простонал виновато и подбородком качнул в сторону колена.
На вытянутой конечности темнела рана и была она плоха - сквозь прорехи на штанах было заметна отёчная багровеющая кожа, край раны запёкся, спаявшись с рваной тканью, став почти чёрным. Пикантно украшали композицию белеющие в середине обломки торчащей наружу кости, за динамику картины отвечали мухи, во множестве кружащиеся вокруг и ползающие внутри раны.
- Дрянство, - выругалась я - в такой ситуации хоть бы без сепсиса обошлось.
Опыт подсказывал мне, что здесь всё очень плохо. Запущенная рана, жаркий климат, насекомые. Но главное не это, главное – возраст. Всёля, конечно, всегда помогала, но одно дело лечить ребёнка в тяжелом состоянии, совсем другое – старика.
Ну и проблема ближайшего времени, прямо насущная - сам он идти не сможет, а перенести его обычным способом тоже не получится - здесь всё должно быть естественно. И зелёные зубы - ещё чепуха. Как мне нашептала Всёля, в этом мире можно получить по макушке за те простые штучки, которые я так люблю в своей работе, и которые кое-кто может посчитать чудесами, то есть тем самым, что вовсе не естественно.
- Всёля, что будем делать? Здесь я не смогу помочь, а транспортировать его на борт нереально. Может, просто позвать местного лекаря?
- Нет, Ольга, местный лекарь тут уже не поможет. Власия напоили всеми возможными отварами, а этого, как ты понимаешь, мало, - я скривилась, глядя на распухшую багровеющую ногу старика. - Этот человек мне нужен. Давай его на станцию.
В проходе между шатров мелькнула мальчишеская фигурка, и я длинно и громко свистнула, пытаясь дышать через раз, чтобы не глотать омерзительную вонь.
- Эй, парень!
Мальчишка мигом высунул ко мне голову.
- Тележка есть? - и многозначительно звякнула мелочью в кармане.
Грязная мордочка мальчишки украсилась зелёнозубой улыбкой - никаких сомнений, тележка есть.
И быстренько, конечно, мысленно, уточнила у Всёли:
- Какая монета тут в ходу?
- Вытаскивай смело, - только и ответил мне голос в голове.
- Спасибо, дорогая, – поблагодарила её и строго глянула на мальчишку. - Отлично, давай её сюда.
Мальчишка исчез мгновенно. А я наклонилась и прощупала пульс у старика, пока он всё так же счастливо улыбался и рассматривал меня. Жилка под сухой и горячей кожей запястья бешено билась, танцуя невероятно рваный танец. Плохо - горячка, сердце работает с перебоями. Влас всё смотрел на меня — руки дрожали, голова покачивалась на худой шее - и улыбался. Губы подёргивались, будто он хотел что-то сказать.
Или заплакать.
Прода от 27.10.2021 16:15
Я присела рядом.
- Отче, - опять в груди царапнуло от этого слова, но назвать его по-другому не получалось. Я кивнула на ногу: - Болит?
Он осторожно двинул головой, не переставая улыбаться, и я приняла это движение за согласие.
- Ещё где-то больно?
Слабая рука потянулась к груди.
- Понятно. Инъектор, - пожелала я, и в руке воплотился любимый инструмент.
Я оглянулась по сторонам - нет ли случайных свидетелей? Но помойка на задворках базара никого не интересовала, в этот ли час или вообще никогда, и я быстрыми движениями обколола рану.
- Сейчас будет полегче, - шептала, вызывая тунику.
Натянула сканирующую плоскость. В тени каменного забора её было видно лучше, чем на солнце, но, надеюсь, что зрителей всё так же нет: оглядываться не могла - нужно было смотреть в оба на сканирующую плёнку. Провела руками вдоль тела старика. Ой, сколько же тут было работы! А сердце - да... сердце, как и нога, требовало срочной помощи.
Инъектор исчез, а я представила капсулы и в ту же секунду ощутила, как в ладони материализуется металлическая трубка с лекарством.
- Давай, отче, это под язык, - вложила я одну ему в рот. - А это держи, будешь сам принимать, если станет хуже. Нужно будет ещё одну положить в рот. Понятно?
И сунула в грязную ладонь трубку с капсулами. Он чуть заметно кивнул и опёрся головой о стену, лицо расслабилось, улыбка стала блаженной. Вот и хорошо - лекарства начали действовать.
Быстро нараставшее дребезжание превратилось в грохот с одномоментным явлением мальчишки - он толкал перед собой ручную тележку на одном колесе.
- Госпожа! - абсолютно лишний, на мой взгляд, крик. - Вот!
Я выгребла всю блестящую шелуху из своего кармана, стараясь не удивляться странному внешнему виду денег, и высыпала всё в подставленные ладони. Мальчишка радостно осклабился.
- Не много ли? - тревожно спросила у помощницы.
- Нет. Чуть меньше, чем он получает за день.
Едва счастливый ребёнок исчез между шатрами, я ещё раз воровато оглянулась по сторонам - не хотелось бы провалить дело по нелепой ошибке. Приказала мысленно:
- Транспорт!
Воздух под стариком уплотнился и чуть приподнял его. Но тот не вскрикнул, не дернулся - хорошо, не привлёк случайное внимание. И плохо - сознание спутанное, значит, очень тяжелое состояние.
На всякий случай я сделала вид, что сама поднимаю его и пересаживаю в тележку. Плотный слой воздуха держал старика над её дном, а лохмотья прикрывали зазор.
Местное транспортное средство было немногим чище того безобразия, что творилось вокруг, хотя это было и неважно. Толкать пустую тележку было несложно. И хорошо – с той ровностью дорог, вернее, направлений, что здесь была, неподвижность сломанной ноги вряд ли обеспечить. А вот толкать её с той же скоростью, с какой старика нес мой транспорт, - сложно.
Пришлось объезжать базар по краю, отчего времени потратила больше, чем планировала.
В этот раз Всёля, вернее - станция, её физическое воплощение, предстала передо мной высоким шатром из цветастого войлока с приветливо приоткрытой над входом завесой. Смотрелась она очень в местном стиле, разве что размеры поражали. Расположение чуть вдали от базарной площади делало её почти незаметной среди местной архитектуры - хибар и подобных же шатров.
Едва входная дверь за нами закрылась, воздух моментально стал меняться на более прохладный и однозначно - более чистый. Зато амбре, исходившее от старика, стало настолько явственным, что терпеть его непросто.
- Всёля, - спросила без звука, - его можно искупать или опять есть какие-то культурные особенности в отношении чистоты?
- Ольга, твоя предупредительность восхищает, - ага, как же! Вот и интонации остались холодными и неживыми. - Он из тех, кто принимает традиции, но никогда не навязывает свои. Ну и он очень беден, а там, откуда мы его забрали, слишком жарко, чтобы вода была доступна всем. Он только порадуется такому подарку, если ты его ещё и искупаешь.
- Хорошо, - я на ходу скидывала плащ и очищала руки. - Сначала моем его, потом занимаемся ногой и уже после - всем остальным. Мне не нравится состояние его сердца.
***
Старик пришёл в себя поздно вечером по нашему станционному времени. Я собиралась уже лечь поспать - день выдался тяжёлый – и перед сном зашла проведать своего гостя. Он повернул голову на звук моих шагов, и опять его лицо осветилось той самой улыбкой - будто он встретил ангела.
- Здравствуй, посланница Мироздания.
О мама! Сколько пафоса! Я даже сморщилась.
- Здравствуйте, отче.
Да что же это такое?! Откуда вылазит вот это вот «отче»?
- Всё в порядке, Ольга, это срабатывает твоя интуиция. Он в самом деле отец. В том смысле, что на нём держится большая часть моего здания в его мире.
Я присела на высокий стул, что стоял рядом с постелью больного и уткнулась лбом в ладони. Таких людей мало, Всёля как-то объяснила это очень наглядно.
- Представь, - сказала она тогда, - ты живёшь в мире, в котором есть муравьи, такие крошечные малютки, настолько маленькие, что ты их даже не заметишь, если не присмотришься.
И я представила, вернее вспомнила. Вспомнила огромный муравейник в лесу, во владениях отца.
- Их много, очень-0чень много. И твоя гармония, твоё благополучие зависит от них. Например, они вырабатывают кислород, которым ты дышишь. Представила? - я кивнула. - И чтобы тебе жилось хорошо, комфортно, ты должна делать так, чтобы вот эти вот маленькие тоже были в гармонии. Но их очень много, и следить за благополучием каждого ты не можешь.
- Но есть такие, среди этих очень маленьких и незаметных, которые более важны, они как главные в своём муравейнике, они - первый росток большого кустика травы, от которого идут другие ростки, расширяясь и захватывая всё большую площадь. Если вот с таким значительным персонажем всё хорошо, то близкие к нему травинки тоже будут в порядке. И наблюдать нужно только за этим значительным ростком, ну или муравьём, обеспечивать его благополучие. Но даже если нужна помощь какому-то одному муравью или травинке, ты не сможешь ничего сделать, даже если знаешь абсолютно всё об их жизни. Ведь твои пальцы огромны по сравнению с каждым из них - ты не сможешь поправить сломанную лапку или смятую травинку. И я нашла того муравья, ту травинку, которая меня слышит и может помочь таким же, как она.
И значит, что этот вот старик, который едва не умер под моими руками сегодня - очень важный «персонаж» мира зеленозубых крикливых людей.
- Почему раньше не сказала?
- Времени не нашлось.
Возразить было нечего.
Сначала мытьё, занявшее невероятное количество времени.
- Подобная грязь - это тоже естественность?! - возмущалась я мысленно, раз за разом меняя воду в ванне.
- Да, и не пытайся осуждать культуру других людей! - строго выговаривала мне Всёля в ответ.
Потом была долгая операция по восстановлению костей и мягких тканей ноги, которую пришлось прервать из-за остановки сердца и реанимации. А потом и отложить на время - основной задачей стало восстановление сердца, прочистки сосудов, печени и почек.
Я не собиралась всем этим заниматься. План был самый простой - «починить» ногу, дать организму время прийти в себя, а потом понемногу, за несколько подходов, решать остальные проблемы. Потому что их, этих проблем, было много, слишком много, и справиться за один раз мне одной было невозможно.
Собственно, я и не справилась. Поэтому и остановка сердца, поэтому и реанимация, поэтому я и без сил.
Но как случилось, так случилось, и неотложно пришлось сделать то, чем планировала заниматься спокойно и неспешно. И, конечно, вымотало это меня просто ужасно - плечи ломило, спину жгло, в глазах чесалось, будто в них сыпнули песка. Да и спать хотелось немилосердно.
После плавания в своей любимой жемчужной воде и восстанавливающего парения в «капсуле отдыха» хотелось только одного - отключиться на чистых, нежно пахнущих полевыми цветами простынях, но я, гонимая чувством долга, пошла в комнату нашего гостя проверить, всё ли у него хорошо.
А он очнулся, будто почувствовал, что я зашла, и теперь смотрел на меня чистым взглядом ребёнка, радующегося чудесам мира.
