Она в целом не возражала. Но ела совсем чуть-чуть, хотя я отчётливо видела в глазах голо.
Я уже знала, что добрым словом тут ничего не добьёшься - только строгий тон, только приказ. Да, она слишком долго жила так, что, кроме окриков и битья палкой, ничего не видела, и потому не воспринимала другого.
И это было самое страшное.
Но я не могла на неё кричать или, тем более, бить. Не потому, что не умела держать в руках палку. Нет. Просто мысли о подобном вызывали во мне приступы тошноты, и иногда я плакала, чувствуя своё бессилие, - бить не могу, а без этого человек не слушает.
Но я тоже училась. И освоила-таки науку отдавать приказы без крика, которые она слышала и выполняла. Это было сложно – я совершенно не умела командовать. В доме родителей этим занималась мать, а у Игоря… В своём доме Игорь командовал сам, и мной тоже.
Иногда, видя, с какой готовностью Машэ делает то, что я от неё требую, думала, что было бы здорово, если бы можно было приказать: «Будь счастливой!». И Машэ тут же станет счастливой.
Жаль, что это невозможно...
Работать приходилось с тем, что было. А был у меня только суп.
Она его любила какой-то бешеной, ненормальной любовью, могла съесть две порции кряду по нескольку раз в день. А может, и больше, что было сильно похоже на правду. Думаю, что она чувствовала себя неловко, поедая, по её мнению, слишком много, неприлично много пищи за один раз.
Я её уговаривала хорошо питаться, но это не очень помогало. Тогда строго приказывала есть досыта и обязательно баловать себя чем-нибудь вкусненьким, а если просыпался аппетит, не ждать меня, а идти и самой вызывать себе еду. Выслушав этот приказ, Машэ косилась на меня с неприкрытым неверием, но больше съедать в моём присутствии не решалась.
Подозреваю, что она навещала столовую, когда я не видела. Потому что результат был заметен - её щёки немного округлились, а пальцы на маленькой руке уже не устрашали своей прозрачной хрупкостью.
А если ей так спокойнее – есть, когда меня нет – буду делать вид, что не замечаю запаха креветочного супчика в столовой и следов её неловкой уборки тоже. Зато нахваливать девочку, которая радует сердце Ольги-се своим хорошим аппетитом, никогда не забывала.
Пусть отъедается.
И имея в арсенале из «оружия счастья» один лишь супчик, я анализировала его по всем возможным параметрам: питательная ценность, набор аминокислот, органолептику, химический состав жидких и твёрдых элементов.
Потому ли, что я не знала, что искать, или ещё почему, но ничего особенного я не нашла – вода, белки, клетчатка, микроэлементы. Сухарики, которые там иногда плавали и вызывали детский восторг на лице Машэ, тоже были самыми обычными – углеводы и почти никаких белков и жиров.
Всёля твердила: «Ольга, всё хорошо. Ты всё правильно делаешь. Работай дальше».
Вот только дальше... Дальше была стена.
Я читала тонны книг, пересматривала сотни часов материалов, пытаясь найти, чем зацепить нашу Машэ, искала какие-нибудь аналоги супчика или всей этой ситуации, но все пути вели в тупик.
Иногда я бросала высокую науку и тыкала наугад, но здесь тоже успеха не было. Я пыталась заводить с ней беседы по душам или расспрашивать, пробовала рисовать, играть на скрипке. Я не была мастером в музыке, но проведя долгое время рядом с гениальным скрипачом, могла наиграть пару-другую мотивчиков. Всё надеялась, может, хоть что-то отзовётся?
Нет, результата не было.
Я искала даже во сне.
Мне снилось, что я в полутёмной библиотеке роюсь на полках. Казалось, что вот она, та самая книга, в которой спрятан ответ, что он уже близко, что я, наконец, нашла! Бралась за корешок, чтобы снять её с полки, но в это самое мгновенье чувствовала ужас и понимала, что нашли меня. Оборачивалась и видела Игоря.
Он медленно шёл ко мне между стеллажами и улыбался своей кривоватой улыбкой. Белая, слишком низко расстёгнутая рубашка обнажала светлую поросль на груди. Взгляд исподлобья гипнотизировал, а рука с длинными музыкальными пальцами манила к себе. Я замирала и… просыпалась.
Вздыхала облегчённо - не добрался, не смог. Но главное - название книги я не помнила.
В какой-то момент ощущение стены, в которую я уткнулась, стало непреодолимым. И я поняла, что нужно отпустить ситуацию, расслабиться, отойти и посмотреть со стороны, может, где-то, совсем рядом, есть дверь? А лучше вообще перестать искать, и уж тогда точно что-то найдётся.
- Всёля, а может, я куда-то выйду с ней? - спросила однажды. – Прогуляюсь?
- Куда? - в тоне моего невидимого двойника послышалась сардоническая улыбка.
Да, куда? Как понять, что нужно Машэ? Что её зацепит и раскроет? И я решила начать с себя. Где я сама могу расслабиться, отпустить на волю мысли?
Задумалась.
Чего мне так не хватает здесь, на этой совершенно белой и такой чистой станции, где спокойно, уютно и так хорошо? Я закрыла глаза и поняла – не хватает просторов, яркого солнца, леса. Особенно леса!
Как же я хочу в лес! Чтобы под седлом - лошадь, чтобы ощущать ритм движения и равномерный стук копыт, чтобы шум ветра в высоких кронах – вот чего я хочу! Это всегда уводило меня в какую-то задумчивость, в которой рождаются чудесные мысли и решения нерешаемых проблем.
- В лес хочу, Всёленька! И на лошадке на своей хочу прокатиться. Ах, какие у отца были леса на дальних границах владений! – заулыбалась и прищурилась от прекрасных воспоминаний.
- И что? Людей там не бывает?
- Только если большую охоту соберут... - а в голове всё всплывали и всплывали образы людей верхом, закипающий в крови азарт, энергия, струящаяся в мышцах, чувство единения с сильным животным, что мчится вперёд.
- Подождать нужно, - пробурчала явно недовольная Всёля. - Через пару деньков будь готова по первому слову.
- Что? - я икнула. - Ты и это можешь?
Но хитрая моя подруга, всесильный мой товарищ и помощник не ответила.
Я перестала приставать к нашей гостье, приготовила амазонку и ходила в приподнятом настроении, предвкушая прогулку. Машэ косилась на меня, но вопросов не задавала. Она вообще могла сидеть неподвижно часам в уголке дивана или свернуться на нём же в невообразимой позе и так лежать, глядя в одну точку.
- Поедем с тобой на прогулку, - сказала ей и улыбнулась.
- Прогулка? - она дёрнула носом. - Это что?
- Когда идут в лес, нюхают цветы, смотрят на небо, дышат воздухом, скачут на лошади.
- Скачут? На лошади?
- Такие высокие животные. Им садятся на спину, и животное везёт тебя.
Машэ застыла с расширенными глазами - наверное, пыталась представить. Она потом приставала ко мне, кто такие эти лошади, какие бывают и как это – скакать? Она даже перестала бояться панели и мне удалось показать ей и диких лошадей, и скачки, и охоты. Она смотрела и, казалось, не верила увиденному, такое сомнение было написано на её лице. А я по-тихоньку смеялась над её реакцией.
Когда Всёля скомандовала «На выход!», то Машэ, которую, видимо, распирало любопытство, чем меня нетерпение, побежала первой.
Конечно, команду ей передала я, но я всё ещё одевалась, когда она выскочила в чем была - в штанах, длинной рубашке и косынке - к двери.
Косынка стала нашим повседневным атрибутом. Ею Машэ стыдливо прикрывала свои отрастающие волосы - я уговорила её дать себе свободу хотя бы в этом, убедительно пообещав сбрить всё снова по первому же требованию.
Дверь наружу всегда открывалась из зала приёма, чтобы прямо от порога начать принимать меры, если помощь требовалась неотложно. И вот дверь опять открыта, но не для того, чтобы выпустить меня за кем-то очень важным для Всёли, а просто так.
Это было очень необычно – не спешить, не рассматривать в мыслях движущихся картинок («Роликов, Всёля, роликов, я знаю!»), не вспоминать подобные случаи из своего опыта или вычитанного в книгах.
И я волновалась, когда увидела, что там, снаружи.
Приёмный зал наполнился щебетом птиц, шумом ветра и чуть позже - запахами. Горячими смолистыми запахами летнего леса, ещё не перегретого полуденным солнцем, но уже такого по утреннему ароматного: и хвоя, и сухой лист, и земля, и травы, и ягоды...
Я с волнением сделал шаг наружу и вспомнила о девочке Машэ, выросшей в краю пустынь и степей. Обернулась.
Дитя замерло на пороге и во все глаза смотрело вокруг: на деревья, тонущие в вышине синего неба, на зеленеющие траву и кусты в густой и не очень тени крон, на мою Куклу — лошадку с отцовской конюшни. Чтобы не взвизгнуть от восторга, я прикусила руку - Кукла не любила громких звуков и могла шарахнуться. Лови её потом по лесу...
Я осторожно подошла к старой знакомой, едва не плача от радости. Как Всёля смогла это сделать?!
- Стечение обстоятельств – это моё любимое дело, Ольга. Иди гуляй. Я позову, когда придёт пора.
Лошадка была в упряжи, под седлом. Я засунула руку под потник - горячая, но не мокрая. Хорошо. Потрепала её по бархатному носу и едва не взвизгнула от восторга.
- У, Кукляша! Помнишь меня? - спросила весело и обернулась к Машэ. - Это лошадь. Видела таких?
Она кивнула, потом помахала отрицательно головой. Лошадь её не привлекла.
Зато лес... Девчонка была испугана, но и очарована. Долго стояла неподвижно, впитывая впечатления окружающего мира, потом сделала несколько осторожных шагов, прикоснулась к коре ближайшего дерева. Наклонилась к траве. Сорвала цветок. Долго рассматривала его. Сделала ещё несколько робких шагов.
Я мялась возле лошадки – мне хотелось вскочить в седло.
- Всёля, - позвала я. - Девчонка останется тут, двери не закрывай, хорошо?
- Само собой, - пробурчала моя «подруга».
- Машэ, - позвала я ласково, и когда девчонка с вопросом во взгляде обернулась ко мне, сказала: - погуляй тут недалеко. Хорошо? Дверь будет открыта, ты всегда сможешь укрыться, если будет надо.
- Будет надо? - тревога отразилась на её лице.
- Нет. Тут никого не бывает. Просто говорю на всякий случай, - успокоила её я, стараясь унять детское желание дать лошади шенкелей. Улыбка предвкушения растягивала мои губы, а руки нетерпеливо перебирали повод.
Машэ осторожно кивнула - такая смешная и немного нелепая в своей балахонистой одежде и косынке - и проводила взглядом мой прыжок в седло.
А я пустила Куклу шагом, чувствуя, как она послушна и будто тоже рада, а потом легкой рысью - в лесу не тесно, но и дороги здесь нет, а лошадку лучше поберечь.
Тело помнило всё - и как пружинить в седле, и как держать руки, и как сжимать бедрами бока лошадки.
В душе всё пело от радости. Это было блаженство! Я чувствовала движение мощных мышц животного, солнце мелькало в ветвях, глаза щурились навстречу ветру. Ах, как же прекрасно!
Сколько я так скакала, не знаю. Но солнце уже прошло зенит и стало клониться к закату, когда я очнулась от голода и усталости, и стала искать путь обратно. За время прогулки меня посетило тихое ощущение счастья, волна благодарности от Всёли и уверенность, что вопрос со счастьем Машэ тоже решился.
Я кликнула Всёлю, чтобы определить куда возвращаться.
- Ты далеко?
- Да. Ольга, двигайся назад. Пора, - расслышала я слабый отголосок зова Всёли.
- Уже! - прекрасное настроение наполнило меня любовью к миру, сделало все проблемы незначительными и решаемыми. - Мчусь!
И я поскакала на её голос. Довольно быстро выбралась прямо к открытой двери моей Всёли.
- А где Машэ? - спросила и спрыгнула с лошади.
- Ольга, надо её найти. Ситуация угрожающая.
Ледяной ком собрался в желудке, солнце будто померкло, а птичий гомон показался каким-то зловещим.
- Что случилось?
- Сюда идёт Игорь.
Вселенная! Игорь?
И моё сердце заколотилось, забилось о рёбра. Игорь?! Как он мог тут оказаться? Почему? А где Машэ?
Я бросила повод и, задрав юбку, побежала в лес — меня гнал ужас.
- Машэ! - кричала я. - Машэ! Где ты?
В ответ - ни звука. Только птицы щебечут, лес шумит да пот ползёт по моему виску.
- Где она, Всёля?!
- Где-то, где садится солнце, - услышала я тихое, на ходу разворачиваясь в нужную сторону. - Она счастлива, Ольга. Но нам надо уходить.
- Сама знаю, - шикнула я и снова принялась кричать.
Машэ, конечно, девчонка ловкая, вон что ногами и рукам выделывала в своём мире, но вот лес она видит впервые, и далеко уйти не могла.
Или могла?
- Машэ! - я делала короткие остановки, перходя от полянки к полянке, и всё звала и звала её. - Машэ!
Она нашлась под сосной, на солнышке. Без косынки, со знакомым выражением лица - я с таким только что на лошади скакала.
- Запомнить! - скомандовала, быстро обвела полянку взглядом и схватила девчонку за руку. - Бежим, Ума-шен.
Она глянула на меня в недоумении - я никогда не называла её этим именем.
- Лёля! – я услышала отдалённый, ещё тихий мужской голос, и моё сердце оборвалось.
- Машка, хватит нюхать ромашки! - я дёрнула её за собой. - Бежать! Быстро!!!
Она бежала неуверенно, путалась в высокой траве и собственных ногах, оглядывалась. Это её подвижность не восстановилась настолько, чтобы бегать по неровной местности или любопытство стреноживало? Иногда она пыталась остановиться — то ли отдышаться, то ли рассмотреть что-то из лесной растительности.
- Машэ, давай быстрее! - умоляла я её и тянула, тянула за собой, чувствуя, как начинают болеть от напряжения мышцы, а паника - бить крупной дрожью.
Игорь был где-то недалеко – его зов повторялся и повторялся, и с каждым разом всё ближе. Мне казалось, что я даже слышу топот копыт его лошади.
- Лёоо-ляаа!.
Нет, не сейчас, только не сейчас! Я не хочу! Я не готова! Зачем я пошла на эту прогулку?! Разве первая не стала мне уроком?
А Машэ еле двигалась, на каждом шагу спотыкаясь. Оглядывалась и твердила:
- Машэ тут не проходила, Машэ шла не здесь, - и норовила выдернуть руку.
Может и не здесь, каких только чудес не бывает в отцовских лесах? А я шла не по ориентирам, я шла на зов Всёли, и потому точно знала, что идём мы правильно.
- Далеко? - спросила мысленно.
- Совсем близко. Если будете так медлить, я не смогу тебя защитить, Ольга. Разве что он снова нанесёт тебе ранения, и только полумёртвую я смогу тебя забрать. А я так не хочу.
А ведь у нас ещё есть Машка. Так ярко представилось, что Игорь с ней сделает, если мы ему попадёмся, что спине стало холодно.
Сначала – оплеухи. Так, чтобы голова моталась из стороны в сторону. И всё это с улыбочкой, с какой-нибудь присказкой, произнесённой ласковым голосом. Потом – бокс: грудная клетка, живот, лицо, голова. Потом в ход пойдут ноги… В конце концов, она умрёт.
А чтобы я знала своё место, то умрёт она на моих глазах. И большой милостью со стороны Игоря будет, если мне не придётся прикладывать руку к её смерти.
Меня передёрнуло, и новая волна паники облила льдом спину.
- Не хочу! - прорычала сквозь зубы.
Сил будто прибавилось, и я быстрее потянула девчонку к станции.
«Не хочу! Не хочу, не хочу!» - билось в ушах, в голове, в сердце.
- Лёля! - услышала я такой родной и до боли знакомый и до ужаса близкий голос. Ступнями я ощущала, как вздрагивает земля под копытами лошади. И топот, и сап животного был, казалось, прямо за моей спиной. - Остановись!
Но и Всёлина распахнутая дверь была в двух шагах, манила прохладой и стерильной чистотой. Я не обернулась.
Я уже знала, что добрым словом тут ничего не добьёшься - только строгий тон, только приказ. Да, она слишком долго жила так, что, кроме окриков и битья палкой, ничего не видела, и потому не воспринимала другого.
И это было самое страшное.
Но я не могла на неё кричать или, тем более, бить. Не потому, что не умела держать в руках палку. Нет. Просто мысли о подобном вызывали во мне приступы тошноты, и иногда я плакала, чувствуя своё бессилие, - бить не могу, а без этого человек не слушает.
Но я тоже училась. И освоила-таки науку отдавать приказы без крика, которые она слышала и выполняла. Это было сложно – я совершенно не умела командовать. В доме родителей этим занималась мать, а у Игоря… В своём доме Игорь командовал сам, и мной тоже.
Иногда, видя, с какой готовностью Машэ делает то, что я от неё требую, думала, что было бы здорово, если бы можно было приказать: «Будь счастливой!». И Машэ тут же станет счастливой.
Жаль, что это невозможно...
Работать приходилось с тем, что было. А был у меня только суп.
Она его любила какой-то бешеной, ненормальной любовью, могла съесть две порции кряду по нескольку раз в день. А может, и больше, что было сильно похоже на правду. Думаю, что она чувствовала себя неловко, поедая, по её мнению, слишком много, неприлично много пищи за один раз.
Я её уговаривала хорошо питаться, но это не очень помогало. Тогда строго приказывала есть досыта и обязательно баловать себя чем-нибудь вкусненьким, а если просыпался аппетит, не ждать меня, а идти и самой вызывать себе еду. Выслушав этот приказ, Машэ косилась на меня с неприкрытым неверием, но больше съедать в моём присутствии не решалась.
Подозреваю, что она навещала столовую, когда я не видела. Потому что результат был заметен - её щёки немного округлились, а пальцы на маленькой руке уже не устрашали своей прозрачной хрупкостью.
А если ей так спокойнее – есть, когда меня нет – буду делать вид, что не замечаю запаха креветочного супчика в столовой и следов её неловкой уборки тоже. Зато нахваливать девочку, которая радует сердце Ольги-се своим хорошим аппетитом, никогда не забывала.
Пусть отъедается.
И имея в арсенале из «оружия счастья» один лишь супчик, я анализировала его по всем возможным параметрам: питательная ценность, набор аминокислот, органолептику, химический состав жидких и твёрдых элементов.
Потому ли, что я не знала, что искать, или ещё почему, но ничего особенного я не нашла – вода, белки, клетчатка, микроэлементы. Сухарики, которые там иногда плавали и вызывали детский восторг на лице Машэ, тоже были самыми обычными – углеводы и почти никаких белков и жиров.
Всёля твердила: «Ольга, всё хорошо. Ты всё правильно делаешь. Работай дальше».
Вот только дальше... Дальше была стена.
Я читала тонны книг, пересматривала сотни часов материалов, пытаясь найти, чем зацепить нашу Машэ, искала какие-нибудь аналоги супчика или всей этой ситуации, но все пути вели в тупик.
Иногда я бросала высокую науку и тыкала наугад, но здесь тоже успеха не было. Я пыталась заводить с ней беседы по душам или расспрашивать, пробовала рисовать, играть на скрипке. Я не была мастером в музыке, но проведя долгое время рядом с гениальным скрипачом, могла наиграть пару-другую мотивчиков. Всё надеялась, может, хоть что-то отзовётся?
Нет, результата не было.
Прода от 05.11.2021 06:09
Я искала даже во сне.
Мне снилось, что я в полутёмной библиотеке роюсь на полках. Казалось, что вот она, та самая книга, в которой спрятан ответ, что он уже близко, что я, наконец, нашла! Бралась за корешок, чтобы снять её с полки, но в это самое мгновенье чувствовала ужас и понимала, что нашли меня. Оборачивалась и видела Игоря.
Он медленно шёл ко мне между стеллажами и улыбался своей кривоватой улыбкой. Белая, слишком низко расстёгнутая рубашка обнажала светлую поросль на груди. Взгляд исподлобья гипнотизировал, а рука с длинными музыкальными пальцами манила к себе. Я замирала и… просыпалась.
Вздыхала облегчённо - не добрался, не смог. Но главное - название книги я не помнила.
В какой-то момент ощущение стены, в которую я уткнулась, стало непреодолимым. И я поняла, что нужно отпустить ситуацию, расслабиться, отойти и посмотреть со стороны, может, где-то, совсем рядом, есть дверь? А лучше вообще перестать искать, и уж тогда точно что-то найдётся.
- Всёля, а может, я куда-то выйду с ней? - спросила однажды. – Прогуляюсь?
- Куда? - в тоне моего невидимого двойника послышалась сардоническая улыбка.
Да, куда? Как понять, что нужно Машэ? Что её зацепит и раскроет? И я решила начать с себя. Где я сама могу расслабиться, отпустить на волю мысли?
Задумалась.
Чего мне так не хватает здесь, на этой совершенно белой и такой чистой станции, где спокойно, уютно и так хорошо? Я закрыла глаза и поняла – не хватает просторов, яркого солнца, леса. Особенно леса!
Как же я хочу в лес! Чтобы под седлом - лошадь, чтобы ощущать ритм движения и равномерный стук копыт, чтобы шум ветра в высоких кронах – вот чего я хочу! Это всегда уводило меня в какую-то задумчивость, в которой рождаются чудесные мысли и решения нерешаемых проблем.
- В лес хочу, Всёленька! И на лошадке на своей хочу прокатиться. Ах, какие у отца были леса на дальних границах владений! – заулыбалась и прищурилась от прекрасных воспоминаний.
- И что? Людей там не бывает?
- Только если большую охоту соберут... - а в голове всё всплывали и всплывали образы людей верхом, закипающий в крови азарт, энергия, струящаяся в мышцах, чувство единения с сильным животным, что мчится вперёд.
- Подождать нужно, - пробурчала явно недовольная Всёля. - Через пару деньков будь готова по первому слову.
- Что? - я икнула. - Ты и это можешь?
Но хитрая моя подруга, всесильный мой товарищ и помощник не ответила.
Я перестала приставать к нашей гостье, приготовила амазонку и ходила в приподнятом настроении, предвкушая прогулку. Машэ косилась на меня, но вопросов не задавала. Она вообще могла сидеть неподвижно часам в уголке дивана или свернуться на нём же в невообразимой позе и так лежать, глядя в одну точку.
- Поедем с тобой на прогулку, - сказала ей и улыбнулась.
- Прогулка? - она дёрнула носом. - Это что?
- Когда идут в лес, нюхают цветы, смотрят на небо, дышат воздухом, скачут на лошади.
- Скачут? На лошади?
- Такие высокие животные. Им садятся на спину, и животное везёт тебя.
Машэ застыла с расширенными глазами - наверное, пыталась представить. Она потом приставала ко мне, кто такие эти лошади, какие бывают и как это – скакать? Она даже перестала бояться панели и мне удалось показать ей и диких лошадей, и скачки, и охоты. Она смотрела и, казалось, не верила увиденному, такое сомнение было написано на её лице. А я по-тихоньку смеялась над её реакцией.
Когда Всёля скомандовала «На выход!», то Машэ, которую, видимо, распирало любопытство, чем меня нетерпение, побежала первой.
Конечно, команду ей передала я, но я всё ещё одевалась, когда она выскочила в чем была - в штанах, длинной рубашке и косынке - к двери.
Косынка стала нашим повседневным атрибутом. Ею Машэ стыдливо прикрывала свои отрастающие волосы - я уговорила её дать себе свободу хотя бы в этом, убедительно пообещав сбрить всё снова по первому же требованию.
Дверь наружу всегда открывалась из зала приёма, чтобы прямо от порога начать принимать меры, если помощь требовалась неотложно. И вот дверь опять открыта, но не для того, чтобы выпустить меня за кем-то очень важным для Всёли, а просто так.
Это было очень необычно – не спешить, не рассматривать в мыслях движущихся картинок («Роликов, Всёля, роликов, я знаю!»), не вспоминать подобные случаи из своего опыта или вычитанного в книгах.
И я волновалась, когда увидела, что там, снаружи.
Приёмный зал наполнился щебетом птиц, шумом ветра и чуть позже - запахами. Горячими смолистыми запахами летнего леса, ещё не перегретого полуденным солнцем, но уже такого по утреннему ароматного: и хвоя, и сухой лист, и земля, и травы, и ягоды...
Я с волнением сделал шаг наружу и вспомнила о девочке Машэ, выросшей в краю пустынь и степей. Обернулась.
Дитя замерло на пороге и во все глаза смотрело вокруг: на деревья, тонущие в вышине синего неба, на зеленеющие траву и кусты в густой и не очень тени крон, на мою Куклу — лошадку с отцовской конюшни. Чтобы не взвизгнуть от восторга, я прикусила руку - Кукла не любила громких звуков и могла шарахнуться. Лови её потом по лесу...
Я осторожно подошла к старой знакомой, едва не плача от радости. Как Всёля смогла это сделать?!
- Стечение обстоятельств – это моё любимое дело, Ольга. Иди гуляй. Я позову, когда придёт пора.
Лошадка была в упряжи, под седлом. Я засунула руку под потник - горячая, но не мокрая. Хорошо. Потрепала её по бархатному носу и едва не взвизгнула от восторга.
- У, Кукляша! Помнишь меня? - спросила весело и обернулась к Машэ. - Это лошадь. Видела таких?
Она кивнула, потом помахала отрицательно головой. Лошадь её не привлекла.
Зато лес... Девчонка была испугана, но и очарована. Долго стояла неподвижно, впитывая впечатления окружающего мира, потом сделала несколько осторожных шагов, прикоснулась к коре ближайшего дерева. Наклонилась к траве. Сорвала цветок. Долго рассматривала его. Сделала ещё несколько робких шагов.
Я мялась возле лошадки – мне хотелось вскочить в седло.
- Всёля, - позвала я. - Девчонка останется тут, двери не закрывай, хорошо?
- Само собой, - пробурчала моя «подруга».
- Машэ, - позвала я ласково, и когда девчонка с вопросом во взгляде обернулась ко мне, сказала: - погуляй тут недалеко. Хорошо? Дверь будет открыта, ты всегда сможешь укрыться, если будет надо.
- Будет надо? - тревога отразилась на её лице.
- Нет. Тут никого не бывает. Просто говорю на всякий случай, - успокоила её я, стараясь унять детское желание дать лошади шенкелей. Улыбка предвкушения растягивала мои губы, а руки нетерпеливо перебирали повод.
Машэ осторожно кивнула - такая смешная и немного нелепая в своей балахонистой одежде и косынке - и проводила взглядом мой прыжок в седло.
А я пустила Куклу шагом, чувствуя, как она послушна и будто тоже рада, а потом легкой рысью - в лесу не тесно, но и дороги здесь нет, а лошадку лучше поберечь.
Тело помнило всё - и как пружинить в седле, и как держать руки, и как сжимать бедрами бока лошадки.
В душе всё пело от радости. Это было блаженство! Я чувствовала движение мощных мышц животного, солнце мелькало в ветвях, глаза щурились навстречу ветру. Ах, как же прекрасно!
Сколько я так скакала, не знаю. Но солнце уже прошло зенит и стало клониться к закату, когда я очнулась от голода и усталости, и стала искать путь обратно. За время прогулки меня посетило тихое ощущение счастья, волна благодарности от Всёли и уверенность, что вопрос со счастьем Машэ тоже решился.
Я кликнула Всёлю, чтобы определить куда возвращаться.
- Ты далеко?
- Да. Ольга, двигайся назад. Пора, - расслышала я слабый отголосок зова Всёли.
- Уже! - прекрасное настроение наполнило меня любовью к миру, сделало все проблемы незначительными и решаемыми. - Мчусь!
И я поскакала на её голос. Довольно быстро выбралась прямо к открытой двери моей Всёли.
- А где Машэ? - спросила и спрыгнула с лошади.
- Ольга, надо её найти. Ситуация угрожающая.
Ледяной ком собрался в желудке, солнце будто померкло, а птичий гомон показался каким-то зловещим.
- Что случилось?
- Сюда идёт Игорь.
Вселенная! Игорь?
И моё сердце заколотилось, забилось о рёбра. Игорь?! Как он мог тут оказаться? Почему? А где Машэ?
Прода от 05.11.2021 06:02
Я бросила повод и, задрав юбку, побежала в лес — меня гнал ужас.
- Машэ! - кричала я. - Машэ! Где ты?
В ответ - ни звука. Только птицы щебечут, лес шумит да пот ползёт по моему виску.
- Где она, Всёля?!
- Где-то, где садится солнце, - услышала я тихое, на ходу разворачиваясь в нужную сторону. - Она счастлива, Ольга. Но нам надо уходить.
- Сама знаю, - шикнула я и снова принялась кричать.
Машэ, конечно, девчонка ловкая, вон что ногами и рукам выделывала в своём мире, но вот лес она видит впервые, и далеко уйти не могла.
Или могла?
- Машэ! - я делала короткие остановки, перходя от полянки к полянке, и всё звала и звала её. - Машэ!
Она нашлась под сосной, на солнышке. Без косынки, со знакомым выражением лица - я с таким только что на лошади скакала.
- Запомнить! - скомандовала, быстро обвела полянку взглядом и схватила девчонку за руку. - Бежим, Ума-шен.
Она глянула на меня в недоумении - я никогда не называла её этим именем.
- Лёля! – я услышала отдалённый, ещё тихий мужской голос, и моё сердце оборвалось.
- Машка, хватит нюхать ромашки! - я дёрнула её за собой. - Бежать! Быстро!!!
Она бежала неуверенно, путалась в высокой траве и собственных ногах, оглядывалась. Это её подвижность не восстановилась настолько, чтобы бегать по неровной местности или любопытство стреноживало? Иногда она пыталась остановиться — то ли отдышаться, то ли рассмотреть что-то из лесной растительности.
- Машэ, давай быстрее! - умоляла я её и тянула, тянула за собой, чувствуя, как начинают болеть от напряжения мышцы, а паника - бить крупной дрожью.
Игорь был где-то недалеко – его зов повторялся и повторялся, и с каждым разом всё ближе. Мне казалось, что я даже слышу топот копыт его лошади.
- Лёоо-ляаа!.
Нет, не сейчас, только не сейчас! Я не хочу! Я не готова! Зачем я пошла на эту прогулку?! Разве первая не стала мне уроком?
А Машэ еле двигалась, на каждом шагу спотыкаясь. Оглядывалась и твердила:
- Машэ тут не проходила, Машэ шла не здесь, - и норовила выдернуть руку.
Может и не здесь, каких только чудес не бывает в отцовских лесах? А я шла не по ориентирам, я шла на зов Всёли, и потому точно знала, что идём мы правильно.
- Далеко? - спросила мысленно.
- Совсем близко. Если будете так медлить, я не смогу тебя защитить, Ольга. Разве что он снова нанесёт тебе ранения, и только полумёртвую я смогу тебя забрать. А я так не хочу.
А ведь у нас ещё есть Машка. Так ярко представилось, что Игорь с ней сделает, если мы ему попадёмся, что спине стало холодно.
Сначала – оплеухи. Так, чтобы голова моталась из стороны в сторону. И всё это с улыбочкой, с какой-нибудь присказкой, произнесённой ласковым голосом. Потом – бокс: грудная клетка, живот, лицо, голова. Потом в ход пойдут ноги… В конце концов, она умрёт.
А чтобы я знала своё место, то умрёт она на моих глазах. И большой милостью со стороны Игоря будет, если мне не придётся прикладывать руку к её смерти.
Меня передёрнуло, и новая волна паники облила льдом спину.
- Не хочу! - прорычала сквозь зубы.
Сил будто прибавилось, и я быстрее потянула девчонку к станции.
«Не хочу! Не хочу, не хочу!» - билось в ушах, в голове, в сердце.
- Лёля! - услышала я такой родной и до боли знакомый и до ужаса близкий голос. Ступнями я ощущала, как вздрагивает земля под копытами лошади. И топот, и сап животного был, казалось, прямо за моей спиной. - Остановись!
Но и Всёлина распахнутая дверь была в двух шагах, манила прохладой и стерильной чистотой. Я не обернулась.
