Поздней осенью, да еще и в ночное время, парк выглядел зловеще – за каждым деревом, казалось, прятался насильник, деревянные фигурки животных, которые днем веселили детей, сейчас представлялись застывшими перед прыжком монстрами; да еще и половина фонарей, как на грех, не горели.
Девушка зябко поежилась и ускорила шаг.
«Спокойствие, только спокойствие», как мантру повторяла она про себя. «Каждый день хожу через этот парк, и никогда ничего не происходило плохого. Да это место даже маньяки обходят стороной!».
И это чистая правда! За все время существования парка (а это без малого 40 лет) единственным правонарушением, совершенным на его территории, стало самогоноварение, коим в ночные часы занимался бессменный сторож дядя Саша. Но так как самогон, выходящий из-под его руки, совсем даже неплох, и даже патрульные, нет-нет, да и согреваются стопочкой-другой в особо холодные ночи, рассматривать действия дяди Саши в негативном ключе никому и в голову не приходило.
Но сейчас что-то изменилось. Никогда еще девушка не чувствовала себя так тревожно, и никогда у нее не возникало желания громко закричать, дабы заглушить шелест деревьев, которые словно шептали ей «Беги!». Голова кружилась, то ли от ужаса, то ли от этого шума оголившихся ветвей, который гнался за девушкой, и настигал ее, наращивая свою мощь.
Девушка сорвалась было на бег, как вдруг ветер, который заставлял ветви шептать свои советы, внезапно стих. Замедлила свое движение и молодая женщина. До выхода из парка оставалось не более пятидесяти метров: уже заметен стал одинокий фонарь, единственно уцелевший в этой неравной борьбе с хулиганами, и освещавший своим желтым светом покосившуюся сторожку, уже паника, крепко схватившая за сердце, ослабевала, как вдруг позади девушки раздались шаги. Нет, не как в фильмах ужасов. Никакого медленного, наводящего истерию топота, или цокота не было - по щербатой плитке застучали тяжелые каблуки.
Девушка не оборачивалась – человек позади нее не спешил, и бояться его, к тому же находясь так близко к спасительному выходу из парка, вроде бы причин не было. Не было, но страх, липкими пальчиками пробравшись под воротник пальто, уже схватил девушку за горло, и отпускать не собирался.
- Подождите, пожалуйста, - раздался мягкий, а главное, женский голос. Девушка, с трудом поборов одновременно возникшие желания побежать и закричать, замедлила шаг и обернулась.
«Женщину бояться не стоит», успокаивала она себя. «Мы находимся в одинаковом положении, и идти вместе будет гораздо безопаснее».
Наконец, убедив себя, хоть и получилось это с трудом, девушка остановилась и ободряюще улыбнулась. Вернее, ей хотелось бы так выглядеть – на самом деле, улыбка оказалась довольно жалкой.
- Очень страшно идти одной, - словно бы оправдываясь, сказала женщина. – Вдвоем как-то…спокойнее.
«Откуда она взялась», внезапно подумала девушка. «Парк был пуст. Не в кустах же она сидела…».
- Да, - непонятно с чем согласилась девушка. Переступила с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно, и пояснила: - Вместе спокойнее.
Женщина улыбнулась, и, подойдя ближе, взяла девушку под локоть.
- Эээ, зачем это, - девушка попыталась отстраниться, но попутчица держала довольно крепко. – Я, знаете ли, против такого тесного контакта с незнакомыми людьми.
- Я, знаете ли, тоже, - спокойно ответила женщина. – Поэтому сократим наше общение до минимума.
Девушка даже не успела ответить, хотя в мыслях и возникли соответствующие ситуации недоумения: женщина сильно дернула ее на себя, увлекая прочь с дорожки. Они не упали, завозились, сражаясь и толкаясь между собой.
Девушка, хоть и не понимала, что происходит, не бездействовала – маленьким кулачком ударила женщину по лицу, но перчатки сыграли с ней злую шутку и смягчили удар; толкалась, и даже попыталась закричать. Возможно, из-за испуга, возможно, из-за шока, из горла ее вырвался лишь тонкий всхлип. Всего лишь миг, ей нужна была лишь секунда, чтобы восстановить реакции организма, чтобы понять, как действовать дальше, но времени у девушки не было.
Лицо женщины моментально преобразилось: уголки губ поползли вверх, обнажая выросшие желтоватые зубы, которые походили теперь на ряд острых пик, а глаза сощурились, превратившись в ярко-горящие алым, щелочки. Ничего от облика человека в женщине не осталось.
Девушка, воспринимая происходящее словно в замедленной съемке, со странным равнодушием отметила, что изменившись, женщина похожа на замершего грифа. Грифа, одетого в черное пальто, и нацепившего на лысую голову темный парик.
И эта странная по своим ассоциациям мысль стала для нее последней.
Маленькое карманное зеркальце, в которое я рассматривала свое отражение, мелко подрагивало. Я озабоченно отметила углубившиеся морщины у глаз, опустившиеся уголки губ, и раздраженно отбросила зеркало в сторону – сама мысль о старении меня удручала.
- Тук-тук, - Мишка, молодой оперативник, заглянул в мой кабинет. – Чем занимаешься?
Я с неудовольствием на него взглянула – ушастое, вечно улыбающееся, а главное, юное лицо, меня неизменно раздражало.
- Я тебе сколько раз говорила – на «вы», и с придыханием.
- Да ладно тебе, Жанночка. Мы же почти ровесники, - Мишка нагло облокотился на столешницу и подмигнул мне. – Может быть, сходим куда-нибудь?
Я скривилась и вытащила папку бумаг, на которую оперативник нагло пристроил свой острый локоть.
- Жанна Андреевна, - ледяным тоном уточнила я. – Ты зачем пришел?
Одним из безусловных достоинств Мишки было то, что просто так из своей каморки он не выползал. Его оттуда мог вытолкнуть только хороший пинок старшего по званию, и поверить, что чудо совершило редко просыпающееся желание пойти со мной на свидание, я не могла.
- Труп обнаружили. В парке. Только тебя ждут.
Не желая повторно читать лекцию о субординации, да и о скорости, с какой нужно приносить важные сведения, я быстро собралась и, с трудом вытолкав Мишку, покинула кабинет.
Труп произвел отвратительное впечатление. Я к ним, за все время своей работы следователем попривыкла, но относиться равнодушно так и не смогла.
Молодая девушка лежала на спине, уставившись остекленевшими глазами в серое небо, и раскинув руки, словно желая обнять целый мир. Юное лицо с пухлыми щечками, и размазанной на губах помадой. Я присела рядом, и подумала о том, что она, такая красивая и молодая умерла, а я, несмотря на возраст, все еще живу. Было в этом что-то неправильное, но от таких крамольных мыслей пришлось отмахнуться.
Светлое пальто девушки было разорвано, измазано в кровь и грязь. Немудрено, ведь живот ее, от груди и до лобка представлял собой кровавое месиво. Пока судмедэксперт, с разочарованием отбросив сигарету, занимался непосредственными обязанностями, я осмотрела место происшествия. Никаких следов обнаружено не было, но это связано с тем, что сарафанное радио в нашем городе работает гораздо лучше, чем телефонная связь. И в период с момента обнаружения сторожем трупа до момента приезда следственно-оперативной группы, на место происшествия пришла поглазеть большая часть горожан. Такому ажиотажу способствовал и тот факт, что сегодня было утро воскресенья: на работу идти не нужно, а заняться больше нечем.
Разогнать толпу удалось с превеликим трудом, но когда люди, выражая недовольство бурчанием и заковыристыми матерными выражениями, все-таки разошлись, оказалось, что работы криминалистам они не оставили. Хотя, с какой стороны взглянуть – может быть, наоборот, прибавили: следов на влажной земле возле трупа осталось столько, что вздумай мы с них сделать слепки, в кабинете моем высились бы гипсовые башни.
Закончив с написанием протокола, я подошла к судмедэксперту, который опять закурил, следя за тем, как труп грузят в машину - другого слова подобрать не могу, уважения к мешку с органами, оставшемуся без души, не испытываю. К слову сказать, некоторые личности можно назвать мешком с органами задолго до физической смерти.
- Жанночка, как у вас дела? – спросил судмедэксперт, выпуская дым крупными кольцами. Я ничего не имела против фамильярности с его стороны: из уважения к возрасту, и из-за отсутствия у престарелого эксперта желания затащить меня в постель. Я туманно пожала плечами и кивнула на труп.
- Можете что-нибудь сказать?
- Не повезло девчонке, - философски отметил судмедэксперт. Я понятливо хмыкнула.
- Считаете, попала под руку убийце случайно?
- Это ваша работа – считать, - мужчина отбросила окурок в сторону. – Мне свои соображении придется изложить на бумаге после вскрытия. Но если бы не некоторые нестыковки, я бы сказал, что услуги вашего ведомства могут и не понадобиться.
- Что вы имеете в виду?
- Живот у девчонки, будто клыками разорван. Не разрезан, не разрублен – раны очень специфичные.
Я нахмурилась.
- Дикое животное? Вы это имеете в виду?
- Имел бы в виду, если бы кое-что меня не смущало, - уточнил эксперт. – Но все вопросы после вскрытия.
Мужчина кряхтя забрался в машину, и помахал мне на прощание ручкой. Я подождала, пока машина, выбрасывая клубы вонючего дыма тронется, и еле слышно пробормотала:
- Пением сладким сирены его очаруют, на светлом сидя лугу; а на этом лугу человечьих белеет много костей, и разбросаны тлеющих кож там лохмотья.
Судмедэксперт через несколько дней должен был представить мне свои соображения, вот только я тоже обратила на некоторые нестыковки свое внимание, и к величайшему сожалению понимала, что они означают.
В пятом классе, изучая на уроке истории мифы и легенды Древней Греции, школьники выяснили, что Одиссей, двигаясь по морю к Пенелопе, встретил на своем пути ужасных тварей – сирен. Они дивным пением заманивали на свой остров проплывающих мимо путников, и затем с удовольствием убивали и обгладывали белые кости несчастных. Школьники читали произведение Гомера, и глупо хихикали, не подозревая, что существование сирен древнегреческий поэт совсем и не выдумал. И более того, они не просто существовали в 1 тысячелетии до нашей эры – представители этой расы и до сих пор живут среди обычных людей. Откуда я это знаю? Все очень просто – я сама сирена.
Могу сказать, слухи о наших прекрасных голосах слишком преувеличены. Нет, в караоке я пою неплохо, но каким-то сверхъестественным музыкальным гипнозом не обладаю. Такой дар имеется лишь у нескольких представительниц нашего вида, да и то, воспользоваться им, возможности у сирен нет. Как правило, песня оказывает воздействие на людей только по прошествии определенного времени. Если расшифровать – жертва должна беспрерывно слушать завывания сирены, как минимум, минут пять. А это очень тяжело обеспечить, если ты не сидишь на берегу, а мимо медленно не проплывает корабль, экипажу которого некуда деться. Да и песни наши отличаются занудной ритуальностью, и очень мало находится охотников их дослушать.
Со времен Древней Греции изменился не только способ применения таланта сирен - нам пришлось отказаться от убийства людей. Сразу следует уточнить, что делали мои предки это не ради забавы – человеческие органы необходимы сиренам для нормального функционирования всех их систем. Каждый съеденный орган повышает качество, и даже срок нашей жизни. Например, человеческие почки способны вывести из нашего организма любые яды, а сердце продлевает жизнь.
Конечно, как только представителям нашего народа пришлось отказаться от убийств, одновременно они отказались и от вечной жизни, и от гастрономических изысков. Сделали мои предки это не из соображений гуманности или человеколюбия, причины просты – развивающиеся людские технологии ставят под угрозу само условие нашего существования.
Люди мстительны, и поймай они хотя бы одну представительницу сирен на горячем, плохо придется всем.
Таким образом, мне известно, какое дикое животное могло разорвать девушке живот, предварительно расстегнув на ее теле пальто, и необходимо выяснить, кто из моих родственниц не сдержался.
- Жанна Андреевна! – я вздрогнула, когда меня окликнули, и резко обернулась. Передо мной, вытаращив и так огромные глаза, стояла долговязая девица.
- Она самая, - холодно ответила я. – С кем имею честь разговаривать?
«Молодая», поймала я себя на завистливой мысли. «Восемнадцать лет, не больше».
- Меня зовут Валера. Валерия Викторова, - отрапортовала девица. Хорошо хоть под козырек своей облезшей кепки не взяла. – Я – ваша новая практикантка.
Я демонстративно огляделась по сторонам.
- Вы, Валерия Викторова, возможно, не заметили, но вы – единственный практикант. К тому же, если говорите правду. Почему не пришли в отдел? Караулили меня на месте происшествия?
- Я не лгу! – возмутилась девица. – Я разговаривала с вашим начальником, и он сказал мне адрес, по которому выехала следственно-оперативная группа. Заметил, что я смогу вам помочь. Свежий взгляд, так сказать.
- Никому больше не рассказывай эту чушь, - фыркнула я, решив, что вежливости на сегодня хватит. В том, что новый руководитель следственного отделения мог такое выдать, я не сомневалась – следователем он являлся весьма посредственным, а вот позером был прямо-таки великим. – Ты вообще, откуда взялась?
- Из колледжа, - серьезно ответила Валерия, покусывая кончик тоненькой косички. – Я хорошо учусь, и в дальнейшем собираюсь стать следователем. Как вы.
- Обязательно станешь, - заверила я. – Особенно, если не будешь попадаться мне на глаза. Запомни, чем дальше мы находимся друг от друга, тем лучше у тебя будет оценка по практике. Так что дерзай – ищи ближайшее кафе и хорошо проведи там время.
Посчитав, что разговор окончен, я улыбнулась одними губами, и, окликнув оперативника, направилась к машине. Как оказалось, девица решила разочаровать меня не только напоминанием о стремительно уходящей молодости, но и своей тупостью.
- Я не хочу в кафе, - Валерия насупилась. – Мне хочется, чтобы вы передали мне свой опыт, раскрыли секреты успешного расследования сложных преступлений. Вы же лучший следователь нашего города!
- Лесть не поможет, - предупредила я. – Условие получения хорошей оценки я уже озвучила, и повторяться не хочу. Всего хорошего.
Не обращая больше на девчонку внимания, хотя очень хотелось возмущенно поджать губы, я села в машину и приказала двигать в отдел. Всю дорогу я мысленно планировала какие распоряжения отдам оперативникам, и в мечтах уже оформила необходимые бумаги. Валерию я выбросила из своей головы, но довольно скоро выяснилось, что степень ее настырности не дооценила.
Мы подъехали к отделу, и я не поверила своим глазам, когда на разрушенном крыльце увидела съежившуюся от пронизывающего ноябрьского ветра Валерию.
- Я к вам, - упрямо сказала девчонка, как только я вышла из автомобиля. Я с сомнением на нее взглянула.
- Думаю, стоит изменить своим привычкам…
Непонятно, о чем Валерия подумала, но она странно приободрилась.
- …и повторить условия нашего сотрудничества: ты ни при каких условиях не приближаешься ко мне больше чем на три метра, не мешаешь мне работать, и я ставлю тебе отличную оценку за прохождение практики. Черт с ним, я даже самостоятельно напишу для тебя великолепный отзыв – уверяю, это беспрецедентная акция.
- Я хочу поработать с вами рядом!
Все-таки я поджала губы, хоть и считала, что так делают только вредные старухи, и склонила голову на бок. Оставался еще один способ избавиться от обузы, которая собирается не меньше двух недель ходить за мной следом и мешать работать.
Девушка зябко поежилась и ускорила шаг.
«Спокойствие, только спокойствие», как мантру повторяла она про себя. «Каждый день хожу через этот парк, и никогда ничего не происходило плохого. Да это место даже маньяки обходят стороной!».
И это чистая правда! За все время существования парка (а это без малого 40 лет) единственным правонарушением, совершенным на его территории, стало самогоноварение, коим в ночные часы занимался бессменный сторож дядя Саша. Но так как самогон, выходящий из-под его руки, совсем даже неплох, и даже патрульные, нет-нет, да и согреваются стопочкой-другой в особо холодные ночи, рассматривать действия дяди Саши в негативном ключе никому и в голову не приходило.
Но сейчас что-то изменилось. Никогда еще девушка не чувствовала себя так тревожно, и никогда у нее не возникало желания громко закричать, дабы заглушить шелест деревьев, которые словно шептали ей «Беги!». Голова кружилась, то ли от ужаса, то ли от этого шума оголившихся ветвей, который гнался за девушкой, и настигал ее, наращивая свою мощь.
Девушка сорвалась было на бег, как вдруг ветер, который заставлял ветви шептать свои советы, внезапно стих. Замедлила свое движение и молодая женщина. До выхода из парка оставалось не более пятидесяти метров: уже заметен стал одинокий фонарь, единственно уцелевший в этой неравной борьбе с хулиганами, и освещавший своим желтым светом покосившуюся сторожку, уже паника, крепко схватившая за сердце, ослабевала, как вдруг позади девушки раздались шаги. Нет, не как в фильмах ужасов. Никакого медленного, наводящего истерию топота, или цокота не было - по щербатой плитке застучали тяжелые каблуки.
Девушка не оборачивалась – человек позади нее не спешил, и бояться его, к тому же находясь так близко к спасительному выходу из парка, вроде бы причин не было. Не было, но страх, липкими пальчиками пробравшись под воротник пальто, уже схватил девушку за горло, и отпускать не собирался.
- Подождите, пожалуйста, - раздался мягкий, а главное, женский голос. Девушка, с трудом поборов одновременно возникшие желания побежать и закричать, замедлила шаг и обернулась.
«Женщину бояться не стоит», успокаивала она себя. «Мы находимся в одинаковом положении, и идти вместе будет гораздо безопаснее».
Наконец, убедив себя, хоть и получилось это с трудом, девушка остановилась и ободряюще улыбнулась. Вернее, ей хотелось бы так выглядеть – на самом деле, улыбка оказалась довольно жалкой.
- Очень страшно идти одной, - словно бы оправдываясь, сказала женщина. – Вдвоем как-то…спокойнее.
«Откуда она взялась», внезапно подумала девушка. «Парк был пуст. Не в кустах же она сидела…».
- Да, - непонятно с чем согласилась девушка. Переступила с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно, и пояснила: - Вместе спокойнее.
Женщина улыбнулась, и, подойдя ближе, взяла девушку под локоть.
- Эээ, зачем это, - девушка попыталась отстраниться, но попутчица держала довольно крепко. – Я, знаете ли, против такого тесного контакта с незнакомыми людьми.
- Я, знаете ли, тоже, - спокойно ответила женщина. – Поэтому сократим наше общение до минимума.
Девушка даже не успела ответить, хотя в мыслях и возникли соответствующие ситуации недоумения: женщина сильно дернула ее на себя, увлекая прочь с дорожки. Они не упали, завозились, сражаясь и толкаясь между собой.
Девушка, хоть и не понимала, что происходит, не бездействовала – маленьким кулачком ударила женщину по лицу, но перчатки сыграли с ней злую шутку и смягчили удар; толкалась, и даже попыталась закричать. Возможно, из-за испуга, возможно, из-за шока, из горла ее вырвался лишь тонкий всхлип. Всего лишь миг, ей нужна была лишь секунда, чтобы восстановить реакции организма, чтобы понять, как действовать дальше, но времени у девушки не было.
Лицо женщины моментально преобразилось: уголки губ поползли вверх, обнажая выросшие желтоватые зубы, которые походили теперь на ряд острых пик, а глаза сощурились, превратившись в ярко-горящие алым, щелочки. Ничего от облика человека в женщине не осталось.
Девушка, воспринимая происходящее словно в замедленной съемке, со странным равнодушием отметила, что изменившись, женщина похожа на замершего грифа. Грифа, одетого в черное пальто, и нацепившего на лысую голову темный парик.
И эта странная по своим ассоциациям мысль стала для нее последней.
***
Маленькое карманное зеркальце, в которое я рассматривала свое отражение, мелко подрагивало. Я озабоченно отметила углубившиеся морщины у глаз, опустившиеся уголки губ, и раздраженно отбросила зеркало в сторону – сама мысль о старении меня удручала.
- Тук-тук, - Мишка, молодой оперативник, заглянул в мой кабинет. – Чем занимаешься?
Я с неудовольствием на него взглянула – ушастое, вечно улыбающееся, а главное, юное лицо, меня неизменно раздражало.
- Я тебе сколько раз говорила – на «вы», и с придыханием.
- Да ладно тебе, Жанночка. Мы же почти ровесники, - Мишка нагло облокотился на столешницу и подмигнул мне. – Может быть, сходим куда-нибудь?
Я скривилась и вытащила папку бумаг, на которую оперативник нагло пристроил свой острый локоть.
- Жанна Андреевна, - ледяным тоном уточнила я. – Ты зачем пришел?
Одним из безусловных достоинств Мишки было то, что просто так из своей каморки он не выползал. Его оттуда мог вытолкнуть только хороший пинок старшего по званию, и поверить, что чудо совершило редко просыпающееся желание пойти со мной на свидание, я не могла.
- Труп обнаружили. В парке. Только тебя ждут.
Не желая повторно читать лекцию о субординации, да и о скорости, с какой нужно приносить важные сведения, я быстро собралась и, с трудом вытолкав Мишку, покинула кабинет.
Труп произвел отвратительное впечатление. Я к ним, за все время своей работы следователем попривыкла, но относиться равнодушно так и не смогла.
Молодая девушка лежала на спине, уставившись остекленевшими глазами в серое небо, и раскинув руки, словно желая обнять целый мир. Юное лицо с пухлыми щечками, и размазанной на губах помадой. Я присела рядом, и подумала о том, что она, такая красивая и молодая умерла, а я, несмотря на возраст, все еще живу. Было в этом что-то неправильное, но от таких крамольных мыслей пришлось отмахнуться.
Светлое пальто девушки было разорвано, измазано в кровь и грязь. Немудрено, ведь живот ее, от груди и до лобка представлял собой кровавое месиво. Пока судмедэксперт, с разочарованием отбросив сигарету, занимался непосредственными обязанностями, я осмотрела место происшествия. Никаких следов обнаружено не было, но это связано с тем, что сарафанное радио в нашем городе работает гораздо лучше, чем телефонная связь. И в период с момента обнаружения сторожем трупа до момента приезда следственно-оперативной группы, на место происшествия пришла поглазеть большая часть горожан. Такому ажиотажу способствовал и тот факт, что сегодня было утро воскресенья: на работу идти не нужно, а заняться больше нечем.
Разогнать толпу удалось с превеликим трудом, но когда люди, выражая недовольство бурчанием и заковыристыми матерными выражениями, все-таки разошлись, оказалось, что работы криминалистам они не оставили. Хотя, с какой стороны взглянуть – может быть, наоборот, прибавили: следов на влажной земле возле трупа осталось столько, что вздумай мы с них сделать слепки, в кабинете моем высились бы гипсовые башни.
Закончив с написанием протокола, я подошла к судмедэксперту, который опять закурил, следя за тем, как труп грузят в машину - другого слова подобрать не могу, уважения к мешку с органами, оставшемуся без души, не испытываю. К слову сказать, некоторые личности можно назвать мешком с органами задолго до физической смерти.
- Жанночка, как у вас дела? – спросил судмедэксперт, выпуская дым крупными кольцами. Я ничего не имела против фамильярности с его стороны: из уважения к возрасту, и из-за отсутствия у престарелого эксперта желания затащить меня в постель. Я туманно пожала плечами и кивнула на труп.
- Можете что-нибудь сказать?
- Не повезло девчонке, - философски отметил судмедэксперт. Я понятливо хмыкнула.
- Считаете, попала под руку убийце случайно?
- Это ваша работа – считать, - мужчина отбросила окурок в сторону. – Мне свои соображении придется изложить на бумаге после вскрытия. Но если бы не некоторые нестыковки, я бы сказал, что услуги вашего ведомства могут и не понадобиться.
- Что вы имеете в виду?
- Живот у девчонки, будто клыками разорван. Не разрезан, не разрублен – раны очень специфичные.
Я нахмурилась.
- Дикое животное? Вы это имеете в виду?
- Имел бы в виду, если бы кое-что меня не смущало, - уточнил эксперт. – Но все вопросы после вскрытия.
Мужчина кряхтя забрался в машину, и помахал мне на прощание ручкой. Я подождала, пока машина, выбрасывая клубы вонючего дыма тронется, и еле слышно пробормотала:
- Пением сладким сирены его очаруют, на светлом сидя лугу; а на этом лугу человечьих белеет много костей, и разбросаны тлеющих кож там лохмотья.
Судмедэксперт через несколько дней должен был представить мне свои соображения, вот только я тоже обратила на некоторые нестыковки свое внимание, и к величайшему сожалению понимала, что они означают.
В пятом классе, изучая на уроке истории мифы и легенды Древней Греции, школьники выяснили, что Одиссей, двигаясь по морю к Пенелопе, встретил на своем пути ужасных тварей – сирен. Они дивным пением заманивали на свой остров проплывающих мимо путников, и затем с удовольствием убивали и обгладывали белые кости несчастных. Школьники читали произведение Гомера, и глупо хихикали, не подозревая, что существование сирен древнегреческий поэт совсем и не выдумал. И более того, они не просто существовали в 1 тысячелетии до нашей эры – представители этой расы и до сих пор живут среди обычных людей. Откуда я это знаю? Все очень просто – я сама сирена.
Могу сказать, слухи о наших прекрасных голосах слишком преувеличены. Нет, в караоке я пою неплохо, но каким-то сверхъестественным музыкальным гипнозом не обладаю. Такой дар имеется лишь у нескольких представительниц нашего вида, да и то, воспользоваться им, возможности у сирен нет. Как правило, песня оказывает воздействие на людей только по прошествии определенного времени. Если расшифровать – жертва должна беспрерывно слушать завывания сирены, как минимум, минут пять. А это очень тяжело обеспечить, если ты не сидишь на берегу, а мимо медленно не проплывает корабль, экипажу которого некуда деться. Да и песни наши отличаются занудной ритуальностью, и очень мало находится охотников их дослушать.
Со времен Древней Греции изменился не только способ применения таланта сирен - нам пришлось отказаться от убийства людей. Сразу следует уточнить, что делали мои предки это не ради забавы – человеческие органы необходимы сиренам для нормального функционирования всех их систем. Каждый съеденный орган повышает качество, и даже срок нашей жизни. Например, человеческие почки способны вывести из нашего организма любые яды, а сердце продлевает жизнь.
Конечно, как только представителям нашего народа пришлось отказаться от убийств, одновременно они отказались и от вечной жизни, и от гастрономических изысков. Сделали мои предки это не из соображений гуманности или человеколюбия, причины просты – развивающиеся людские технологии ставят под угрозу само условие нашего существования.
Люди мстительны, и поймай они хотя бы одну представительницу сирен на горячем, плохо придется всем.
Таким образом, мне известно, какое дикое животное могло разорвать девушке живот, предварительно расстегнув на ее теле пальто, и необходимо выяснить, кто из моих родственниц не сдержался.
- Жанна Андреевна! – я вздрогнула, когда меня окликнули, и резко обернулась. Передо мной, вытаращив и так огромные глаза, стояла долговязая девица.
- Она самая, - холодно ответила я. – С кем имею честь разговаривать?
«Молодая», поймала я себя на завистливой мысли. «Восемнадцать лет, не больше».
- Меня зовут Валера. Валерия Викторова, - отрапортовала девица. Хорошо хоть под козырек своей облезшей кепки не взяла. – Я – ваша новая практикантка.
Я демонстративно огляделась по сторонам.
- Вы, Валерия Викторова, возможно, не заметили, но вы – единственный практикант. К тому же, если говорите правду. Почему не пришли в отдел? Караулили меня на месте происшествия?
- Я не лгу! – возмутилась девица. – Я разговаривала с вашим начальником, и он сказал мне адрес, по которому выехала следственно-оперативная группа. Заметил, что я смогу вам помочь. Свежий взгляд, так сказать.
- Никому больше не рассказывай эту чушь, - фыркнула я, решив, что вежливости на сегодня хватит. В том, что новый руководитель следственного отделения мог такое выдать, я не сомневалась – следователем он являлся весьма посредственным, а вот позером был прямо-таки великим. – Ты вообще, откуда взялась?
- Из колледжа, - серьезно ответила Валерия, покусывая кончик тоненькой косички. – Я хорошо учусь, и в дальнейшем собираюсь стать следователем. Как вы.
- Обязательно станешь, - заверила я. – Особенно, если не будешь попадаться мне на глаза. Запомни, чем дальше мы находимся друг от друга, тем лучше у тебя будет оценка по практике. Так что дерзай – ищи ближайшее кафе и хорошо проведи там время.
Посчитав, что разговор окончен, я улыбнулась одними губами, и, окликнув оперативника, направилась к машине. Как оказалось, девица решила разочаровать меня не только напоминанием о стремительно уходящей молодости, но и своей тупостью.
- Я не хочу в кафе, - Валерия насупилась. – Мне хочется, чтобы вы передали мне свой опыт, раскрыли секреты успешного расследования сложных преступлений. Вы же лучший следователь нашего города!
- Лесть не поможет, - предупредила я. – Условие получения хорошей оценки я уже озвучила, и повторяться не хочу. Всего хорошего.
Не обращая больше на девчонку внимания, хотя очень хотелось возмущенно поджать губы, я села в машину и приказала двигать в отдел. Всю дорогу я мысленно планировала какие распоряжения отдам оперативникам, и в мечтах уже оформила необходимые бумаги. Валерию я выбросила из своей головы, но довольно скоро выяснилось, что степень ее настырности не дооценила.
Мы подъехали к отделу, и я не поверила своим глазам, когда на разрушенном крыльце увидела съежившуюся от пронизывающего ноябрьского ветра Валерию.
- Я к вам, - упрямо сказала девчонка, как только я вышла из автомобиля. Я с сомнением на нее взглянула.
- Думаю, стоит изменить своим привычкам…
Непонятно, о чем Валерия подумала, но она странно приободрилась.
- …и повторить условия нашего сотрудничества: ты ни при каких условиях не приближаешься ко мне больше чем на три метра, не мешаешь мне работать, и я ставлю тебе отличную оценку за прохождение практики. Черт с ним, я даже самостоятельно напишу для тебя великолепный отзыв – уверяю, это беспрецедентная акция.
- Я хочу поработать с вами рядом!
Все-таки я поджала губы, хоть и считала, что так делают только вредные старухи, и склонила голову на бок. Оставался еще один способ избавиться от обузы, которая собирается не меньше двух недель ходить за мной следом и мешать работать.
