По мнению автора, там было множество других достойных кандидатов…но выбор делала Джоанна. И потому как эта история базируется примерно на таких же принципах, что и девиз Великой Французской революции (свобода, равенство, братство), этот выбор был принят, одобрен и поддержан.
Стоит сказать пару слов о Волшебном судье Бэстере. Лучше всего это получится сделать, приведя следующую аналогию: есть просто ледышки, которые обосабливаются от всех, но с приходом дождей и тепла – всё равно они оттаивают. Но есть среди льдин и такие, которые забираются настолько далеко (на Северный полюс, например) – чтобы никогда не растаять и целую вечность поражать других своим замороженным великолепием. С такими льдинами можно сравнить и некоторых людей. Вот мистер Б. был из второй категории льда, самой замороженной. Но и в его жизни случались минуты, когда он искренне улыбался и оттаивал и душой и сердцем – когда рассуждал о законодательстве, о неразумных последних поправках в закон, когда цитировал отдельные страницы, не упуская даже запятых, или отвечал на вопросы коллег (которые могли поставить в тупик любого среднеопытного Волшебного судью, но только не его).
Но даже у самого идеального судьи просто не может не быть слабого места. И таковым была волшебная сова, подаренная в своё время мистеру Б. (чтобы не зазнавался) Богиней Волшебной Истины. Если бы такой подарок сделали любому другому Волшебному судье – он был бы на седьмом небе от счастья… Но наш герой и сам знал всё законодательство в совершенстве, так как множество из действующих законов им же и было написано.
То ли в отместку за свою испорченную жизнь (сова олицетворяет собой мудрость. И эта не была исключением. Но на фоне мистера Б. её знания казались самыми посредственными, а потому умничать у неё не получалось), то ли по какой иной причине, сова получала неописуемое удовольствие, когда мистер Б. произносил слово «Приговор» и ударял волшебным молотком. Может ей нравился отдельный звук, например «приг», или даже «вор», а может просто удар молотка, но это действо каждый раз сопровождалось тем, что «божественная» сова разворачивала голову на 270 градусов (что для сов совершенно естественно), падала на стол Волшебного судьи (рядом с волшебным молотком) и прикидывалась мёртвой. Это всех поражало и ошеломляло, привлекало к ней внимание. Но главное, она знала, что это не нравилось судье Бэстеру. Став умнее и опытнее, теперь она стала прилетать под конец заседания, чтобы услышать заветное слово. Но это так – небольшое приложение к нашему совершенству, бывшее подарком Богини, а потому всеми априори любимое.
Но вернемся вновь к чувствам нашего Волшебного судьи женского пола… Чтобы их понять, нужно честно ответить на следующий вопрос: совместима ли влюбленность с работой? Однозначно да. Но когда в здании Волшебного суда миллион дел – до личных переживаний не доходили даже собственные мысли, а чувства – они были, но первое обстоятельство не позволяло ей страдать от любви – не было для этого ни сил, ни желания. Однако это не мешало ей в свой обеденный перерыв высаживать по одной новой розе на балконе своего рабочего кабинета в здании Волшебного суда – и как-то так неожиданно получилось, что спустя пол года в её волшебных владениях расцвело имя «Бэстер».
И может кого-то другого это могло бы очаровать и обрадовать, но только не мистера Б. Что ему розы? Он не обратил бы на них внимания, даже если бы они были в форме волшебных весов правосудия. Независимо от концепции дизайна они не переставали быть обычными цветами. Его могла заинтересовать только правовая материя, всё живое и прекрасное было вне сферы его эмоционального восприятия (хотя он был знатоком и в музыке, и в искусстве). Так что его цветочное имя как самостоятельный повод для влюбленности был совершенно негодным, но в совокупности с другим более весомым обстоятельством мог сыграть уготованную ему роль. Для Джоанны же гораздо эффективнее было бы написать научно-волшебную статью. Мистер Б. её бы прочитал и раскритиковал, и тогда могла бы вспыхнуть искра интереса…
Спустя пол года после первого контроля наши главные герои встретились вновь на контроле повторном, но от этого не ставшем менее волшебным. Но это дело было особенным, во-первых из-за того, что дефэнсор попался слишком умный и активный, а во-вторых, что всё тот же дефэнсор решил воспользоваться правом на применение волшебного прецедента. Что это означает? Каждый гражданин Волшебного мира имел две альтернативы: его дело могло быть рассмотрено «новым взглядом» Волшебного судьи и «взглядом старым». Существовал даже 21 том волшебных прецедентов. Но…какому нормальному человеку охота учить столько информации? Правильно! Волшебных судей такая перспектива тоже не вдохновляла. Поэтому это «право старого взгляда» - оно не скрывалось, но почему-то и не разъяснялось. А наш дефэнсор не преминул им воспользоваться. И вышло всё очень удачно. Так за получение взятки Джоанна могла бы назначить лицу наказание в виде выплаты её в стократном размере (как и было прописано в действующем волшебном кодексе), а так, согласно имевшемуся волшебному прецеденту сумма наказания не могла превышать её десятикратного размера.
Но вот что в сложившейся ситуации так поразило Волшебного судью Бэстера: он знал все волшебные прецеденты наизусть, но никак не ожидал, что и Джоанна их знает. Это как если бы сегодня в зале судебного заседания подсудимый вдруг заговорил на латыни, а судья поддержал диалог…(что впрочем, совершенно невозможно, так как судья был бы обязан пригласить переводчика…или же сослаться на факт того, что латынь – это не национальный, не родной, не язык повседневного общения гражданина…).
Но Джоанна действительно всё знала и вынесла законный, обоснованный и справедливый приговор (да-да, хотя мир и иной, а триада всё та же). Но не только это самое главное – в рамках волшебного контроля он случайно наткнулся на буквы из роз в её памяти. И при умножении выше описанного интеллектуального обстоятельства на романтичную (или цветочную) переменную наш самый суровый и гениальный судья со временем понял, что безвозвратно и навечно влюблен.
И вот наш мистер Б., по совместительству самый-самый из всех Волшебных судей, решился на ответственный шаг. Но делая Джоанне предложение, случайно задел волшебный молоток, который со стуком упал на пол. И в промежуток времени, когда должно было прозвучать «да» или «нет» (для пущего эффекта сова дождалась окончания фразы мистера Б.), тишину огласил звук упавшей совиной тушки. Стоит отметить, что сове нравилась Джоанна, и она понимала всю важность происходящего события. Но слишком большая гора недовольства у неё скопилась в отношении судьи Б., поэтому она поступила так, как ей велела уязвленная научная гордость.
Чтобы успокоить читателя, напишем – сова выжила. Будь воля мистера Б. – с того памятного дня её больше никто бы не увидел. Но так как Джоанна ответила «Да», некоторым крылатым всё простили. С тех пор она летала только на заседания Волшебного судьи Д., иногда подсказывала, кое-что цитировала на память и всячески помогала ей в её не так давно начавшейся волшебной карьере.
Что касается тех роз, то они оказались волшебными – они никогда не отцветали, не вяли и разрастались на глазах. Уже не вмещаясь на балконе, их пересадили по обе стороны от входа в здание Волшебного Суда. И человеку незнающему могло показаться, что это здание – очаровательная оранжерея, но таковых в Волшебном мире не было. О Волшебном Суде знал каждый.
ВОЛШЕБНАЯ ИСТОРИЯ № 8.
ВОЛШЕБНЫЕ ЗАКОНЫ: ИЗМЕНЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖАТ
В здании Волшебного суда работал судья Лоуэн. Он был таким же, как и многие другие волшебные судьи – умным, симпатичным, но отличался от всех тем, что имел необычное хобби, в которое вкладывал всю душу. Он любил писать проекты законов. Сразу отметим, что это ни в коей мере не мешало его работе в качестве судьи – волшебный процесс он вел честно, справедливо, как и все – объективно просматривал прошлое и на ходу законы не выдумывал. Но…каждое его утро начиналось с нового законопроекта. Сначала он переводил законы иностранных коллег и на их основе создавал старо-новое, но такие «продукты» никого не интересовали. В них было слишком много заимствований, а каждая Волшебная страна хотела что-нибудь своё качественно новое… Поэтому быстро поняв свою ошибку он стал творить не взирая на действующее, отмененное, раритетное, вечное… Но так уж вышло, что либо он оказывался не в том месте и не в то время, либо нужные люди, которые бы могли оценить его новации и дать им законодательную жизнь, оказывались там же где и он и их пути не пересекались.
А дальше вышло вот что – все поправки в законодательство Волшебных стран приостановили на тысячу лет. Такую цель объясняли благими идеями, главная из которых заключалась в том, что невозможно жить в доме, в котором вечно идет ремонт. Зачем регулярно переклеивать и так новые хорошие обои? Таким образом, и «ремонт» всех законов был заморожен, независимо от стадии их реконструкции.
И хотя такое решение было отчасти обоснованным, главную причину его принятия автор видит в волшебном судье Лоуэне – кажется, он просто замучил всех своими идеями – а их было много и касались они всех сфер жизнедеятельности. А с учетом того, что он был судьей, а, следовательно – человеком внимательным, требовательным и видящим прошлое – он регулярно настаивал на том, чтобы его проекты были рассмотрены, и не секретарями, а руководством…и всегда знал, что было прочитано, а что нет – и такие назад забирать отказывался. Поэтому сейчас Волшебный Департамент Законодательства с радостью закрыл свои двери в надежде на тысячелетний отдых от самых инициативных и активных.
Шли годы…он по-прежнему писал каждый день (да, своей привычке он не изменил), но теперь он сосредоточился на правках в Волшебном кодексе. Будучи Волшебным судьей, он успел заметить в нём несколько слабых мест, а потому их в своей научно-домашней лаборатории и пытался выправить. Только теперь все свои шедевры и новинки он никуда не относил, а складывал в сейф с мыслью, что тысячу лет спустя он и грузовик законов…то есть он и самые удавшиеся на его взгляд проекты, наконец, добьются внимания, восхищения и признания.
Прошло 5 лет. Его будни текли обычно и привычно, в день он проводил 7-9 волшебных заседаний. И единственной его радостью, глотком воды в пустыне и свежего воздуха на пропыленной дороге была его творческо-научная деятельность. Он всё писал-писал – и дома уже закончилось место. Три сейфа уже были переполнены, на рабочем его столе и так всегда царил хаос…в общем, теперь в свободное время он оккупировал рабочий кабинет в здании Волшебного Суда, потому как идей у него ещё было много, а там оставалось столь необходимое ему для творчества место.
Однажды ранним утром Лоуэн, уже находясь в своем кабинете, словно очнулся, окинул новым взглядом исписанную макулатуру: черновики, проекты, разработки, просто идеи, которые вступят в силу лишь через 1000 лет и в половине из которых к тому моменту уже отпадет необходимость. Он взял настоящий Волшебный Кодекс (в это утро он впервые ничего не написал) и поднялся на самые верхние этажи здания Волшебного суда. Там он увидел пианино – водрузил на него кодекс, словно ноты песни и сел играть. В музыку он вложил всю свою боль, печаль от своих бесполезных творений, слова придумывались на ходу и лились рекой, голос его был бархатистым и приятным, играл он чудесно…но из слушателей был только Волшебный кодекс, только он мог бы оценить эту игру…и он ожил.
С тех пор жизнь всех Волшебных судей переменилась кардинальным образом. Хитрый Волшебный Кодекс в день менял по одной статье – брав за основу те, что насоздавал наш судья Лоуэн, внося небольшие коррективы на свое усмотрение. Живым был только кодекс Лоуэна, у всех же остальных они хотя и были Волшебными, являлись больше уведомительными, чем ожившими. Каждый день в кодексах появлялись закладки – чтобы все судьи были в курсе последних изменений.
Волшебный кодекс Лоуэна всячески ему помогал. Он знал, сколько труда и сил он вложил в его улучшение, а потому хотел помочь тем, чем мог – как оказалось, даже у законов есть сердце. Во время Волшебных заседаний он сам открывал нужную страницу и статья, которую следовало применить, начинала светиться золотистым цветом. И так они вдвоем сработались, что теперь Лоуэн успевал провести в день не 7-9, а 12-15 волшебных заседаний. Но однажды произошло следующее:
Подсудимой в волшебном заседании была девушка, укравшая сумочку из магазина. Но в этой, казалось бы, привычной ситуации, ведь краж, как правило, больше всего – необычно себя повел Волшебный кодекс. В этот день ещё не было изменений, и он их внес прямо в момент вынесения волшебного решения судьей Лоуэном. Он декриминализировал кражу. И если ещё в начале процесса Лоуэн мог бы признать её виновной, то уже ближе к логическому завершению Волшебного заседания – нет. Статья была отменена и больше не действовала.
В чём же было дело на самом деле? Волшебные судьи так и не поняли, но автор пояснит для читателя: Волшебный кодекс не мог быть живым вечно. Скоро он должен был уснуть вновь. Но чтобы сделать Лоуэна счастливым, решил его влюбить. А тут и кандидатка подходящая нашлась…А сумка – ну так это ведь уже не преступление… Тем более, что лучшее исправление – не через наказание, а через обучение, воспитание и любовь.
Отметим, что эта неординарная ситуация действительно привела к союзу двух сердец. И уже не через столь долгое время этой девушке был подарен магазин с сумочками и сделано предложение. Он влюбился в неё не сразу, но как только это произошло – она согрела его сердце, развеяла его печаль и придала сил. Однако гораздо интереснее другое:
Выполнив свою миссию, кодекс уснул (кражу, правда, криминализиров вновь). Остальные же изменения, внесенные им благодаря идеям Лоуэна, остались. Сам же Волшебный судья по указанию Богини Волшебной Истины был назначен Хранителем этого кодекса. И только он в качестве исключения мог вносить изменения в момент тысячелетней консервации этого закона. Но было одно условие или точнее – инструкция – пробудить или усыпить Волшебный кодекс он мог только с помощью…поцелуя. А потому…Волшебному кодексу предстояло отдыхать спокойно и без ненужных пробуждений. Должность же Хранителя была новой, пожизненной, абсолютно общественной и совершенно неоплачиваемой, но такое назначение для Волшебного судьи Лоуэна было и в радость, и в счастье и совершенно не затруднительно.
ВОЛШЕБНАЯ ИСТОРИЯ № 9.
МАЛО БЫТЬ ТОЛЬКО ВОЛШЕБНЫМ СУДЬЕЙ
Наступила зима. Скользя на пригорках, Волшебный судья М. докатился до работы. В руках он нес чехол с отутюженной волшебной мантией, подаренной Богиней Волшебной Истины на день Волшебных судей. И тут неизвестно откуда взявшийся незнакомец просто выхватил её из его рук и убежал…. Он по инерции и ввиду большого негодования ринулся следом, но поскользнулся, упал…и дальнейшая погоня сделалась совершенно бессмысленной.
Волшебного судью Ф. в это время вызвал к себе Председатель здания Волшебного Суда. Но спустя полчаса их встреча так и не состоялась. Разгневанный председатель сам спустился по лестнице из нескольких сотен ступеней со своего Волшебного Олимпа и увидел следующую картину: Ф.
Стоит сказать пару слов о Волшебном судье Бэстере. Лучше всего это получится сделать, приведя следующую аналогию: есть просто ледышки, которые обосабливаются от всех, но с приходом дождей и тепла – всё равно они оттаивают. Но есть среди льдин и такие, которые забираются настолько далеко (на Северный полюс, например) – чтобы никогда не растаять и целую вечность поражать других своим замороженным великолепием. С такими льдинами можно сравнить и некоторых людей. Вот мистер Б. был из второй категории льда, самой замороженной. Но и в его жизни случались минуты, когда он искренне улыбался и оттаивал и душой и сердцем – когда рассуждал о законодательстве, о неразумных последних поправках в закон, когда цитировал отдельные страницы, не упуская даже запятых, или отвечал на вопросы коллег (которые могли поставить в тупик любого среднеопытного Волшебного судью, но только не его).
Но даже у самого идеального судьи просто не может не быть слабого места. И таковым была волшебная сова, подаренная в своё время мистеру Б. (чтобы не зазнавался) Богиней Волшебной Истины. Если бы такой подарок сделали любому другому Волшебному судье – он был бы на седьмом небе от счастья… Но наш герой и сам знал всё законодательство в совершенстве, так как множество из действующих законов им же и было написано.
То ли в отместку за свою испорченную жизнь (сова олицетворяет собой мудрость. И эта не была исключением. Но на фоне мистера Б. её знания казались самыми посредственными, а потому умничать у неё не получалось), то ли по какой иной причине, сова получала неописуемое удовольствие, когда мистер Б. произносил слово «Приговор» и ударял волшебным молотком. Может ей нравился отдельный звук, например «приг», или даже «вор», а может просто удар молотка, но это действо каждый раз сопровождалось тем, что «божественная» сова разворачивала голову на 270 градусов (что для сов совершенно естественно), падала на стол Волшебного судьи (рядом с волшебным молотком) и прикидывалась мёртвой. Это всех поражало и ошеломляло, привлекало к ней внимание. Но главное, она знала, что это не нравилось судье Бэстеру. Став умнее и опытнее, теперь она стала прилетать под конец заседания, чтобы услышать заветное слово. Но это так – небольшое приложение к нашему совершенству, бывшее подарком Богини, а потому всеми априори любимое.
Но вернемся вновь к чувствам нашего Волшебного судьи женского пола… Чтобы их понять, нужно честно ответить на следующий вопрос: совместима ли влюбленность с работой? Однозначно да. Но когда в здании Волшебного суда миллион дел – до личных переживаний не доходили даже собственные мысли, а чувства – они были, но первое обстоятельство не позволяло ей страдать от любви – не было для этого ни сил, ни желания. Однако это не мешало ей в свой обеденный перерыв высаживать по одной новой розе на балконе своего рабочего кабинета в здании Волшебного суда – и как-то так неожиданно получилось, что спустя пол года в её волшебных владениях расцвело имя «Бэстер».
И может кого-то другого это могло бы очаровать и обрадовать, но только не мистера Б. Что ему розы? Он не обратил бы на них внимания, даже если бы они были в форме волшебных весов правосудия. Независимо от концепции дизайна они не переставали быть обычными цветами. Его могла заинтересовать только правовая материя, всё живое и прекрасное было вне сферы его эмоционального восприятия (хотя он был знатоком и в музыке, и в искусстве). Так что его цветочное имя как самостоятельный повод для влюбленности был совершенно негодным, но в совокупности с другим более весомым обстоятельством мог сыграть уготованную ему роль. Для Джоанны же гораздо эффективнее было бы написать научно-волшебную статью. Мистер Б. её бы прочитал и раскритиковал, и тогда могла бы вспыхнуть искра интереса…
Спустя пол года после первого контроля наши главные герои встретились вновь на контроле повторном, но от этого не ставшем менее волшебным. Но это дело было особенным, во-первых из-за того, что дефэнсор попался слишком умный и активный, а во-вторых, что всё тот же дефэнсор решил воспользоваться правом на применение волшебного прецедента. Что это означает? Каждый гражданин Волшебного мира имел две альтернативы: его дело могло быть рассмотрено «новым взглядом» Волшебного судьи и «взглядом старым». Существовал даже 21 том волшебных прецедентов. Но…какому нормальному человеку охота учить столько информации? Правильно! Волшебных судей такая перспектива тоже не вдохновляла. Поэтому это «право старого взгляда» - оно не скрывалось, но почему-то и не разъяснялось. А наш дефэнсор не преминул им воспользоваться. И вышло всё очень удачно. Так за получение взятки Джоанна могла бы назначить лицу наказание в виде выплаты её в стократном размере (как и было прописано в действующем волшебном кодексе), а так, согласно имевшемуся волшебному прецеденту сумма наказания не могла превышать её десятикратного размера.
Но вот что в сложившейся ситуации так поразило Волшебного судью Бэстера: он знал все волшебные прецеденты наизусть, но никак не ожидал, что и Джоанна их знает. Это как если бы сегодня в зале судебного заседания подсудимый вдруг заговорил на латыни, а судья поддержал диалог…(что впрочем, совершенно невозможно, так как судья был бы обязан пригласить переводчика…или же сослаться на факт того, что латынь – это не национальный, не родной, не язык повседневного общения гражданина…).
Но Джоанна действительно всё знала и вынесла законный, обоснованный и справедливый приговор (да-да, хотя мир и иной, а триада всё та же). Но не только это самое главное – в рамках волшебного контроля он случайно наткнулся на буквы из роз в её памяти. И при умножении выше описанного интеллектуального обстоятельства на романтичную (или цветочную) переменную наш самый суровый и гениальный судья со временем понял, что безвозвратно и навечно влюблен.
И вот наш мистер Б., по совместительству самый-самый из всех Волшебных судей, решился на ответственный шаг. Но делая Джоанне предложение, случайно задел волшебный молоток, который со стуком упал на пол. И в промежуток времени, когда должно было прозвучать «да» или «нет» (для пущего эффекта сова дождалась окончания фразы мистера Б.), тишину огласил звук упавшей совиной тушки. Стоит отметить, что сове нравилась Джоанна, и она понимала всю важность происходящего события. Но слишком большая гора недовольства у неё скопилась в отношении судьи Б., поэтому она поступила так, как ей велела уязвленная научная гордость.
Чтобы успокоить читателя, напишем – сова выжила. Будь воля мистера Б. – с того памятного дня её больше никто бы не увидел. Но так как Джоанна ответила «Да», некоторым крылатым всё простили. С тех пор она летала только на заседания Волшебного судьи Д., иногда подсказывала, кое-что цитировала на память и всячески помогала ей в её не так давно начавшейся волшебной карьере.
Что касается тех роз, то они оказались волшебными – они никогда не отцветали, не вяли и разрастались на глазах. Уже не вмещаясь на балконе, их пересадили по обе стороны от входа в здание Волшебного Суда. И человеку незнающему могло показаться, что это здание – очаровательная оранжерея, но таковых в Волшебном мире не было. О Волшебном Суде знал каждый.
ВОЛШЕБНАЯ ИСТОРИЯ № 8.
ВОЛШЕБНЫЕ ЗАКОНЫ: ИЗМЕНЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖАТ
В здании Волшебного суда работал судья Лоуэн. Он был таким же, как и многие другие волшебные судьи – умным, симпатичным, но отличался от всех тем, что имел необычное хобби, в которое вкладывал всю душу. Он любил писать проекты законов. Сразу отметим, что это ни в коей мере не мешало его работе в качестве судьи – волшебный процесс он вел честно, справедливо, как и все – объективно просматривал прошлое и на ходу законы не выдумывал. Но…каждое его утро начиналось с нового законопроекта. Сначала он переводил законы иностранных коллег и на их основе создавал старо-новое, но такие «продукты» никого не интересовали. В них было слишком много заимствований, а каждая Волшебная страна хотела что-нибудь своё качественно новое… Поэтому быстро поняв свою ошибку он стал творить не взирая на действующее, отмененное, раритетное, вечное… Но так уж вышло, что либо он оказывался не в том месте и не в то время, либо нужные люди, которые бы могли оценить его новации и дать им законодательную жизнь, оказывались там же где и он и их пути не пересекались.
А дальше вышло вот что – все поправки в законодательство Волшебных стран приостановили на тысячу лет. Такую цель объясняли благими идеями, главная из которых заключалась в том, что невозможно жить в доме, в котором вечно идет ремонт. Зачем регулярно переклеивать и так новые хорошие обои? Таким образом, и «ремонт» всех законов был заморожен, независимо от стадии их реконструкции.
И хотя такое решение было отчасти обоснованным, главную причину его принятия автор видит в волшебном судье Лоуэне – кажется, он просто замучил всех своими идеями – а их было много и касались они всех сфер жизнедеятельности. А с учетом того, что он был судьей, а, следовательно – человеком внимательным, требовательным и видящим прошлое – он регулярно настаивал на том, чтобы его проекты были рассмотрены, и не секретарями, а руководством…и всегда знал, что было прочитано, а что нет – и такие назад забирать отказывался. Поэтому сейчас Волшебный Департамент Законодательства с радостью закрыл свои двери в надежде на тысячелетний отдых от самых инициативных и активных.
Шли годы…он по-прежнему писал каждый день (да, своей привычке он не изменил), но теперь он сосредоточился на правках в Волшебном кодексе. Будучи Волшебным судьей, он успел заметить в нём несколько слабых мест, а потому их в своей научно-домашней лаборатории и пытался выправить. Только теперь все свои шедевры и новинки он никуда не относил, а складывал в сейф с мыслью, что тысячу лет спустя он и грузовик законов…то есть он и самые удавшиеся на его взгляд проекты, наконец, добьются внимания, восхищения и признания.
Прошло 5 лет. Его будни текли обычно и привычно, в день он проводил 7-9 волшебных заседаний. И единственной его радостью, глотком воды в пустыне и свежего воздуха на пропыленной дороге была его творческо-научная деятельность. Он всё писал-писал – и дома уже закончилось место. Три сейфа уже были переполнены, на рабочем его столе и так всегда царил хаос…в общем, теперь в свободное время он оккупировал рабочий кабинет в здании Волшебного Суда, потому как идей у него ещё было много, а там оставалось столь необходимое ему для творчества место.
Однажды ранним утром Лоуэн, уже находясь в своем кабинете, словно очнулся, окинул новым взглядом исписанную макулатуру: черновики, проекты, разработки, просто идеи, которые вступят в силу лишь через 1000 лет и в половине из которых к тому моменту уже отпадет необходимость. Он взял настоящий Волшебный Кодекс (в это утро он впервые ничего не написал) и поднялся на самые верхние этажи здания Волшебного суда. Там он увидел пианино – водрузил на него кодекс, словно ноты песни и сел играть. В музыку он вложил всю свою боль, печаль от своих бесполезных творений, слова придумывались на ходу и лились рекой, голос его был бархатистым и приятным, играл он чудесно…но из слушателей был только Волшебный кодекс, только он мог бы оценить эту игру…и он ожил.
С тех пор жизнь всех Волшебных судей переменилась кардинальным образом. Хитрый Волшебный Кодекс в день менял по одной статье – брав за основу те, что насоздавал наш судья Лоуэн, внося небольшие коррективы на свое усмотрение. Живым был только кодекс Лоуэна, у всех же остальных они хотя и были Волшебными, являлись больше уведомительными, чем ожившими. Каждый день в кодексах появлялись закладки – чтобы все судьи были в курсе последних изменений.
Волшебный кодекс Лоуэна всячески ему помогал. Он знал, сколько труда и сил он вложил в его улучшение, а потому хотел помочь тем, чем мог – как оказалось, даже у законов есть сердце. Во время Волшебных заседаний он сам открывал нужную страницу и статья, которую следовало применить, начинала светиться золотистым цветом. И так они вдвоем сработались, что теперь Лоуэн успевал провести в день не 7-9, а 12-15 волшебных заседаний. Но однажды произошло следующее:
Подсудимой в волшебном заседании была девушка, укравшая сумочку из магазина. Но в этой, казалось бы, привычной ситуации, ведь краж, как правило, больше всего – необычно себя повел Волшебный кодекс. В этот день ещё не было изменений, и он их внес прямо в момент вынесения волшебного решения судьей Лоуэном. Он декриминализировал кражу. И если ещё в начале процесса Лоуэн мог бы признать её виновной, то уже ближе к логическому завершению Волшебного заседания – нет. Статья была отменена и больше не действовала.
В чём же было дело на самом деле? Волшебные судьи так и не поняли, но автор пояснит для читателя: Волшебный кодекс не мог быть живым вечно. Скоро он должен был уснуть вновь. Но чтобы сделать Лоуэна счастливым, решил его влюбить. А тут и кандидатка подходящая нашлась…А сумка – ну так это ведь уже не преступление… Тем более, что лучшее исправление – не через наказание, а через обучение, воспитание и любовь.
Отметим, что эта неординарная ситуация действительно привела к союзу двух сердец. И уже не через столь долгое время этой девушке был подарен магазин с сумочками и сделано предложение. Он влюбился в неё не сразу, но как только это произошло – она согрела его сердце, развеяла его печаль и придала сил. Однако гораздо интереснее другое:
Выполнив свою миссию, кодекс уснул (кражу, правда, криминализиров вновь). Остальные же изменения, внесенные им благодаря идеям Лоуэна, остались. Сам же Волшебный судья по указанию Богини Волшебной Истины был назначен Хранителем этого кодекса. И только он в качестве исключения мог вносить изменения в момент тысячелетней консервации этого закона. Но было одно условие или точнее – инструкция – пробудить или усыпить Волшебный кодекс он мог только с помощью…поцелуя. А потому…Волшебному кодексу предстояло отдыхать спокойно и без ненужных пробуждений. Должность же Хранителя была новой, пожизненной, абсолютно общественной и совершенно неоплачиваемой, но такое назначение для Волшебного судьи Лоуэна было и в радость, и в счастье и совершенно не затруднительно.
ВОЛШЕБНАЯ ИСТОРИЯ № 9.
МАЛО БЫТЬ ТОЛЬКО ВОЛШЕБНЫМ СУДЬЕЙ
Наступила зима. Скользя на пригорках, Волшебный судья М. докатился до работы. В руках он нес чехол с отутюженной волшебной мантией, подаренной Богиней Волшебной Истины на день Волшебных судей. И тут неизвестно откуда взявшийся незнакомец просто выхватил её из его рук и убежал…. Он по инерции и ввиду большого негодования ринулся следом, но поскользнулся, упал…и дальнейшая погоня сделалась совершенно бессмысленной.
Волшебного судью Ф. в это время вызвал к себе Председатель здания Волшебного Суда. Но спустя полчаса их встреча так и не состоялась. Разгневанный председатель сам спустился по лестнице из нескольких сотен ступеней со своего Волшебного Олимпа и увидел следующую картину: Ф.
