Глава 1
...Потому что началась война.
___
Здесь и далее – эпиграфы из стихов Роберта Бернса (прим. авт.).
- В укрытие! Госпожа Гретта, в укрытие!
В мыловарню, где мы деревянными палками ворочали густую смесь в огромных чанах, влетела юная Дженна и, переводя дыхание, уперлась руками в коленки. Наконец, вновь обретя дар речи, она выкрикнула: - Скорее! Черные лисицы идут!
Запоздало протрубили рога. Мы побросали все как было – исходящие паром чаны, огонь, горевший под ними – и ринулись прочь. По улице уже текла толпа народу: ковыляли старики под руку с внуками, матери несли и волокли за собою детей – а навстречу из замка уже летели вооруженные всадники, воины клана Огненных куниц, чтобы отразить атаку враждебного клана.
Во дворе замка собралось едва ли не все население Гленнароха. Люди сидели на ступенях, толпились у колодца. Ребятня полезла на стены. Я тоже поднялась. Здесь в боевой готовности выстроились лучники. Отсюда я не могла видеть, что делают Черные лисы, но и так знала: грабят и поджигают дома, топчут посевы, уводят скот. Мне оставалось лишь бессильно наблюдать, как вдалеке поднимаются столбы черного дыма.
***
Я – Гретта, хозяйка Гленнароха, и я веду войну.
За то время, что идет эта война, сожжено немало домов, угнано немало скота и нанесено немало увечий. Подросли дети, которые точно знают, за что Огненные куницы ненавидят Черных лис, и в своих играх непременно назначают последних противниками. Вражда, которая длится годы, давно стала непримиримой. Может быть, без этой войны мы жили бы сытнее и спокойнее. Возможно, родилось бы больше детей, а парам, которым не посчастливилось произойти из враждебных кланов, не пришлось бы покидать родные края. Некоторые даже считают, что мы стали бы сильнее, объединись мы с Лисицами.
Но это бы означало, что мне пришлось бы выйти замуж за их вождя. Об этом мечтал мой отец и даже указал в своем завещании – но, слава небесам, старый хрыч испустил дух до того, как успел подписать бумагу: я вырвала ее из-под пера, так что вместо подписи осталась лишь клякса. Напоследок он проклял меня – но зато в силе осталось старое завещание, по которому я безо всяких условий назначалась главою клана. И люди меня поддержали: ведь выйди я замуж за Черного лиса, нам пришлось бы подчиниться им, слиться с ними. А для гордой души горца есть нечто куда более ценное, нежели сытая и мирная жизнь. Вместо милых сердцу коричневого, голубого и белого нам пришлось бы носить их мерзкую зелень с черным и цветом сливок. Они поглотили бы нас, отняли наши обычаи и наше имя, заменили своими песни, а вместо слив в праздничный пирог мы стали бы класть яблоки – а этого, каждый знает, ни в коем случае нельзя допустить.
Поэтому война идет и будет продолжаться – до тех пор, пока я дышу, пока жив хоть один из клана Огненных куниц. Временами нам бывает тяжело, но мы не сдаемся.
Кроме того, есть ведь поговорка: «Горец без меча – ленивая свинья». Свои воинственные прозвища наши кланы получили столетия назад – в те времена, когда на этой земле лились реки крови. Но это было давно, а я не люблю смертоубийства, так что нынешняя война просто детская игра по сравнению с тем, что творилось когда-то.
Но мы появляемся на свет с желанием сражаться – и покорись я, я бы подвела свой клан.
***
Сегодня, как и всегда, у меня много дел. Я встаю, умываюсь, надеваю белую сорочку, сверху – коричневое платье из грубой шерсти, на ноги – ботинки и шерстяные чулки, накидываю шаль. Волосы завязываю в тугой тяжелый узел на затылке. Рассвет только занимается – но уже в этот час в Гленнарохе кипит жизнь. Пекут хлеб, на пастбища выгоняют скотину, ткут, прядут, возделывают огороды и поля – в любой час полно работы. Ну и, конечно, война – куда без нее. Это одно из главных наших занятий. Для того, чтобы следить за пропитанием и хозяйством, у меня много надежных людей, ну а моя обязанность как главы клана – убедиться, что Черные лисицы не знают покоя.
Строение, что мы называем замком, на самом деле просто большой укрепленный дом. Сложенный из серого камня, обнесенный крепкой стеной, пригодный, чтобы переждать осаду или отразить атаку, до замка он все же недотягивает.
На завтрак спускаюсь в главный зал – просторный, прохладный, мрачноватый, где в несколько рядов стоят длинные столы и все едят вместе – вожди (сейчас это я), воины, слуги. Одни пришли после ночных работ или дозора и потирают усталые глаза, предвкушая долгожданный сон – согреются, наполнят желудок и до вечера провалятся в блаженное забытье. Другие зевают и перебрасываются ничего не значащими фразами – нужно время, чтобы окончательно проснуться. Мне кивают почтительно, но не намного более, чем другим, и не поднимаются с места при моем появлении – пусть я глава клана, но всего лишь первая среди равных. Я унаследовала эту землю, но в заботе о ней все мы равны, и каждый делает свою работу.
Здесь ко мне присоединяется Шем, приставленный ко мне еще в то время, когда нам обоим было по шесть. После того, как оспа осиротила его, забрав родителей, отец взял Шемми в замок и велел мне служить. С тех пор Шем – единственный, кто безропотно терпит все мои выходки и никогда ни слова не скажет в ответ. Любой в Гленнарохе может дать мне укорот, если я сорвусь с цепи (что бывает нередко) – только не добрый, преданный Шемми, который всюду следует за мной, как верный пес, и молча переносит мои грубости и подколки. Хотя он, можно сказать, сам напрашивается – нечего иметь такой смешной нос и глаза, наивные, как у ребенка. Впрочем, на деле-то Шемми куда умнее и крепче, чем кажется. Пусть у него повадки увальня-медвежонка и бесконечно терпеливый безобидный нрав, общение со мной за эти годы его еще как закалило. Шемми было сказано стать моей тенью и помощником, и ему волей-неволей пришлось по чуть-чуть научиться всему, к чему мне приходилось касаться каким-либо боком. В последние-то годы я-то, конечно, забыла о детских забавах и сосредоточилась на войне и делах, так что Шемми чуточку выдохнул – все же для него это проще, нежели лазать со мной по скалам, каждую секунду рискуя сорваться в пропасть, нырять в заросли ежевики, чтобы выползти оттуда сплошь в ссадинах, рыбачить с острогой, стоя по колено в ледяной воде, или лезть в драку с теми, кто заведомо в несколько раз сильнее.
После завтрака вместе с Шемом, который в течение дня так и будет следовать за мной, как тень, поднимаюсь в отцовский кабинет, который теперь стал моим. Это большая комната, из окон которой видны холмы и леса. На полу – старый потертый ковер, вдоль стен – шкафы с кипами книг и бумаг: многочисленных карт, записей о смертях и рождениях, доходах и расходах, хозяйственных дел и полевых работ. Сидя за массивным дубовым столом в большом резном кресле, я выслушиваю доклады дозорных и разведчиков – о том, что успели за ночь натворить Лисицы, а главное, что успели натворить мы.
Сегодня все спокойно, ночь прошла без происшествий. Единственное – кто-то забрался к Джейне и Брету в курятник.
- Но, вероятно, это просто лиса, - сказал начальник разведчиков Шеймас. Ему под сорок, он черноволос, небольшого роста и ловкий, как хорек.
- Конечно, лиса, - сказала я. – Черная. Будто вы не знаете, кто во всем виноват.
И сделала пометку у себя в бумагах: «Разорить курятник Лис».
Разведчики были вынуждены согласиться.
- Что с границей? – спросила я у дозорных. – Перенесли?
Каждый день, с восточной стороны владений, мы двигали разделявшую наши территории ограду по чуть-чуть и понемножку вглубь Лисиных земель, Данеддина. Рано или поздно они движение замечали и переносили границу уже к нам, а мы – обратно, и так без конца. Задачей было – додвигать до самого моря, чтобы насовсем выдавить чернохвостых. Понятно, что случиться этому не суждено, но был важен процесс.
- Перенесли, - хмуро отозвался Мангус, предводитель дозорных. Мангус был пожилой, с пышными седыми усами. Служил еще моему деду. Относился от ко мне более или менее как все в Гленнарохе: мог осуждать, мог не одобрять, мог называть Безумной ведьмой – но я законная владелица Гленнароха, дочь хозяина, и, если потребуется, Мангус жизнь за меня отдаст и глотку перегрызет – в таком вот порядке.
Следующими докладывались охотники.
- Силки? – коротко спросила я. – Капканы?
И то и другое, доложились они. А ночная добыча уже на кухне, ждет разделки. Попалось несколько перепелок и три жирных зайца.
- А что у нас?
Лисицыного браконьера поймали, и он томится в темнице – как и еще трое других. Ничего мы, конечно, им не сделаем – подержим недельки три на хлебе и воде и отпустим. Точно так же поступает с нашими и Нирн Черная лиса – правая рука их предводителя. Но сейчас перевес на стороне Куниц: вот уже несколько недель, как в угодьях Данеддина из наших никого не поймали. А это значит, что Черные лисицы в самое ближайшее время недосчитаются у себя дичи и рыбы.
После совещания я вышла во двор и с галереи, опоясывавшей внутреннюю часть стен замка, произвела смотр войскам. По утрам молодняк тренировался под руководством старших. Мальчишки должны учиться сражаться с юности – и, пусть старики и были против, я настояла на том, чтобы в занятиях принимали участие (кто хочет, конечно) девочки. Мы не станем посылать их в бой, но им может спасти жизнь и честь умение постоять за себя. Одни воины тренировались сами, другие – натаскивали молодежь. Стреляли из луков, боролись, учились владеть кинжалом и мечом. Самые младшие стреляли из рогаток – между прочим, грозное оружие, если научиться им пользоваться. Другая часть мелкоты прямо сейчас обреталась в лесах, училась у старшего охотника охотиться и браконьерствовать. Воевать детей мы не отправляем, но во многих делах они приносят пользу больше, чем взрослые. Они шустрые, юркие, быстрые, ловко прячутся, и им вполне по силам поставить капканы во вражеских лесах, подслушать тайные разговоры, стащить важную бумагу из кармана рассеянного посланника.
Следующее – мелкие пакости. Пусть это и несправедливо, но пока что это остается уделом женщин. Пока мужчины воюют, женщины устраивают подлянки. Мне это претило, но на войне все средства хороши. Я спустилась в селение, где женщины пряли и ткали шерсть, и переговорила с самыми вредными кумушками Гленнароха, которые держали связь с такими же из Данеддина. Война не война, а их не уймешь. Как бы ни дрались между собой главы кланов, эти так и будут ходить друг к дружке в гости, чтобы сплетничать, ссориться и пить чай. Бороться с этим невозможно, и задача правителя – извлекать из этого выгоду. Я выслушала мелкие новости про Данеддин (кто от кого родил, кто с кем подрался, кто разжился – или, наоборот, обеднел) и поручила распространить несколько грязных сплетен о предводителе вражеского клана. Может быть, со временем мы сумеем подорвать его авторитет, и Черные лисы перейдут на нашу сторону. Надежды мало, преданность горцев своим кланам прославлена в веках, но что мешает нам попытаться?..
Дальше – совещание с законниками. Одно из главных правил ведения войны, которое я усвоила еще в самом начале, гласит: не можешь одолеть врага силой – возьми измором. Измотай судебными тяжбами, вовлеки в бесконечную изнурительную волокиту, похорони под ворохом бумаг. Я заставила законников поднять все записи о земельных спорах и договорах между нашими кланами, вплоть до тех, что почти истлели и относились к событиям, произошедшим сотни лет назад. Где провели границу первые поселенцы? Как ее меняли и переносили – в результате браков, споров и договоров – наши пра-пра-пра-пра-прадеды? Сколько раз и каким образом менялись законы с тех пор? Где заверенное печатью письмо о том, что такое-то поле отходит к Черным лисам, а такой-то участок – к Огненным куницам? Война между кланами велась не только на полях сражений, но и в залах суда, и каждую неделю я получала обстоятельные доклады о том, какой спор удалось или не удалось выиграть, что получилось или не вышло доказать, как продвигается очередная тяжба и чем ответили на наши нападки законники Черных лис. Это изнуряло едва ли не больше, чем кровавые стычки, мелкие пакости и угон скота – но месяц за месяцем я упорно атаковала Данеддин нудными, крючкотворскими, порой бессмысленными и абсурдными исками – но это заставляло их отбиваться, тратить на ответные тяжбы время и деньги, а значит, помогало мне их одолеть.
Послеобеденное время и вторую половину дня я посвящала заботам о хозяйстве. Навещала скотные дворы, мыловарни, сыроварни, проверяла, как идут дела на кухне, беседовала со счетоводами. Мы продавали хорошую шерсть – которая, к сожалению, не шла ни в какое сравнение с данеддинской, и это была моя постоянная головная боль.
Гленнарох (в переводе со старинного наречия – Звенящий ручей) – это темно-зеленые холмы, охотничьи угодья, сосновые леса с гремящими водопадами, быстрые реки и щедрые пастбища. Данеддин (Скалистый берег) – вересковые поля, болота, да простирающиеся почти до самого моря, открытые всем ветрам каменистые пустоши. Но все искупает изумительное руно их овец – мягкое, пышное, из которого делают тонкую дорогую шерсть. Пока Черным лисам удается приумножать свое главное сокровище, мы с ними ничего не сможем поделать. И пусть я описала Гленнарох как зажиточные, изобильные земли – владения наши на самом деле не такие обширные. Просто так уж сложилось, что на небольшом клочке земли сосредоточилось по кусочку главных богатств горного края. Мы не голодаем, но нам приходится усердно трудиться, и частенько – в основном когда Черные лисы, набрав силы, совершают череду удачных атак – мы едва сводим концы с концами.
***
Когда лучи закатного солнца вызолотили холмы и окрасили стволы сосен теплым розовым светом, я, наскоро перехватив на кухне хлеба и сыра, отправилась на еженедельные переговоры с Нирном Черной лисой, помощником главы их клана. Шемми остается дома: на этих встречах присутствуем только я и Нирн. Он немного старше меня, славный и добрый парень. Мы выросли вместе, я часто бывала в Данеддине, пока вдова Айлин, его хозяйка, была жива. И так бы, наверное, и дружили – если бы не война.
Мы встречаемся в сосновой роще, на крутом берегу, под которым бурлит быстрая речка. Здесь безлюдно, мирно, спокойно – слышны лишь голоса птиц да пение водяных струй. Я приехала вовремя, но Нирн уже здесь, ждет меня. Кивает в знак приветствия, достает табакерку, и каждый из нас раскуривает трубку. Ему из столицы привозят славный табак – крепкий, ароматный. Дома я не курю, но раз в неделю не могу отказать себе в этом удовольствии – для нас это своего рода ритуал. В ответ я достаю флягу с элем, и Нирн с благодарностью делает щедрый глоток.
Янтарный эль, пахнущий вереском и горьковатым медом, затяжка хорошего табака – в эти минуты кажется, будто и нет никакой войны, и все мы могли бы вечерами посиживать на нагретой солнцем хвое, отдыхая после мирного трудового дня.
