«Интересно, какой у неё бывший муж? Он высокий или низкий? Бородатый или нет? И почему они разводятся?» Мой взгляд гулял по комнате в поисках фотографий, но на полках стояли статуэтки, книги, свечи и сухоцветы… Я и сам не знаю, для чего мне это было нужно? Думать о ком-то другом кроме Лили в этот вечер было преступлением.
– Я тебе сейчас покажу кое-что! – Лиля появилась в дверях с маленьким альбомом в руках. Её волосы были собраны в высокий пучок, а вместо свитера был шёлковый кофейный топ на тонких бретелях, который подчёркивал молочный цвет её кожи. Она вплотную села рядом со мной, и я тут же ощутил волнение. «Да соберись же ты, тряпка!» Я уткнулся взглядом в чёрно-белые фотографии, но то и дело рассматривал мочки ушей, изящную шею и ровную линию ключиц. Я насчитал у неё пять маленьких родинок на шее и три больших: на плече, за ухом и на сгибе локтя. Она так по-детски жмурилась и морщила нос, когда смеялась. Лиля листала свои детские фотографии, в шутку называя себя «веснушчатым Антошкой». В детстве у неё были рыжеватые кудряшки, которые пушистым одуваном обрамляли её светлое курносое лицо. Она много улыбалась и стреляла своими огромными глазами, её позы были очень пластичны и артистичны. С самого детства она была настоящей актрисой. В ней было столько харизмы и притягательности, что на фото, что в жизни, я не уставал любоваться ею. В какой-то момент мы сидели так близко, что я пожалел о том, что не могу касаться её оголённого предплечья. Мне хотелось положить голову ей на плечо и закрыть глаза, наслаждаясь её запахом, дыханьем и голосом. Всё в ней в тот момент было прекрасно…
– А на этой фотографии я как вылитый Никитка! Ой…
– Кто? – я словно проснулся от сладкой неги, которая разлилась по всему моему телу. Но когда я взглянул на неё, на ней не было лица: – Это твой брат?
– Нет… Это… – она будто боролась с надвигающимся страхом, дыхание её участилось, а мышцы лица напряглись, она почти не моргала. Я взволнованно переспросил, но она тихо ответила: – Мой сын.
Молчание стальной тучей повисло в воздухе. Мне казалось, что приглушённая мелодия из глубины квартиры стала оглушительно громкой. Заныли виски. Мне нужно было время, чтобы принять новую информацию. Не буду лукавить, но я был не мало удивлён. Прошло несколько долгих минут прежде, чем я заговорил:
– Это та самая страшная правда, которую я должен был узнать о тебе?
Лиля выдержала театральную паузу и повернулась ко мне, в её глазах застыли отчаянье и страх:
– Да. Но это ещё не всё… Я не уверена, захочешь ли ты знать всю правду…
– Я хотел бы знать всё. Если я по-прежнему здесь, я заинтересован в этом.
– Хорошо, принеси мне пожалуйста немного вина. – обречённо сказала она и захлопнула альбом.
Её история поразила меня до глубины души и пробудила во мне животную ярость: её бывший отобрал сына и оставил практически ни с чем. И это в благодарность за годы брака, преданности и уважения к нему. Я всё задавался вопросом: «Любит ли она его по-прежнему?» Но услышав всю историю, я окончательно убедился в том, что таких ублюдков любить невозможно. Она сидела передо мной, такая беззащитная, нежная, испуганная, взволнованная и растерянная, что с каждой минутой мне хотелось её защищать, отстаивать её право на женское счастье и материнство. Но с другой стороны, чем я мог ей помочь? Провинциальный идиот с кучей амбиций, загонов и собственных проблем, с «богатой» историей за плечами, но без гроша в кармане. Зачем вообще я ей нужен? Но я не пожалел ни секунды о том, что оказался в этот вечер рядом с Лилей. Её откровенность и доверие ко мне были бесценны. Когда она закончила свой эмоциональный монолог и с опаской посмотрела на меня, готовая обессиленно заплакать, я молча взял из её рук чашку, поставил на стол и обнял. Она охотно ответила на мои объятия, обхватив мою спину обеими руками и уткнувшись лицом в моё плечо. А я не моргая смотрел в окно, за которым бушевала непогода, одолеваемый вопросом: «Что делать то теперь?»
– Прости… – еле слышно прошептала она, и я прижал её ещё сильнее к себе, почти сгрёб в охапку. Мы сидели так, укутанные молчаньем и раздумьями почти целую вечность, пока я отчётливо не произнёс:
– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лиль. Если будет нужно, я его убью.
– Ты что, дурак?! – она нервно отстранилась от меня и взглянула на моё озлобленное каменное лицо. Мне кажется, в тот момент она испугалась за меня. Я поспешил её успокоить и притянул её к себе. Мы расположились полулёжа на диване, она положила мне голову на грудь и закрыла глаза, тяжело дыша. А я продолжал сверлить глазами потолок, размышляя о том, как несправедлива к Лиле судьба. Хотя судьба, может быть, ни в чём не виновата, но её бывший – истинное зло, которое мне хотелось вырвать из её жизни с корнем, как надоедливый сорняк.
– Не вздумай, слышишь? Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы ты совершал необдуманные поступки! Кира, это мои проблемы, и я сама…
– Всё будет хорошо. Ты мне веришь? – я со всей уверенностью и серьёзностью посмотрел на неё. Она была так близко, я видел, как её взволнованные глаза бегают по моему лицу, будто ища в нём правду. Или укрытие. А я смотрел на неё впервые так открыто и прямо за целый вечер. Её приоткрытые губы поджались в немом согласии, и она обратно легла на мою грудь. Я позволил себе обнять её за плечи, и она закрыла глаза, доверясь мне и надвигающейся ночи окончательно.
Я бы подумал, что мне это всё приснилось, если бы не увидел на утро спящую Лилю на моей груди. Её причёска немного растрепалась за ночь и несколько прядей выбилось из тугого пучка на макушке. Я аккуратно убрал их, открыв её мирно спящее лицо. Ещё вчера оно было во власти страха и волнения, а сейчас выражает полную ангельскую безмятежность. Я бы любовался ею вечно, но моё тело затекло настолько, что я не ощущал спину и руку. Я рисковал разбудить Лилю, но мне нужно было выбраться из-под её хрупкого тела. Она недовольно поморщилась, когда я предпринял первую попытку сползти с дивана, но затем просто перевернулась на другой бок и продолжила мирно спать. «Победа!»
Осознание всего произошедшего вчера вечером настигло меня на кухне. Это нестерпимо больно, когда тебя бьют обухом наотмашь по голове после нежных поглаживаний. Я сидел потерянный и сонный, пытаясь собрать весь пазл воедино. «Нужно сварить кофейку и взбодриться». Это было самой верной мыслью. Тем более Лиля будет рада чашке кофе, а не вина, в постель. То есть, к дивану. «Главное, не на диван».
В шкафчике со специями я наткнулся на какие-то документы. «Кто хранит доки в специях? А, точно, она же творческий человек, ей можно». Но пробежавшись глазами по первой странице я понял, что это сценарий какой-то пьесы. Мне стало жутко интересно, и я присел с ним за стол, пока закипало ароматное кофе. Но после двух первых страниц меня заколотила мелкая дрожь… Я не мог поверить своим глазам. Нет, это был уже не обух топора, а настоящая секира, которая располовинила мой череп пополам. Я стиснул зубы и рывком поднялся, комкая сценарий в руках. Мне хотелось порвать его, сжечь или выбросить в окно, но лишь бы это всё оказалось неправдой!
Лиля всё ещё спала, когда я появился в дверях, злобный и оглушённый как разбуженный зимой медведь. Я просто стоял и буравил её спину взглядом, не в силах разбудить. Кофе давно убежал и в нос ударил запах гари и горечи. Но эта горечь была несопоставима с моей…
– Кира? Который час? И почему пахнет так… противно? – казалось, она, ещё не проснулась, потирая глаза и зевая.
– Это что? – я не узнал свой собственный голос. Он был низким и полным гнева.
– Что? – Лиля взглянула на меня с полным недоумением, но затем заметила сценарий в моих руках. И ничего не ответила.
– Ты играла со мной, да? По этому дурацкому сценарию?
– Подожди, давай поговорим, ты не так…
– Там всё: и наше знакомство в кофейне, и твоя подпись на чёртовой салфетке, и твой флирт со мной, и все твои сладкие речи! Ты просто… использовала меня, как подопытного кролика? Играла в успешную дамочку с богатым бэкграундом…
– Не говори так! Прочитай его целиком, и ты поймёшь, что это не так! Дай сюда, я тебе покажу… – она вскочила и сделала шаг ко мне, но я резко задрал руку, сжимая в ней сценарий.
– Ты издеваешься? Мне хватило первых страниц, чтобы понять то, что ты – не настоящая! – я бросил мятые листы на пол и они рассыпались у её босых ног. Она лишь отшатнулась и закрыла рот рукой, будто сдерживая позыв рвоты. Меня тоже затошнило, но от самого себя…
Я развернулся, схватил куртку и рюкзак, кое как обулся и выбежал в парадную, хлопнув дверью. Лиля просто молча и растерянно наблюдала за мной, не пытаясь меня остановить. Наверное, в тот момент я напоминал разъярённого зверя, но внутри меня разрывало от негодования, злобы, отчаянья и боли. «Ну, конечно! Теперь то пазл сложился! Вот почему она выбрала именно МЕНЯ! Она же не всерьёз, хотела поиграть и выкинуть, как ненужную игрушку! Как переработанный материал! Она мне даже свой номер не оставила... А квартира эта арендована на сутки, не более. Какой же я придурок, что на это повёлся, Боже…» Я тяжело шагал, впопыхах хлопая себя по карманам в поисках спасительной пачки сигарет, но быстро понял, что оставил их у Лили. Как и большую часть себя.
В тот же день я уволился из кофейни и решил уезжать из Питера. Для меня это была последняя капля, которая переполнила меня. И я захлебнулся горячим кофе и талой водой после личной «оттепели».
– Ань, я дура… Я просто не понимаю, как так вышло. – шептали мокрые от слёз губы.
Вопрос был риторический, так как даже квалицированный кризисный психолог (в лице лучшей подруги) не смог бы на него ответить. Я сидела, поджав под себя босые ноги, зарёванная и растрепанная. На той самой кухне, на которой недавно мы с ним танцевали, как дети.
– Лиль, я тебе уже в который раз твержу: тут нет твоей вины, поняла? Ты не отвечаешь за чужие чувства и поступки! И сейчас, ну никак, не можешь на них повлиять…
– Почему я не убрала этот дурацкий сценарий в комод? – я словно не слышала слов подруги. – Я сама всё испортила Ань, поделом мне…
Я очнулась только тогда, когда меня со всей силы тряханули за плечи. Спасибо, что не дали пощёчину. «А ведь Анька может!»
– Ты о Никитке подумала, а? – Аня несокрушимой скалой нависла надо мной, и я, нервно сглотнув, кивнула. – Ты ему, в первую очередь нужна, понимаешь? И что там адвокат сказал вчера? Он тебе звонил?
– Да, звонил. Ты сядь, пожалуйста… Он сказал, что бывший хочет увезти Никиту за границу… Но без моего разрешения он этого сделать не сможет, я должна буду подписать согласие на вывоз ребёнка. Он хочет оставить мне квартиру с машиной и половину своего капитала, лишь бы я подписала это чёртово согласие.
– Вот скотина то, а! – Аня всплеснула руками: – Купить тебя хочет, гад! Ещё и сына увезти чёрт знает куда… Нет, это так оставлять нельзя, нужно идти до конца!
– А на что я буду сына кормить, Ань? На что буду жить сама? Сейчас совершенно не хлебное время для театра… Я сейчас даже съёмную однушку в Красногвардейском не потяну, а Никита ходит в спортивные секции и по репетиторам… А после развода ему точно понадобится ещё и хороший психолог.
– И что ты предлагаешь?! Отдать сына этому козлу? Так просто?!
– Но он обещал мне, что привезёт Никиту ко мне на несколько месяцев, пока они будут устраиваться на новом месте. Ведь это хороший компромисс, разве нет? Хоть что-то!
– Лиля, очнись уже, подпишешь согласие – не увидишь сына больше никогда! Он же этого и добивается!
Я снова погрузилась в коматозное состояние, пока подруга с особым остервенением доказывала мне, непутёвой и глупой женщине, что я могу совершить свою главную ошибку в жизни. Вторую по счёту. Ведь первой ошибкой было выходить замуж так опрометчиво, не разобравшись в человеке… Но хороший друг или опытный психолог вам скажут: детка, это опыт! Без него в жизни никак. Москва не сразу строилась, первые блины всегда комом… И мне действительно было некого винить: ни себя, ни бывшего. Ведь от этого брака у меня остался сын. «Или… и его у меня отберут?!»
Моя голова гудела, а глаза опухли от слёз. В это утро всё смешалось в одну гремучую смесь: горечь, досада, страх, боль, безысходность, беспомощность. Не было сил, чтобы даже встать со стула, не то, чтобы бороться с акулой в виде бюрократической машины, за которой так виртуозно прятался мой бывший муж.
– Ань, я, наверное, плохая мать? – я была мастерицей риторических вопросов. – Ведь у достойных матерей не отбирают детей, правда?
– Лилия Владимировна, вы – дура! Только и всего. – как можно мягче заключила подруга и громко выдохнула: – Доверчивая, чистая и нежная лань. Просто ты никогда не сталкивалась с подобными хищниками вроде своего бывшего, но ничего. Мы его приструним! И пожалуйста, используй эту возможность для личностного роста! Поверь, тебя закалит эта борьба. И это того стоит, потому что на кону – твой сын! Твой единственный и любимый Никитос! Ну, вытри слёзы со своего аристократичного личика и, - вперёд!
– Знаешь, за что я тебя люблю? За вот такие мотивационные речи. Я почти поверила в себя… – с грустной улыбкой сказала я и шмыгнула носом.
– А это у меня в крови, дорогая, я и не таких ещё поднимала с колен… А про того мальчишку забудь. Сбежал – скатертью ему дорога! Мы таких нежных и обидчивых знаешь где видали?! Тебе сейчас должно быть не до него. Да и не по-мужски это, Лиль, ну согласись?
– Не знаю. – пожав плечами, я бросила взгляд на его толстовку. – Мне казалось, что это я его задела, резанула по живому.
– Ой, я тебя умоляю… Ты не умеешь препарировать мужиков, хотя иногда следовало бы. Я надеюсь, ты в него не успела втрескаться?
– Нет. – солгала я. – Мне просто с ним было хорошо. И спокойно. Я на время забылась. На время поверила в себя. В свою женскую… привлекательность. Нужность. Ха, какое дурацкое слово: нужность…
Так оно и было. Я встретила его в одном из лучших своих вечерних платьев. На что я рассчитывала? Наверное, на блеск в его глазах, на нотки восхищения в голосе, на мальчишескую растерянность. И я увидела, как он звонко оторопел, одновременно засмущавшись. Он долго топтался в дверях, не решаясь войти. «И правда, как мальчишка!» Конечно, я не была на репетиции в тот вечер, да и на них я хожу исключительно в джинсах и футболках.
Я до последнего не знала, чего ожидать от этого вечера и чем он может закончится… До его прихода я репетировала свою роль, сидя на кухне, и протяжный звонок в дверь застал меня врасплох. И я не нашла ничего лучше, как наспех запихнуть сценарий в первый попавшийся шкафчик. «Не будет же он хозяйничать на моей кухне?» Я вовсе не рассчитывала, что он останется на ночь, даже на гостевом диване. Но у жизни на нас оказались совсем иные планы…
Я помню, как нашу романтическую идиллию нарушил телефонный звонок моего адвоката. Голос в трубке сухо произнёс: «У меня для тебя есть новости, присядь.» У меня резко скрутило живот, и застучало в висках. От услышанного меня и вовсе затошнило… Съеденные с аппетитом булочки встали колом, и я с усилием сглотнула. В тот момент я почувствовала себя настолько жалкой и ничтожной, что мне захотелось съёжиться и заплакать.
– Я тебе сейчас покажу кое-что! – Лиля появилась в дверях с маленьким альбомом в руках. Её волосы были собраны в высокий пучок, а вместо свитера был шёлковый кофейный топ на тонких бретелях, который подчёркивал молочный цвет её кожи. Она вплотную села рядом со мной, и я тут же ощутил волнение. «Да соберись же ты, тряпка!» Я уткнулся взглядом в чёрно-белые фотографии, но то и дело рассматривал мочки ушей, изящную шею и ровную линию ключиц. Я насчитал у неё пять маленьких родинок на шее и три больших: на плече, за ухом и на сгибе локтя. Она так по-детски жмурилась и морщила нос, когда смеялась. Лиля листала свои детские фотографии, в шутку называя себя «веснушчатым Антошкой». В детстве у неё были рыжеватые кудряшки, которые пушистым одуваном обрамляли её светлое курносое лицо. Она много улыбалась и стреляла своими огромными глазами, её позы были очень пластичны и артистичны. С самого детства она была настоящей актрисой. В ней было столько харизмы и притягательности, что на фото, что в жизни, я не уставал любоваться ею. В какой-то момент мы сидели так близко, что я пожалел о том, что не могу касаться её оголённого предплечья. Мне хотелось положить голову ей на плечо и закрыть глаза, наслаждаясь её запахом, дыханьем и голосом. Всё в ней в тот момент было прекрасно…
– А на этой фотографии я как вылитый Никитка! Ой…
– Кто? – я словно проснулся от сладкой неги, которая разлилась по всему моему телу. Но когда я взглянул на неё, на ней не было лица: – Это твой брат?
– Нет… Это… – она будто боролась с надвигающимся страхом, дыхание её участилось, а мышцы лица напряглись, она почти не моргала. Я взволнованно переспросил, но она тихо ответила: – Мой сын.
Молчание стальной тучей повисло в воздухе. Мне казалось, что приглушённая мелодия из глубины квартиры стала оглушительно громкой. Заныли виски. Мне нужно было время, чтобы принять новую информацию. Не буду лукавить, но я был не мало удивлён. Прошло несколько долгих минут прежде, чем я заговорил:
– Это та самая страшная правда, которую я должен был узнать о тебе?
Лиля выдержала театральную паузу и повернулась ко мне, в её глазах застыли отчаянье и страх:
– Да. Но это ещё не всё… Я не уверена, захочешь ли ты знать всю правду…
– Я хотел бы знать всё. Если я по-прежнему здесь, я заинтересован в этом.
– Хорошо, принеси мне пожалуйста немного вина. – обречённо сказала она и захлопнула альбом.
Её история поразила меня до глубины души и пробудила во мне животную ярость: её бывший отобрал сына и оставил практически ни с чем. И это в благодарность за годы брака, преданности и уважения к нему. Я всё задавался вопросом: «Любит ли она его по-прежнему?» Но услышав всю историю, я окончательно убедился в том, что таких ублюдков любить невозможно. Она сидела передо мной, такая беззащитная, нежная, испуганная, взволнованная и растерянная, что с каждой минутой мне хотелось её защищать, отстаивать её право на женское счастье и материнство. Но с другой стороны, чем я мог ей помочь? Провинциальный идиот с кучей амбиций, загонов и собственных проблем, с «богатой» историей за плечами, но без гроша в кармане. Зачем вообще я ей нужен? Но я не пожалел ни секунды о том, что оказался в этот вечер рядом с Лилей. Её откровенность и доверие ко мне были бесценны. Когда она закончила свой эмоциональный монолог и с опаской посмотрела на меня, готовая обессиленно заплакать, я молча взял из её рук чашку, поставил на стол и обнял. Она охотно ответила на мои объятия, обхватив мою спину обеими руками и уткнувшись лицом в моё плечо. А я не моргая смотрел в окно, за которым бушевала непогода, одолеваемый вопросом: «Что делать то теперь?»
– Прости… – еле слышно прошептала она, и я прижал её ещё сильнее к себе, почти сгрёб в охапку. Мы сидели так, укутанные молчаньем и раздумьями почти целую вечность, пока я отчётливо не произнёс:
– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лиль. Если будет нужно, я его убью.
– Ты что, дурак?! – она нервно отстранилась от меня и взглянула на моё озлобленное каменное лицо. Мне кажется, в тот момент она испугалась за меня. Я поспешил её успокоить и притянул её к себе. Мы расположились полулёжа на диване, она положила мне голову на грудь и закрыла глаза, тяжело дыша. А я продолжал сверлить глазами потолок, размышляя о том, как несправедлива к Лиле судьба. Хотя судьба, может быть, ни в чём не виновата, но её бывший – истинное зло, которое мне хотелось вырвать из её жизни с корнем, как надоедливый сорняк.
– Не вздумай, слышишь? Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы ты совершал необдуманные поступки! Кира, это мои проблемы, и я сама…
– Всё будет хорошо. Ты мне веришь? – я со всей уверенностью и серьёзностью посмотрел на неё. Она была так близко, я видел, как её взволнованные глаза бегают по моему лицу, будто ища в нём правду. Или укрытие. А я смотрел на неё впервые так открыто и прямо за целый вечер. Её приоткрытые губы поджались в немом согласии, и она обратно легла на мою грудь. Я позволил себе обнять её за плечи, и она закрыла глаза, доверясь мне и надвигающейся ночи окончательно.
***
Я бы подумал, что мне это всё приснилось, если бы не увидел на утро спящую Лилю на моей груди. Её причёска немного растрепалась за ночь и несколько прядей выбилось из тугого пучка на макушке. Я аккуратно убрал их, открыв её мирно спящее лицо. Ещё вчера оно было во власти страха и волнения, а сейчас выражает полную ангельскую безмятежность. Я бы любовался ею вечно, но моё тело затекло настолько, что я не ощущал спину и руку. Я рисковал разбудить Лилю, но мне нужно было выбраться из-под её хрупкого тела. Она недовольно поморщилась, когда я предпринял первую попытку сползти с дивана, но затем просто перевернулась на другой бок и продолжила мирно спать. «Победа!»
Осознание всего произошедшего вчера вечером настигло меня на кухне. Это нестерпимо больно, когда тебя бьют обухом наотмашь по голове после нежных поглаживаний. Я сидел потерянный и сонный, пытаясь собрать весь пазл воедино. «Нужно сварить кофейку и взбодриться». Это было самой верной мыслью. Тем более Лиля будет рада чашке кофе, а не вина, в постель. То есть, к дивану. «Главное, не на диван».
В шкафчике со специями я наткнулся на какие-то документы. «Кто хранит доки в специях? А, точно, она же творческий человек, ей можно». Но пробежавшись глазами по первой странице я понял, что это сценарий какой-то пьесы. Мне стало жутко интересно, и я присел с ним за стол, пока закипало ароматное кофе. Но после двух первых страниц меня заколотила мелкая дрожь… Я не мог поверить своим глазам. Нет, это был уже не обух топора, а настоящая секира, которая располовинила мой череп пополам. Я стиснул зубы и рывком поднялся, комкая сценарий в руках. Мне хотелось порвать его, сжечь или выбросить в окно, но лишь бы это всё оказалось неправдой!
Лиля всё ещё спала, когда я появился в дверях, злобный и оглушённый как разбуженный зимой медведь. Я просто стоял и буравил её спину взглядом, не в силах разбудить. Кофе давно убежал и в нос ударил запах гари и горечи. Но эта горечь была несопоставима с моей…
– Кира? Который час? И почему пахнет так… противно? – казалось, она, ещё не проснулась, потирая глаза и зевая.
– Это что? – я не узнал свой собственный голос. Он был низким и полным гнева.
– Что? – Лиля взглянула на меня с полным недоумением, но затем заметила сценарий в моих руках. И ничего не ответила.
– Ты играла со мной, да? По этому дурацкому сценарию?
– Подожди, давай поговорим, ты не так…
– Там всё: и наше знакомство в кофейне, и твоя подпись на чёртовой салфетке, и твой флирт со мной, и все твои сладкие речи! Ты просто… использовала меня, как подопытного кролика? Играла в успешную дамочку с богатым бэкграундом…
– Не говори так! Прочитай его целиком, и ты поймёшь, что это не так! Дай сюда, я тебе покажу… – она вскочила и сделала шаг ко мне, но я резко задрал руку, сжимая в ней сценарий.
– Ты издеваешься? Мне хватило первых страниц, чтобы понять то, что ты – не настоящая! – я бросил мятые листы на пол и они рассыпались у её босых ног. Она лишь отшатнулась и закрыла рот рукой, будто сдерживая позыв рвоты. Меня тоже затошнило, но от самого себя…
Я развернулся, схватил куртку и рюкзак, кое как обулся и выбежал в парадную, хлопнув дверью. Лиля просто молча и растерянно наблюдала за мной, не пытаясь меня остановить. Наверное, в тот момент я напоминал разъярённого зверя, но внутри меня разрывало от негодования, злобы, отчаянья и боли. «Ну, конечно! Теперь то пазл сложился! Вот почему она выбрала именно МЕНЯ! Она же не всерьёз, хотела поиграть и выкинуть, как ненужную игрушку! Как переработанный материал! Она мне даже свой номер не оставила... А квартира эта арендована на сутки, не более. Какой же я придурок, что на это повёлся, Боже…» Я тяжело шагал, впопыхах хлопая себя по карманам в поисках спасительной пачки сигарет, но быстро понял, что оставил их у Лили. Как и большую часть себя.
В тот же день я уволился из кофейни и решил уезжать из Питера. Для меня это была последняя капля, которая переполнила меня. И я захлебнулся горячим кофе и талой водой после личной «оттепели».
ГЛАВА 4. Из её уст
– Ань, я дура… Я просто не понимаю, как так вышло. – шептали мокрые от слёз губы.
Вопрос был риторический, так как даже квалицированный кризисный психолог (в лице лучшей подруги) не смог бы на него ответить. Я сидела, поджав под себя босые ноги, зарёванная и растрепанная. На той самой кухне, на которой недавно мы с ним танцевали, как дети.
– Лиль, я тебе уже в который раз твержу: тут нет твоей вины, поняла? Ты не отвечаешь за чужие чувства и поступки! И сейчас, ну никак, не можешь на них повлиять…
– Почему я не убрала этот дурацкий сценарий в комод? – я словно не слышала слов подруги. – Я сама всё испортила Ань, поделом мне…
Я очнулась только тогда, когда меня со всей силы тряханули за плечи. Спасибо, что не дали пощёчину. «А ведь Анька может!»
– Ты о Никитке подумала, а? – Аня несокрушимой скалой нависла надо мной, и я, нервно сглотнув, кивнула. – Ты ему, в первую очередь нужна, понимаешь? И что там адвокат сказал вчера? Он тебе звонил?
– Да, звонил. Ты сядь, пожалуйста… Он сказал, что бывший хочет увезти Никиту за границу… Но без моего разрешения он этого сделать не сможет, я должна буду подписать согласие на вывоз ребёнка. Он хочет оставить мне квартиру с машиной и половину своего капитала, лишь бы я подписала это чёртово согласие.
– Вот скотина то, а! – Аня всплеснула руками: – Купить тебя хочет, гад! Ещё и сына увезти чёрт знает куда… Нет, это так оставлять нельзя, нужно идти до конца!
– А на что я буду сына кормить, Ань? На что буду жить сама? Сейчас совершенно не хлебное время для театра… Я сейчас даже съёмную однушку в Красногвардейском не потяну, а Никита ходит в спортивные секции и по репетиторам… А после развода ему точно понадобится ещё и хороший психолог.
– И что ты предлагаешь?! Отдать сына этому козлу? Так просто?!
– Но он обещал мне, что привезёт Никиту ко мне на несколько месяцев, пока они будут устраиваться на новом месте. Ведь это хороший компромисс, разве нет? Хоть что-то!
– Лиля, очнись уже, подпишешь согласие – не увидишь сына больше никогда! Он же этого и добивается!
Я снова погрузилась в коматозное состояние, пока подруга с особым остервенением доказывала мне, непутёвой и глупой женщине, что я могу совершить свою главную ошибку в жизни. Вторую по счёту. Ведь первой ошибкой было выходить замуж так опрометчиво, не разобравшись в человеке… Но хороший друг или опытный психолог вам скажут: детка, это опыт! Без него в жизни никак. Москва не сразу строилась, первые блины всегда комом… И мне действительно было некого винить: ни себя, ни бывшего. Ведь от этого брака у меня остался сын. «Или… и его у меня отберут?!»
Моя голова гудела, а глаза опухли от слёз. В это утро всё смешалось в одну гремучую смесь: горечь, досада, страх, боль, безысходность, беспомощность. Не было сил, чтобы даже встать со стула, не то, чтобы бороться с акулой в виде бюрократической машины, за которой так виртуозно прятался мой бывший муж.
– Ань, я, наверное, плохая мать? – я была мастерицей риторических вопросов. – Ведь у достойных матерей не отбирают детей, правда?
– Лилия Владимировна, вы – дура! Только и всего. – как можно мягче заключила подруга и громко выдохнула: – Доверчивая, чистая и нежная лань. Просто ты никогда не сталкивалась с подобными хищниками вроде своего бывшего, но ничего. Мы его приструним! И пожалуйста, используй эту возможность для личностного роста! Поверь, тебя закалит эта борьба. И это того стоит, потому что на кону – твой сын! Твой единственный и любимый Никитос! Ну, вытри слёзы со своего аристократичного личика и, - вперёд!
– Знаешь, за что я тебя люблю? За вот такие мотивационные речи. Я почти поверила в себя… – с грустной улыбкой сказала я и шмыгнула носом.
– А это у меня в крови, дорогая, я и не таких ещё поднимала с колен… А про того мальчишку забудь. Сбежал – скатертью ему дорога! Мы таких нежных и обидчивых знаешь где видали?! Тебе сейчас должно быть не до него. Да и не по-мужски это, Лиль, ну согласись?
– Не знаю. – пожав плечами, я бросила взгляд на его толстовку. – Мне казалось, что это я его задела, резанула по живому.
– Ой, я тебя умоляю… Ты не умеешь препарировать мужиков, хотя иногда следовало бы. Я надеюсь, ты в него не успела втрескаться?
– Нет. – солгала я. – Мне просто с ним было хорошо. И спокойно. Я на время забылась. На время поверила в себя. В свою женскую… привлекательность. Нужность. Ха, какое дурацкое слово: нужность…
Так оно и было. Я встретила его в одном из лучших своих вечерних платьев. На что я рассчитывала? Наверное, на блеск в его глазах, на нотки восхищения в голосе, на мальчишескую растерянность. И я увидела, как он звонко оторопел, одновременно засмущавшись. Он долго топтался в дверях, не решаясь войти. «И правда, как мальчишка!» Конечно, я не была на репетиции в тот вечер, да и на них я хожу исключительно в джинсах и футболках.
Я до последнего не знала, чего ожидать от этого вечера и чем он может закончится… До его прихода я репетировала свою роль, сидя на кухне, и протяжный звонок в дверь застал меня врасплох. И я не нашла ничего лучше, как наспех запихнуть сценарий в первый попавшийся шкафчик. «Не будет же он хозяйничать на моей кухне?» Я вовсе не рассчитывала, что он останется на ночь, даже на гостевом диване. Но у жизни на нас оказались совсем иные планы…
Я помню, как нашу романтическую идиллию нарушил телефонный звонок моего адвоката. Голос в трубке сухо произнёс: «У меня для тебя есть новости, присядь.» У меня резко скрутило живот, и застучало в висках. От услышанного меня и вовсе затошнило… Съеденные с аппетитом булочки встали колом, и я с усилием сглотнула. В тот момент я почувствовала себя настолько жалкой и ничтожной, что мне захотелось съёжиться и заплакать.
