-Не так это просто, госпожа, - ненавязчиво заметил он.
Я согласно кивнула и, порывшись в седельной сумке, помахала перед его носом солидным свитком.
-Спасибо, что напомнили, любезнейший. Вот наши "рекомендательные письма" от самой русской императрицы.
Ясное дело, я немного преувеличивала. Я и понятия не имела, кем на самом деле подписаны наши бумаги - в моей конторе это вообще невозможно было знать наверняка. Но одно я знала точно: грамоты исполнены безукоризненно - не подкопаешься. И если по предъявлении документов нас не примут как самых дорогих гостей - значит, нет на свете справедливости.
Генрих же в ответ уважительно кивнул, и сказал, что с бумагами от самой русской императрицы нас, может быть, даже накормят. Поистине, не было на него управы. Пришлось мне снова с умным видом промолчать.
Нас сразу же принял управляющий двора его светлости герцога Рейхштадтского. Я внутренне подобралась, приготовившись к длинной церемонии ознакомления с верительными грамотами, но была немедленно разочарована: просмотрев документы, управляющий - грузный старик с физиономией страстного любителя пива - сообщил мне, что русских путешественников примут как самых дорогих гостей… И с непонятным выражением уставился на Генриха, стоящего за моей спиной. Пауза затянулась на добрых пару минут, в продолжение которых я совершенно не представляла, куда себя деть. Дипломатические таланты никогда не были моей сильной стороной: мне очень хотелось спросить, чем обусловлено такое пристальное внимание к скромной персоне моего наемника.
Наконец, я не выдержала, и задала так интересующий меня вопрос. Старик-придворный как-то неопределенно погримасничал, еще раз вгляделся в Генриха, развел руками, и…принес свои извинения. Дескать, мой спутник показался ему знакомым, уж простите старика, обознался, и все в таком же духе. Я ответила, что охотно принимаю его извинения, и на этом инцидент был исчерпан.
Нас препроводили в предназначенные нам покои. В Генрихе снова проснулся махровый бодигард, он вдумчиво осмотрел мои апартаменты, поворчал насчет того, что они слишком просторные, и слишком далеко от его комнат, и лишь затем удалился отдыхать перед вечерней аудиенцией при дворе герцога.
Пока десяток горничных колдовал над моей внешностью, я могла свободно предаваться размышлениям. До сих пор все складывалось удачно, и это меня тревожило. Профессиональная паранойя здесь была абсолютно ни при чем: просто слишком гладкое развитие событий не могло длиться вечно. Уж коли мне так повезло со спутниками и с некоторыми обстоятельствами, вполне могло не заладиться что-нибудь другое. Мир выглядит таким устойчивым лишь потому, что все находится в равновесии. Если в одном месте чего-то слишком много, то в другом месте этого может недоставать. Возражать против устройства мира глупо: достаточно иметь в виду его основные законы…
-Если гладко все вначале -
Не спеши на пироги,
Ибо ждут тебя печали
И стервозные враги, -
пробормотала я себе под нос, не забывая благосклонно улыбаться строящему мне прическу куаферу.
Хотя мне казалось, что до вечера еще уйма времени, именно к назначенному часу - ни минутой раньше - я была во всеоружии.
* * *
Никак не менее тысячи раз я встречала в книгах и кино сцену, где героиня спускается по лестнице в роскошном наряде, выглядит, понятно, великолепно, а снизу на нее смотрит ее верный рыцарь, и в глазах его - восхищение и любовь…Жаль, но не было во дворце никакой подходящей лестницы, я просто миновала анфиладу небольших гостиных, и передо мною распахнулись двери в главную залу, и обо мне доложили - весьма торжественно.
У самых дверей меня уже ожидала моя "гвардия", и я в самом деле заработала целый букет восхищенных мужских взглядов…От всех, но не от Генриха. Он осмотрел меня с удовлетворением папаши, дочка которого не окончательно опозорилась при первом выходе в свет. Даже кивнул пару раз, закрепляя в моем сознании свою реакцию.
Я на время потеряла дар речи от такого несусветного нахальства и едва смогла удержать на лице гримаску праздничного оживления. В качестве ответного хода я тоже окинула взглядом Генриха, примериваясь, к чему бы придраться…Сперва у меня появилось ощущение, что он даже не переоделся.
Но, приглядевшись, я поняла, что он все же сменил дорожную одежду на черный атласный костюм с серебристым жилетом и белоснежной рубашкой. Следовало признать, что выглядел он вполне элегантно. Более того, его костюм гармонировал с моим, а это уже был просто высший пилотаж. Прочие мои спутники, проникшись важностью церемонии, не только переоделись в чистое платье, но даже причесались, что само по себе требовало поощрения.
Я отвернулась от своих спутников и принялась осматривать зал, когда Генрих встал вполоборота…и по глазам мне внезапно хлестнул голубовато-стальной блеск. Я отчаянно заморгала, пытаясь сообразить, что такого блестящего мог напялить на себя мой наемник. Обычно он не носил никаких драгоценностей, этих побрякушек, которыми в галантный век не пренебрегали и мужчины. Ни перстня, ни цепи, ни даже нательного креста на нем я никогда не видела.
Я было решила, что он надел какой-то орден, Но, присмотревшись, поняла, что на груди Генриха красуется обыкновенный золотой аграф. Обыкновенный да не совсем. В его центре красовался сапфир неприличной величины и поистине редкостного оттенка. Камень распространял ледяное сияние такой силы, что мне захотелось до него дотронуться. Я на мгновение прикрыла глаза, позволив себе погрузиться в придуманную ситуацию: я подхожу к нему вплотную, дотрагиваюсь до камня, и…
Остановило меня только одно: я никогда еще настолько не приближалась к Генриху…Возможно, незримая граница, которую он с такой старательностью устанавливал между нами, была гораздо прочнее, чем мне казалось. До сих пор она удерживала даже меня - дитя легкомысленных и здорово упрощенных времен.
Я тряхнула головой и попеняла себе за несвоевременные рассуждения. Такова уж была моя уникальная способность: в торжественные моменты мне вечно лезли в голову разные не подходящие случаю мысли. Однако сдержать свой язык я все-таки не смогла.
-Где вы позаимствовали ваше сокровище? - шепотом поинтересовалась я у Генриха.
-Фамильная драгоценность, - невозмутимо отозвался он, постучав по аграфу пальцем, - И я очень не люблю шуток на эту тему.
Самое любопытное, что он, по-моему, в самом деле немного обиделся. Я недоуменно пожала плечами и приготовилась отстаивать право на обсуждение любых интересных мне предметов. Но мне помешали: толпа придворных зашелестела громче и стала выстраиваться по обе стороны от двери (нас при этом оттеснили вглубь залы, однако возражать я не решилась).
Когда двери парадной залы распахнулись, и мажордом доложил о прибытии герцога, я на время позабыла обо всем на свете. Что ни говори, а все-таки нечасто мне доводилось знакомиться с правящими особами. И герцог Рейхштадтский меня не разочаровал. Подлинное величие сквозило в каждом его движении. Такого не добьешься никаким воспитанием - как правило, это просто результат генетического отбора. Многие поколения царствующих предков, хочешь не хочешь, дают себя знать.
В нем было именно то, чего так не хватало моему самозванному сиятельству: аристократизм и равнодушие к богатству, величие и простота…Мне явно следовало понаблюдать за ним и попользоваться теми из черт его характера, что подошли бы для моего образа, до сих пор слегка незавершенного.
Величие местного правителя так меня впечатлило, что мой реверанс вышел по-настоящему почтительным. В ответ я получила несколько стандартных фраз, царственный кивок и обещание побеседовать со мною "позднее". Предположив, что "позднее" не означает "сегодня", я отправилась веселиться.
Глазея по сторонам, я упустила момент, когда на плечо стоящего рядом Генриха с размаху опустился увесистый сложенный веер. Честное слово, он походил на опахало какого-нибудь восточного владыки. За те доли секунды, что я завороженно созерцала этот чудный раритет, Генрих мгновенно развернулся, и оказался лицом к лицу с сухонькой, но необычайно живой старушкой. Старушка отступила на шаг и пренасмешливо поцокала языком.
-Какая короткая память у наших соотечественников, не так ли, малыш?
От неожиданности я громко прыснула - никогда не встречала ничего забавнее внушительного мужчины очень средних лет, которого с такой уверенностью величают "малышом". Отчего-то мне представилось, что Генриху и в детстве не слишком часто перепадали подобные ласковости.
Старушенция меж тем не унималась и, не дождавшись ответа, обратилась к моей скромной особе:
-Надобно признать, на сей раз ты выбрал лучше, - оглядев меня, она лукаво подмигнула Генриху, - Должно быть, просто потому, что намного дольше выбирал?
-О чем вы, любезная госпожа? - Генриху плохо удалась нотка безразличия, и старушка тут же это заметила.
-Вечно вы, мужчины, делаете вид, что ничего не поняли, когда вам нечего сказать… У женщин для подобных целей имеются реверансы - по крайней мере, нечто более изящное, чем ваши растерянные физиономии, - отрезал "божий одуванчик" тоном юной кокетки.
Моя улыбка сделалась неприлично широкой.
-Когда тебе нечего сказать, делай реверансы: это экономит время, - все цитаты я выбалтывала исключительно по-русски, пользуясь своей репутацией "сумасшедшей иностранки". На сей раз, однако, шутка оказалась не для одной меня.
Старушенция величаво кивнула:
-Вот именно, вы знакомы с правилами хорошего тона, моя дорогая, - и увидев выражение крайнего изумления на моем лице, снизошла до объяснений: - Не удивляйтесь, что я поняла вас - у меня было…(она слегка задумалась) несколько русских любовников. Я научилась понимать их…иногда, когда они не были слишком пьяны. Единственное, чего мне никогда не понять, так это вашей тарабарщины, как это?.. "По матушке"?
Это было последней каплей в чаше моего терпения. Я так расхохоталась, что стоящие поблизости придворные принялись рассматривать нашу группку с искренним интересом. К сожалению, они не могли оценить по достоинству комизм ситуации, в которую я угодила. Подумать только, вот оно, мое везение: впервые в жизни попасть в высшие придворные круги, и веселиться так, как мне редко удавалось и в компании очень близких друзей.
Я даже не могла сообразить, хорошо это или плохо - но как бы там ни было, мое безудержное веселье могло только еще закрепить за мной репутацию "странной русской", столь полезную в данный момент. Бабулька рассматривала меня все более одобрительно. Видимо, совершенно случайно, мое поведение вызвало ее субъективные симпатии. Хоть и с опозданием, пришлось вспомнить о воспитании и хорошем тоне.
-Позвольте представиться, мадам, я графиня Корсакова, - мой реверанс вполне удался, если не считать остаточных неприличных смешков (к которым собеседница отнеслась со снисхождением).
-Лизелотта фон Фридрихсгоффен, - в ответ представилась старушка. Ее реверанс, надобно заметить, был куда изящнее моего…
А уж имя… К нему даже не нужен был титул - само по себе оно выглядело абсолютно аристократически.
Генрих, не будучи в силах выносить нашу чисто бабскую болтовню, откланялся и удалился куда-то вглубь дворца.
-Да… - задумчиво отметила моя собеседница, провожая его взглядом, - Благородства ему не занимать. Возможно, именно это послужило причиной его несчастий…Это, да еще крайняя молодость, и…
Она оборвала свою речь, и строго взглянула на меня. Я уже изготовилась узнать, что за несчастье приключилось с господином Штайнбергом на заре туманной юности, но не тут-то было.
-Я не должна была говорить об этом, - извиняющимся тоном произнесла фрау Лизелотта, - Простите болтливую старуху.
-Но… - мне так хотелось узнать что-нибудь об этой давней истории, что и правила приличия остановить меня уже не могли.
-В свое время, моя дорогая, вы все узнаете в свое время. Если меня не обманывает чутье, господин Штайнберг недолго продержит вас в неведении касательно своего прошлого. Мужчины очень любят поделиться теми из несчастий, что совершенно миновали, - она заговорщически подмигнула мне, и удалилась.
-Подумать только, - ностальгически произнес Генрих, подходя ко мне откуда-то сзади, - Когда меня только представляли ко двору, она уже была старухой…
-Дамы такого склада не бывают старухами, - откликнулась я, провожая восхищенным взглядом этот символ минувших времен.
В этот момент в залу чинно вошел маленький мальчик. Я насторожилась - похоже, я наконец-то встретила персону, ради которой затевалось все путешествие…И одновременно - главное действующее лицо моих ночных кошмаров. Точно, это был именно он, рыжий мальчуган с подвижной, живой мордашкой.
Он поклонился отцу и матери, затем, повинуясь их знаку, направился ко мне.
-Позвольте представиться, госпожа графиня, - неожиданно по-взрослому произнес он, - Я Карл, наследный принц Рейхштадтский.
Мысленно я очень позабавилась этим ребенком. Любопытное воспитание: "наследный принц" прозвучало, как простая констатация факта, без тени важности. Но только я расслабилась, как малыш тут же решил испробовать на мне свои силы. Будь я обычной гостьей герцогского двора, непременно пустилась бы в пляс, невзирая на отсутствие музыки - именно такое пожелание "транслировал" мне мальчик. Он был весьма сильным гипнотизером - хоть я и была готова к его "атаке", но все же с некоторым трудом преодолела воздействие на свою персону.
-А вы шалун, ваша милость, - хладнокровно констатировала я, с удовольствием наблюдая выражение замешательства на его мордашке.
-А с чего вы это взяли, госпожа? - полюбопытствовал он, едва справившись со смущением.
Я дружелюбно улыбнулась:
-Какая разница! Мы ведь оба с вами знаем, отчего это я чуть не протанцевала гавот на глазах у потрясенной публики.
Глаза у Карла загорелись. По-моему, до сих пор ему не приходило в голову, что кто-то еще может обладать его чудесным даром.
-А что, госпожа графиня, вы тоже можете…ну, так же, как и я… - спросил малыш с нескрываемым детским любопытством.
-Пожалуйста, зовите меня просто Анной. Полагаю, мы с вами еще будем иметь случай беседовать об этом…и о многих других вещах. Для этого я и нахожусь здесь. Только прошу вас обещать мне, ваша милость, что о нашем разговоре никто не узнает - пусть он останется нашей маленькой тайной.
Карл с достоинством поклонился, а я внезапно похолодела от острого приступа паранойи: ведь будь на моем месте любой злодей, он так же легко смог бы использовать доверчивость мальчика…
Остаток вечера я провела с куда меньшей пользой, но зато с гораздо большим удовольствием. Я порхала по залу в старомодных танцах, довольно удачно флиртовала с кавалерами, и почти позабыла о своих людях. Правда, и они, в свою очередь, старались не попадаться мне на глаза. Пару раз в толпе придворных мелькнуло раскрасневшееся от внимания дам личико Шметтерлинга, в нише у окна я, как будто, приметила Раупе и Краваля, увлеченно дегустирующих напитки, но никто из них явно не нуждался в моей опеке.
Генрих и подавно не пытался привлечь к себе мое внимание. Краем глаза я успевала заметить, что он то беседовал с седовласым господином, скорее всего, о политике, то с улыбкой выдерживал натиск любопытных дамочек, возраст которых издалека определить не представлялось возможным.
Я согласно кивнула и, порывшись в седельной сумке, помахала перед его носом солидным свитком.
-Спасибо, что напомнили, любезнейший. Вот наши "рекомендательные письма" от самой русской императрицы.
Ясное дело, я немного преувеличивала. Я и понятия не имела, кем на самом деле подписаны наши бумаги - в моей конторе это вообще невозможно было знать наверняка. Но одно я знала точно: грамоты исполнены безукоризненно - не подкопаешься. И если по предъявлении документов нас не примут как самых дорогих гостей - значит, нет на свете справедливости.
Генрих же в ответ уважительно кивнул, и сказал, что с бумагами от самой русской императрицы нас, может быть, даже накормят. Поистине, не было на него управы. Пришлось мне снова с умным видом промолчать.
Нас сразу же принял управляющий двора его светлости герцога Рейхштадтского. Я внутренне подобралась, приготовившись к длинной церемонии ознакомления с верительными грамотами, но была немедленно разочарована: просмотрев документы, управляющий - грузный старик с физиономией страстного любителя пива - сообщил мне, что русских путешественников примут как самых дорогих гостей… И с непонятным выражением уставился на Генриха, стоящего за моей спиной. Пауза затянулась на добрых пару минут, в продолжение которых я совершенно не представляла, куда себя деть. Дипломатические таланты никогда не были моей сильной стороной: мне очень хотелось спросить, чем обусловлено такое пристальное внимание к скромной персоне моего наемника.
Наконец, я не выдержала, и задала так интересующий меня вопрос. Старик-придворный как-то неопределенно погримасничал, еще раз вгляделся в Генриха, развел руками, и…принес свои извинения. Дескать, мой спутник показался ему знакомым, уж простите старика, обознался, и все в таком же духе. Я ответила, что охотно принимаю его извинения, и на этом инцидент был исчерпан.
Нас препроводили в предназначенные нам покои. В Генрихе снова проснулся махровый бодигард, он вдумчиво осмотрел мои апартаменты, поворчал насчет того, что они слишком просторные, и слишком далеко от его комнат, и лишь затем удалился отдыхать перед вечерней аудиенцией при дворе герцога.
Пока десяток горничных колдовал над моей внешностью, я могла свободно предаваться размышлениям. До сих пор все складывалось удачно, и это меня тревожило. Профессиональная паранойя здесь была абсолютно ни при чем: просто слишком гладкое развитие событий не могло длиться вечно. Уж коли мне так повезло со спутниками и с некоторыми обстоятельствами, вполне могло не заладиться что-нибудь другое. Мир выглядит таким устойчивым лишь потому, что все находится в равновесии. Если в одном месте чего-то слишком много, то в другом месте этого может недоставать. Возражать против устройства мира глупо: достаточно иметь в виду его основные законы…
-Если гладко все вначале -
Не спеши на пироги,
Ибо ждут тебя печали
И стервозные враги, -
пробормотала я себе под нос, не забывая благосклонно улыбаться строящему мне прическу куаферу.
Хотя мне казалось, что до вечера еще уйма времени, именно к назначенному часу - ни минутой раньше - я была во всеоружии.
* * *
Никак не менее тысячи раз я встречала в книгах и кино сцену, где героиня спускается по лестнице в роскошном наряде, выглядит, понятно, великолепно, а снизу на нее смотрит ее верный рыцарь, и в глазах его - восхищение и любовь…Жаль, но не было во дворце никакой подходящей лестницы, я просто миновала анфиладу небольших гостиных, и передо мною распахнулись двери в главную залу, и обо мне доложили - весьма торжественно.
У самых дверей меня уже ожидала моя "гвардия", и я в самом деле заработала целый букет восхищенных мужских взглядов…От всех, но не от Генриха. Он осмотрел меня с удовлетворением папаши, дочка которого не окончательно опозорилась при первом выходе в свет. Даже кивнул пару раз, закрепляя в моем сознании свою реакцию.
Я на время потеряла дар речи от такого несусветного нахальства и едва смогла удержать на лице гримаску праздничного оживления. В качестве ответного хода я тоже окинула взглядом Генриха, примериваясь, к чему бы придраться…Сперва у меня появилось ощущение, что он даже не переоделся.
Но, приглядевшись, я поняла, что он все же сменил дорожную одежду на черный атласный костюм с серебристым жилетом и белоснежной рубашкой. Следовало признать, что выглядел он вполне элегантно. Более того, его костюм гармонировал с моим, а это уже был просто высший пилотаж. Прочие мои спутники, проникшись важностью церемонии, не только переоделись в чистое платье, но даже причесались, что само по себе требовало поощрения.
Я отвернулась от своих спутников и принялась осматривать зал, когда Генрих встал вполоборота…и по глазам мне внезапно хлестнул голубовато-стальной блеск. Я отчаянно заморгала, пытаясь сообразить, что такого блестящего мог напялить на себя мой наемник. Обычно он не носил никаких драгоценностей, этих побрякушек, которыми в галантный век не пренебрегали и мужчины. Ни перстня, ни цепи, ни даже нательного креста на нем я никогда не видела.
Я было решила, что он надел какой-то орден, Но, присмотревшись, поняла, что на груди Генриха красуется обыкновенный золотой аграф. Обыкновенный да не совсем. В его центре красовался сапфир неприличной величины и поистине редкостного оттенка. Камень распространял ледяное сияние такой силы, что мне захотелось до него дотронуться. Я на мгновение прикрыла глаза, позволив себе погрузиться в придуманную ситуацию: я подхожу к нему вплотную, дотрагиваюсь до камня, и…
Остановило меня только одно: я никогда еще настолько не приближалась к Генриху…Возможно, незримая граница, которую он с такой старательностью устанавливал между нами, была гораздо прочнее, чем мне казалось. До сих пор она удерживала даже меня - дитя легкомысленных и здорово упрощенных времен.
Я тряхнула головой и попеняла себе за несвоевременные рассуждения. Такова уж была моя уникальная способность: в торжественные моменты мне вечно лезли в голову разные не подходящие случаю мысли. Однако сдержать свой язык я все-таки не смогла.
-Где вы позаимствовали ваше сокровище? - шепотом поинтересовалась я у Генриха.
-Фамильная драгоценность, - невозмутимо отозвался он, постучав по аграфу пальцем, - И я очень не люблю шуток на эту тему.
Самое любопытное, что он, по-моему, в самом деле немного обиделся. Я недоуменно пожала плечами и приготовилась отстаивать право на обсуждение любых интересных мне предметов. Но мне помешали: толпа придворных зашелестела громче и стала выстраиваться по обе стороны от двери (нас при этом оттеснили вглубь залы, однако возражать я не решилась).
Когда двери парадной залы распахнулись, и мажордом доложил о прибытии герцога, я на время позабыла обо всем на свете. Что ни говори, а все-таки нечасто мне доводилось знакомиться с правящими особами. И герцог Рейхштадтский меня не разочаровал. Подлинное величие сквозило в каждом его движении. Такого не добьешься никаким воспитанием - как правило, это просто результат генетического отбора. Многие поколения царствующих предков, хочешь не хочешь, дают себя знать.
В нем было именно то, чего так не хватало моему самозванному сиятельству: аристократизм и равнодушие к богатству, величие и простота…Мне явно следовало понаблюдать за ним и попользоваться теми из черт его характера, что подошли бы для моего образа, до сих пор слегка незавершенного.
Величие местного правителя так меня впечатлило, что мой реверанс вышел по-настоящему почтительным. В ответ я получила несколько стандартных фраз, царственный кивок и обещание побеседовать со мною "позднее". Предположив, что "позднее" не означает "сегодня", я отправилась веселиться.
Глазея по сторонам, я упустила момент, когда на плечо стоящего рядом Генриха с размаху опустился увесистый сложенный веер. Честное слово, он походил на опахало какого-нибудь восточного владыки. За те доли секунды, что я завороженно созерцала этот чудный раритет, Генрих мгновенно развернулся, и оказался лицом к лицу с сухонькой, но необычайно живой старушкой. Старушка отступила на шаг и пренасмешливо поцокала языком.
-Какая короткая память у наших соотечественников, не так ли, малыш?
От неожиданности я громко прыснула - никогда не встречала ничего забавнее внушительного мужчины очень средних лет, которого с такой уверенностью величают "малышом". Отчего-то мне представилось, что Генриху и в детстве не слишком часто перепадали подобные ласковости.
Старушенция меж тем не унималась и, не дождавшись ответа, обратилась к моей скромной особе:
-Надобно признать, на сей раз ты выбрал лучше, - оглядев меня, она лукаво подмигнула Генриху, - Должно быть, просто потому, что намного дольше выбирал?
-О чем вы, любезная госпожа? - Генриху плохо удалась нотка безразличия, и старушка тут же это заметила.
-Вечно вы, мужчины, делаете вид, что ничего не поняли, когда вам нечего сказать… У женщин для подобных целей имеются реверансы - по крайней мере, нечто более изящное, чем ваши растерянные физиономии, - отрезал "божий одуванчик" тоном юной кокетки.
Моя улыбка сделалась неприлично широкой.
-Когда тебе нечего сказать, делай реверансы: это экономит время, - все цитаты я выбалтывала исключительно по-русски, пользуясь своей репутацией "сумасшедшей иностранки". На сей раз, однако, шутка оказалась не для одной меня.
Старушенция величаво кивнула:
-Вот именно, вы знакомы с правилами хорошего тона, моя дорогая, - и увидев выражение крайнего изумления на моем лице, снизошла до объяснений: - Не удивляйтесь, что я поняла вас - у меня было…(она слегка задумалась) несколько русских любовников. Я научилась понимать их…иногда, когда они не были слишком пьяны. Единственное, чего мне никогда не понять, так это вашей тарабарщины, как это?.. "По матушке"?
Это было последней каплей в чаше моего терпения. Я так расхохоталась, что стоящие поблизости придворные принялись рассматривать нашу группку с искренним интересом. К сожалению, они не могли оценить по достоинству комизм ситуации, в которую я угодила. Подумать только, вот оно, мое везение: впервые в жизни попасть в высшие придворные круги, и веселиться так, как мне редко удавалось и в компании очень близких друзей.
Я даже не могла сообразить, хорошо это или плохо - но как бы там ни было, мое безудержное веселье могло только еще закрепить за мной репутацию "странной русской", столь полезную в данный момент. Бабулька рассматривала меня все более одобрительно. Видимо, совершенно случайно, мое поведение вызвало ее субъективные симпатии. Хоть и с опозданием, пришлось вспомнить о воспитании и хорошем тоне.
-Позвольте представиться, мадам, я графиня Корсакова, - мой реверанс вполне удался, если не считать остаточных неприличных смешков (к которым собеседница отнеслась со снисхождением).
-Лизелотта фон Фридрихсгоффен, - в ответ представилась старушка. Ее реверанс, надобно заметить, был куда изящнее моего…
А уж имя… К нему даже не нужен был титул - само по себе оно выглядело абсолютно аристократически.
Генрих, не будучи в силах выносить нашу чисто бабскую болтовню, откланялся и удалился куда-то вглубь дворца.
-Да… - задумчиво отметила моя собеседница, провожая его взглядом, - Благородства ему не занимать. Возможно, именно это послужило причиной его несчастий…Это, да еще крайняя молодость, и…
Она оборвала свою речь, и строго взглянула на меня. Я уже изготовилась узнать, что за несчастье приключилось с господином Штайнбергом на заре туманной юности, но не тут-то было.
-Я не должна была говорить об этом, - извиняющимся тоном произнесла фрау Лизелотта, - Простите болтливую старуху.
-Но… - мне так хотелось узнать что-нибудь об этой давней истории, что и правила приличия остановить меня уже не могли.
-В свое время, моя дорогая, вы все узнаете в свое время. Если меня не обманывает чутье, господин Штайнберг недолго продержит вас в неведении касательно своего прошлого. Мужчины очень любят поделиться теми из несчастий, что совершенно миновали, - она заговорщически подмигнула мне, и удалилась.
-Подумать только, - ностальгически произнес Генрих, подходя ко мне откуда-то сзади, - Когда меня только представляли ко двору, она уже была старухой…
-Дамы такого склада не бывают старухами, - откликнулась я, провожая восхищенным взглядом этот символ минувших времен.
В этот момент в залу чинно вошел маленький мальчик. Я насторожилась - похоже, я наконец-то встретила персону, ради которой затевалось все путешествие…И одновременно - главное действующее лицо моих ночных кошмаров. Точно, это был именно он, рыжий мальчуган с подвижной, живой мордашкой.
Он поклонился отцу и матери, затем, повинуясь их знаку, направился ко мне.
-Позвольте представиться, госпожа графиня, - неожиданно по-взрослому произнес он, - Я Карл, наследный принц Рейхштадтский.
Мысленно я очень позабавилась этим ребенком. Любопытное воспитание: "наследный принц" прозвучало, как простая констатация факта, без тени важности. Но только я расслабилась, как малыш тут же решил испробовать на мне свои силы. Будь я обычной гостьей герцогского двора, непременно пустилась бы в пляс, невзирая на отсутствие музыки - именно такое пожелание "транслировал" мне мальчик. Он был весьма сильным гипнотизером - хоть я и была готова к его "атаке", но все же с некоторым трудом преодолела воздействие на свою персону.
-А вы шалун, ваша милость, - хладнокровно констатировала я, с удовольствием наблюдая выражение замешательства на его мордашке.
-А с чего вы это взяли, госпожа? - полюбопытствовал он, едва справившись со смущением.
Я дружелюбно улыбнулась:
-Какая разница! Мы ведь оба с вами знаем, отчего это я чуть не протанцевала гавот на глазах у потрясенной публики.
Глаза у Карла загорелись. По-моему, до сих пор ему не приходило в голову, что кто-то еще может обладать его чудесным даром.
-А что, госпожа графиня, вы тоже можете…ну, так же, как и я… - спросил малыш с нескрываемым детским любопытством.
-Пожалуйста, зовите меня просто Анной. Полагаю, мы с вами еще будем иметь случай беседовать об этом…и о многих других вещах. Для этого я и нахожусь здесь. Только прошу вас обещать мне, ваша милость, что о нашем разговоре никто не узнает - пусть он останется нашей маленькой тайной.
Карл с достоинством поклонился, а я внезапно похолодела от острого приступа паранойи: ведь будь на моем месте любой злодей, он так же легко смог бы использовать доверчивость мальчика…
Остаток вечера я провела с куда меньшей пользой, но зато с гораздо большим удовольствием. Я порхала по залу в старомодных танцах, довольно удачно флиртовала с кавалерами, и почти позабыла о своих людях. Правда, и они, в свою очередь, старались не попадаться мне на глаза. Пару раз в толпе придворных мелькнуло раскрасневшееся от внимания дам личико Шметтерлинга, в нише у окна я, как будто, приметила Раупе и Краваля, увлеченно дегустирующих напитки, но никто из них явно не нуждался в моей опеке.
Генрих и подавно не пытался привлечь к себе мое внимание. Краем глаза я успевала заметить, что он то беседовал с седовласым господином, скорее всего, о политике, то с улыбкой выдерживал натиск любопытных дамочек, возраст которых издалека определить не представлялось возможным.
