Всего однажды я поймала на себе его взгляд. Лицо его при этом оставалось бесстрастным, как и в большинстве случаев, но во взгляде светилось донельзя удивившее меня сожаление. О чем он сожалел - осталось для меня неизвестным в тот вечер.
* * *
Аудиенция у герцога была назначена на полдень, и утро я провела в изучении обстановки при дворе. Все это время за мною хвостиком ходил «маленький принц», совершенно игнорировавший попытки гувернера привлечь его к занятиям. Я впервые увидела, какое действие оказывает талант малыша на обычных людей. Стоило ему внимательно посмотреть в глаза гувернеру, как тот немедленно откланялся, похвалив Карла за успехи в математике.
-И часто ли ваша милость таким образом уклоняется от уроков? – нейтральным тоном поинтересовалась я.
Мальчик покраснел – видимо, он был довольно совестливым ребенком.
-Очень редко, - отозвался он, ковыряя носком туфли тропинку, - Не подумайте, госпожа графиня, что я бесчестный человек. Просто сегодня мне бы хотелось сопровождать вас…если позволите.
-Почту за честь, - отвесила я легкий реверанс, скрывая улыбку.
Нет худа без добра: довольно утомительно общаться с малознакомым дитятей, но уж если этого нельзя избежать, то надобно постараться приручить его, пользуясь ситуацией. Кроме того, наследник Рейхштадта вызывал у меня все большую симпатию, а значит, наверняка не мог мне надоесть.
Некоторое время мы прогуливались по дорожкам парка, и мне почти не удавалось открыть рот, поскольку Карл, считая своим долгом развлекать гостью, безостановочно вываливал на мою бедную голову подробности своей детской жизни. Жизнь, в общем-то, была самая обыкновенная, если не считать способностей мальчика. Правда, он относился к ним философски, я бы даже сказала – буднично, и не особенно заострял на них мое внимание.
-Кто научил вашу милость не привлекать внимание к…вашим умениям? – полюбопытствовала я, с трудом дождавшись паузы в монологе Карла.
-Франц, наш лекарь, - с готовностью откликнулся мальчик, - Он говорит, что не следует хвастать божьим даром, не то Господь разгневается, и отберет его.
Видимо, престарелый лекарь, благодаря которому мы и узнали о мальчике, обладал несомненными педагогическими способностями. Его аргументы выглядели в глазах Карла непререкаемыми, малыш даже не думал с ними спорить. Я решила поддержать авторитет Франца.
-Ваш лекарь совершенно прав, более того – он заботится о вашей безопасности. Дурные люди могут воспользоваться вашим даром в своих целях, а чтобы этого не случилось, вы не должны выставлять его напоказ.
Боюсь, мое объяснение вышло не в пример более материалистическим, но и его мальчик принял с благодарностью. Он стащил с головы треуголку, и в вежливом поклоне подмел ею дорожку.
-Благодарю вас за совет, госпожа графиня, я непременно им воспользуюсь.
Положительно, этот маленький мальчик с такой взрослой рассудительностью и такими галантными манерами просто приводил меня в умиление.
-Мы же условились, ваша милость, что вы станете звать меня по имени.
-Я забыл, простите меня, Анна, - улыбнулся малыш, - Мне никто не позволяет называть себя по имени. Тогда…зовите меня тоже просто Карлом, прошу вас.
Пришлось мне в свою очередь отвесить ему учтивый реверанс. Главное было – не рассмеяться, не то я испортила бы зарождающиеся меж нами теплые, можно сказать, дружеские отношения.
В конце концов, мне все же удалось отвлечь внимание принца Рейхштадтского от своей скромной персоны, и малыш, торопливо шаркнув ножкой, умчался смотреть каких-то новорожденных щенков. Я же хотела переговорить с Генрихом относительно дальнейших действий. При всей обычной насмешливости, он почти наверняка мог посоветовать что-нибудь дельное по этому поводу.
Наиболее полезное свойство моего наемника заключалось в следующем: он немедленно появлялся именно в тот момент, когда делался необходимым. На сей раз, однако, его комната пустовала. Я хотела повернуться и уйти, но в последний момент любопытство победило, – когда еще представится возможность осмотреть кусочек его частной жизни?
Стараясь выглядеть непринужденно, я прошлась по комнате. Вещи Генриха в отсутствие хозяина жили своей жизнью, и не собирались никого в нее пускать. Никого, а в особенности - фальшивую аристократку с сомнительными задачами и непонятными чувствами. У них был свой мир, и оттуда они взирали на меня безо всякого доверия.
Я опять ощутила, как мало мне известно о нем, и принялась придумывать биографию его вещам, как когда-то ему самому. Хорошо обкуренная вересковая трубка много знала об его мыслях, веселых и не слишком. И старалась заставить его в беседах со мной побольше держать язык за зубами. Видавший виды темный плащ, жесткий и бескомпромиссный, как церковный фанатизм, дружески обнимал его за плечи, когда ему было со мной особенно трудно. Шпага, которой, по самым скромным подсчетам было никак не меньше двух-трех столетий, готова была лечь между нами, подобно легендарному мечу, лишь бы не допустить никаких вольностей…Кстати, интересно, что является вольностями в понимании холодного оружия?
Я рассмеялась, представив себе шпагу в роли полиции нравов. И конечно, опять не заметила появления хозяина.
-Анализируете мою жизнь на основе предметов обихода? - непринужденно спросил он, останавливаясь на пороге и оглядывая меня с непонятным удовлетворением.
Я, разумеется, не могла остаться в долгу.
-Чтобы вашей персоной занялись биографы, вы сперва должны войти в историю…Может статься, и войдете заодно со мной. А по правде говоря, я просто хотела стащить ваш фамильный раритет. Тот, с сапфиром. Удивительной красоты вещь! Даже самая высоконравственная особа способна, увидев ее, утратить благоразумие.
-Возможно, вам и было бы полезно носить сапфир…не этот, разумеется, - проговорил Генрих с видом знатока.
-Что значит, "полезно"? - вскинулась я.
-Видите ли, госпожа, сапфиры имеют множество полезных свойств. Например, они возбуждают жажду познания, укрепляют память, усиливают благоразумие и рассудительность. А кроме того, привлекают милость судьбы и симпатии окружающих.
Поистине, его знания иногда крылись в самых неожиданных областях! Я понимающе кивнула.
-Тогда, конечно…Если все, перечисленное вами, верно, то я просто не посмею лишить вас такой незаменимой вещицы. Без милости судьбы…и симпатий окружающих…я не знаю, как вы сможете жить.
Язык мой - враг мой. Вот так всегда: сначала я что-нибудь произношу вслух, а потом понимаю, что могла бы и промолчать. Генрих мгновенно помрачнел, но все же ответил мне:
-И без того, и без другого я обходился довольно долго. Так что сапфиры вряд ли могут мне помочь…равно как и другие камни, впрочем. Не тревожьтесь обо мне, этот камень - просто фамильная драгоценность, не более того.
-Не могу, - теперь я разыгрывала роль "отца-командира", сказать по чести, не очень-то убедительно, - не могу я за вас не тревожиться. Я отвечаю за вас, покуда вы у меня на службе. И кроме того…
-Обо всем, что «кроме того», - прервал он меня с примирительной улыбкой, - мы поговорим как-нибудь в другой раз. А теперь, если вы еще хотите засвидетельствовать свое почтение герцогу, следует поспешить: на часах только что пробило полдень.
Опять он был прав – и ускользнул от разговора с ловкостью завзятого царедворца. Мне даже нечего было ему возразить, и я с тихим вздохом направилась на свое «дипломатическое мероприятие».
* * *
Меня со всевозможной учтивостью провели в абсолютно сюрреалистическое местечко. Весь педантизм и строгость местной архитектуры остались за его дверями. Мажордом назвал его «золотой комнатой», ничуть при этом не преувеличив. Я оказалась в обстановке какой-то дикой, азиатской роскоши, и не сразу пришла в себя, так меня придавило неожиданное великолепие.
Стены и потолок, каждый их сантиметр, покрывало золото варварского красноватого оттенка. Отовсюду свисали гирлянды цветов, по углам располагались пухлые амуры, надменные фавны тащили куда-то обнаженных дамочек, сверху таращились отвратительные химеры, и все было из золота, исключительно из золота.
«Они еще обвиняют нас, русских, в отсутствии вкуса и чувства меры», – мысленно возмутилась я, и тут как раз доложили о приходе герцога.
Собственно аудиенция меня разочаровала. Нет, любезность его светлости была выше всяких похвал, он пригласил «меня и моих спутников» пользоваться его гостеприимством без стеснения, и так далее, и тому подобное в течение примерно четверти часа. При этом меня не покидало ощущение, что, произнося все эти учтивые фразы, герцог пребывает мыслями абсолютно в другом месте.
Впрочем, как бы там ни было, но первая фаза моего плана миновала, и следовало со всей возможной аккуратностью приступать ко второй. Подумав об этом, я вежливо поблагодарила его светлость, объявила, что буду счастлива воспользоваться его гостеприимством на обратном пути и откланялась.
Прощание с Карлом вышло не в пример теплее.
-Вы должны пообещать мне, ваша милость, что будете осторожны, и не станете слишком часто прибегать к своим способностям.
Малыш часто закивал. В его глазенках блестели слезы: не так уж часто его маленькому высочеству уделялось столько внимания, сколько он получил от меня.
-Вы еще посетите нас…Анна? – робко спросил он, наблюдая, как я усаживаюсь в седло.
Я так расчувствовалась, что даже не сразу подыскала нужные слова для прощания. За меня ответил Генрих, смотревший на мальчика с дружелюбной улыбкой.
-Не успеете оглянуться, как госпожа графиня снова будет перед вами. А если вы станете прилежно учиться, то и время пройдет незаметно, верно? – и он весело подмигнул Карлу, который окончательно изготовился разреветься.
-Конечно, я непременно побываю при дворе вашего батюшки на обратном пути, - согласилась я, и дабы прощание не затянулось до бесконечности, скомандовала: - В путь, господа!
Маленький принц махал нам до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом дороги. Его крошечная фигурка так напоминала персонаж из моих снов, что я поежилась: уж слишком он был беззащитен.
-И куда же мы направимся теперь? - ехидство в голосе Генриха стало почти постоянным спутником наших диалогов.
Шметтерлинг в это время обычно делал вид, что он не с нами, а Раупе и Краваль придвигались поближе к "командиру", стремясь при случае оказать ему посильную помощь. Никакой помощи от них, конечно, не было, да и быть не могло, и все-таки их уважение явно льстило моему суровому наемнику.
-Поищем место для лагеря, после чего вернемся во дворец, и… - тут я поняла, что весь дальнейший план выглядит довольно странно, - Остальное обсудим позже.
Я остановилась очень вовремя. Нужно было все же обдумать мало-мальски правдоподобную версию происходящего, прежде чем говорить о грядущих баталиях с моим маленьким войском. Покуда и мне самой казалось почти невозможным выкрасть «маленького принца» из дворца. Проделать это без лишнего шума было совершенно невозможно, но у нас еще было время. Я же уповала на одно из непреложных правил: обстоятельства благоприятствуют совершению тех событий, которые все равно должны произойти.
Генрих, однако, на сей раз, не стал со мною спорить.
-Как прикажете, госпожа, - кивнул он, - Примерно в получасе езды отсюда есть подходящее местечко…Надеюсь, мы успеем добраться туда до темноты.
5. Под крышей дома своего
Мы управились даже быстрее - через четверть часа, внимательно оглядевшись, Генрих объявил, что мы на месте.
-Не ждут ли нас и здесь неприятности? - задумчиво осматриваясь, проговорил Шметтерлинг.
-Именно здесь - нет, не ждут, - со странной усмешкой успокоил его Генрих.
-Откуда вы знаете? Чьи это вообще земли? - встряла я, поеживаясь. Места, надо сказать, были в высшей степени бесприютные.
В полутьме летнего вечера слабо угадывались контуры полуразрушенной крепостной стены, заросшей невысокой, но весьма бурной растительностью. За аркой ворот начиналась широкая аллея, и если приглядеться, на другом ее конце можно было обнаружить мрачное темное строение…
Тут мой наемник в очередной раз меня удивил.
-Эти земли мои, - даже как-то виновато сознался он, почесав переносицу.
-Ва-аши?.. - глаза романтического поэта ощутимо полезли на лоб вместе с треуголкой. Ну, еще бы, трудно было себе представить что-либо более романтичное, чем местность, в которой мы очутились. Она так и просилась в какую-нибудь мрачную балладу в средневековом духе. Однако было абсолютно ясно, что Генрих чувствовал себя уютно в этой странной обстановке.
-Ну что вытаращился, малый? - неприязненно обратился он к Шметтерлингу, - Помоги госпоже спешиться, и прогуляйся вон до той сторожки. Если там живут еще старики, скажи, что приехал барон.
-А если они спросят, где он? - поэт продолжал обалдело хлопать глазами и явно до сих пор ничего не понимал.
-Во-первых, они ничего не спросят, а во-вторых, ты просто проводишь их сюда, - тон Генриха стал усиленно вкрадчивым, что свидетельствовало о крайней степени раздражения.
Все то время, пока мои спутники столь продуктивно пререкались, я мысленно ругательски себя ругала. Опозорилась я капитально, просто дальше некуда. Это же надо было сочинить такую складную биографию, не заметив множества деталей, указующих прямехонько в противоположную сторону. Теперь-то я перебирала их со знанием дела, попутно сгорая со стыда. Конечно, манеры, знание обстановки при дворе герцога, недоумение мажордома, фрау Лизелотта, теперь вот еще замок, земли, и прочая, и прочая, и прочая...
-Госпожа, нам придется подождать всего несколько минут, - прервал мое самобичевание Генрих, - Я наконец-то объяснил этому идиоту, что от него требуется, и весьма надеюсь, что Якоб соображает получше, хоть и старше раза в три.
-Кто есть Якоб? - от расстройства я даже выразилась по-немецки не совсем правильно.
-Здешний привратник...- Генрих откликнулся немедленно, а моей оговорки вежливо не заметил.
Мне оставалось только понимающе кивнуть. Никогда бы не подумала, что в таких местах водятся привратники...Впрочем, как и любая другая живая душа. Однако очень скоро послышались шаги, и к нам подошел высокий старик в сопровождении все такого же удивленного Шметтерлинга. Честное слово, если бы мне не сказали, что это привратник, я бы приняла его за хозяина замка - столько неподдельного величия было в его походке и осанке. Старик оглядел нашу разношерстную компанию, и не теряя достоинства, склонился перед Генрихом:
-Добро пожаловать домой, господин барон. Мы с Ильзой уж и не думали дожить до вашего возвращения, - тут в его голосе зазвучали слезливые нотки, и только в этот момент я поняла, что он очень стар - гораздо старше, чем показался вначале.
-Ладно, ладно, старик, ты крепче, чем думаешь, - улыбнулся Генрих, хлопнув привратника по плечу. Похоже, сцена приветствия пробудила в нем какие-то ностальгические чувства.
- Прошу вас, господа, быть моими гостями, - обратился он в следующее мгновение к нам. Правда, смотрел в этот момент на меня и, похоже, именно меня просил быть своей гостьей в первую очередь. Его глаза светились в темноте, как у кошки, каким-то лунным светом... Я очень ясно сознавала, что он мне нравится, но в первый раз подумала, что он может быть иногда недосягаемо красивым... И смотреть на женщину так, как будто она уже принадлежит ему. Отгоняя наваждение, я светски улыбнулась:
* * *
Аудиенция у герцога была назначена на полдень, и утро я провела в изучении обстановки при дворе. Все это время за мною хвостиком ходил «маленький принц», совершенно игнорировавший попытки гувернера привлечь его к занятиям. Я впервые увидела, какое действие оказывает талант малыша на обычных людей. Стоило ему внимательно посмотреть в глаза гувернеру, как тот немедленно откланялся, похвалив Карла за успехи в математике.
-И часто ли ваша милость таким образом уклоняется от уроков? – нейтральным тоном поинтересовалась я.
Мальчик покраснел – видимо, он был довольно совестливым ребенком.
-Очень редко, - отозвался он, ковыряя носком туфли тропинку, - Не подумайте, госпожа графиня, что я бесчестный человек. Просто сегодня мне бы хотелось сопровождать вас…если позволите.
-Почту за честь, - отвесила я легкий реверанс, скрывая улыбку.
Нет худа без добра: довольно утомительно общаться с малознакомым дитятей, но уж если этого нельзя избежать, то надобно постараться приручить его, пользуясь ситуацией. Кроме того, наследник Рейхштадта вызывал у меня все большую симпатию, а значит, наверняка не мог мне надоесть.
Некоторое время мы прогуливались по дорожкам парка, и мне почти не удавалось открыть рот, поскольку Карл, считая своим долгом развлекать гостью, безостановочно вываливал на мою бедную голову подробности своей детской жизни. Жизнь, в общем-то, была самая обыкновенная, если не считать способностей мальчика. Правда, он относился к ним философски, я бы даже сказала – буднично, и не особенно заострял на них мое внимание.
-Кто научил вашу милость не привлекать внимание к…вашим умениям? – полюбопытствовала я, с трудом дождавшись паузы в монологе Карла.
-Франц, наш лекарь, - с готовностью откликнулся мальчик, - Он говорит, что не следует хвастать божьим даром, не то Господь разгневается, и отберет его.
Видимо, престарелый лекарь, благодаря которому мы и узнали о мальчике, обладал несомненными педагогическими способностями. Его аргументы выглядели в глазах Карла непререкаемыми, малыш даже не думал с ними спорить. Я решила поддержать авторитет Франца.
-Ваш лекарь совершенно прав, более того – он заботится о вашей безопасности. Дурные люди могут воспользоваться вашим даром в своих целях, а чтобы этого не случилось, вы не должны выставлять его напоказ.
Боюсь, мое объяснение вышло не в пример более материалистическим, но и его мальчик принял с благодарностью. Он стащил с головы треуголку, и в вежливом поклоне подмел ею дорожку.
-Благодарю вас за совет, госпожа графиня, я непременно им воспользуюсь.
Положительно, этот маленький мальчик с такой взрослой рассудительностью и такими галантными манерами просто приводил меня в умиление.
-Мы же условились, ваша милость, что вы станете звать меня по имени.
-Я забыл, простите меня, Анна, - улыбнулся малыш, - Мне никто не позволяет называть себя по имени. Тогда…зовите меня тоже просто Карлом, прошу вас.
Пришлось мне в свою очередь отвесить ему учтивый реверанс. Главное было – не рассмеяться, не то я испортила бы зарождающиеся меж нами теплые, можно сказать, дружеские отношения.
В конце концов, мне все же удалось отвлечь внимание принца Рейхштадтского от своей скромной персоны, и малыш, торопливо шаркнув ножкой, умчался смотреть каких-то новорожденных щенков. Я же хотела переговорить с Генрихом относительно дальнейших действий. При всей обычной насмешливости, он почти наверняка мог посоветовать что-нибудь дельное по этому поводу.
Наиболее полезное свойство моего наемника заключалось в следующем: он немедленно появлялся именно в тот момент, когда делался необходимым. На сей раз, однако, его комната пустовала. Я хотела повернуться и уйти, но в последний момент любопытство победило, – когда еще представится возможность осмотреть кусочек его частной жизни?
Стараясь выглядеть непринужденно, я прошлась по комнате. Вещи Генриха в отсутствие хозяина жили своей жизнью, и не собирались никого в нее пускать. Никого, а в особенности - фальшивую аристократку с сомнительными задачами и непонятными чувствами. У них был свой мир, и оттуда они взирали на меня безо всякого доверия.
Я опять ощутила, как мало мне известно о нем, и принялась придумывать биографию его вещам, как когда-то ему самому. Хорошо обкуренная вересковая трубка много знала об его мыслях, веселых и не слишком. И старалась заставить его в беседах со мной побольше держать язык за зубами. Видавший виды темный плащ, жесткий и бескомпромиссный, как церковный фанатизм, дружески обнимал его за плечи, когда ему было со мной особенно трудно. Шпага, которой, по самым скромным подсчетам было никак не меньше двух-трех столетий, готова была лечь между нами, подобно легендарному мечу, лишь бы не допустить никаких вольностей…Кстати, интересно, что является вольностями в понимании холодного оружия?
Я рассмеялась, представив себе шпагу в роли полиции нравов. И конечно, опять не заметила появления хозяина.
-Анализируете мою жизнь на основе предметов обихода? - непринужденно спросил он, останавливаясь на пороге и оглядывая меня с непонятным удовлетворением.
Я, разумеется, не могла остаться в долгу.
-Чтобы вашей персоной занялись биографы, вы сперва должны войти в историю…Может статься, и войдете заодно со мной. А по правде говоря, я просто хотела стащить ваш фамильный раритет. Тот, с сапфиром. Удивительной красоты вещь! Даже самая высоконравственная особа способна, увидев ее, утратить благоразумие.
-Возможно, вам и было бы полезно носить сапфир…не этот, разумеется, - проговорил Генрих с видом знатока.
-Что значит, "полезно"? - вскинулась я.
-Видите ли, госпожа, сапфиры имеют множество полезных свойств. Например, они возбуждают жажду познания, укрепляют память, усиливают благоразумие и рассудительность. А кроме того, привлекают милость судьбы и симпатии окружающих.
Поистине, его знания иногда крылись в самых неожиданных областях! Я понимающе кивнула.
-Тогда, конечно…Если все, перечисленное вами, верно, то я просто не посмею лишить вас такой незаменимой вещицы. Без милости судьбы…и симпатий окружающих…я не знаю, как вы сможете жить.
Язык мой - враг мой. Вот так всегда: сначала я что-нибудь произношу вслух, а потом понимаю, что могла бы и промолчать. Генрих мгновенно помрачнел, но все же ответил мне:
-И без того, и без другого я обходился довольно долго. Так что сапфиры вряд ли могут мне помочь…равно как и другие камни, впрочем. Не тревожьтесь обо мне, этот камень - просто фамильная драгоценность, не более того.
-Не могу, - теперь я разыгрывала роль "отца-командира", сказать по чести, не очень-то убедительно, - не могу я за вас не тревожиться. Я отвечаю за вас, покуда вы у меня на службе. И кроме того…
-Обо всем, что «кроме того», - прервал он меня с примирительной улыбкой, - мы поговорим как-нибудь в другой раз. А теперь, если вы еще хотите засвидетельствовать свое почтение герцогу, следует поспешить: на часах только что пробило полдень.
Опять он был прав – и ускользнул от разговора с ловкостью завзятого царедворца. Мне даже нечего было ему возразить, и я с тихим вздохом направилась на свое «дипломатическое мероприятие».
* * *
Меня со всевозможной учтивостью провели в абсолютно сюрреалистическое местечко. Весь педантизм и строгость местной архитектуры остались за его дверями. Мажордом назвал его «золотой комнатой», ничуть при этом не преувеличив. Я оказалась в обстановке какой-то дикой, азиатской роскоши, и не сразу пришла в себя, так меня придавило неожиданное великолепие.
Стены и потолок, каждый их сантиметр, покрывало золото варварского красноватого оттенка. Отовсюду свисали гирлянды цветов, по углам располагались пухлые амуры, надменные фавны тащили куда-то обнаженных дамочек, сверху таращились отвратительные химеры, и все было из золота, исключительно из золота.
«Они еще обвиняют нас, русских, в отсутствии вкуса и чувства меры», – мысленно возмутилась я, и тут как раз доложили о приходе герцога.
Собственно аудиенция меня разочаровала. Нет, любезность его светлости была выше всяких похвал, он пригласил «меня и моих спутников» пользоваться его гостеприимством без стеснения, и так далее, и тому подобное в течение примерно четверти часа. При этом меня не покидало ощущение, что, произнося все эти учтивые фразы, герцог пребывает мыслями абсолютно в другом месте.
Впрочем, как бы там ни было, но первая фаза моего плана миновала, и следовало со всей возможной аккуратностью приступать ко второй. Подумав об этом, я вежливо поблагодарила его светлость, объявила, что буду счастлива воспользоваться его гостеприимством на обратном пути и откланялась.
Прощание с Карлом вышло не в пример теплее.
-Вы должны пообещать мне, ваша милость, что будете осторожны, и не станете слишком часто прибегать к своим способностям.
Малыш часто закивал. В его глазенках блестели слезы: не так уж часто его маленькому высочеству уделялось столько внимания, сколько он получил от меня.
-Вы еще посетите нас…Анна? – робко спросил он, наблюдая, как я усаживаюсь в седло.
Я так расчувствовалась, что даже не сразу подыскала нужные слова для прощания. За меня ответил Генрих, смотревший на мальчика с дружелюбной улыбкой.
-Не успеете оглянуться, как госпожа графиня снова будет перед вами. А если вы станете прилежно учиться, то и время пройдет незаметно, верно? – и он весело подмигнул Карлу, который окончательно изготовился разреветься.
-Конечно, я непременно побываю при дворе вашего батюшки на обратном пути, - согласилась я, и дабы прощание не затянулось до бесконечности, скомандовала: - В путь, господа!
Маленький принц махал нам до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом дороги. Его крошечная фигурка так напоминала персонаж из моих снов, что я поежилась: уж слишком он был беззащитен.
-И куда же мы направимся теперь? - ехидство в голосе Генриха стало почти постоянным спутником наших диалогов.
Шметтерлинг в это время обычно делал вид, что он не с нами, а Раупе и Краваль придвигались поближе к "командиру", стремясь при случае оказать ему посильную помощь. Никакой помощи от них, конечно, не было, да и быть не могло, и все-таки их уважение явно льстило моему суровому наемнику.
-Поищем место для лагеря, после чего вернемся во дворец, и… - тут я поняла, что весь дальнейший план выглядит довольно странно, - Остальное обсудим позже.
Я остановилась очень вовремя. Нужно было все же обдумать мало-мальски правдоподобную версию происходящего, прежде чем говорить о грядущих баталиях с моим маленьким войском. Покуда и мне самой казалось почти невозможным выкрасть «маленького принца» из дворца. Проделать это без лишнего шума было совершенно невозможно, но у нас еще было время. Я же уповала на одно из непреложных правил: обстоятельства благоприятствуют совершению тех событий, которые все равно должны произойти.
Генрих, однако, на сей раз, не стал со мною спорить.
-Как прикажете, госпожа, - кивнул он, - Примерно в получасе езды отсюда есть подходящее местечко…Надеюсь, мы успеем добраться туда до темноты.
Прода от 28.02.2019, 10:20
5. Под крышей дома своего
Мы управились даже быстрее - через четверть часа, внимательно оглядевшись, Генрих объявил, что мы на месте.
-Не ждут ли нас и здесь неприятности? - задумчиво осматриваясь, проговорил Шметтерлинг.
-Именно здесь - нет, не ждут, - со странной усмешкой успокоил его Генрих.
-Откуда вы знаете? Чьи это вообще земли? - встряла я, поеживаясь. Места, надо сказать, были в высшей степени бесприютные.
В полутьме летнего вечера слабо угадывались контуры полуразрушенной крепостной стены, заросшей невысокой, но весьма бурной растительностью. За аркой ворот начиналась широкая аллея, и если приглядеться, на другом ее конце можно было обнаружить мрачное темное строение…
Тут мой наемник в очередной раз меня удивил.
-Эти земли мои, - даже как-то виновато сознался он, почесав переносицу.
-Ва-аши?.. - глаза романтического поэта ощутимо полезли на лоб вместе с треуголкой. Ну, еще бы, трудно было себе представить что-либо более романтичное, чем местность, в которой мы очутились. Она так и просилась в какую-нибудь мрачную балладу в средневековом духе. Однако было абсолютно ясно, что Генрих чувствовал себя уютно в этой странной обстановке.
-Ну что вытаращился, малый? - неприязненно обратился он к Шметтерлингу, - Помоги госпоже спешиться, и прогуляйся вон до той сторожки. Если там живут еще старики, скажи, что приехал барон.
-А если они спросят, где он? - поэт продолжал обалдело хлопать глазами и явно до сих пор ничего не понимал.
-Во-первых, они ничего не спросят, а во-вторых, ты просто проводишь их сюда, - тон Генриха стал усиленно вкрадчивым, что свидетельствовало о крайней степени раздражения.
Все то время, пока мои спутники столь продуктивно пререкались, я мысленно ругательски себя ругала. Опозорилась я капитально, просто дальше некуда. Это же надо было сочинить такую складную биографию, не заметив множества деталей, указующих прямехонько в противоположную сторону. Теперь-то я перебирала их со знанием дела, попутно сгорая со стыда. Конечно, манеры, знание обстановки при дворе герцога, недоумение мажордома, фрау Лизелотта, теперь вот еще замок, земли, и прочая, и прочая, и прочая...
-Госпожа, нам придется подождать всего несколько минут, - прервал мое самобичевание Генрих, - Я наконец-то объяснил этому идиоту, что от него требуется, и весьма надеюсь, что Якоб соображает получше, хоть и старше раза в три.
-Кто есть Якоб? - от расстройства я даже выразилась по-немецки не совсем правильно.
-Здешний привратник...- Генрих откликнулся немедленно, а моей оговорки вежливо не заметил.
Мне оставалось только понимающе кивнуть. Никогда бы не подумала, что в таких местах водятся привратники...Впрочем, как и любая другая живая душа. Однако очень скоро послышались шаги, и к нам подошел высокий старик в сопровождении все такого же удивленного Шметтерлинга. Честное слово, если бы мне не сказали, что это привратник, я бы приняла его за хозяина замка - столько неподдельного величия было в его походке и осанке. Старик оглядел нашу разношерстную компанию, и не теряя достоинства, склонился перед Генрихом:
-Добро пожаловать домой, господин барон. Мы с Ильзой уж и не думали дожить до вашего возвращения, - тут в его голосе зазвучали слезливые нотки, и только в этот момент я поняла, что он очень стар - гораздо старше, чем показался вначале.
-Ладно, ладно, старик, ты крепче, чем думаешь, - улыбнулся Генрих, хлопнув привратника по плечу. Похоже, сцена приветствия пробудила в нем какие-то ностальгические чувства.
- Прошу вас, господа, быть моими гостями, - обратился он в следующее мгновение к нам. Правда, смотрел в этот момент на меня и, похоже, именно меня просил быть своей гостьей в первую очередь. Его глаза светились в темноте, как у кошки, каким-то лунным светом... Я очень ясно сознавала, что он мне нравится, но в первый раз подумала, что он может быть иногда недосягаемо красивым... И смотреть на женщину так, как будто она уже принадлежит ему. Отгоняя наваждение, я светски улыбнулась:
