-Представьте же нас, друг мой.
-В самом деле, это упущение с вашей стороны, - осторожно поддел Генриха пиит, по-прежнему опасавшийся выступать в открытую.
-Ты прав, парень, - отозвался Генрих, стряхивая оцепенение и нехотя отводя от меня взгляд, - Якоб, мой бывший учитель, теперь хранитель останков моего наследства. Позволь, старик, представить тебе нашу гостью из России, графиню Корсакову.
Представить остальных он даже не попытался - и откуда только взялось "сословное самосознание"? От Якоба я получила очень почтительный, но все же не такой низкий поклон (оно и понятно, хозяин - прежде всего). Затем старик пригласил нас пройти в замок.
Мы торжественно прошествовали по аллее и остановились перед крыльцом. По-моему, Якоб просто давал нам время осмотреться, словно заправский экскурсовод.
Мои спутники в полном составе принялись бдительно озираться по сторонам, стараясь рассмотреть в вечернем полумраке возможные опасности. Я же, будто завороженная старинным строением, смотрела только на грубую каменную кладку его стен. Мне внезапно показалось, что дом - живое и весьма одинокое существо…Именно так, тоской и одиночеством веяло от темных окон и поросшего мхом крыльца, на которое так давно не ступала нога хозяина. Я потрясла головой, одновременно отругав себя за сентиментальность. Можно подумать, передо мной и вправду не старый замок, а брошенная хозяином собака…
Надо сказать, реанимация жизни в старинных стенах состоялась почти мгновенно. Якоб, казалось, ничего и не предпринял: так, пара коротких фраз мальчишке, посланному в деревню за слугами, повелительный жест слугам, появившимся будто из-под земли, оглушительный трезвон медного колокольчика - и все вокруг нас пришло в движение.
Родовое гнездо Генриха оживало очень быстро. Я, по правде говоря, не ожидала от прислуги такой прыти. Момент торжественной встречи хозяина, в моем понимании, начинался и заканчивался воплем: "Барин едут!" Немецкие слуги были совсем не таковы. Присутствовало нечто муравьиное в той патологической сосредоточенности, с которой они забегали по дому.
Мое маленькое войско, повинуясь общему настроению, тоже разбрелось кто куда с самыми похвальными намерениями. Раупе и Краваль, которые без крайней нужды вообще старались не разлучаться, буркнули почти хором, что надобно заняться лошадьми, и удалились в направлении конюшни. Шметтерлинг, будучи напрочь покорен очарованием древности, исходящим от дома, побрел в неизвестном направлении "ловить Музу за хвост".
Тезис про Музу принадлежал Генриху. Сам он удовлетворенно присвистнул, выслушав краткий отчет Якоба о сохранности хозяйства, и отправился, по его собственному выражению, "осмотреть родовое гнездо". На его лице в это время уместилось сразу несколько разных чувств: насмешка над собственной ностальгией, удовольствие от целости поместья и некоторая горечь от упущенного времени.
Я проводила его взглядом, и обернулась к Якобу. Старик стоял в позе удачливого полководца - сражение с разрухой он почти выиграл и теперь имел полное право "опочить на лаврах".
-Что, вы так и ждали его - все эти годы? - я не могла не спросить об этом, уж слишком быстро замок обретал жилой вид, утраченный, казалось, почти безвозвратно.
Якоб нисколько не удивился моему вопросу. Возможно, он даже ожидал его.
-Да, госпожа графиня. В этом состояла моя жизнь, другой у меня не было…
-Неприветливые здесь места, - я допустила бестактность, и сразу же постаралась ее исправить, - зато весьма романтичные. Словно только что из старинной баллады.
-Верно сказано, госпожа, - "квасной патриотизм", как оказалось, был Якобу совершенно чужд, - даже алчные шведские завоеватели не польстились на них…О балладах - тоже правда…Покуда я воспитывал господина барона, сочинил не одну поэму о здешних мрачных краях.
Внезапно мне захотелось воспользоваться разговорчивостью старика.
-Расскажите мне о нем, - тихо попросила я, непонятно от чего изрядно засмущавшись.
Старик пожевал губами, собираясь с мыслями, и вдруг выдал совершенно неожиданное заявление:
-Думаю, госпожа, с чего бы я ни начал, окажется, что я начал не с того. Поговорите с моей женой. Она куда лучше сумеет объяснить вам все о нашем господине, для того ее такою и создал Творец…Да вот она.
Рядом с нами как раз в этот момент очутилась невысокая кругленькая старушка. Темные с проседью пряди прически в идеальном порядке располагались под чепцом, талию опоясывал неправдоподобной белизны передник, и в общем, супруга Якоба вполне соответствовала моим представлениям о немецких бабушках…В этом приятном заблуждении я пребывала недолго - ровнехонько до тех пор, покуда не взглянула ей в лицо. В ответ на меня уставилась пара по - настоящему жгучих черных глаз, и мне показалось, что меня просвечивает рентген. Если бы не бюргерский антураж, я ни на секунду не усомнилась бы: передо мной стояла самая настоящая цыганка.
-Меня зовут Ильзой, благородная госпожа, - она отвесила мне почтительный реверанс, сочла, видимо, что вполне отдала дань вежливости, и перешла к делу:
-Знаю, что сейчас вам непросто, но думаю, что Генрих способен помочь вам исполнить то, зачем вы здесь. Многое произойдет помимо вашей воли, но тут уж ничего не поделаешь…С судьбой опасно шутить и почти невозможно договориться - она весьма капризная дама.
Звуки ее голоса гулко разносились под сводами замка. Я никак не могла взять в толк, о чем это она - создавалось впечатление, что операцией по извлечению маленького принца Рейхштадтского из середины XYIII века руководит вовсе не мой шеф, а эта пожилая ведунья. По-моему, она знала об этом деле гораздо больше меня. Мне захотелось расспросить ее, чем все закончится, но конспирация превыше всего - пришлось ограничиться понимающим кивком, который она приняла как должное.
-Если будет на то ваша воля, мы могли бы перемолвиться парой слов…Мне есть что сказать вам, - она снова сделала реверанс (по-моему, совершенно автоматически), и переключила свое внимание на Генриха, как раз в этот момент входившего в залу.
-Что, мальчик мой, вы позабыли в волчьем логове? - уперев руки в боки, поинтересовалась эта потрясающая женщина.
Я начала серьезно опасаться за свое душевное здоровье. Не в первый раз Генриха именовали "мальчиком", и снова это звучало совершенно органично. Как будто время вокруг нас текло совсем иначе, по особым законам. Согласно этим законам, Генрих так и не повзрослел…
-Занесло случайно. Вот госпожа графиня заинтересовалась нашим соседом, - похоже, Генрих и вправду чувствовал себя мальчишкой, во всяком случае, оправдывался с покаянным видом и совершенно всерьез. Даже по-детски попытался свалить всю вину на меня. Однако номер не прошел.
-Не впутывай в это дело свою гостью, - строго отрезала Ильза, - Она совершенно ничего не знает о том, что творится в наших позабытых богом местах…
* * *
Будучи несколько ошарашена натиском домоправительницы, я пробормотала что-то столь же учтивое, сколь и невнятное, и попыталась удалиться на прогулку по замку. Больше всего мне хотелось остаться одной, но хозяин не мог позволить мне такой роскоши.
-Вы рискуете заблудиться тут, госпожа. Замок слишком старый, - с этими словами он решительно направился вслед за мной.
Он даже предложил мне руку, и я оперлась на нее с удивительным чувством комфорта. Мы молча преодолевали помещение за помещением, и наконец оказались в парадной части замка.
В портретной галерее я застопорилась перед полотном, водруженным на положенное место, судя по всему, совсем недавно. Видимо, живописец был из местных, но дело свое знал хорошо, пытаясь обрести хладнокровие, мысленно поделилась с собой я. Спокойствия не прибавилось, совсем наоборот...но, кажется, я начала кое-что понимать.
На портрете, был изображен, конечно, Генрих...и в то же время, как будто, совершенно другой человек. У юноши были его прозрачные глаза, светлые волосы, тяжелый подбородок...но такая неистребимая гордость, такое бесшабашное веселье во взгляде… И еще не было маленького шрама над левой бровью, и морщинок в углах глаз, и горечи в улыбке... В горле у меня предательски запершило. Вот только зарыдать от непрошеной жалости не хватало, попыталась я одернуть сама себя, и снова ничего не добилась... Две мерзкие неуправляемые слезинки нависли на ресницах, и мгновенно скатились по щекам... Воистину, нет никого чувствительнее нас, женщин, даже таких, как я.
-Что, мы совсем разные? - по-моему, он просто прочитал мои мысли...остается надеяться, что не все.
-Я уже немного знаю вас...вот, сравниваю.
-И что же?
-Об этом мне хотелось бы узнать от вас, - прямо сказала я, обернувшись и глядя ему в глаза. Предатели-слезинки уже высохли - должно быть от того пожара, каким полыхали мои щеки, - Что же с вами стало, Генрих?
В самом деле, пора, наконец, было услышать мрачную историю из собственных его уст, в полном варианте, без купюр, вызванных чувством такта окружающих. Я почему-то решила, что сейчас он не будет прятать от меня минувшие переживания: фрау Лизелотта как в воду глядела, чутье не подвело многоопытную даму.
Ладонь Генриха неожиданно тяжело легла на мои плечи. М-да, простой наемник не мог бы себе этого позволить, но дворянин, но хозяин дома...и товарищ по авантюре. Я со вздохом припомнила рассуждения шефа об "удачных спутниках для стоящего дела". Похоже, я сделалась в глазах Генриха боевым товарищем, а все приметы взаимной симпатии - не более чем проявление дружеских чувств. Подтвердив мои прискорбные догадки, он предложил каким-то чужим, каркающим голосом:
-Пойдемте, госпожа, промочим горло чем-нибудь покрепче.
Полностью деморализованная, я смогла только согласно кивнуть.
Молчала я и потом, все то время, пока мой наемник посвящал меня в подробности своей безумной юности. Больше всего я казалась себе похожей на каменное изваяние - именно так, кто там окаменел от неосторожного обращения с чувствами…или я опять что-то путаю? Я сидела в кресле, неподвижно, будто каменный идол, судорожно сжимала в руке серебряную чарку с крепчайшим шнапсом, и пыталась постичь, как дошла до жизни такой. Сложившаяся ситуация предстала передо мной внезапно во всей неприкрытой банальности: я влюбилась. В самое неподходящее время, в самом неудачном месте, в мужчину, к которому мне не следовало и близко подходить…
Хрипловатый, тусклый голос Генриха то приближался ко мне, то почти исчезал за пеленой густого табачного дыма.
-Хуже всего не то, что я попался, как мальчишка - я ведь и был мальчишкой тогда. И не то, что я выполнял все прихоти своей дамы, не задумываясь о том, что ею движет на самом деле... Хуже всего, что я позволил ей разрушить свою жизнь, порвал со всем, что было мне дорого... А после...после того, как все закончилось, я просто потерял интерес ко всему.
Мне было безразлично, что делать, как проводить время, куда идти, как жить. От этой пустоты спрятаться было еще труднее, чем от всеобщего презрения, да, по правде говоря, почти невозможно. Чтобы занять себя хоть чем-то, я стал упражняться в воинском искусстве - иногда мне удавалось так вымотать себя, что пустота как будто немного отступала.
Позже я понял, что единственная возможность не потерять себя окончательно - это отправиться куда-нибудь подальше, продавать свою шпагу. Уезжая, я надеялся вскорости вернуться назад, но дни шли за днями, а моя пустота оставалась при мне. Забыть ее на пороге своего дома мне не удалось, как я ни старался. А теперь…время идет гораздо быстрее, чем нам кажется, столько лет миновало, а я только что это заметил.
Закончив рассказ, он долго смотрел куда-то мимо меня неподвижным взглядом, машинально отхлебывая из чарки.
Омерзительное ощущение, что меня приняли за сочувствующего собутыльника, еще усилилось. Мне надо было только дать ему пару абсолютно бессмысленных (а главное - запоздалых) советов, чтобы ситуация превратилась в стандартную.
-И-и...м-м-м... - поучаствовала я в беседе, повинуясь непреодолимому желанию открыть рот.
По-моему, он даже не заметил, что я вообще что-то сказала. Приступ откровенности еще не миновал, мне предстояло получить свою долю… Вот уж никогда бы не подумала, что он как-то осмысливает происходящее между нами. Я, как выяснилось, пропускала важные детали чаще, чем могла себе позволить.
-Вы слишком добры ко мне, госпожа…И видите во мне того, кем я уже не смогу стать, как бы я этого ни хотел.
-Вот как? И кого же я, по-вашему, в вас вижу? - еле выговорила я непослушными губами.
-Того, кого не существует, - мрачно отрезал Генрих, подливая нам шнапса, - Этот безумный парень подох где-то очень далеко отсюда…я даже не помню, где.
Все, что мне оставалось - это непробиваемый оптимизм.
-По-моему, - выдала я, отпивая из своей чарки титанический глоток, - вы слишком рано его похоронили.
Дальнейшие мероприятия этого вечера безнадежно потонули в алкогольных парах. С горя я злоупотребила напитками, и оттого проследовала в предложенные мне комнаты «на автопилоте». Последнее, что отметило мое угасающее сознание, были трое одинаковых Генрихов, стоящих в трех идентичных дверных проемах, и вежливейшим образом желающие мне приятных сновидений. «Издевается», – тоскливо подумала я и бесповоротно утонула в объятиях Морфея.
6. Пораженные луной
С утра я находилась не в своей тарелке, а все потому, что наступало полнолуние. В такое время я всегда становилась окончательно непредсказуемой. Перепады моего настроения могли кого угодно вывести из себя, а недовольство собою превращалось в настоящую манию. Так что даже в самой слабой форме мой "синдром полной луны" могли вынести немногие.
На этот раз все усугублялось тяжким похмельем и простоем в работе. Генрих, которому я не без удовольствия предоставила полномочия старшего в группе, отослал остальных на какую-то мифическую разведку. Мне заняться было нечем, и я бесцельно бродила по замку в поисках хоть какого-нибудь вида деятельности.
Блуждания привели меня, в конце концов, в библиотеку – изобилие шкафов, набитых книгами, всегда вызывало у меня самые теплые чувства. Невзирая на все свои путешествия и разнообразный жизненный опыт, я так и осталась книжной девочкой, благоговеющей перед печатным словом. В мое время оно уже понемногу становилось редкостью, но в Галантном веке еще вовсю оказывало мощное воздействие на умы. Было безумно интересно покопаться в книгопечатной продукции XVIII столетия: я нацелилась откопать какой-нибудь раритет, и с настоящим охотничьим чувством подошла к высоким полкам.
Это было полное и абсолютное счастье: много старинных книг, полумрак, с которым безуспешно боролись свечи в двух больших шандалах, и предчувствие открытий, которые подстерегали меня повсюду.
Открытия не замедлили подступить поближе. Внезапно в библиотеку вплыла Ильза в сопровождении нескольких молоденьких служанок. Они с видимым усилием волокли медный таз, откуда расплывались клубы удушливого ржавого дыма. В прибежище познания мгновенно стало нечем дышать - я едва успела набрать в легкие чистого воздуха, и бросилась вон из библиотеки.
-Подождите, госпожа, мне нужно сказать вам пару слов, - донесся до меня повелительный голос домоправительницы.
И что любопытно, я не нашла возражений, просто остановилась в коридоре и принялась безропотно дожидаться обещанной беседы.
-В самом деле, это упущение с вашей стороны, - осторожно поддел Генриха пиит, по-прежнему опасавшийся выступать в открытую.
-Ты прав, парень, - отозвался Генрих, стряхивая оцепенение и нехотя отводя от меня взгляд, - Якоб, мой бывший учитель, теперь хранитель останков моего наследства. Позволь, старик, представить тебе нашу гостью из России, графиню Корсакову.
Представить остальных он даже не попытался - и откуда только взялось "сословное самосознание"? От Якоба я получила очень почтительный, но все же не такой низкий поклон (оно и понятно, хозяин - прежде всего). Затем старик пригласил нас пройти в замок.
Мы торжественно прошествовали по аллее и остановились перед крыльцом. По-моему, Якоб просто давал нам время осмотреться, словно заправский экскурсовод.
Мои спутники в полном составе принялись бдительно озираться по сторонам, стараясь рассмотреть в вечернем полумраке возможные опасности. Я же, будто завороженная старинным строением, смотрела только на грубую каменную кладку его стен. Мне внезапно показалось, что дом - живое и весьма одинокое существо…Именно так, тоской и одиночеством веяло от темных окон и поросшего мхом крыльца, на которое так давно не ступала нога хозяина. Я потрясла головой, одновременно отругав себя за сентиментальность. Можно подумать, передо мной и вправду не старый замок, а брошенная хозяином собака…
Надо сказать, реанимация жизни в старинных стенах состоялась почти мгновенно. Якоб, казалось, ничего и не предпринял: так, пара коротких фраз мальчишке, посланному в деревню за слугами, повелительный жест слугам, появившимся будто из-под земли, оглушительный трезвон медного колокольчика - и все вокруг нас пришло в движение.
Родовое гнездо Генриха оживало очень быстро. Я, по правде говоря, не ожидала от прислуги такой прыти. Момент торжественной встречи хозяина, в моем понимании, начинался и заканчивался воплем: "Барин едут!" Немецкие слуги были совсем не таковы. Присутствовало нечто муравьиное в той патологической сосредоточенности, с которой они забегали по дому.
Мое маленькое войско, повинуясь общему настроению, тоже разбрелось кто куда с самыми похвальными намерениями. Раупе и Краваль, которые без крайней нужды вообще старались не разлучаться, буркнули почти хором, что надобно заняться лошадьми, и удалились в направлении конюшни. Шметтерлинг, будучи напрочь покорен очарованием древности, исходящим от дома, побрел в неизвестном направлении "ловить Музу за хвост".
Тезис про Музу принадлежал Генриху. Сам он удовлетворенно присвистнул, выслушав краткий отчет Якоба о сохранности хозяйства, и отправился, по его собственному выражению, "осмотреть родовое гнездо". На его лице в это время уместилось сразу несколько разных чувств: насмешка над собственной ностальгией, удовольствие от целости поместья и некоторая горечь от упущенного времени.
Я проводила его взглядом, и обернулась к Якобу. Старик стоял в позе удачливого полководца - сражение с разрухой он почти выиграл и теперь имел полное право "опочить на лаврах".
-Что, вы так и ждали его - все эти годы? - я не могла не спросить об этом, уж слишком быстро замок обретал жилой вид, утраченный, казалось, почти безвозвратно.
Якоб нисколько не удивился моему вопросу. Возможно, он даже ожидал его.
-Да, госпожа графиня. В этом состояла моя жизнь, другой у меня не было…
-Неприветливые здесь места, - я допустила бестактность, и сразу же постаралась ее исправить, - зато весьма романтичные. Словно только что из старинной баллады.
-Верно сказано, госпожа, - "квасной патриотизм", как оказалось, был Якобу совершенно чужд, - даже алчные шведские завоеватели не польстились на них…О балладах - тоже правда…Покуда я воспитывал господина барона, сочинил не одну поэму о здешних мрачных краях.
Внезапно мне захотелось воспользоваться разговорчивостью старика.
-Расскажите мне о нем, - тихо попросила я, непонятно от чего изрядно засмущавшись.
Старик пожевал губами, собираясь с мыслями, и вдруг выдал совершенно неожиданное заявление:
-Думаю, госпожа, с чего бы я ни начал, окажется, что я начал не с того. Поговорите с моей женой. Она куда лучше сумеет объяснить вам все о нашем господине, для того ее такою и создал Творец…Да вот она.
Рядом с нами как раз в этот момент очутилась невысокая кругленькая старушка. Темные с проседью пряди прически в идеальном порядке располагались под чепцом, талию опоясывал неправдоподобной белизны передник, и в общем, супруга Якоба вполне соответствовала моим представлениям о немецких бабушках…В этом приятном заблуждении я пребывала недолго - ровнехонько до тех пор, покуда не взглянула ей в лицо. В ответ на меня уставилась пара по - настоящему жгучих черных глаз, и мне показалось, что меня просвечивает рентген. Если бы не бюргерский антураж, я ни на секунду не усомнилась бы: передо мной стояла самая настоящая цыганка.
-Меня зовут Ильзой, благородная госпожа, - она отвесила мне почтительный реверанс, сочла, видимо, что вполне отдала дань вежливости, и перешла к делу:
-Знаю, что сейчас вам непросто, но думаю, что Генрих способен помочь вам исполнить то, зачем вы здесь. Многое произойдет помимо вашей воли, но тут уж ничего не поделаешь…С судьбой опасно шутить и почти невозможно договориться - она весьма капризная дама.
Звуки ее голоса гулко разносились под сводами замка. Я никак не могла взять в толк, о чем это она - создавалось впечатление, что операцией по извлечению маленького принца Рейхштадтского из середины XYIII века руководит вовсе не мой шеф, а эта пожилая ведунья. По-моему, она знала об этом деле гораздо больше меня. Мне захотелось расспросить ее, чем все закончится, но конспирация превыше всего - пришлось ограничиться понимающим кивком, который она приняла как должное.
-Если будет на то ваша воля, мы могли бы перемолвиться парой слов…Мне есть что сказать вам, - она снова сделала реверанс (по-моему, совершенно автоматически), и переключила свое внимание на Генриха, как раз в этот момент входившего в залу.
-Что, мальчик мой, вы позабыли в волчьем логове? - уперев руки в боки, поинтересовалась эта потрясающая женщина.
Я начала серьезно опасаться за свое душевное здоровье. Не в первый раз Генриха именовали "мальчиком", и снова это звучало совершенно органично. Как будто время вокруг нас текло совсем иначе, по особым законам. Согласно этим законам, Генрих так и не повзрослел…
-Занесло случайно. Вот госпожа графиня заинтересовалась нашим соседом, - похоже, Генрих и вправду чувствовал себя мальчишкой, во всяком случае, оправдывался с покаянным видом и совершенно всерьез. Даже по-детски попытался свалить всю вину на меня. Однако номер не прошел.
-Не впутывай в это дело свою гостью, - строго отрезала Ильза, - Она совершенно ничего не знает о том, что творится в наших позабытых богом местах…
* * *
Будучи несколько ошарашена натиском домоправительницы, я пробормотала что-то столь же учтивое, сколь и невнятное, и попыталась удалиться на прогулку по замку. Больше всего мне хотелось остаться одной, но хозяин не мог позволить мне такой роскоши.
-Вы рискуете заблудиться тут, госпожа. Замок слишком старый, - с этими словами он решительно направился вслед за мной.
Он даже предложил мне руку, и я оперлась на нее с удивительным чувством комфорта. Мы молча преодолевали помещение за помещением, и наконец оказались в парадной части замка.
В портретной галерее я застопорилась перед полотном, водруженным на положенное место, судя по всему, совсем недавно. Видимо, живописец был из местных, но дело свое знал хорошо, пытаясь обрести хладнокровие, мысленно поделилась с собой я. Спокойствия не прибавилось, совсем наоборот...но, кажется, я начала кое-что понимать.
На портрете, был изображен, конечно, Генрих...и в то же время, как будто, совершенно другой человек. У юноши были его прозрачные глаза, светлые волосы, тяжелый подбородок...но такая неистребимая гордость, такое бесшабашное веселье во взгляде… И еще не было маленького шрама над левой бровью, и морщинок в углах глаз, и горечи в улыбке... В горле у меня предательски запершило. Вот только зарыдать от непрошеной жалости не хватало, попыталась я одернуть сама себя, и снова ничего не добилась... Две мерзкие неуправляемые слезинки нависли на ресницах, и мгновенно скатились по щекам... Воистину, нет никого чувствительнее нас, женщин, даже таких, как я.
-Что, мы совсем разные? - по-моему, он просто прочитал мои мысли...остается надеяться, что не все.
-Я уже немного знаю вас...вот, сравниваю.
-И что же?
-Об этом мне хотелось бы узнать от вас, - прямо сказала я, обернувшись и глядя ему в глаза. Предатели-слезинки уже высохли - должно быть от того пожара, каким полыхали мои щеки, - Что же с вами стало, Генрих?
В самом деле, пора, наконец, было услышать мрачную историю из собственных его уст, в полном варианте, без купюр, вызванных чувством такта окружающих. Я почему-то решила, что сейчас он не будет прятать от меня минувшие переживания: фрау Лизелотта как в воду глядела, чутье не подвело многоопытную даму.
Ладонь Генриха неожиданно тяжело легла на мои плечи. М-да, простой наемник не мог бы себе этого позволить, но дворянин, но хозяин дома...и товарищ по авантюре. Я со вздохом припомнила рассуждения шефа об "удачных спутниках для стоящего дела". Похоже, я сделалась в глазах Генриха боевым товарищем, а все приметы взаимной симпатии - не более чем проявление дружеских чувств. Подтвердив мои прискорбные догадки, он предложил каким-то чужим, каркающим голосом:
-Пойдемте, госпожа, промочим горло чем-нибудь покрепче.
Полностью деморализованная, я смогла только согласно кивнуть.
Молчала я и потом, все то время, пока мой наемник посвящал меня в подробности своей безумной юности. Больше всего я казалась себе похожей на каменное изваяние - именно так, кто там окаменел от неосторожного обращения с чувствами…или я опять что-то путаю? Я сидела в кресле, неподвижно, будто каменный идол, судорожно сжимала в руке серебряную чарку с крепчайшим шнапсом, и пыталась постичь, как дошла до жизни такой. Сложившаяся ситуация предстала передо мной внезапно во всей неприкрытой банальности: я влюбилась. В самое неподходящее время, в самом неудачном месте, в мужчину, к которому мне не следовало и близко подходить…
Хрипловатый, тусклый голос Генриха то приближался ко мне, то почти исчезал за пеленой густого табачного дыма.
-Хуже всего не то, что я попался, как мальчишка - я ведь и был мальчишкой тогда. И не то, что я выполнял все прихоти своей дамы, не задумываясь о том, что ею движет на самом деле... Хуже всего, что я позволил ей разрушить свою жизнь, порвал со всем, что было мне дорого... А после...после того, как все закончилось, я просто потерял интерес ко всему.
Мне было безразлично, что делать, как проводить время, куда идти, как жить. От этой пустоты спрятаться было еще труднее, чем от всеобщего презрения, да, по правде говоря, почти невозможно. Чтобы занять себя хоть чем-то, я стал упражняться в воинском искусстве - иногда мне удавалось так вымотать себя, что пустота как будто немного отступала.
Позже я понял, что единственная возможность не потерять себя окончательно - это отправиться куда-нибудь подальше, продавать свою шпагу. Уезжая, я надеялся вскорости вернуться назад, но дни шли за днями, а моя пустота оставалась при мне. Забыть ее на пороге своего дома мне не удалось, как я ни старался. А теперь…время идет гораздо быстрее, чем нам кажется, столько лет миновало, а я только что это заметил.
Закончив рассказ, он долго смотрел куда-то мимо меня неподвижным взглядом, машинально отхлебывая из чарки.
Омерзительное ощущение, что меня приняли за сочувствующего собутыльника, еще усилилось. Мне надо было только дать ему пару абсолютно бессмысленных (а главное - запоздалых) советов, чтобы ситуация превратилась в стандартную.
-И-и...м-м-м... - поучаствовала я в беседе, повинуясь непреодолимому желанию открыть рот.
По-моему, он даже не заметил, что я вообще что-то сказала. Приступ откровенности еще не миновал, мне предстояло получить свою долю… Вот уж никогда бы не подумала, что он как-то осмысливает происходящее между нами. Я, как выяснилось, пропускала важные детали чаще, чем могла себе позволить.
-Вы слишком добры ко мне, госпожа…И видите во мне того, кем я уже не смогу стать, как бы я этого ни хотел.
-Вот как? И кого же я, по-вашему, в вас вижу? - еле выговорила я непослушными губами.
-Того, кого не существует, - мрачно отрезал Генрих, подливая нам шнапса, - Этот безумный парень подох где-то очень далеко отсюда…я даже не помню, где.
Все, что мне оставалось - это непробиваемый оптимизм.
-По-моему, - выдала я, отпивая из своей чарки титанический глоток, - вы слишком рано его похоронили.
Дальнейшие мероприятия этого вечера безнадежно потонули в алкогольных парах. С горя я злоупотребила напитками, и оттого проследовала в предложенные мне комнаты «на автопилоте». Последнее, что отметило мое угасающее сознание, были трое одинаковых Генрихов, стоящих в трех идентичных дверных проемах, и вежливейшим образом желающие мне приятных сновидений. «Издевается», – тоскливо подумала я и бесповоротно утонула в объятиях Морфея.
Прода от 01.03.2019, 11:23
6. Пораженные луной
С утра я находилась не в своей тарелке, а все потому, что наступало полнолуние. В такое время я всегда становилась окончательно непредсказуемой. Перепады моего настроения могли кого угодно вывести из себя, а недовольство собою превращалось в настоящую манию. Так что даже в самой слабой форме мой "синдром полной луны" могли вынести немногие.
На этот раз все усугублялось тяжким похмельем и простоем в работе. Генрих, которому я не без удовольствия предоставила полномочия старшего в группе, отослал остальных на какую-то мифическую разведку. Мне заняться было нечем, и я бесцельно бродила по замку в поисках хоть какого-нибудь вида деятельности.
Блуждания привели меня, в конце концов, в библиотеку – изобилие шкафов, набитых книгами, всегда вызывало у меня самые теплые чувства. Невзирая на все свои путешествия и разнообразный жизненный опыт, я так и осталась книжной девочкой, благоговеющей перед печатным словом. В мое время оно уже понемногу становилось редкостью, но в Галантном веке еще вовсю оказывало мощное воздействие на умы. Было безумно интересно покопаться в книгопечатной продукции XVIII столетия: я нацелилась откопать какой-нибудь раритет, и с настоящим охотничьим чувством подошла к высоким полкам.
Это было полное и абсолютное счастье: много старинных книг, полумрак, с которым безуспешно боролись свечи в двух больших шандалах, и предчувствие открытий, которые подстерегали меня повсюду.
Открытия не замедлили подступить поближе. Внезапно в библиотеку вплыла Ильза в сопровождении нескольких молоденьких служанок. Они с видимым усилием волокли медный таз, откуда расплывались клубы удушливого ржавого дыма. В прибежище познания мгновенно стало нечем дышать - я едва успела набрать в легкие чистого воздуха, и бросилась вон из библиотеки.
-Подождите, госпожа, мне нужно сказать вам пару слов, - донесся до меня повелительный голос домоправительницы.
И что любопытно, я не нашла возражений, просто остановилась в коридоре и принялась безропотно дожидаться обещанной беседы.
