Что греха таить, небескорыстно было мое послушание: я чувствовала, что могу узнать что-нибудь еще про Генриха, и меня заранее терзало любопытство.
Ожидала я недолго: не прошло и нескольких минут, как мимо меня проследовали служанки с благоухающим, правда, теперь уже слабее, тазом. На их личиках явственно читалось облегчение и сознание хорошо исполненного долга. Завершала шествие Ильза.
-Прошу вас следовать за мной, госпожа, - торжественно произнесла она, кивком головы отпуская девушек, и направилась куда-то вглубь дома. Мне ничего не оставалось, как отправиться за ней.
Мы кружили по игрушечным винтовым лесенкам, проходили по узким коридорам, и конца путешествию не было видно. Наконец, мы остановились у дверей какой-то комнаты, Ильза отперла дверь гигантским ключом, и сделала приглашающий жест.
-Входите и садитесь, - она властно указала мне на некое подобие дивана, заваленное неимоверным количеством подушек.
Я уселась, и принялась с любопытством оглядываться.
Что-то мне напоминал этот странный интерьер: не то опочивальню в гареме, не то гадальный салон. В довершение всего, Ильза с облегчением стащила с головы чепец, из-под которого по ее спине тут же зазмеились две толстых черных косы, перевитые редкими серебряными нитями. Удивительная кормилица досталась в свое время маленькому барону фон Штайнбергу…Чем дальше, тем больше она напоминала мне настоящую таборную цыганку. Ее голос показался мне продолжением моих собственных мыслей:
-Я и в самом деле цыганка, госпожа. Вы очень проницательны.
-Какое там! – я изумленно хихикнула, - Просто вы – она и есть. Извините, не могу объяснить понятнее, но…
Домоправительница понимающе кивнула.
-Давайте перейдем к делу, госпожа. У нас, как я вижу, не так уж много времени, - тут она загадочно усмехнулась, - О чем вы хотели бы узнать в первую очередь?
Чувство, что меня видят насквозь, окрепло и превратилось в уверенность. Я могла даже не трудиться скрывать очевидное: больше всего мне хотелось услышать ее версию биографии Генриха, и лишь затем – все остальное.
Но не настолько уж я не владела собой: дело, и только дело прежде всего.
-Что вы могли бы рассказать мне о наследном принце Рейхштадтском? – буквально заставила себя спросить я.
Ильза раздумчиво покивала, не переставая просвечивать меня своим острым взглядом. Можно было подумать, что все сведения, которые собиралась мне сообщить, она извлекала непосредственно из моего подсознания.
-Так оно и есть, госпожа. Многое из того, что вы видите, но не можете правильно оценить, остается в вашей памяти. Если знать, как извлечь из вас эти сведения, можно рассказать и о том, что вы полагаете неизвестным для себя.
-Черт побери, куда я, в конце концов, попала! – возмутилась я, не будучи в силах больше сдерживаться, - У меня такое чувство, что все вокруг обладают магическими способностями. Непонятно только, отчего это люди пребывают в ложном убеждении, что подобные способности - редкость.
Цыганка переждала мою вспышку с полным спокойствием, и, дождавшись, пока я замолчу, продолжала:
-Вам даже может показаться, что вы уже знали то, что я вам расскажу. Но до тех пор, пока я не выговорю слова, они останутся лишь ощущениями, лишенными четкой формы. А магические способности в наше время встречаются довольно редко. Такое уж, должно быть, ваше везение, что вам они попадаются чаще, чем другим.
-Да, - не стерпела я, - Но мальчик…
-А мальчик, госпожа, не обладает особыми магическими способностями. Все зависит от того, насколько тот, кому он приказывает, способен поддаваться приказу. Вас ведь он не смог заставить…Но большинство окружающих его людей, конечно, не в силах ему противостоять. А возможно, и не пытается.
-Но он же не может чувствовать себя в безопасности, этот ребенок.
-Не может, - согласилась Ильза, - Поэтому вы и здесь, не так ли?
Ну вот, и выяснилось: она действительно знала обо мне все. Или, вернее сказать, все, связанное с моей теперешней задачей (как оказалось, со многими неизвестными). А раз уж она все равно была в курсе всех моих проблем, может, могла бы что-нибудь посоветовать.
-Я хочу попросить у вас совета, Ильза, - объявила я, собравшись с духом.
-Конечно, госпожа, я помогу вам. Тем более что от этого зависит благополучие нашего мальчика.
-Почему вы называете наследника Рейхштадта «вашим мальчиком»? – удивилась я.
Старушка поводила пухлым пальцем у меня перед носом.
-С чего вы взяли, что я говорю о принце? Я имею в виду нашего господина, и никого другого. Должно быть, я выразилась слишком фамильярно, - закончила она под мой смех, - Но мы с Якобом привыкли называть его между собою именно так.
-Ну да, - сказала я, с трудом проглотив еще одно хихиканье, - Да, конечно, он же вырос на ваших глазах…
-Скажу вам больше: никто, кроме нас с Якобом, не был особенно озабочен его воспитанием. Удивительно еще, что из него вышел прок. Мать господина барона умерла при родах, а его отец больше всего на свете интересовался муштрой войска нашего герцогства. За это рвение он получил фельдмаршальский чин, но совершенно утратил связь с сыном. До самой смерти старый барон надеялся на то, что они найдут общий язык, но так и не дождался…
Этот приступ старческой болтливости вызывал у меня настолько живой интерес, что я и думать позабыла, о чем хотела узнать сначала. Но Ильза, как выяснилось, ничего не забыла.
-Кстати, маленький наследник Рейхштадта тоже, видимо, растет без особого внимания со стороны родителей. Вы окажете ему услугу, если заберете туда, куда собираетесь. Вам еще представится для этого подходящий случай. Что, госпожа, верно ли я угадала ваш вопрос?
Конечно, она не ошиблась. Мне вообще начало казаться, что она почти никогда не ошибается. Тем интереснее была наша беседа.
-А как вы попали в замок? – мой вопрос был не более чем простой любезностью, но, как оказалось, я и здесь случайно угодила в точку.
Престарелая цыганка одобрительно улыбнулась мне:
-Вы очень умело собираете мозаику, госпожа. Если будете и дальше продвигаться так же быстро, скоро увидите общую картину.
-Какую мозаику? – я раздраженно пожала плечами. Мне-то, наоборот, казалось, что я никогда не пойму всей обстановки вокруг меня. С каждым моим новым вопросом ситуация, как будто, становилась все запутанней.
-Я говорю о мозаике жизни вокруг вас. Еще несколько вопросов, заданных правильно и вовремя, и все детали встанут на свои места.
-Но я спросила об этом случайно…
-Да, но случайности – это правила, которых мы не способны осознать. Вот вам рассказ о моем появлении в замке…
Старушка оказалась натуральным философом. Сложный коктейль из цыганских способностей и знаний, полученных, видимо, уже в период знакомства с Якобом сформировал удивительную личность, от общения с которой я получала истинное наслаждение. Ее рассказ был таким ярким, что отдельные его картины прямо-таки вставали у меня перед глазами.
-Наш табор кочевал так быстро и забирался иногда так далеко, будто сам черт гнался за нами по пятам. Однажды – очень давно – мы приехали в эти северные края. И встали табором на землях фон Вольфов: хотя и неохотно, но нам это позволили. Некоторое время мы занимались тем, чем занимался бы любой цыганский табор: мужчины при случае меняли или крали лошадей, женщины гадали крестьянкам и заговоривали болезни. Хрупкое равновесие установилось вокруг нас. И это равновесие нарушила я, сама того не желая.
Я была самой своевольной из дочерей своего отца. Той ночью, когда все случилось, я нарочно отправилась в лес, собрать кое-какие травы. Сорванные в полнолуние, они обретали особую силу. Проблуждав довольно долго по лесной чаще, и отыскав нужные растения, я поняла, что забрела слишком далеко.
В полной тишине закричала ночная птица, и с ее криком смешался еще какой-то незнакомый звук. Я прислушалась. Стонала женщина, тихо, без надежды на помощь. Судя по звукам, она находилась совсем неподалеку. Осторожно раздвигая ветки, я принялась озираться вокруг. Мне пришлось нелегко: рассмотреть что-нибудь в неверном свете луны было почти невозможно. Наконец, я выбралась на небольшую поляну, залитую холодным лунным сиянием. У самого ее края под огромным дубом на земле лежала та, чей стон я услышала. Зеленоватые лунные блики искажали ее и без того измученное лицо, похожее на застывшую маску боли.
Если я хоть что-нибудь понимала в знахарстве, у незнакомки в самом разгаре были роды. Я никак не могла взять в толк, что за беда заставила ее оказаться в такой час в таком месте совершенно одной, но решила помочь ей, чем смогу. Оставалось надеяться, что я не слишком ее напугаю. Подобравшись поближе, я осторожно встряхнула ее за плечо. Открыв глаза, она отпрянула, словно увидела змею.
-Не бойтесь, - я старалась говорить тихо и медленно, чтобы не испугать ее еще больше, - Я помогу вам, я знаю, что надо делать. Откуда вы?
Она молчала, напряженно вглядываясь в темноту за моей спиной. У меня было такое чувство, что она ждет чего-то неизбежного, может быть, помощи, а может быть, смертельной опасности, от которой нельзя защититься. Миновало еще несколько минут, и незнакомку вновь скрутила судорога схваток. Ребенок вскоре должен был появиться на свет.
Не пытаясь больше добиться от женщины никаких признаний, я принялась делать то немногое, что могла, для подготовки к родам. Оторвала подол своей нижней юбки, благо собирать травы в полнолуние полагалось в чистой одежде. Огляделась в поисках крепких кустов, за которые могла бы ухватиться роженица, и мне показалось, что в темноте блеснули чьи-то глаза. Я старалась не думать о том, что это может быть крупный хищник, от которого нас уже ничто не спасет. Отец всегда говорил мне: «Бойся до тех пор, пока можно еще что-то изменить. Если изменить ничего нельзя, просто делай свое дело». Так что нужно было помочь малышу появиться на свет, а уж потом можно было подумать о безопасности.
Прошло еще некоторое время, и мы услышали первый крик ребенка: это был мальчик. Его слабый писк показался мне прекрасной музыкой. Учившие меня врачеванию женщины могли бы гордиться мною: я справилась с этим непростым делом. Однако попискивания младенца перекрыл мощный волчий вой, он раздавался из кустов на другой стороне поляны. Женщина в ужасе обхватила ребенка руками, словно не хотела отдавать его. Мгновением позже я увидела, что так оно и было. Из кустов вышла волчица, и направилась к нам. Ее шерсть переливалась в свете луны, словно доспехи воина. Я осмотрелась вокруг: ничего, ни палки, ни камня, чтобы отогнать ее…Да и что могли сделать с огромным зверем две измученные женщины?
Волчица подошла к нам вплотную, и негромко зарычала. Женщина умоляюще посмотрела на нее, а потом, к величайшему моему изумлению, положила ребенка на траву рядом с ней. Волчица осторожно прихватила зубами край пеленки, на которую ушел остаток моих нижних юбок, и потащила ребенка прочь.
-Что вы делаете? – смогла только спросить я, хотя незнакомка как раз ничего не делала, даже не пыталась противостоять зверю ради спасения ребенка.
Женщина обратила ко мне мутный от пережитого ужаса взгляд и прошептала едва слышно:
-Я должна была так поступить…Наследник фон Вольфов должен узнать свою истинную мать.
Я схватилась за голову: надо же быть такой безмозглой! Я же собственными ушами слышала, что графиня фон Вольф ждет ребенка и на днях должна разрешиться от бремени. В замок даже звали самую опытную из наших старух-знахарок. Она отсутствовала полдня, а когда вернулась, долго плевала в сторону замка и проклинала тамошних обитателей. При этом нам не сказала ни слова, только плевалась и проклинала «нелюдей».
Потом до самого рассвета я сидела подле графини, отирая ей холодный пот со лба, и от всего сердца надеясь, что нас все-таки обнаружат. Так и случилось: когда первые солнечные лучи расчертили поляну на полосы, вдалеке послышался звук охотничьего рога, и из леса выехали всадники. Дальше все происходило очень быстро. Графиню положили на невесть откуда взявшиеся носилки, несколько человек отрядили разыскивать младенца, и управляющий, возглавлявший наших «спасителей» подозвал меня к себе.
-С госпожой все в порядке? – властно поинтересовался он.
-Да, - я старалась отвечать коротко и ясно, чтобы не быть обвиненной во всех смертных грехах, как это обыкновенно случалось с цыганами, - Но ей нужен хороший уход, господин. Если пожелаете, я могла бы позвать в замок наших лучших…
Он даже не дал мне договорить.
-Обойдемся без ваших грязных старух, - надменно оборвал графский слуга мои смиренные речи, - Да и тебе лучше забыть, накрепко забыть, что ты здесь видела. Убирайся, если поторопишься, может, успеешь догнать своих.
Я не сразу поняла, что он сказал, а когда поняла, стремглав бросилась с поляны обратно в лес. Я что было сил бежала без дороги, перепрыгивала через упавшие деревья, не отводя ветки, нещадно хлеставшие меня по лицу…И все же опоздала.
Когда я вернулась к месту стоянки табора, там уже никого не было. Я так никогда и не узнала, что заставило моих сородичей отправиться в путь без меня. Должно быть, их просто выгнали с графских земель, и не дали дождаться моего возвращения. Я нисколько не сомневалась, что так случилось из-за меня, оттого, что я случайно узнала то, чего мне знать никак не полагалось.
Все, что мне оставалось сделать, это повесить поудобнее на плечо сумку с травами и пуститься вдогонку своему племени. Ушла я, однако, недалеко. Пережитый ужас мог кого угодно загнать в горячку, и даже меня, хоть я всегда была здоровой девушкой. На землях фон Штайнбергов я попросилась на ночлег у крестьян, и там неожиданно слегла.
Мир не без добрых людей: меня выходили, и я познакомилась с Якобом…А когда выздоровела, мы с ним поженились. Последствия той ночи дали себя знать еще однажды: когда сама я ждала ребенка. Меня постоянно мучали кошмары, и младенец родился мертвым. Я и сама тогда едва не наложила на себя руки…Спасло меня только то, что молодая баронесса как раз в это время родила первенца, и малыш Генрих был вверен моим заботам. Теперь вы понимаете, госпожа, что он мне почти как сын.
Я потрясенно молчала. Перед моими глазами снова встали красные безразличные огоньки – глаза последнего оборотня здешних мест. Лишь спустя некоторое время мне удалось стряхнуть с себя оцепенение.
-Могу я спросить у вас, что произошло с Генрихом в молодости? - сама того не заметив, я назвала его просто по имени, в первый раз вслух.
-Глупая история, - отмахнулась Ильза, - Вот только ему пришлось слишком дорого заплатить за нее. Впрочем, может, цена потому и кажется слишком большой, что уж больно глупо он попался. Я предупреждала его с самого начала, но он и слышать ничего не хотел, такой был бешеный в юности. Если чего желал, то непременно добивался. Никто из домашних ему и слова поперек сказать не смел, разве вот только мы с Якобом, но и нас он не очень-то слушал.
-Так что произошло? – старушка повествовала так неспешно, что мы рисковали никогда не добраться до сути. И если прошлый ее рассказ я выслушала в том виде, в каком она пожелала мне его преподнести, то все, что касалось Генриха, она просто обязана была излагать ясно, четко и по существу.
-С мальчиком случилась первая любовь, которую очень умело использовала многоопытная и неразборчивая в средствах дама.
Ожидала я недолго: не прошло и нескольких минут, как мимо меня проследовали служанки с благоухающим, правда, теперь уже слабее, тазом. На их личиках явственно читалось облегчение и сознание хорошо исполненного долга. Завершала шествие Ильза.
-Прошу вас следовать за мной, госпожа, - торжественно произнесла она, кивком головы отпуская девушек, и направилась куда-то вглубь дома. Мне ничего не оставалось, как отправиться за ней.
Мы кружили по игрушечным винтовым лесенкам, проходили по узким коридорам, и конца путешествию не было видно. Наконец, мы остановились у дверей какой-то комнаты, Ильза отперла дверь гигантским ключом, и сделала приглашающий жест.
-Входите и садитесь, - она властно указала мне на некое подобие дивана, заваленное неимоверным количеством подушек.
Я уселась, и принялась с любопытством оглядываться.
Что-то мне напоминал этот странный интерьер: не то опочивальню в гареме, не то гадальный салон. В довершение всего, Ильза с облегчением стащила с головы чепец, из-под которого по ее спине тут же зазмеились две толстых черных косы, перевитые редкими серебряными нитями. Удивительная кормилица досталась в свое время маленькому барону фон Штайнбергу…Чем дальше, тем больше она напоминала мне настоящую таборную цыганку. Ее голос показался мне продолжением моих собственных мыслей:
-Я и в самом деле цыганка, госпожа. Вы очень проницательны.
-Какое там! – я изумленно хихикнула, - Просто вы – она и есть. Извините, не могу объяснить понятнее, но…
Домоправительница понимающе кивнула.
-Давайте перейдем к делу, госпожа. У нас, как я вижу, не так уж много времени, - тут она загадочно усмехнулась, - О чем вы хотели бы узнать в первую очередь?
Чувство, что меня видят насквозь, окрепло и превратилось в уверенность. Я могла даже не трудиться скрывать очевидное: больше всего мне хотелось услышать ее версию биографии Генриха, и лишь затем – все остальное.
Но не настолько уж я не владела собой: дело, и только дело прежде всего.
-Что вы могли бы рассказать мне о наследном принце Рейхштадтском? – буквально заставила себя спросить я.
Ильза раздумчиво покивала, не переставая просвечивать меня своим острым взглядом. Можно было подумать, что все сведения, которые собиралась мне сообщить, она извлекала непосредственно из моего подсознания.
-Так оно и есть, госпожа. Многое из того, что вы видите, но не можете правильно оценить, остается в вашей памяти. Если знать, как извлечь из вас эти сведения, можно рассказать и о том, что вы полагаете неизвестным для себя.
-Черт побери, куда я, в конце концов, попала! – возмутилась я, не будучи в силах больше сдерживаться, - У меня такое чувство, что все вокруг обладают магическими способностями. Непонятно только, отчего это люди пребывают в ложном убеждении, что подобные способности - редкость.
Цыганка переждала мою вспышку с полным спокойствием, и, дождавшись, пока я замолчу, продолжала:
-Вам даже может показаться, что вы уже знали то, что я вам расскажу. Но до тех пор, пока я не выговорю слова, они останутся лишь ощущениями, лишенными четкой формы. А магические способности в наше время встречаются довольно редко. Такое уж, должно быть, ваше везение, что вам они попадаются чаще, чем другим.
-Да, - не стерпела я, - Но мальчик…
-А мальчик, госпожа, не обладает особыми магическими способностями. Все зависит от того, насколько тот, кому он приказывает, способен поддаваться приказу. Вас ведь он не смог заставить…Но большинство окружающих его людей, конечно, не в силах ему противостоять. А возможно, и не пытается.
-Но он же не может чувствовать себя в безопасности, этот ребенок.
-Не может, - согласилась Ильза, - Поэтому вы и здесь, не так ли?
Ну вот, и выяснилось: она действительно знала обо мне все. Или, вернее сказать, все, связанное с моей теперешней задачей (как оказалось, со многими неизвестными). А раз уж она все равно была в курсе всех моих проблем, может, могла бы что-нибудь посоветовать.
-Я хочу попросить у вас совета, Ильза, - объявила я, собравшись с духом.
-Конечно, госпожа, я помогу вам. Тем более что от этого зависит благополучие нашего мальчика.
-Почему вы называете наследника Рейхштадта «вашим мальчиком»? – удивилась я.
Старушка поводила пухлым пальцем у меня перед носом.
-С чего вы взяли, что я говорю о принце? Я имею в виду нашего господина, и никого другого. Должно быть, я выразилась слишком фамильярно, - закончила она под мой смех, - Но мы с Якобом привыкли называть его между собою именно так.
-Ну да, - сказала я, с трудом проглотив еще одно хихиканье, - Да, конечно, он же вырос на ваших глазах…
-Скажу вам больше: никто, кроме нас с Якобом, не был особенно озабочен его воспитанием. Удивительно еще, что из него вышел прок. Мать господина барона умерла при родах, а его отец больше всего на свете интересовался муштрой войска нашего герцогства. За это рвение он получил фельдмаршальский чин, но совершенно утратил связь с сыном. До самой смерти старый барон надеялся на то, что они найдут общий язык, но так и не дождался…
Этот приступ старческой болтливости вызывал у меня настолько живой интерес, что я и думать позабыла, о чем хотела узнать сначала. Но Ильза, как выяснилось, ничего не забыла.
-Кстати, маленький наследник Рейхштадта тоже, видимо, растет без особого внимания со стороны родителей. Вы окажете ему услугу, если заберете туда, куда собираетесь. Вам еще представится для этого подходящий случай. Что, госпожа, верно ли я угадала ваш вопрос?
Конечно, она не ошиблась. Мне вообще начало казаться, что она почти никогда не ошибается. Тем интереснее была наша беседа.
-А как вы попали в замок? – мой вопрос был не более чем простой любезностью, но, как оказалось, я и здесь случайно угодила в точку.
Престарелая цыганка одобрительно улыбнулась мне:
-Вы очень умело собираете мозаику, госпожа. Если будете и дальше продвигаться так же быстро, скоро увидите общую картину.
-Какую мозаику? – я раздраженно пожала плечами. Мне-то, наоборот, казалось, что я никогда не пойму всей обстановки вокруг меня. С каждым моим новым вопросом ситуация, как будто, становилась все запутанней.
-Я говорю о мозаике жизни вокруг вас. Еще несколько вопросов, заданных правильно и вовремя, и все детали встанут на свои места.
-Но я спросила об этом случайно…
-Да, но случайности – это правила, которых мы не способны осознать. Вот вам рассказ о моем появлении в замке…
Старушка оказалась натуральным философом. Сложный коктейль из цыганских способностей и знаний, полученных, видимо, уже в период знакомства с Якобом сформировал удивительную личность, от общения с которой я получала истинное наслаждение. Ее рассказ был таким ярким, что отдельные его картины прямо-таки вставали у меня перед глазами.
-Наш табор кочевал так быстро и забирался иногда так далеко, будто сам черт гнался за нами по пятам. Однажды – очень давно – мы приехали в эти северные края. И встали табором на землях фон Вольфов: хотя и неохотно, но нам это позволили. Некоторое время мы занимались тем, чем занимался бы любой цыганский табор: мужчины при случае меняли или крали лошадей, женщины гадали крестьянкам и заговоривали болезни. Хрупкое равновесие установилось вокруг нас. И это равновесие нарушила я, сама того не желая.
Я была самой своевольной из дочерей своего отца. Той ночью, когда все случилось, я нарочно отправилась в лес, собрать кое-какие травы. Сорванные в полнолуние, они обретали особую силу. Проблуждав довольно долго по лесной чаще, и отыскав нужные растения, я поняла, что забрела слишком далеко.
В полной тишине закричала ночная птица, и с ее криком смешался еще какой-то незнакомый звук. Я прислушалась. Стонала женщина, тихо, без надежды на помощь. Судя по звукам, она находилась совсем неподалеку. Осторожно раздвигая ветки, я принялась озираться вокруг. Мне пришлось нелегко: рассмотреть что-нибудь в неверном свете луны было почти невозможно. Наконец, я выбралась на небольшую поляну, залитую холодным лунным сиянием. У самого ее края под огромным дубом на земле лежала та, чей стон я услышала. Зеленоватые лунные блики искажали ее и без того измученное лицо, похожее на застывшую маску боли.
Если я хоть что-нибудь понимала в знахарстве, у незнакомки в самом разгаре были роды. Я никак не могла взять в толк, что за беда заставила ее оказаться в такой час в таком месте совершенно одной, но решила помочь ей, чем смогу. Оставалось надеяться, что я не слишком ее напугаю. Подобравшись поближе, я осторожно встряхнула ее за плечо. Открыв глаза, она отпрянула, словно увидела змею.
-Не бойтесь, - я старалась говорить тихо и медленно, чтобы не испугать ее еще больше, - Я помогу вам, я знаю, что надо делать. Откуда вы?
Она молчала, напряженно вглядываясь в темноту за моей спиной. У меня было такое чувство, что она ждет чего-то неизбежного, может быть, помощи, а может быть, смертельной опасности, от которой нельзя защититься. Миновало еще несколько минут, и незнакомку вновь скрутила судорога схваток. Ребенок вскоре должен был появиться на свет.
Не пытаясь больше добиться от женщины никаких признаний, я принялась делать то немногое, что могла, для подготовки к родам. Оторвала подол своей нижней юбки, благо собирать травы в полнолуние полагалось в чистой одежде. Огляделась в поисках крепких кустов, за которые могла бы ухватиться роженица, и мне показалось, что в темноте блеснули чьи-то глаза. Я старалась не думать о том, что это может быть крупный хищник, от которого нас уже ничто не спасет. Отец всегда говорил мне: «Бойся до тех пор, пока можно еще что-то изменить. Если изменить ничего нельзя, просто делай свое дело». Так что нужно было помочь малышу появиться на свет, а уж потом можно было подумать о безопасности.
Прошло еще некоторое время, и мы услышали первый крик ребенка: это был мальчик. Его слабый писк показался мне прекрасной музыкой. Учившие меня врачеванию женщины могли бы гордиться мною: я справилась с этим непростым делом. Однако попискивания младенца перекрыл мощный волчий вой, он раздавался из кустов на другой стороне поляны. Женщина в ужасе обхватила ребенка руками, словно не хотела отдавать его. Мгновением позже я увидела, что так оно и было. Из кустов вышла волчица, и направилась к нам. Ее шерсть переливалась в свете луны, словно доспехи воина. Я осмотрелась вокруг: ничего, ни палки, ни камня, чтобы отогнать ее…Да и что могли сделать с огромным зверем две измученные женщины?
Волчица подошла к нам вплотную, и негромко зарычала. Женщина умоляюще посмотрела на нее, а потом, к величайшему моему изумлению, положила ребенка на траву рядом с ней. Волчица осторожно прихватила зубами край пеленки, на которую ушел остаток моих нижних юбок, и потащила ребенка прочь.
-Что вы делаете? – смогла только спросить я, хотя незнакомка как раз ничего не делала, даже не пыталась противостоять зверю ради спасения ребенка.
Женщина обратила ко мне мутный от пережитого ужаса взгляд и прошептала едва слышно:
-Я должна была так поступить…Наследник фон Вольфов должен узнать свою истинную мать.
Я схватилась за голову: надо же быть такой безмозглой! Я же собственными ушами слышала, что графиня фон Вольф ждет ребенка и на днях должна разрешиться от бремени. В замок даже звали самую опытную из наших старух-знахарок. Она отсутствовала полдня, а когда вернулась, долго плевала в сторону замка и проклинала тамошних обитателей. При этом нам не сказала ни слова, только плевалась и проклинала «нелюдей».
Потом до самого рассвета я сидела подле графини, отирая ей холодный пот со лба, и от всего сердца надеясь, что нас все-таки обнаружат. Так и случилось: когда первые солнечные лучи расчертили поляну на полосы, вдалеке послышался звук охотничьего рога, и из леса выехали всадники. Дальше все происходило очень быстро. Графиню положили на невесть откуда взявшиеся носилки, несколько человек отрядили разыскивать младенца, и управляющий, возглавлявший наших «спасителей» подозвал меня к себе.
-С госпожой все в порядке? – властно поинтересовался он.
-Да, - я старалась отвечать коротко и ясно, чтобы не быть обвиненной во всех смертных грехах, как это обыкновенно случалось с цыганами, - Но ей нужен хороший уход, господин. Если пожелаете, я могла бы позвать в замок наших лучших…
Он даже не дал мне договорить.
-Обойдемся без ваших грязных старух, - надменно оборвал графский слуга мои смиренные речи, - Да и тебе лучше забыть, накрепко забыть, что ты здесь видела. Убирайся, если поторопишься, может, успеешь догнать своих.
Я не сразу поняла, что он сказал, а когда поняла, стремглав бросилась с поляны обратно в лес. Я что было сил бежала без дороги, перепрыгивала через упавшие деревья, не отводя ветки, нещадно хлеставшие меня по лицу…И все же опоздала.
Когда я вернулась к месту стоянки табора, там уже никого не было. Я так никогда и не узнала, что заставило моих сородичей отправиться в путь без меня. Должно быть, их просто выгнали с графских земель, и не дали дождаться моего возвращения. Я нисколько не сомневалась, что так случилось из-за меня, оттого, что я случайно узнала то, чего мне знать никак не полагалось.
Все, что мне оставалось сделать, это повесить поудобнее на плечо сумку с травами и пуститься вдогонку своему племени. Ушла я, однако, недалеко. Пережитый ужас мог кого угодно загнать в горячку, и даже меня, хоть я всегда была здоровой девушкой. На землях фон Штайнбергов я попросилась на ночлег у крестьян, и там неожиданно слегла.
Мир не без добрых людей: меня выходили, и я познакомилась с Якобом…А когда выздоровела, мы с ним поженились. Последствия той ночи дали себя знать еще однажды: когда сама я ждала ребенка. Меня постоянно мучали кошмары, и младенец родился мертвым. Я и сама тогда едва не наложила на себя руки…Спасло меня только то, что молодая баронесса как раз в это время родила первенца, и малыш Генрих был вверен моим заботам. Теперь вы понимаете, госпожа, что он мне почти как сын.
Я потрясенно молчала. Перед моими глазами снова встали красные безразличные огоньки – глаза последнего оборотня здешних мест. Лишь спустя некоторое время мне удалось стряхнуть с себя оцепенение.
-Могу я спросить у вас, что произошло с Генрихом в молодости? - сама того не заметив, я назвала его просто по имени, в первый раз вслух.
-Глупая история, - отмахнулась Ильза, - Вот только ему пришлось слишком дорого заплатить за нее. Впрочем, может, цена потому и кажется слишком большой, что уж больно глупо он попался. Я предупреждала его с самого начала, но он и слышать ничего не хотел, такой был бешеный в юности. Если чего желал, то непременно добивался. Никто из домашних ему и слова поперек сказать не смел, разве вот только мы с Якобом, но и нас он не очень-то слушал.
-Так что произошло? – старушка повествовала так неспешно, что мы рисковали никогда не добраться до сути. И если прошлый ее рассказ я выслушала в том виде, в каком она пожелала мне его преподнести, то все, что касалось Генриха, она просто обязана была излагать ясно, четко и по существу.
-С мальчиком случилась первая любовь, которую очень умело использовала многоопытная и неразборчивая в средствах дама.
