– А меня утешить не хочешь? – возмущение отрезвило сразу. Это говорила Инес. Очень бледная Инес. Даже по меркам нашего посмертия.
Стало быть, она занималась списками до меня и боится? О, великое провидение находит даже в посмертии!
Я честно постаралась спрятать улыбку, но вышло плохо. Инес явно заметила, она ничего не сказала, но смерила меня таким взглядом, от которого невольно захотелось оградиться стеной. Каменной стеной.
– Хватит! Хватит! – Рэндо вернулся в паническое состояние. – Как вы не понимаете, что неважно куда делись списки, мы их утратили или не получили, или не внесли кого-то… всё свалят на нас! За нас никто не вступится! Никто! Работайте пока можно, пока нас не погнали на улицу или куда похуже.
Я пересела за своё место, принялась работать. Рядом шелестел бумагами Арон, что-то записывала Инес. Один Рэндо всё ещё метался среди папок и бормотал под нос, что нам всем конец, что мы пропали и что за нас никто не вступится. В какой-то момент это даже надоело, если уж обнаружили недостачу в душах, и не пришли нас уже разгонять, может быть, никакой серьёзной проблемы уж нет? ведь если было бы что-то страшное, нас бы уже пинками погнали, разве не так?
Но высказываться не хотелось. Кто бы поддержал? Арон в работе, Инес вообще дурной собеседник, Рэндо паникёр…
С трудом дождалась обеда. Конечно, обед нам не так уж и нужен, мы едим и пьём, спим по привычкам, говорят, что те, кто умер уже давно и не возвращался, вовсе не нуждается ни в чём подобном. Но мы здесь ещё молоды, в нашем посмертии, и это даёт нам право на официальный перерыв.
Обычно я сижу в кабинете, а здесь встала.
– Там буря, – предупредил Арон.
– Я недалеко, – отмахнулась я. Пыль уже не пугала, когда она через день да каждый день, то ничему не удивишься. А вот мне требовалось поделиться всем случившимся, а сделать это можно только с одним человеком.
Бланка, на моё счастье, на обед никуда не ушла. Я бегом добралась до библиотеки, где она служила, благо, дорога была мне хорошо знакома и я срезала путь через Рабочий Посёлок, где дома хоть немного, но укрыли меня от бури.
– Что случилось? – спросила Бланка, мгновенно встревожившись. Да и было почему – на обед я заходила к ней редко, практически никогда. А здесь пришла. Но куда же мне было идти? – Какая ты грязная!
– Буря.
– Я тебя сейчас почищу, – пообещала Бланка, – снимай плащ, у меня тут есть хорошая щётка.
– Ты одна? – я выпуталась из плаща, передавая его в руки Бланки. Конечно, ей здесь хорошо. Книги и почти никаких коллег. Да и посетители приходят не каждую минуту, есть время посидеть, почитать.
Бланка взглянула на меня внимательно, затем крикнула куда-то в стеллажи:
– Стеша, ты здесь?
– Да, госпожа, – прозрачная, почти невесомая девица вынырнула с лёгкостью, словно бы даже в танце.
Я чуть не расхохоталась от «госпожи». Госпожа Бланка! Подумать только! Она библиотекарь в Пустоши. Тут и книг мало, и сама библиотека убогая, в дряхлом домишке, ан нет!
– Иди, пройдись, – велела Бланка и именно повеление было в её голосе, не просьба. Тоже непривычно. Бланка не была груба или горделива. – Хоть в коридор, мне всё равно.
Стеша, не пытаясь сопротивляться, вильнула к дверям, также легко и невесомо скрылась в них.
Только сейчас я заметила, что на ней нет плаща.
– Замордовала ты девочку, госпожа Бланка! – я веселилась. Моя подруга, с жалование в те же двенадцать монет, что и у меня, вдруг стала госпожой!
– Да ну её к чертям! – фыркнула Бланка, – она практикантка. Сама лежит в коме, может помрёт, может нет. я б не связывалась, но за неё просили. Искали места. Здесь, мол, комфортно девочке. Тьфу! Знаешь что я тебе скажу? Глупо всё это. Они, – она мотнула головой в сторону стеллажей с книгами, – пишут, дескать, все равны. Расходятся, правда, когда и как. Одни твердят, что равны по рождению, другие, что по жизни и пред Богом. А третьи, говорят, что в смерти равны. Так вот всё враньё! Будущая жизнь определена наполовину местом и семьёй, где рождается человек, редкий крестьянин, родившись в семье крестьян, станет полководцем! По жизни тоже равенства нет. кто-то всегда ловчее, кто-то хитрее, а кто-то честен. Про Бога не знаю, но если он допускает всё это, значит, ему нет дела или его нет. Во всяком случае, я уже давно мертва, а не видела Бога. И Дьявола не видела. Видела пыль и рутину, а их нет. Значит ли это, что до них добираются не все? А смерть… ты и я, да и почти все, кто прибывает сюда, растеряны и не знают ничего. А за эту девчонку просили. Мол, чтобы у неё в случае смерти шока не было. И если она помрёт не в этот раз, а в другой, она уже тут была! Так справедливо ли это? Равенство ли?
Я молчала, поражённо глядя на Бланку. Она нередко расходилась в такие речи, такие странные, и вроде бы логичные, и я даже хотела бы поддержать её слова, но не знала чем и как. Не скажешь же, что она не права? Да и те вещи, о которых она говорила, я даже не думала о них!
– Ну да ладно, – Бланка осеклась, не встретив во мне поддержки своему монологу, – ты здесь чего? Вернее, чего во время обеда? Кто обидел?
Я всколыхнулась. Точно, почти забыла за всеми этими фразами! Вот уж точно, это я голова пустая!
– Ой, что я тебе расскажу! – я зачастила, понимая, что у меня не так много времени, и вообще, следовало бы дождаться конца службы, чтобы пойти спокойно к Бланке. Но нет, потянуло сейчас поделиться. В моём воображении всё произошедшее рисовалось мне длинной картиной, но оказалось, что рассказать всё можно в пять минут. У нас необычная и внезапная проверка, нежить Вильгельм предлагал мне сто монет, я сочла его предложение провокацией и отказалась, у нас недостача и виновата Инес!
– Про Инес не злорадствуй, – посоветовала Бланка, – она, конечно, гадина, но тут может и не её вина. Кто знает как вам подают списки и как то, что вы записываете, вносят другие? Ты знаешь? Нет. ну и вот, она тоже не знает. Такое может случиться с каждым. И потом, если проверка пришла, она будет наказывать вашего начальника, а не отдельного специалиста. Если вообще будет. Пусть это будет самый большой ваш просчёт. Впрочем, в одном с тобой соглашусь, если бы дело пахло серой, вас бы уже трясли как осину. А вообще, проступки есть всегда. Три года назад проверяли библиотеку. Нашли чего, да? И то нашли… книги, мол, не те держу. А я ж в соответствии со списком!
Бланка поморщилась, рассказывать о своей проверке ей явно не хотелось.
– А вот про эту нежить… ну не знаю, я бы согласилась. Чего тебе терять? ну дал бы он тебе сто монет, а ты б ему листочек откопировала один. Кто потом докажет, что так и было? Не ты это сделаешь, так Инес, или Арон, и ли Рэндо. Последний так и вовсе бесплатно сделает, лишь бы его не тронули. А ты свою выгоду упустила.
Мне стало обидно. Ещё несколько минут назад я прямо гордилась своей честностью и прозорливостью. Бланка же всё превратила в ничто.
– Да и нужна ты кому! Под тебя копать, или под ваш отдел, или про кого-то из Пустоши… нас не замечают, не трогают. Он просто мараться не хотел, а ты в принципы поиграла. Провокация! Тоже мне провокация.
– И всё-таки, я считаю, что я права, – заметила я, хотя уверенности не было. Бланка всё перевернула.
– Потому и ко мне пришла? Он же посоветовал тебе не говорить с подругой. А ты?
– А он мне не господин какой-то, госпожа Бланка!
Бланка пожала плечами.
– я бы и рада подольше поговорить, но тебе пора, нет? плащ я тебе почистила, всё лучше. Там, правда, пыль ещё не стихла, но если идти домами, пронесёт большую часть.
В молчании и обиде я застёгивала плащ. Я уже жалела, что пришла, что была откровенна с Бланкой, что вообще заговорила с нею. Она не утешила меня и не поддержала, а так хотелось хоть с кем-то поделиться! Не с кем мне говорить больше, не с кем!
Бланка, почувствовав напряжение, вздохнула:
– Эда, не обижайся на меня. Я сама не своя в последнее время. Гляну в окно – паршиво, гляну на стену, а она того же цвета, что и природа за окном. Пыль кругом, безвкусная еда, вода с запахом болота и тины, и то, это счастье, что такая вода есть. И ничего, ничего ведь радостного не происходит! А так хочется чего-то… хоть чего-то, понимаешь? И страшно. Страшно, что всё это навсегда, что будет новый день, год, век, и пока нас самих в пыль не перетрут, всё будет так. Вот и злюсь.
Она стояла несчастная. И я была такой же. только мне не хватало чувств и эмоций, размышлений, чтобы выразить всё своё несчастье.
– Люди пишут, живые люди, что есть рай и ад, что там красиво или страшно. Они не знают, что тут… безысходно, – Бланка взглянула на меня, в её глазах стояли невыплаканные слёзы, я видела их отблеск в её серых безжизненных глазах.
– Прорвёмся! – пообещала я бодро, хотя никакой уверенности у меня в этом не было. И откуда бы ей взяться? Я жила той же рутиной уже сколько? Когда я умерла? Не помню.
Бланка слабо улыбнулась, она мне не верила. Я сама себе не верила.
– Иди, – посоветовала она, – опоздаешь.
Я опоздала. Нет, пять минут, это, конечно, не очень-то и печальное опоздание, но всё же опоздание и я вломилась в кабинет с уже заготовленной речью:
– Прошу проще…
Слова потонули. В кабинете был только Рэндо. Я что, не одна опоздала? Но он не злился, напротив, был напряжён, но улыбался.
– Садись, Эда. Нет, ко мне за стол садись. Разговор есть.
Я покорилась.
– Где остальные? – спросила я. – Опаздывают?
– Нет, я попросил их выйти. Мне надо поговорить с тобой. Наедине.
Начало было паршивым. Меня не ругали за опоздание, меня ждали для беседы и других попросили выйти… что могло быть хуже?
– Эда, – мягко начал Рэндо, – ты мне очень нравишься как сотрудник, и я очень сожалею о том, что должен сказать.
Холодок прошёл по спине, отозвался дрожью в пальцах.
– Что я сделала? – прошелестела я, разом потеряв голос.
– Нет, ничего! – заверил Рэндо, – но, Эда… понимаешь, есть вещи, за которые кто-то должен ответить. Даже если не он виноват.
– Чего? – голос вернулся. Я выкрикнула свой вопрос, смутно чувствуя, куда дует буря.
– Эда, Эда! – Рэндо замахал руками, – не кричи, пожалуйста, послушай. Понимаешь, бывает всякое, и кто-то должен иногда… быть виноватым. Без вины, но виноватым.
– Это сделала Инес, а отвечаю я? Так что ли? – бешенство владело мной, вспомнились слова Бланки про то, что равенства нет. выходит, права Бланка. Равенства нет в посмертии.
– Эда, неважно кто и что сделал. Спрашивать будут с меня. но Инес… она сложный человек, я не прошу тебя понять нас, но ей и правда будет сложнее устроиться. Она не всё потянет. Она давно умерла и едва-едва смирилась с этим. Теперь же, я боюсь, что её может ждать ничто.
– А я здесь причём?
– Эда, – Рэндо вздохнул, – ты моложе. Ты недавно в нашем коллективе. Мы ещё не настолько близки с тобой, чтобы ты стала нам такой же утратой. Работа, которую ты выполняешь, несложная. Замена будет. И ты найдёшь что-то более интересное…
– Где? В карьерах Пустоши? В магазине?
– Это твой шанс, – убеждал Рэндо, – Эда, я прошу тебя уйти по-хорошему. Мы напишем служебную записку, что специалист, допустивший то и это, уволился…
– Это же было до меня?!
– Даты лишь даты, – Рэндо не смутился. – И потом, Эда, кто-то должен пострадать. Если проверка решит, что виноват я, как начальник, мне конец. И отделу тоже. Так что кого-то надо будет наказать раньше, и тогда, глядишь, не заметят. Или не тронут. Тебе легче.
Рэндо продолжал улыбаться, даже когда голос его стал жёстче:
– Советую согласиться, Эда. Уйди сама, по соглашению сторон, получи три жалования и уходи, иначе всё равно уйдёшь, но уже… в одностороннем порядке.
Я молчала, пытаясь пережить новую жгучую обиду, расходящуюся по телу. Мерзавцы! Все! И Рэндо, и Инес… не знаю как Арон, не хочется его примешивать к ним, но, похоже, они все сговорились против меня. Инес, видите ли, сложно! А мне? А я? Я-то что же?! на мусорку? В пески?
– Какие же вы… – я покачала головой, стараясь справиться с обидой и ненавистью, со злостью и бешенством.
Рэндо терпеливо ждал.
– Чтоб вас в пески измолотили! – я рванулась вверх, с удовольствием перевернув стул, на котором сидела, и вдруг спокойствие снизошло на меня. только что внутри всё клокотало и вдруг – затишье. Как это возможно? Но случилось, случилось! И ясность пролилась в уме, холодом сковала все чувства, чувства живых – блажь мёртвых, и стало легче.
Да пошли они!
– Доработать хоть можно? До конца недели, – мой спокойный голос испугал даже меня.
– А? – Рэндо явно растерялся.
– Закончить эту партию, – я кивнула в сторону своего стола. Вернее, уже не своего. – Не хочу бросать на половине пути.
– Да, Эда… конечно! – он был рад моему спокойствию, тому, что я замолчала. Может быть, решил, что я предана делу? А может быть обрадовался тому, что так легко всё закончилось?
Глупый, глупый Рэндо! Бланка была права, надо было соглашаться на предложение Вильгельма. Он сказал, чтобы я подумала и теперь, о, видит Пустошь, я подумала. Я действительно подумала и соглашусь. Я найду ему списки, раз они меня выкидывают. Я получу сто монет и чувство хоть какой-то удовлетворенности.
Только как с ним связаться?
До конца рабочего времени я вела себя холодно и отстранённо. Я не поднимала головы, не реагировала на слова Арона и даже Инес, впервые не задевавшей меня, а робко осведомившейся, как у меня дела?
– Эда покинет нас, это её последняя неделя, – торопливо сообщил Рэндо и, наверное, обменялся взглядом с нею. Может быть, торжествуя.
– Жаль, – сказал Арон, но и на него я не взглянула. Пошли они все! Вот все! И рутина эта, и пустошь, и пыль, и ничтожная серая посмертность! Всё пошло!
Вышла из офиса первой. Зашагала через бурю с гордо поднятой головой. Было трудно, но мне хотелось, чтобы они видели – я презираю всё. Они, наверное, не видели. В бури вообще мало чего видно.
Но Вильгельма я увидела. На прежнем месте, в своём дорогом плаще стоял этот нежить, и чудо – буря не касалась его, точно огибала. Может быть, он не ждал меня, но я зашагала к нему, желая хоть какой-то жизни.
В самом деле, чего я переживала за своих коллег? За Рэндо? Почему боялась провокации? Кому я нужна, кроме Бланки и самой себя? Да никому. Пустошь поглотит и не заметит. Надо что-то сделать, чтобы хоть немного раскрасить своё серое посмертие…
(*Предыдущий рассказ мирка «Без снов» – «День, когда всё было хорошо»)
Сто монет
(*)
Доработать последние дни было делом простым – меня не замечали. Вернее, если сказать честно, меня словно бы боялись заметить. Рэндо носился туда и обратно, спешил, искал в папках, носил какие-то бумаги. Конечно, ему ведь нужно было заметать следы! Ему нужно было показать усердие, при этом усердие даже опережающее. Кто виновник всего? О, уважаемая проверка, а мы её уже уволили!
Но так было даже легче. Рэндо не заговаривал со мной и даже не смотрел в мою сторону, и не кивал, когда я укладывала свою часть работы на его стол. Меня уже не было для него, а может быть, в нём дышал стыд. Впрочем, меня это не волновало.
Инес тоже обходилась без замечаний и вечных попыток меня поддеть. Кажется, даже этой гадине прижало хвост и она стала меня опасаться, для чего закрыла свой болтливый рот и не обращала ко мне ни слова. Это было даже облегчением!
Стало быть, она занималась списками до меня и боится? О, великое провидение находит даже в посмертии!
Я честно постаралась спрятать улыбку, но вышло плохо. Инес явно заметила, она ничего не сказала, но смерила меня таким взглядом, от которого невольно захотелось оградиться стеной. Каменной стеной.
– Хватит! Хватит! – Рэндо вернулся в паническое состояние. – Как вы не понимаете, что неважно куда делись списки, мы их утратили или не получили, или не внесли кого-то… всё свалят на нас! За нас никто не вступится! Никто! Работайте пока можно, пока нас не погнали на улицу или куда похуже.
Я пересела за своё место, принялась работать. Рядом шелестел бумагами Арон, что-то записывала Инес. Один Рэндо всё ещё метался среди папок и бормотал под нос, что нам всем конец, что мы пропали и что за нас никто не вступится. В какой-то момент это даже надоело, если уж обнаружили недостачу в душах, и не пришли нас уже разгонять, может быть, никакой серьёзной проблемы уж нет? ведь если было бы что-то страшное, нас бы уже пинками погнали, разве не так?
Но высказываться не хотелось. Кто бы поддержал? Арон в работе, Инес вообще дурной собеседник, Рэндо паникёр…
С трудом дождалась обеда. Конечно, обед нам не так уж и нужен, мы едим и пьём, спим по привычкам, говорят, что те, кто умер уже давно и не возвращался, вовсе не нуждается ни в чём подобном. Но мы здесь ещё молоды, в нашем посмертии, и это даёт нам право на официальный перерыв.
Обычно я сижу в кабинете, а здесь встала.
– Там буря, – предупредил Арон.
– Я недалеко, – отмахнулась я. Пыль уже не пугала, когда она через день да каждый день, то ничему не удивишься. А вот мне требовалось поделиться всем случившимся, а сделать это можно только с одним человеком.
Бланка, на моё счастье, на обед никуда не ушла. Я бегом добралась до библиотеки, где она служила, благо, дорога была мне хорошо знакома и я срезала путь через Рабочий Посёлок, где дома хоть немного, но укрыли меня от бури.
– Что случилось? – спросила Бланка, мгновенно встревожившись. Да и было почему – на обед я заходила к ней редко, практически никогда. А здесь пришла. Но куда же мне было идти? – Какая ты грязная!
– Буря.
– Я тебя сейчас почищу, – пообещала Бланка, – снимай плащ, у меня тут есть хорошая щётка.
– Ты одна? – я выпуталась из плаща, передавая его в руки Бланки. Конечно, ей здесь хорошо. Книги и почти никаких коллег. Да и посетители приходят не каждую минуту, есть время посидеть, почитать.
Бланка взглянула на меня внимательно, затем крикнула куда-то в стеллажи:
– Стеша, ты здесь?
– Да, госпожа, – прозрачная, почти невесомая девица вынырнула с лёгкостью, словно бы даже в танце.
Я чуть не расхохоталась от «госпожи». Госпожа Бланка! Подумать только! Она библиотекарь в Пустоши. Тут и книг мало, и сама библиотека убогая, в дряхлом домишке, ан нет!
– Иди, пройдись, – велела Бланка и именно повеление было в её голосе, не просьба. Тоже непривычно. Бланка не была груба или горделива. – Хоть в коридор, мне всё равно.
Стеша, не пытаясь сопротивляться, вильнула к дверям, также легко и невесомо скрылась в них.
Только сейчас я заметила, что на ней нет плаща.
– Замордовала ты девочку, госпожа Бланка! – я веселилась. Моя подруга, с жалование в те же двенадцать монет, что и у меня, вдруг стала госпожой!
– Да ну её к чертям! – фыркнула Бланка, – она практикантка. Сама лежит в коме, может помрёт, может нет. я б не связывалась, но за неё просили. Искали места. Здесь, мол, комфортно девочке. Тьфу! Знаешь что я тебе скажу? Глупо всё это. Они, – она мотнула головой в сторону стеллажей с книгами, – пишут, дескать, все равны. Расходятся, правда, когда и как. Одни твердят, что равны по рождению, другие, что по жизни и пред Богом. А третьи, говорят, что в смерти равны. Так вот всё враньё! Будущая жизнь определена наполовину местом и семьёй, где рождается человек, редкий крестьянин, родившись в семье крестьян, станет полководцем! По жизни тоже равенства нет. кто-то всегда ловчее, кто-то хитрее, а кто-то честен. Про Бога не знаю, но если он допускает всё это, значит, ему нет дела или его нет. Во всяком случае, я уже давно мертва, а не видела Бога. И Дьявола не видела. Видела пыль и рутину, а их нет. Значит ли это, что до них добираются не все? А смерть… ты и я, да и почти все, кто прибывает сюда, растеряны и не знают ничего. А за эту девчонку просили. Мол, чтобы у неё в случае смерти шока не было. И если она помрёт не в этот раз, а в другой, она уже тут была! Так справедливо ли это? Равенство ли?
Я молчала, поражённо глядя на Бланку. Она нередко расходилась в такие речи, такие странные, и вроде бы логичные, и я даже хотела бы поддержать её слова, но не знала чем и как. Не скажешь же, что она не права? Да и те вещи, о которых она говорила, я даже не думала о них!
– Ну да ладно, – Бланка осеклась, не встретив во мне поддержки своему монологу, – ты здесь чего? Вернее, чего во время обеда? Кто обидел?
Я всколыхнулась. Точно, почти забыла за всеми этими фразами! Вот уж точно, это я голова пустая!
– Ой, что я тебе расскажу! – я зачастила, понимая, что у меня не так много времени, и вообще, следовало бы дождаться конца службы, чтобы пойти спокойно к Бланке. Но нет, потянуло сейчас поделиться. В моём воображении всё произошедшее рисовалось мне длинной картиной, но оказалось, что рассказать всё можно в пять минут. У нас необычная и внезапная проверка, нежить Вильгельм предлагал мне сто монет, я сочла его предложение провокацией и отказалась, у нас недостача и виновата Инес!
– Про Инес не злорадствуй, – посоветовала Бланка, – она, конечно, гадина, но тут может и не её вина. Кто знает как вам подают списки и как то, что вы записываете, вносят другие? Ты знаешь? Нет. ну и вот, она тоже не знает. Такое может случиться с каждым. И потом, если проверка пришла, она будет наказывать вашего начальника, а не отдельного специалиста. Если вообще будет. Пусть это будет самый большой ваш просчёт. Впрочем, в одном с тобой соглашусь, если бы дело пахло серой, вас бы уже трясли как осину. А вообще, проступки есть всегда. Три года назад проверяли библиотеку. Нашли чего, да? И то нашли… книги, мол, не те держу. А я ж в соответствии со списком!
Бланка поморщилась, рассказывать о своей проверке ей явно не хотелось.
– А вот про эту нежить… ну не знаю, я бы согласилась. Чего тебе терять? ну дал бы он тебе сто монет, а ты б ему листочек откопировала один. Кто потом докажет, что так и было? Не ты это сделаешь, так Инес, или Арон, и ли Рэндо. Последний так и вовсе бесплатно сделает, лишь бы его не тронули. А ты свою выгоду упустила.
Мне стало обидно. Ещё несколько минут назад я прямо гордилась своей честностью и прозорливостью. Бланка же всё превратила в ничто.
– Да и нужна ты кому! Под тебя копать, или под ваш отдел, или про кого-то из Пустоши… нас не замечают, не трогают. Он просто мараться не хотел, а ты в принципы поиграла. Провокация! Тоже мне провокация.
– И всё-таки, я считаю, что я права, – заметила я, хотя уверенности не было. Бланка всё перевернула.
– Потому и ко мне пришла? Он же посоветовал тебе не говорить с подругой. А ты?
– А он мне не господин какой-то, госпожа Бланка!
Бланка пожала плечами.
– я бы и рада подольше поговорить, но тебе пора, нет? плащ я тебе почистила, всё лучше. Там, правда, пыль ещё не стихла, но если идти домами, пронесёт большую часть.
В молчании и обиде я застёгивала плащ. Я уже жалела, что пришла, что была откровенна с Бланкой, что вообще заговорила с нею. Она не утешила меня и не поддержала, а так хотелось хоть с кем-то поделиться! Не с кем мне говорить больше, не с кем!
Бланка, почувствовав напряжение, вздохнула:
– Эда, не обижайся на меня. Я сама не своя в последнее время. Гляну в окно – паршиво, гляну на стену, а она того же цвета, что и природа за окном. Пыль кругом, безвкусная еда, вода с запахом болота и тины, и то, это счастье, что такая вода есть. И ничего, ничего ведь радостного не происходит! А так хочется чего-то… хоть чего-то, понимаешь? И страшно. Страшно, что всё это навсегда, что будет новый день, год, век, и пока нас самих в пыль не перетрут, всё будет так. Вот и злюсь.
Она стояла несчастная. И я была такой же. только мне не хватало чувств и эмоций, размышлений, чтобы выразить всё своё несчастье.
– Люди пишут, живые люди, что есть рай и ад, что там красиво или страшно. Они не знают, что тут… безысходно, – Бланка взглянула на меня, в её глазах стояли невыплаканные слёзы, я видела их отблеск в её серых безжизненных глазах.
– Прорвёмся! – пообещала я бодро, хотя никакой уверенности у меня в этом не было. И откуда бы ей взяться? Я жила той же рутиной уже сколько? Когда я умерла? Не помню.
Бланка слабо улыбнулась, она мне не верила. Я сама себе не верила.
– Иди, – посоветовала она, – опоздаешь.
Я опоздала. Нет, пять минут, это, конечно, не очень-то и печальное опоздание, но всё же опоздание и я вломилась в кабинет с уже заготовленной речью:
– Прошу проще…
Слова потонули. В кабинете был только Рэндо. Я что, не одна опоздала? Но он не злился, напротив, был напряжён, но улыбался.
– Садись, Эда. Нет, ко мне за стол садись. Разговор есть.
Я покорилась.
– Где остальные? – спросила я. – Опаздывают?
– Нет, я попросил их выйти. Мне надо поговорить с тобой. Наедине.
Начало было паршивым. Меня не ругали за опоздание, меня ждали для беседы и других попросили выйти… что могло быть хуже?
– Эда, – мягко начал Рэндо, – ты мне очень нравишься как сотрудник, и я очень сожалею о том, что должен сказать.
Холодок прошёл по спине, отозвался дрожью в пальцах.
– Что я сделала? – прошелестела я, разом потеряв голос.
– Нет, ничего! – заверил Рэндо, – но, Эда… понимаешь, есть вещи, за которые кто-то должен ответить. Даже если не он виноват.
– Чего? – голос вернулся. Я выкрикнула свой вопрос, смутно чувствуя, куда дует буря.
– Эда, Эда! – Рэндо замахал руками, – не кричи, пожалуйста, послушай. Понимаешь, бывает всякое, и кто-то должен иногда… быть виноватым. Без вины, но виноватым.
– Это сделала Инес, а отвечаю я? Так что ли? – бешенство владело мной, вспомнились слова Бланки про то, что равенства нет. выходит, права Бланка. Равенства нет в посмертии.
– Эда, неважно кто и что сделал. Спрашивать будут с меня. но Инес… она сложный человек, я не прошу тебя понять нас, но ей и правда будет сложнее устроиться. Она не всё потянет. Она давно умерла и едва-едва смирилась с этим. Теперь же, я боюсь, что её может ждать ничто.
– А я здесь причём?
– Эда, – Рэндо вздохнул, – ты моложе. Ты недавно в нашем коллективе. Мы ещё не настолько близки с тобой, чтобы ты стала нам такой же утратой. Работа, которую ты выполняешь, несложная. Замена будет. И ты найдёшь что-то более интересное…
– Где? В карьерах Пустоши? В магазине?
– Это твой шанс, – убеждал Рэндо, – Эда, я прошу тебя уйти по-хорошему. Мы напишем служебную записку, что специалист, допустивший то и это, уволился…
– Это же было до меня?!
– Даты лишь даты, – Рэндо не смутился. – И потом, Эда, кто-то должен пострадать. Если проверка решит, что виноват я, как начальник, мне конец. И отделу тоже. Так что кого-то надо будет наказать раньше, и тогда, глядишь, не заметят. Или не тронут. Тебе легче.
Рэндо продолжал улыбаться, даже когда голос его стал жёстче:
– Советую согласиться, Эда. Уйди сама, по соглашению сторон, получи три жалования и уходи, иначе всё равно уйдёшь, но уже… в одностороннем порядке.
Я молчала, пытаясь пережить новую жгучую обиду, расходящуюся по телу. Мерзавцы! Все! И Рэндо, и Инес… не знаю как Арон, не хочется его примешивать к ним, но, похоже, они все сговорились против меня. Инес, видите ли, сложно! А мне? А я? Я-то что же?! на мусорку? В пески?
– Какие же вы… – я покачала головой, стараясь справиться с обидой и ненавистью, со злостью и бешенством.
Рэндо терпеливо ждал.
– Чтоб вас в пески измолотили! – я рванулась вверх, с удовольствием перевернув стул, на котором сидела, и вдруг спокойствие снизошло на меня. только что внутри всё клокотало и вдруг – затишье. Как это возможно? Но случилось, случилось! И ясность пролилась в уме, холодом сковала все чувства, чувства живых – блажь мёртвых, и стало легче.
Да пошли они!
– Доработать хоть можно? До конца недели, – мой спокойный голос испугал даже меня.
– А? – Рэндо явно растерялся.
– Закончить эту партию, – я кивнула в сторону своего стола. Вернее, уже не своего. – Не хочу бросать на половине пути.
– Да, Эда… конечно! – он был рад моему спокойствию, тому, что я замолчала. Может быть, решил, что я предана делу? А может быть обрадовался тому, что так легко всё закончилось?
Глупый, глупый Рэндо! Бланка была права, надо было соглашаться на предложение Вильгельма. Он сказал, чтобы я подумала и теперь, о, видит Пустошь, я подумала. Я действительно подумала и соглашусь. Я найду ему списки, раз они меня выкидывают. Я получу сто монет и чувство хоть какой-то удовлетворенности.
Только как с ним связаться?
До конца рабочего времени я вела себя холодно и отстранённо. Я не поднимала головы, не реагировала на слова Арона и даже Инес, впервые не задевавшей меня, а робко осведомившейся, как у меня дела?
– Эда покинет нас, это её последняя неделя, – торопливо сообщил Рэндо и, наверное, обменялся взглядом с нею. Может быть, торжествуя.
– Жаль, – сказал Арон, но и на него я не взглянула. Пошли они все! Вот все! И рутина эта, и пустошь, и пыль, и ничтожная серая посмертность! Всё пошло!
Вышла из офиса первой. Зашагала через бурю с гордо поднятой головой. Было трудно, но мне хотелось, чтобы они видели – я презираю всё. Они, наверное, не видели. В бури вообще мало чего видно.
Но Вильгельма я увидела. На прежнем месте, в своём дорогом плаще стоял этот нежить, и чудо – буря не касалась его, точно огибала. Может быть, он не ждал меня, но я зашагала к нему, желая хоть какой-то жизни.
В самом деле, чего я переживала за своих коллег? За Рэндо? Почему боялась провокации? Кому я нужна, кроме Бланки и самой себя? Да никому. Пустошь поглотит и не заметит. Надо что-то сделать, чтобы хоть немного раскрасить своё серое посмертие…
(*Предыдущий рассказ мирка «Без снов» – «День, когда всё было хорошо»)
Сто монет
(*)
Доработать последние дни было делом простым – меня не замечали. Вернее, если сказать честно, меня словно бы боялись заметить. Рэндо носился туда и обратно, спешил, искал в папках, носил какие-то бумаги. Конечно, ему ведь нужно было заметать следы! Ему нужно было показать усердие, при этом усердие даже опережающее. Кто виновник всего? О, уважаемая проверка, а мы её уже уволили!
Но так было даже легче. Рэндо не заговаривал со мной и даже не смотрел в мою сторону, и не кивал, когда я укладывала свою часть работы на его стол. Меня уже не было для него, а может быть, в нём дышал стыд. Впрочем, меня это не волновало.
Инес тоже обходилась без замечаний и вечных попыток меня поддеть. Кажется, даже этой гадине прижало хвост и она стала меня опасаться, для чего закрыла свой болтливый рот и не обращала ко мне ни слова. Это было даже облегчением!
