-Не думай, что все они беспробудно пьяны, - тихо сказали Арахне и она вздрогнула, в очередной раз напуганная за этот короткий вечер, обернулась и увидела Эмму.
-Простите? – Арахна отошла подальше, боясь, что Эмма сейчас опять ее схватит своей железной рукой.
-Они притворяются пьяными, надеясь, что выведают друг у друга тайны или секреты соглашений, - объяснила советница. – На пиру пьют либо безумцы, либо глупцы, либо гордецы. А эти…играют. Взгляни, глаза многих трезвы, а слух напряжен.
Арахна пригляделась и вскоре увидела, что Эмма права. Пьян-то маркиз Шенье, а мимо прошли и он взглядом проследил. Пьян граф Моран, а ко всему прислушивается…
Арахне стало тошно. Платье, духота и ужасные тайны, сваливающиеся со всех сторон, навалились, сдавливая. Если сейчас не выйти на воздух, на самый холодный воздух, можно просто опозориться обмороком! Скорее!
Арахна обернулась – затравленно и не соображая. Лица, платья, ароматы блюд, духота, трель лир и заунывные песни… Луал и Девять рыцарей Его! Ловушка, не меньше!
-Вам плохо? – с участливым испугом спросила Эмма, наблюдая за зеленеющей от дурноты Арахной.
-Все хорошо, - сказал кто-то очень знакомый рядом. Надежные руки коснулись Арахны, сгребли ее в охапку и потащили куда-то сквозь дурноту, на свободу, на воздух.
В морозной галерее Арахна очнулась. Здесь была крыша и торжественные колонны, но властвовал и ветер. И он воскресил ее от тошноты и вывел из предобморочного состояния.
Сумев дышать, Арахна вернулась в реальность и осушила заботливо протянутый кубок с водой до дна одни глотком. И только тогда узнала своего спасителя. Узнала, между прочим, без особого удивления:
-Персиваль…
-Извини, Мальт был занят, - бывший дознаватель пожал плечами. – В другой раз позову его.
-Я…их всех не будет, - прошелестела Арахна, когда осознание слов Мираса настигло ее опять. – Всех!
-Тихо, - посуровел Персиваль. – Это закономерно. Уж ты-то, поклонница истории, должна знать, как благодарны великие люди своей свите. Я думал, что его величество тебя из-за Юстаса вызвал.
-Спасибо за…- Арахна не смогла произнести «выбил его признание», но Персиваль лишь махнул рукой:
-Не надо. Велес должен был ответить, а теперь за это поплатится Юстас. Надо уметь…работать. Ты лучше скажи, тебя вернуть в пиршественный зал или послать до твоего логова?
-Не надо в зал! – испугалась Арахна, Персиваль хмыкнул:
-Так и знал. Платье тебе как? Примерить не было возможности. Я в последний момент спохватился.
-Я вообще не подумала. И…тесно, если честно. Непривычно. В другой жизни я могла бы его носить, но сейчас мне просто хочется от него избавиться. И не видеть!
Персиваль пожал плечами и подал ей руку:
-Пойдем, отвезу тебя до Дознания, придешь в чувство. Работы непочатый край, у меня много вопросов и уточнений, не терпящих отлагательств.
-Да я доеду, - попыталась слабо возразить Арахна, почему-то не желая, чтобы Персиваль покидал ее.
-Я отвечаю, если вывел, - Персиваль и не слушал возражений. Пир продолжался за спиной Арахны в залах. Там властвовал свой порядок и своя интрига. В народе буйствовало веселье, совсем забытое за время смуты.
Арахна, проходя мимо полоски народного гуляния, услышала голос Лагота, читавшего что-то поэтически воодушевленное, хмыкнула, сама даже не зная чему.
С завтрашнего же дня начиналась в Мааре новая жизнь. Вернее, обнажалась, наконец, ведь приговоры уже были созданы в уме короля Мираса, да будут дни его долги. Оставалось лишь создать и оправдать их…
Персиваль устроил Арахну в ее мрачном логове, служившим ей и кабинетом, и спальней и вообще – всяческим убежищем. Здесь было также необжито как и прежде, разбросанные бумаги, письма, поломанные перья, засохшие чернильницы, тонкие полоски записок – всё это разрушало любую иллюзию на приют.
Персивалю никогда не нравилось находиться здесь, но он не стал сбегать от Арахны и, сгрузив её на софу, уселся в кресле, оглядывая бедноватую обстановку. У него самого такой обстановки и быть не могло. Даже в дни бедности Персиваль поддерживал порядок и призывал к этому всех, но Арахна была замусорена в душе и в уме, с чего бы порядок имелся в ее обиталище?
-Ты можешь идти, - напомнила Арахна. Присутствие Персиваля теперь было неловким. Нужно было подумать, но, с другой стороны, никогда размышления не приводили её к чему-то хорошему.
-Я знаю, - заверил Персиваль. – Но Мальт не обрадуется такому повороту событий. Уверен, что он скоро придет.
-Сегодня на пиру не было Боде, -продолжила Арахна каким-то чужим голосом. – Ты заметил? Конечно заметил. Как думаешь – он следующий?
-Барон Боде отличается хорошим умом и чуткостью, - поразмыслив, ответил Персиваль, - так что да – я думаю, что он следующий. Его ум исключителен в дипломатии, и это может напугать…нет, такого человека нужно иметь в своей свите, но такой человек должен иметь твердую репутацию. Преступление Боде в том, что он служил сначала Прежнему Королю, а после переметнулся к Мирасу. Где в нем надежность?
-А где надежность в других? – Арахна взглянула на Персиваля.
-Если беспокоишься о себе, то напрасно. Твои родители дали тебе старт. Ты была молода и попала в силу обстоятельств. Впервые же решая сама свою судьбу, ты решила в пользу Мираса…да будут дни его долги!
-А ты? – тихо спросила Арахна, поднимаясь с софы и отходя к шкафу. Она открыла дверцу и оттуда к ее ногам выскользнули бумаги. Арахна даже не сделала попытки остановить их или поднять, а дождавшись схождения бумажного потока, вытащила из шкафа кувшин с вином.
-Со мной проще. Я трус. Я предам только тогда, когда буду уверен полностью в том, что нужно предать. Я и на сторону Мираса перешел открыто в ночь перед бойней, и даже тогда подготовил пути отхода, если бойня бы провалилась.
У Арахны рука, разливавшая вино по кубкам, застыла в воздухе. Она с изумлением обернулась на Персиваля. Такое откровение, такое дикое и постыдное!
-Не разлей, - напомнил Персиваль и Арахна молча вернулась к разливанию, стараясь не думать о том, как ей теперь себя вести с Персивалем. А он продолжал. – Но ты же хотела спросить о Мальте? С ним сложно, да. Он изначально пришел в Коллегию Дознания, веря в закон и порядок. Ему пришлось впутаться в интриги и местную бюрократию, и это отравило прежние его идеалы и веру в чистоту и добродетель. Он открыто присягнул Мирасу очень давно.
-Думаешь, Мальт может предать? – Арахна протянула Персивалю кубок и пригубила из своего. – У него сын, он больше так не рискнет.
-Ты меня не поняла, - мягко улыбнулся Персиваль. – Мальт с Мирасом очень давно. Он видел его не королем и не мятежником, он видел его братом своего Короля, принцем, который вымаливал себе пощаду, уверяя, что никаких заговоров на его счету нет. какому королю понравится слуга, который видел его слабость и ничтожные дни?
Арахна молча пила.
-Я думаю, что Боде будет следующим, - не дождавшись ее ответа, продолжил Персиваль. – Потом, я думаю, или Моран, или Шенье. Может быть и оба сразу. Они не союзники меж собой – их дома друг друга не выносят, но нам больше не нужна поддержка столичной знати, ведь если в Совет вступят послы из всех наших уделов…
-Прекрати! – выкрикнула Арахна, с грохотом отставляя кубок в сторону. – Слышишь? Хватит!
Она думала, что выдержит этот циничный и жестокий разговор, но не могла. Лично ей ни граф, ни маркиз не сделали ничего плохого. Да и барон, честно говоря. Представить их павшими за то, что они принадлежали к числу прежних друзей короля, было для нее слишком.
-Хорошо, - Персиваль был покладист. – Тогда давай рассудим иначе. Мальт закончил кодификацию законов для управлений…
-Будут еще обсуждения, - неуверенно возразила Арахна.
-Обсудить уже готовое проще, чем создать все заново, - Персиваль отмахнулся. – Патрульный Штаб если не сегодня, то завтра будет закрыт. Твоя секция закона набрала достаточно новых и старых лиц, так что – как осуществлять правосудие снова, уже ясно. Эжон привел город в должны вид, кстати, этот хитрый жук как-то продвинул такой проект, что теперь всякий, кто желает построить новое здание в столице, должен согласовать это с Эжоном. Паршивец!
-Столица – облик Маары, - жестко напомнила Арахна и добавила значительно тише. – Я знаю про этот проект.
-Да-а? –Персиваль взглянул на Арахну со странным смешком, - хорошо! В целом, я хочу сказать, что смута отступает. Еще немного и придет совсем теплая погода, мы будем получать больше поставок, будем выращивать и свое… город восстановлен и отложен. Договоры подписаны, а твои пропагандисты понемногу размягчили народ, предотвратили всякое сопротивление.
-Север, - коротко напомнила Арахна.
-Ну Север, - Персиваль пожал плечами, - либо будет в голодной блокаде и сдастся, либо внутри вспыхнет восстание и он сдастся, либо наши солдаты пойдут его громить и он сдастся. Три удела с нами, чего же бояться одного, безумного? Да, тамошняя знать и жрецы всегда были фанатиками, но все фанатики смертны, а люди из числа крестьян и ремесленников хотят жить больше, чем разбираться в том, какой из королей прав.
Персиваль хотел сказать что-то еще, но дверь открылась без стука, и на пороге появился Мальт. Его взгляд был необычен. Что-то было в нем яростно-зловещее, не сулившее никаких хороших вестей.
-Добрый вечер, - холодно промолвил Мальт, демонстративно оглядывая Персиваля и кубок с вином в его руках.
-Ты о чем думал? – Арахне были чужды всякие переплетения мелочей в минуты волнения, и сейчас она пропустила их. – Ты о чем думал, притащив своего сына на пирушку?
-Я же сказал, что меня разъедает разлука! – рявкнул Мальт, переводя взгляд с Персиваля на Арахну. – Ты не представляешь, что это значит, скучать по близкому человеку!
-Я? – Арахна усмехнулась так мрачно, что Мальт застыл в своем гневе, и не решился продолжать. – Да, Мальт, ты прав, я не знаю. Я потеряла всего лишь своего наставника, заменившего мне отца. Я потеряла всего лишь двух друзей, что были мне братьями. Ну, и по мелочи…пару-тройку приятелей.
В глазах ее стояли злые колючие слезы.
-Одного из твоих друзей казнил как раз твой наставник. А вот его и второго своего друга ты казнила уже сама, - вдруг ответил Мальт.
Персиваль воспользовался тем, что до него никому нет дела, и юркнул в коридор, плотно прикрыв за собою дверь.
-Твои заговорщики разменяли Сколера, словно медяк! Твои заговорщики не позволили мне спасти Регара и Лепена! – прежде Мальт никогда не говорил настолько жестоких вещей. Никогда. Даже когда говорил о том, что будет заговор и бойня.
-Пошёл вон! – отчеканила Арахна и отвернулась от Мальта. Тот не заставил себя ждать и вышел в коридор, где был перехвачен Персивалем.
-Ты идиот? – ласково поинтересовался Персиваль, оттаскивая Мальта в сторону от дверей Арахны. За дверью уже слышались приглушенные отчаянные рыдания. – Она, на самом деле, ничего не…
-Боде арестован. завтра Медер объявит его врагом Маары. Догадываешься, чей черед будет потом? Мне не дают поручений, все внимание на нее. А нас с ней много связывает. Лучше чтобы ее имя не было равно моему в ближайшее время, - Мальта трясло. Теперь он позволил себе говорить честно.
-Идиот…- с сочувствием и мрачностью вынес вердикт Персиваль. – У тебя же сын! Ты о нем подумал?
-Мое падение неизбежно. Мой сын все равно уже сирота. Думаешь, что я безрассуден, раз притащил его на пирушку? – Мальт испытующе взглянул на Персиваля. Тот помолчал и ответил в задумчивости:
-Как дознаватель дознавателю я тебе скажу, что да, ты безрассуден. На первый взгляд. Но мы оба знаем, что всякое безрассудство имеет причину. Я бы сказал, что ты так рискнул, зная, что прощаешься с ним.
Мальт кивнул, хлопнул по плечу Персиваля, и больше не говоря ни слова, скрылся за поворотом коридора.
-Луал и Девять Рыцарей! – Персиваль не знал, о чем просить божество и его учеников-последователей, стоя в этом коридоре, в абсолютно странном и растерянном состоянии, когда все еще слышны всхлипывания Арахны, когда он сам знает правду об этом внезапном поведении Мальта, но не знает – прав ли тот в своей жестокости?
Как дознаватель, который бывшим не бывает, Персиваль знал, что существует необходимая жестокость. С помощью нее можно пытать преступника, с помощью нее можно применять шантаж, подкуп, разменивать людей, словно монетки в торговый день. Но в данной ситуации была ли эта жестокость необходима?
У Арахны не было ближе человека, чем Мальт с самого начала смуты. Всех своих друзей, людей, которых считала семьей, она потеряла. Так зачем Мальт не избрал пути более тактичного? Почему открыто не высказался в своих опасениях?
Персиваль стоял в коридоре, не зная, как ему быть. Надо было бы уйти – все эти разборки ему не должны ничего стоить. Но Арахну ему было жаль. Да и она назначила его в Совет – это следовало оплатить.
Но имеет ли он право вмешаться в чужое горе? Да и что сказать в ответ на ее слезы? Что все наладится? Так оно всегда наладится, проблема в том, чтобы застать этот счастливый момент. Что все пройдет? Конечно, пройдет – жизнь человека не вечна. Что ушедшие получают покой в чертогах Луала? Слабоватое утешение для тех, кто остается на земле.
«Будь что будет», - решил Персиваль и вошел к ней обратно.
Арахна рыдала, уткнувшись лицом в софу. Ее плечи сотрясались от горя, сама она дрожала.
-Ара, - неловко заговорил Персиваль, - ты…может, хочешь чего?
Она не ответила. Да и не должна была. Персиваль часто был свидетелем слез и истерики и ни разу на его памяти не было такого, чтобы рыдания прекращались после такого предложения чем-нибудь вроде:
-Да, знаешь, сейчас бы печеной картошки с чесноком!
Вот и Арахна даже не отреагировала на его присутствие. Персиваль еще помялся на пороге, затем прошел, присел рядом с софой, погладил ее по спине. Сказать что-то вразумительное он все равно бы не смог, а так хоть какое-то участие…
Пока один, спасая, намеренно причинил боль, другая в очередной раз почувствовала себя разбитой, а третий просто оказался случайным свидетелем, уличные герои – то есть, музыканты, поэты, карикатуристы, собранные Арахной и Мальтом и Ольсеном для того, чтобы унять в народе всякое безумное настроение, собирали свои лавры на празднестве в честь приезда послов.
Они звонко пели, читали в разных уголках площади, декламировали и гордились тем, что их любит народ и, впервые за долгое время, не преследует закон. Оказалось, что для того, чтобы тебя не преследовала корона, тебе нужно просто на нее работать, примирившись с ее силой.
Конечно, бывали и мятежники, но они проходили все редко, да и сильно старались не выделяться: убеждения убеждениями, принципы, разумеется, святое, а голова, все-таки, одна. И не надо гадать, как быстро она слетит, случись что не так. Слетит, вопроса нет.
Лагот был символом народного слова, но после гибели Вимарка, трагической и неразгаданной, он потерял в себе частичку воодушевления и идейности, вложенной в него Ольсеном. Нет, Лагот встряхивался, читал, был бодр и даже шутил, но все чаще им овладевало какое-то уныние и чувство неправильности происходящего.
На этой почве часто возникали ссоры с Ольсеном:
-Ты пойми, - втолковывал Ольсен, - нужно брать от жизни тогда, когда можно что-то взять. Сегодня ты еще известен в народе, а завтра? Вдруг завтра уже все изменится? Так будь добр, выложись сегодня!
-Простите? – Арахна отошла подальше, боясь, что Эмма сейчас опять ее схватит своей железной рукой.
-Они притворяются пьяными, надеясь, что выведают друг у друга тайны или секреты соглашений, - объяснила советница. – На пиру пьют либо безумцы, либо глупцы, либо гордецы. А эти…играют. Взгляни, глаза многих трезвы, а слух напряжен.
Арахна пригляделась и вскоре увидела, что Эмма права. Пьян-то маркиз Шенье, а мимо прошли и он взглядом проследил. Пьян граф Моран, а ко всему прислушивается…
Арахне стало тошно. Платье, духота и ужасные тайны, сваливающиеся со всех сторон, навалились, сдавливая. Если сейчас не выйти на воздух, на самый холодный воздух, можно просто опозориться обмороком! Скорее!
Арахна обернулась – затравленно и не соображая. Лица, платья, ароматы блюд, духота, трель лир и заунывные песни… Луал и Девять рыцарей Его! Ловушка, не меньше!
-Вам плохо? – с участливым испугом спросила Эмма, наблюдая за зеленеющей от дурноты Арахной.
-Все хорошо, - сказал кто-то очень знакомый рядом. Надежные руки коснулись Арахны, сгребли ее в охапку и потащили куда-то сквозь дурноту, на свободу, на воздух.
В морозной галерее Арахна очнулась. Здесь была крыша и торжественные колонны, но властвовал и ветер. И он воскресил ее от тошноты и вывел из предобморочного состояния.
Сумев дышать, Арахна вернулась в реальность и осушила заботливо протянутый кубок с водой до дна одни глотком. И только тогда узнала своего спасителя. Узнала, между прочим, без особого удивления:
-Персиваль…
-Извини, Мальт был занят, - бывший дознаватель пожал плечами. – В другой раз позову его.
-Я…их всех не будет, - прошелестела Арахна, когда осознание слов Мираса настигло ее опять. – Всех!
-Тихо, - посуровел Персиваль. – Это закономерно. Уж ты-то, поклонница истории, должна знать, как благодарны великие люди своей свите. Я думал, что его величество тебя из-за Юстаса вызвал.
-Спасибо за…- Арахна не смогла произнести «выбил его признание», но Персиваль лишь махнул рукой:
-Не надо. Велес должен был ответить, а теперь за это поплатится Юстас. Надо уметь…работать. Ты лучше скажи, тебя вернуть в пиршественный зал или послать до твоего логова?
-Не надо в зал! – испугалась Арахна, Персиваль хмыкнул:
-Так и знал. Платье тебе как? Примерить не было возможности. Я в последний момент спохватился.
-Я вообще не подумала. И…тесно, если честно. Непривычно. В другой жизни я могла бы его носить, но сейчас мне просто хочется от него избавиться. И не видеть!
Персиваль пожал плечами и подал ей руку:
-Пойдем, отвезу тебя до Дознания, придешь в чувство. Работы непочатый край, у меня много вопросов и уточнений, не терпящих отлагательств.
-Да я доеду, - попыталась слабо возразить Арахна, почему-то не желая, чтобы Персиваль покидал ее.
-Я отвечаю, если вывел, - Персиваль и не слушал возражений. Пир продолжался за спиной Арахны в залах. Там властвовал свой порядок и своя интрига. В народе буйствовало веселье, совсем забытое за время смуты.
Арахна, проходя мимо полоски народного гуляния, услышала голос Лагота, читавшего что-то поэтически воодушевленное, хмыкнула, сама даже не зная чему.
С завтрашнего же дня начиналась в Мааре новая жизнь. Вернее, обнажалась, наконец, ведь приговоры уже были созданы в уме короля Мираса, да будут дни его долги. Оставалось лишь создать и оправдать их…
Глава 17.
Персиваль устроил Арахну в ее мрачном логове, служившим ей и кабинетом, и спальней и вообще – всяческим убежищем. Здесь было также необжито как и прежде, разбросанные бумаги, письма, поломанные перья, засохшие чернильницы, тонкие полоски записок – всё это разрушало любую иллюзию на приют.
Персивалю никогда не нравилось находиться здесь, но он не стал сбегать от Арахны и, сгрузив её на софу, уселся в кресле, оглядывая бедноватую обстановку. У него самого такой обстановки и быть не могло. Даже в дни бедности Персиваль поддерживал порядок и призывал к этому всех, но Арахна была замусорена в душе и в уме, с чего бы порядок имелся в ее обиталище?
-Ты можешь идти, - напомнила Арахна. Присутствие Персиваля теперь было неловким. Нужно было подумать, но, с другой стороны, никогда размышления не приводили её к чему-то хорошему.
-Я знаю, - заверил Персиваль. – Но Мальт не обрадуется такому повороту событий. Уверен, что он скоро придет.
-Сегодня на пиру не было Боде, -продолжила Арахна каким-то чужим голосом. – Ты заметил? Конечно заметил. Как думаешь – он следующий?
-Барон Боде отличается хорошим умом и чуткостью, - поразмыслив, ответил Персиваль, - так что да – я думаю, что он следующий. Его ум исключителен в дипломатии, и это может напугать…нет, такого человека нужно иметь в своей свите, но такой человек должен иметь твердую репутацию. Преступление Боде в том, что он служил сначала Прежнему Королю, а после переметнулся к Мирасу. Где в нем надежность?
-А где надежность в других? – Арахна взглянула на Персиваля.
-Если беспокоишься о себе, то напрасно. Твои родители дали тебе старт. Ты была молода и попала в силу обстоятельств. Впервые же решая сама свою судьбу, ты решила в пользу Мираса…да будут дни его долги!
-А ты? – тихо спросила Арахна, поднимаясь с софы и отходя к шкафу. Она открыла дверцу и оттуда к ее ногам выскользнули бумаги. Арахна даже не сделала попытки остановить их или поднять, а дождавшись схождения бумажного потока, вытащила из шкафа кувшин с вином.
-Со мной проще. Я трус. Я предам только тогда, когда буду уверен полностью в том, что нужно предать. Я и на сторону Мираса перешел открыто в ночь перед бойней, и даже тогда подготовил пути отхода, если бойня бы провалилась.
У Арахны рука, разливавшая вино по кубкам, застыла в воздухе. Она с изумлением обернулась на Персиваля. Такое откровение, такое дикое и постыдное!
-Не разлей, - напомнил Персиваль и Арахна молча вернулась к разливанию, стараясь не думать о том, как ей теперь себя вести с Персивалем. А он продолжал. – Но ты же хотела спросить о Мальте? С ним сложно, да. Он изначально пришел в Коллегию Дознания, веря в закон и порядок. Ему пришлось впутаться в интриги и местную бюрократию, и это отравило прежние его идеалы и веру в чистоту и добродетель. Он открыто присягнул Мирасу очень давно.
-Думаешь, Мальт может предать? – Арахна протянула Персивалю кубок и пригубила из своего. – У него сын, он больше так не рискнет.
-Ты меня не поняла, - мягко улыбнулся Персиваль. – Мальт с Мирасом очень давно. Он видел его не королем и не мятежником, он видел его братом своего Короля, принцем, который вымаливал себе пощаду, уверяя, что никаких заговоров на его счету нет. какому королю понравится слуга, который видел его слабость и ничтожные дни?
Арахна молча пила.
-Я думаю, что Боде будет следующим, - не дождавшись ее ответа, продолжил Персиваль. – Потом, я думаю, или Моран, или Шенье. Может быть и оба сразу. Они не союзники меж собой – их дома друг друга не выносят, но нам больше не нужна поддержка столичной знати, ведь если в Совет вступят послы из всех наших уделов…
-Прекрати! – выкрикнула Арахна, с грохотом отставляя кубок в сторону. – Слышишь? Хватит!
Она думала, что выдержит этот циничный и жестокий разговор, но не могла. Лично ей ни граф, ни маркиз не сделали ничего плохого. Да и барон, честно говоря. Представить их павшими за то, что они принадлежали к числу прежних друзей короля, было для нее слишком.
-Хорошо, - Персиваль был покладист. – Тогда давай рассудим иначе. Мальт закончил кодификацию законов для управлений…
-Будут еще обсуждения, - неуверенно возразила Арахна.
-Обсудить уже готовое проще, чем создать все заново, - Персиваль отмахнулся. – Патрульный Штаб если не сегодня, то завтра будет закрыт. Твоя секция закона набрала достаточно новых и старых лиц, так что – как осуществлять правосудие снова, уже ясно. Эжон привел город в должны вид, кстати, этот хитрый жук как-то продвинул такой проект, что теперь всякий, кто желает построить новое здание в столице, должен согласовать это с Эжоном. Паршивец!
-Столица – облик Маары, - жестко напомнила Арахна и добавила значительно тише. – Я знаю про этот проект.
-Да-а? –Персиваль взглянул на Арахну со странным смешком, - хорошо! В целом, я хочу сказать, что смута отступает. Еще немного и придет совсем теплая погода, мы будем получать больше поставок, будем выращивать и свое… город восстановлен и отложен. Договоры подписаны, а твои пропагандисты понемногу размягчили народ, предотвратили всякое сопротивление.
-Север, - коротко напомнила Арахна.
-Ну Север, - Персиваль пожал плечами, - либо будет в голодной блокаде и сдастся, либо внутри вспыхнет восстание и он сдастся, либо наши солдаты пойдут его громить и он сдастся. Три удела с нами, чего же бояться одного, безумного? Да, тамошняя знать и жрецы всегда были фанатиками, но все фанатики смертны, а люди из числа крестьян и ремесленников хотят жить больше, чем разбираться в том, какой из королей прав.
Персиваль хотел сказать что-то еще, но дверь открылась без стука, и на пороге появился Мальт. Его взгляд был необычен. Что-то было в нем яростно-зловещее, не сулившее никаких хороших вестей.
-Добрый вечер, - холодно промолвил Мальт, демонстративно оглядывая Персиваля и кубок с вином в его руках.
-Ты о чем думал? – Арахне были чужды всякие переплетения мелочей в минуты волнения, и сейчас она пропустила их. – Ты о чем думал, притащив своего сына на пирушку?
-Я же сказал, что меня разъедает разлука! – рявкнул Мальт, переводя взгляд с Персиваля на Арахну. – Ты не представляешь, что это значит, скучать по близкому человеку!
-Я? – Арахна усмехнулась так мрачно, что Мальт застыл в своем гневе, и не решился продолжать. – Да, Мальт, ты прав, я не знаю. Я потеряла всего лишь своего наставника, заменившего мне отца. Я потеряла всего лишь двух друзей, что были мне братьями. Ну, и по мелочи…пару-тройку приятелей.
В глазах ее стояли злые колючие слезы.
-Одного из твоих друзей казнил как раз твой наставник. А вот его и второго своего друга ты казнила уже сама, - вдруг ответил Мальт.
Персиваль воспользовался тем, что до него никому нет дела, и юркнул в коридор, плотно прикрыв за собою дверь.
-Твои заговорщики разменяли Сколера, словно медяк! Твои заговорщики не позволили мне спасти Регара и Лепена! – прежде Мальт никогда не говорил настолько жестоких вещей. Никогда. Даже когда говорил о том, что будет заговор и бойня.
-Пошёл вон! – отчеканила Арахна и отвернулась от Мальта. Тот не заставил себя ждать и вышел в коридор, где был перехвачен Персивалем.
-Ты идиот? – ласково поинтересовался Персиваль, оттаскивая Мальта в сторону от дверей Арахны. За дверью уже слышались приглушенные отчаянные рыдания. – Она, на самом деле, ничего не…
-Боде арестован. завтра Медер объявит его врагом Маары. Догадываешься, чей черед будет потом? Мне не дают поручений, все внимание на нее. А нас с ней много связывает. Лучше чтобы ее имя не было равно моему в ближайшее время, - Мальта трясло. Теперь он позволил себе говорить честно.
-Идиот…- с сочувствием и мрачностью вынес вердикт Персиваль. – У тебя же сын! Ты о нем подумал?
-Мое падение неизбежно. Мой сын все равно уже сирота. Думаешь, что я безрассуден, раз притащил его на пирушку? – Мальт испытующе взглянул на Персиваля. Тот помолчал и ответил в задумчивости:
-Как дознаватель дознавателю я тебе скажу, что да, ты безрассуден. На первый взгляд. Но мы оба знаем, что всякое безрассудство имеет причину. Я бы сказал, что ты так рискнул, зная, что прощаешься с ним.
Мальт кивнул, хлопнул по плечу Персиваля, и больше не говоря ни слова, скрылся за поворотом коридора.
-Луал и Девять Рыцарей! – Персиваль не знал, о чем просить божество и его учеников-последователей, стоя в этом коридоре, в абсолютно странном и растерянном состоянии, когда все еще слышны всхлипывания Арахны, когда он сам знает правду об этом внезапном поведении Мальта, но не знает – прав ли тот в своей жестокости?
Как дознаватель, который бывшим не бывает, Персиваль знал, что существует необходимая жестокость. С помощью нее можно пытать преступника, с помощью нее можно применять шантаж, подкуп, разменивать людей, словно монетки в торговый день. Но в данной ситуации была ли эта жестокость необходима?
У Арахны не было ближе человека, чем Мальт с самого начала смуты. Всех своих друзей, людей, которых считала семьей, она потеряла. Так зачем Мальт не избрал пути более тактичного? Почему открыто не высказался в своих опасениях?
Персиваль стоял в коридоре, не зная, как ему быть. Надо было бы уйти – все эти разборки ему не должны ничего стоить. Но Арахну ему было жаль. Да и она назначила его в Совет – это следовало оплатить.
Но имеет ли он право вмешаться в чужое горе? Да и что сказать в ответ на ее слезы? Что все наладится? Так оно всегда наладится, проблема в том, чтобы застать этот счастливый момент. Что все пройдет? Конечно, пройдет – жизнь человека не вечна. Что ушедшие получают покой в чертогах Луала? Слабоватое утешение для тех, кто остается на земле.
«Будь что будет», - решил Персиваль и вошел к ней обратно.
Арахна рыдала, уткнувшись лицом в софу. Ее плечи сотрясались от горя, сама она дрожала.
-Ара, - неловко заговорил Персиваль, - ты…может, хочешь чего?
Она не ответила. Да и не должна была. Персиваль часто был свидетелем слез и истерики и ни разу на его памяти не было такого, чтобы рыдания прекращались после такого предложения чем-нибудь вроде:
-Да, знаешь, сейчас бы печеной картошки с чесноком!
Вот и Арахна даже не отреагировала на его присутствие. Персиваль еще помялся на пороге, затем прошел, присел рядом с софой, погладил ее по спине. Сказать что-то вразумительное он все равно бы не смог, а так хоть какое-то участие…
Пока один, спасая, намеренно причинил боль, другая в очередной раз почувствовала себя разбитой, а третий просто оказался случайным свидетелем, уличные герои – то есть, музыканты, поэты, карикатуристы, собранные Арахной и Мальтом и Ольсеном для того, чтобы унять в народе всякое безумное настроение, собирали свои лавры на празднестве в честь приезда послов.
Они звонко пели, читали в разных уголках площади, декламировали и гордились тем, что их любит народ и, впервые за долгое время, не преследует закон. Оказалось, что для того, чтобы тебя не преследовала корона, тебе нужно просто на нее работать, примирившись с ее силой.
Конечно, бывали и мятежники, но они проходили все редко, да и сильно старались не выделяться: убеждения убеждениями, принципы, разумеется, святое, а голова, все-таки, одна. И не надо гадать, как быстро она слетит, случись что не так. Слетит, вопроса нет.
Лагот был символом народного слова, но после гибели Вимарка, трагической и неразгаданной, он потерял в себе частичку воодушевления и идейности, вложенной в него Ольсеном. Нет, Лагот встряхивался, читал, был бодр и даже шутил, но все чаще им овладевало какое-то уныние и чувство неправильности происходящего.
На этой почве часто возникали ссоры с Ольсеном:
-Ты пойми, - втолковывал Ольсен, - нужно брать от жизни тогда, когда можно что-то взять. Сегодня ты еще известен в народе, а завтра? Вдруг завтра уже все изменится? Так будь добр, выложись сегодня!
