«Предавший раз легко пойдет на предательство повторно!» – этой мыслью отравлено все существо Мираса. У него есть верные люди, но разве можно верить тем верным, что уже были прежде кому-то верны и сменили сторону?
Нет… соратники, которыми жаждет, болезненно жаждет окружить себя Мирас, не предают! Значит, прошлые, прежние лица должны исчезнуть, когда сослужат свою службу. И лучше перестраховаться армией. К тому же – Корсар всегда подчинялся Мирасу, был его верным слугой.
Но у него другой недостаток. Он видел своего господина в недостойном положении, видел его умоляющим, знал его слабым…это грех, который тоже не будет прощен.не может быть прощен.
Проходит время даже самых верных и близких. Это закон власти, закон трона.
Кипит столица разговорами, живет, шумит. Будущее кажется таким радостным, впервые надежда…все говорят только о том, как будет здорово, когда посланцы юга, востока и запада прибудут в столицу, а там, глядишь, и север падет! Или сдастся сам или будет сломлен. Откровенно говоря, столицу устроят оба варианта. А вот запад и восток предпочли бы второй. Возвышение одного региона всегда угроза для других. И только юг ведет себя так, как обычно – постоянно меняет мнение, с горячностью поддерживает то одних, то других.
И Ольсен, внимая слухам о южанах, иногда думает, что ему нужно было применить свои пропагандистские навыки на юге, и только там! А не в порочной, погрязшей в крови и истории столице. Только вот ирония в том, что применить нечто узкое можно для идеи, а идея рождается в столице. И сам Ольсен не очень осознает новую, лишь чувствует наметки пути.
Кипит, кипит, не умолкая жизнь!
Время близилось к полуночи, когда советник короля – барон Боде закончил последние свои приготовления к дополнительным соглашениям новых договоров с регионами юга, запада и востока и явился к королю, чтобы обсудить последние детали: приезд послов ожидали через несколько часов и работать приходилось без отдыха.
Но король Мирас, да будут дни его долги, переносил отсутствие отдыха легко. Его напряженный ум не знал покоя, он размышлял о двух-трех делах одновременно, не взирая на свою занятость: будь то прием пищи или любезный разговор с королевой… долг прежде всего, трон важнее. Потом остальное.
Вот и сейчас Его Величество размышлял одновременно об отчете Эжона – лихорадочном, спешном, но все равно болезненно аккуратным о том, каким маршрутом лучше провести гостей; отчете нового советника Персиваля (о нем как о советнике пока сложно было судить), о завтрашнем дне, о неожиданной холодности жены в разговоре и о письме другой своей советницы Арахны, где она обозначала убийцу Велеса.
Строки четко въелись в сознание Мираса и теперь не желали уходить. Особенно та часть, где Арахна, наконец, отступив от реверансов и извинений о дурной вести, переходила к делу и писала о том, что «в результате учиненного по вашему приказу следствия, убийцей оказался один из членов Патрульного Штаба – юноша по имени Юстас, ставший за короткий срок ближайшим соратником Велеса. Из признания Юстаса следует, что он, повздорив с Велесом из-за назначения в помощники Главы Патрульного Штаба, потерял контроль над собой, и, впав в ярость, выхватил кинжал и принялся наносить удары по советнику вашего величества…»
Далее Арахна сообщала, что в деле помощь оказал ей советник Персиваль, что Юстас заключен в камере и ожидается приказ Его Величества, но во всем этом гладко сплетенном рассказе что-то не давало королю покоя.
Арахна и Персиваль действовали нагло. Персиваль понял, что от него требуется и велел Арахне торопится. Признание Юстаса он, конечно, получил сам, но письмо они составляли вдвоем. И только человек, что видел труп Велеса, мог поразиться наглости этого письма!
Ни количество, ни размер, ни образ ран не говорили о том, что убийца был один. К тому же…кинжал? Кинжал патрульного не имел даже достаточной длины, чтобы пробить все зимние плащи и еще плоть. Нет, был шанс, если бить прицельно и прямо. Но Юстас был более хрупким, чем Велес, и вряд ли Велес позволил забить себя, не сопротивляясь. А у Юстаса ни раны!
Король всего этого не знал, но чувствовал обман. Он и тело Велеса толком не видел, не разглядывал. Обвинение Юстаса пошло бы прахом, если бы король был чуть более внимателен, но Мирас понимал, однако, что и то, что ему выдали хоть кого-то, уже победа. Велес был опасен, раздражающ и не нужен. Его участь была отчетлива! Но все же…
Из размышлений в эту сторону короля вывело появление барона Боде. Он был собран, серьезен и не собирался шутить.
-Ваше величество, простите, что оторвал вас от дел.
-Полагаю, что и твое появление не пустяк, - Мирас кивнул барону как другу, указывая на место подле себя. – Садись, советник. Что у тебя?
-Во-первых, дозвольте узнать, довольны ли вы моей службой?
Ох, эти долгие вступления! Как въелись они в родовые фамилии! Вечно эти спектакли.
-Доволен, - Мирас спокойно разглядывал барона.
-Во-вторых, довольны ли вы моей Эммой, занявшей место Атенаис?
-Время покажет, - миролюбиво отозвался король. – К делу, друг мой, прошу тебя!
-Я подготовил дополнительные соглашения к договору по вашему приказу, - барон Боде протянул папку королю. – По каждому разделу. Война, налоги, торговля, поддержка трона, цензура, строительство – словом, все, по пунктам о жизни, смерти и сосуществовании.
-Значительный труд! – одобрил король, вглядываясь в уже согласованные строки. Они давно разрабатывали с бароном все эти соглашения, нужно было лишь оформить все в должном порядке и собрать для подписания.
Великий, опустошающий труд! Он останется датой в учебниках Маары, и дети, и придворные будут помнить об этом договоре, дадут ему какое-нибудь броское название и заучат, как и другие значимые дни Маары.
Но Его Величество Мирас заботился об истории и понимал, кого именно она должна запоминать в первую очередь, а кого не должна запоминать вообще, должна стереть, как будто бы и не было. Короля делает свита, но свита не должна оставаться на страницах и в памяти. Свита должна быть тенью.
Наверное по этой причине барон Боде не улыбается. Он понимает, что совершил что-то глобальное и сам определил теперь свою судьбу. Все, где-то здесь кончается его история, и Маара забудет в скором времени его имя.
Он столько раз был на волосок от этого! Сколько провел блестящих дипломатических побед, сколько раз он едва-едва успевал уклониться от громкой славы, довольствуясь лишь ее бликами, лишь бы еще немного пожить!
Но нет. сегодня кончается, именно сегодня. Иначе…почему бы король предложил ему присесть и смотрел бы так ласково и так сочувственно? Король запоминает лицо своего соратника, послужившего Мааре и трону.
-Если позволите, мой король, - Боде пытается говорить твердо, но голос его выдаёт. Ему не хочется оставлять свою жизнь, своё существование подле трона. И он готов лебезить бы, прикидываться дурачком, но…
Дворянская честь не дает ему этого и твердит о том, что смерть нужно принять с большим достоинством, чем жизнь.
-Я думаю, что нужно подписать все договоры одновременно, не давая шанса им переговориться. Условия никогда не будут равными. А вот обиды…
Боде профессионал. Мирас кивает, принимая последний совет, и спрашивает без особой надежды:
-У вас что-нибудь еще, барон?
-Ваше величество, я только могу сказать, что благодарю вас, - барон поднимается с места и склоняет голову. Спасения нет, ну и закономерно. – Благодарю вас за то, что вы спасаете Маару, за вашу борьбу. За возможность служить вам.
-И я благодарю тебя, мой друг, - король отворачивается от Боде, не желая лишнего упрека. Упреки для людей, а он – король! Этим все сказано, этим все прочитано.
Барон Боде идет прочь из покоев короля, не зная, как это случится. В какую-то минуту ему кажется, что ничего не произойдет, никто его не схватит, или, может быть. Не убьет прямо сейчас, сию же минуту. И чем ближе выход, тем больше эта надежда. Он грузен по природе своей и тучен, но к выходу рвется стремительно и яростно…
И не доходит. Пара шагов до последних дверей, но как будто бы из-под земли непреодолимое препятствие. Корсар!
-Именем короля Маары, Луала и Девяти Рыцарей Его, вы, барон Боде, обвиняетесь в заговоре против земли и народа Маары, с целью развалить крепкий союз Его Величества, да будут дни его долги, и поддержать мятежный север. Рекомендую вам не сопротивляться.
А он и не сопротивляется. Спокойно принимает захват и появление со всех сторон стражи.
-Прости, - одними губами шепчет Корсар, долг перед королем в котором выше всего остального. Барон Боде пожимает плечами…
что изменится от его прощения?
Послы, послы…обыкновенные люди! Приехали в столицу с шумом, нарушили уже привычную затхлую тишину, и начали балаган лицемерия и страха, перебивая друг друга, торопились выслужиться и засвидетельствовать своё почтение.
-Да, ваше величество, запад всегда был уверен в вашей победе. Нет, ваше величество, никакого сомнения у нас не было! Все вина мороза и тяжелых обстоятельств. Мы появились бы по первому вашему призыву!
-Верьте, мой король, я говорю от лица всех дворян востока: мы всегда знали, что ваш брат, да будет мир ему прахом, слабый король и ждали перехода под ваше правление! С восторгом принимаем вашу волю.
И только юг держит себя так, как волен держать. Он не боится – он поддержал. Его послы – люди гордые, не ищут они заступничества или умоления, смотрят чуть свысока на других гостей Маары, уверенные в своем превосходстве.
Арахна стояла с другими советниками, не участвуя в церемониях, не заговаривая и стараясь вообще не быть замеченной. В былое время её бы привлекли, хотя бы из любопытства, цветные наряды разных регионов, гербы и флаги, диковинные украшения…
Но сейчас что-то убилось в ней и не желало воскресать и от разноцветья тканей, флагов и блеска подношений королю, от разодетой кое-как толпы рябило в глазах. А от множества речей, воззваний и духоты болела голова.
Вдобавок – ей было непривычно в платье. Прежде у нее даже редкие ситцевые платьица были редкостью, в них ей казалось неудобным гулять и бегать, а натурой она тогда была подвижной. А когда появились у нее друзья-мальчишки и подавно. Но сейчас ее тело сковал даже не тот цветастый ситец, а тяжёлый торжественный наряд темно-синего цвета. Праздничный, хоть и строгий, со скромной, но все-таки вышивкой…как не похоже на привычную форму Коллегии Палачей, которые Арахна носила и после падения прежнего мира, хоть и без отличительного знака Коллегии.
Самое забавное было в том, что сама Арахна не подумала о том, что на приеме послов надо будет выглядеть более представительно, чем обычно. Этот труд на себя взял Персиваль, который позаботился о ней и убедил обрядиться. Более того, он даже постарался выбрать что-то очень скромное и строгое, зная, как это все странно для Арахны.
Но Арахна всё равно чувствовала себя плененной.
А послы суетились, по очереди подходя к королю, отвешивая поклоны и советникам. Арахна старалась держаться ближе к Персивалю и Мальту, надеясь и вовсе спрятаться за них, но Эмма – деятельное существо, поставленное бароном Боде на место Атенаис, вдруг увидела в Арахне союзницу, не думая даже о том, насколько любое союзничество вообще важно Арахне.
Эмма, облаченная в изысканный наряд, протиснулась к Арахне и потащила её вперед, громко, чтобы точно не было ей пути отступления, сказав:
-Мужчины, пропустите дам! – и с силой, никак не соотносившейся с ее хрупковатым видом, втиснула Арахну подле себя близко к королю. Арахна попыталась отстраниться, но Эмма железно вцепилась в ее руку и улыбнулась, - не оставляйте меня, дорогая подруга!
У Арахны не осталось выбора. Она стояла теперь близко к послам, слушала речи – одинаково-напыщенные и лишь различные по региону прибытия: пылкие и быстрые южные, чуть растянутые в гласных – восток и нарочито сдержанные – запад. Тянулись и тянулись церемонии. Его величество король Мирас приветствовал поклоном каждого приближающегося, объявлял имя, и отмечал, что горд своей дружбой. После чего приблизившийся кланялся, подносил к ногам короля дар, пылко заверял в своей дружбе и, блестя повлажневшими от умиления глазами, отступал чуть поодаль, где толпились уже отметившиеся.
-Граф Вальмар, я счастлив видеть тебя среди своих друзей! – король склоняет голову набок с какой-то особенной насмешкой. А граф Вальмар подталкивает к королю двух молодых женщин, и те изящно (как Арахне и не снилось), делают поклон королю:
-Позвольте представить вам мою жену и мою дочь, ваше величество! Вся моя семья преданно служит трону и Мааре.
Арахна сначала поразилась тому, как вообще много прибыло с послами женщин. Ей подумалось, что послы – это будут родоначальник знатных семей, и она совершенно остолбенела в начале церемонии, увидев множество платьев и лент среди костюмов и доспехов. Мальт, чувствуя её смущение этим обстоятельством, шепнул ей на ухо:
-Выгадывают женихов своим дочерям и сестрам. Лучше всякого договора брачный союз.
Это было действительно так. Множество представителей знатных семейств притащили с собой старших дочерей и сестер на выданье, рассчитывая укрепить свои договоры и соглашения потенциальными партиями. Те, кто не имел дочерей – привел сынов. Сейчас молодые люди робко переглядывались, гадая, где их отмеченная долгом пара.
Многие из прибывших девушек были даже моложе Арахны, но держались уже с достоинством и изяществом…и Арахне даже стало слегка обидно от того, что она так не умеет. Но эти аристократки впитали такое изящество и надменность с кровью, а ей-то, безродной, откуда было это взять?
Между тем, если бы Арахна была внимательнее, то заметила бы интерес к своей персоне от тех же аристократов и от тех же аристократок, которым внезапно позавидовала. Советница подле короля была молода, отличалась суровостью и болезненной худобой, казалась скованной – все это были приметы человека, следующего долгу и по долгу помещенного в чужие себе обстоятельства. Значит, задача этой советницы не относится к празднествам, в отличие от той, что держится рядом. Тогда чем может заниматься такая молодость, раз к своим годам заняла уже место в Совете?!
Конечно, отцы-аристократы из послов всегда знали больше, чем их дети, да и как люди, уже умудренные опытом, они прекрасно умели наводить справки. И им не нравилось присутствие такой личности, как Арахна, о которой ходило столько слухов. Безродная, хоть и имевшая родителей из числа первых, кто поднял голос и был казнен из-за Мираса, но на посту законника… так себе перспектива! Смутная, неясная. И здесь могло быть два варианта: либо Арахна фанатичка до мозга костей, либо марионетка. И оба варианта плохи. В первом – не договоришься, не подкупишь. Во втором – легко, слишком легко подкупить, переподкупить и обмануть.
Но Арахна оставалась невнимательной и лишь считала про себя, ожидая, когда закончится официальная часть и послы, вместе с советниками перейдут в замок. Тогда народу, собравшемуся на приветствие послов, откроют пир (собранный стараниями юга в большей степени), гуляния (хоть еще и холодно, но пойла куплено и привезено достаточно), а сама Арахна просто будет еще на час ближе к ночному часу.
Нет… соратники, которыми жаждет, болезненно жаждет окружить себя Мирас, не предают! Значит, прошлые, прежние лица должны исчезнуть, когда сослужат свою службу. И лучше перестраховаться армией. К тому же – Корсар всегда подчинялся Мирасу, был его верным слугой.
Но у него другой недостаток. Он видел своего господина в недостойном положении, видел его умоляющим, знал его слабым…это грех, который тоже не будет прощен.не может быть прощен.
Проходит время даже самых верных и близких. Это закон власти, закон трона.
Кипит столица разговорами, живет, шумит. Будущее кажется таким радостным, впервые надежда…все говорят только о том, как будет здорово, когда посланцы юга, востока и запада прибудут в столицу, а там, глядишь, и север падет! Или сдастся сам или будет сломлен. Откровенно говоря, столицу устроят оба варианта. А вот запад и восток предпочли бы второй. Возвышение одного региона всегда угроза для других. И только юг ведет себя так, как обычно – постоянно меняет мнение, с горячностью поддерживает то одних, то других.
И Ольсен, внимая слухам о южанах, иногда думает, что ему нужно было применить свои пропагандистские навыки на юге, и только там! А не в порочной, погрязшей в крови и истории столице. Только вот ирония в том, что применить нечто узкое можно для идеи, а идея рождается в столице. И сам Ольсен не очень осознает новую, лишь чувствует наметки пути.
Кипит, кипит, не умолкая жизнь!
Время близилось к полуночи, когда советник короля – барон Боде закончил последние свои приготовления к дополнительным соглашениям новых договоров с регионами юга, запада и востока и явился к королю, чтобы обсудить последние детали: приезд послов ожидали через несколько часов и работать приходилось без отдыха.
Но король Мирас, да будут дни его долги, переносил отсутствие отдыха легко. Его напряженный ум не знал покоя, он размышлял о двух-трех делах одновременно, не взирая на свою занятость: будь то прием пищи или любезный разговор с королевой… долг прежде всего, трон важнее. Потом остальное.
Вот и сейчас Его Величество размышлял одновременно об отчете Эжона – лихорадочном, спешном, но все равно болезненно аккуратным о том, каким маршрутом лучше провести гостей; отчете нового советника Персиваля (о нем как о советнике пока сложно было судить), о завтрашнем дне, о неожиданной холодности жены в разговоре и о письме другой своей советницы Арахны, где она обозначала убийцу Велеса.
Строки четко въелись в сознание Мираса и теперь не желали уходить. Особенно та часть, где Арахна, наконец, отступив от реверансов и извинений о дурной вести, переходила к делу и писала о том, что «в результате учиненного по вашему приказу следствия, убийцей оказался один из членов Патрульного Штаба – юноша по имени Юстас, ставший за короткий срок ближайшим соратником Велеса. Из признания Юстаса следует, что он, повздорив с Велесом из-за назначения в помощники Главы Патрульного Штаба, потерял контроль над собой, и, впав в ярость, выхватил кинжал и принялся наносить удары по советнику вашего величества…»
Далее Арахна сообщала, что в деле помощь оказал ей советник Персиваль, что Юстас заключен в камере и ожидается приказ Его Величества, но во всем этом гладко сплетенном рассказе что-то не давало королю покоя.
Арахна и Персиваль действовали нагло. Персиваль понял, что от него требуется и велел Арахне торопится. Признание Юстаса он, конечно, получил сам, но письмо они составляли вдвоем. И только человек, что видел труп Велеса, мог поразиться наглости этого письма!
Ни количество, ни размер, ни образ ран не говорили о том, что убийца был один. К тому же…кинжал? Кинжал патрульного не имел даже достаточной длины, чтобы пробить все зимние плащи и еще плоть. Нет, был шанс, если бить прицельно и прямо. Но Юстас был более хрупким, чем Велес, и вряд ли Велес позволил забить себя, не сопротивляясь. А у Юстаса ни раны!
Король всего этого не знал, но чувствовал обман. Он и тело Велеса толком не видел, не разглядывал. Обвинение Юстаса пошло бы прахом, если бы король был чуть более внимателен, но Мирас понимал, однако, что и то, что ему выдали хоть кого-то, уже победа. Велес был опасен, раздражающ и не нужен. Его участь была отчетлива! Но все же…
Из размышлений в эту сторону короля вывело появление барона Боде. Он был собран, серьезен и не собирался шутить.
-Ваше величество, простите, что оторвал вас от дел.
-Полагаю, что и твое появление не пустяк, - Мирас кивнул барону как другу, указывая на место подле себя. – Садись, советник. Что у тебя?
-Во-первых, дозвольте узнать, довольны ли вы моей службой?
Ох, эти долгие вступления! Как въелись они в родовые фамилии! Вечно эти спектакли.
-Доволен, - Мирас спокойно разглядывал барона.
-Во-вторых, довольны ли вы моей Эммой, занявшей место Атенаис?
-Время покажет, - миролюбиво отозвался король. – К делу, друг мой, прошу тебя!
-Я подготовил дополнительные соглашения к договору по вашему приказу, - барон Боде протянул папку королю. – По каждому разделу. Война, налоги, торговля, поддержка трона, цензура, строительство – словом, все, по пунктам о жизни, смерти и сосуществовании.
-Значительный труд! – одобрил король, вглядываясь в уже согласованные строки. Они давно разрабатывали с бароном все эти соглашения, нужно было лишь оформить все в должном порядке и собрать для подписания.
Великий, опустошающий труд! Он останется датой в учебниках Маары, и дети, и придворные будут помнить об этом договоре, дадут ему какое-нибудь броское название и заучат, как и другие значимые дни Маары.
Но Его Величество Мирас заботился об истории и понимал, кого именно она должна запоминать в первую очередь, а кого не должна запоминать вообще, должна стереть, как будто бы и не было. Короля делает свита, но свита не должна оставаться на страницах и в памяти. Свита должна быть тенью.
Наверное по этой причине барон Боде не улыбается. Он понимает, что совершил что-то глобальное и сам определил теперь свою судьбу. Все, где-то здесь кончается его история, и Маара забудет в скором времени его имя.
Он столько раз был на волосок от этого! Сколько провел блестящих дипломатических побед, сколько раз он едва-едва успевал уклониться от громкой славы, довольствуясь лишь ее бликами, лишь бы еще немного пожить!
Но нет. сегодня кончается, именно сегодня. Иначе…почему бы король предложил ему присесть и смотрел бы так ласково и так сочувственно? Король запоминает лицо своего соратника, послужившего Мааре и трону.
-Если позволите, мой король, - Боде пытается говорить твердо, но голос его выдаёт. Ему не хочется оставлять свою жизнь, своё существование подле трона. И он готов лебезить бы, прикидываться дурачком, но…
Дворянская честь не дает ему этого и твердит о том, что смерть нужно принять с большим достоинством, чем жизнь.
-Я думаю, что нужно подписать все договоры одновременно, не давая шанса им переговориться. Условия никогда не будут равными. А вот обиды…
Боде профессионал. Мирас кивает, принимая последний совет, и спрашивает без особой надежды:
-У вас что-нибудь еще, барон?
-Ваше величество, я только могу сказать, что благодарю вас, - барон поднимается с места и склоняет голову. Спасения нет, ну и закономерно. – Благодарю вас за то, что вы спасаете Маару, за вашу борьбу. За возможность служить вам.
-И я благодарю тебя, мой друг, - король отворачивается от Боде, не желая лишнего упрека. Упреки для людей, а он – король! Этим все сказано, этим все прочитано.
Барон Боде идет прочь из покоев короля, не зная, как это случится. В какую-то минуту ему кажется, что ничего не произойдет, никто его не схватит, или, может быть. Не убьет прямо сейчас, сию же минуту. И чем ближе выход, тем больше эта надежда. Он грузен по природе своей и тучен, но к выходу рвется стремительно и яростно…
И не доходит. Пара шагов до последних дверей, но как будто бы из-под земли непреодолимое препятствие. Корсар!
-Именем короля Маары, Луала и Девяти Рыцарей Его, вы, барон Боде, обвиняетесь в заговоре против земли и народа Маары, с целью развалить крепкий союз Его Величества, да будут дни его долги, и поддержать мятежный север. Рекомендую вам не сопротивляться.
А он и не сопротивляется. Спокойно принимает захват и появление со всех сторон стражи.
-Прости, - одними губами шепчет Корсар, долг перед королем в котором выше всего остального. Барон Боде пожимает плечами…
что изменится от его прощения?
Глава 16.
Послы, послы…обыкновенные люди! Приехали в столицу с шумом, нарушили уже привычную затхлую тишину, и начали балаган лицемерия и страха, перебивая друг друга, торопились выслужиться и засвидетельствовать своё почтение.
-Да, ваше величество, запад всегда был уверен в вашей победе. Нет, ваше величество, никакого сомнения у нас не было! Все вина мороза и тяжелых обстоятельств. Мы появились бы по первому вашему призыву!
-Верьте, мой король, я говорю от лица всех дворян востока: мы всегда знали, что ваш брат, да будет мир ему прахом, слабый король и ждали перехода под ваше правление! С восторгом принимаем вашу волю.
И только юг держит себя так, как волен держать. Он не боится – он поддержал. Его послы – люди гордые, не ищут они заступничества или умоления, смотрят чуть свысока на других гостей Маары, уверенные в своем превосходстве.
Арахна стояла с другими советниками, не участвуя в церемониях, не заговаривая и стараясь вообще не быть замеченной. В былое время её бы привлекли, хотя бы из любопытства, цветные наряды разных регионов, гербы и флаги, диковинные украшения…
Но сейчас что-то убилось в ней и не желало воскресать и от разноцветья тканей, флагов и блеска подношений королю, от разодетой кое-как толпы рябило в глазах. А от множества речей, воззваний и духоты болела голова.
Вдобавок – ей было непривычно в платье. Прежде у нее даже редкие ситцевые платьица были редкостью, в них ей казалось неудобным гулять и бегать, а натурой она тогда была подвижной. А когда появились у нее друзья-мальчишки и подавно. Но сейчас ее тело сковал даже не тот цветастый ситец, а тяжёлый торжественный наряд темно-синего цвета. Праздничный, хоть и строгий, со скромной, но все-таки вышивкой…как не похоже на привычную форму Коллегии Палачей, которые Арахна носила и после падения прежнего мира, хоть и без отличительного знака Коллегии.
Самое забавное было в том, что сама Арахна не подумала о том, что на приеме послов надо будет выглядеть более представительно, чем обычно. Этот труд на себя взял Персиваль, который позаботился о ней и убедил обрядиться. Более того, он даже постарался выбрать что-то очень скромное и строгое, зная, как это все странно для Арахны.
Но Арахна всё равно чувствовала себя плененной.
А послы суетились, по очереди подходя к королю, отвешивая поклоны и советникам. Арахна старалась держаться ближе к Персивалю и Мальту, надеясь и вовсе спрятаться за них, но Эмма – деятельное существо, поставленное бароном Боде на место Атенаис, вдруг увидела в Арахне союзницу, не думая даже о том, насколько любое союзничество вообще важно Арахне.
Эмма, облаченная в изысканный наряд, протиснулась к Арахне и потащила её вперед, громко, чтобы точно не было ей пути отступления, сказав:
-Мужчины, пропустите дам! – и с силой, никак не соотносившейся с ее хрупковатым видом, втиснула Арахну подле себя близко к королю. Арахна попыталась отстраниться, но Эмма железно вцепилась в ее руку и улыбнулась, - не оставляйте меня, дорогая подруга!
У Арахны не осталось выбора. Она стояла теперь близко к послам, слушала речи – одинаково-напыщенные и лишь различные по региону прибытия: пылкие и быстрые южные, чуть растянутые в гласных – восток и нарочито сдержанные – запад. Тянулись и тянулись церемонии. Его величество король Мирас приветствовал поклоном каждого приближающегося, объявлял имя, и отмечал, что горд своей дружбой. После чего приблизившийся кланялся, подносил к ногам короля дар, пылко заверял в своей дружбе и, блестя повлажневшими от умиления глазами, отступал чуть поодаль, где толпились уже отметившиеся.
-Граф Вальмар, я счастлив видеть тебя среди своих друзей! – король склоняет голову набок с какой-то особенной насмешкой. А граф Вальмар подталкивает к королю двух молодых женщин, и те изящно (как Арахне и не снилось), делают поклон королю:
-Позвольте представить вам мою жену и мою дочь, ваше величество! Вся моя семья преданно служит трону и Мааре.
Арахна сначала поразилась тому, как вообще много прибыло с послами женщин. Ей подумалось, что послы – это будут родоначальник знатных семей, и она совершенно остолбенела в начале церемонии, увидев множество платьев и лент среди костюмов и доспехов. Мальт, чувствуя её смущение этим обстоятельством, шепнул ей на ухо:
-Выгадывают женихов своим дочерям и сестрам. Лучше всякого договора брачный союз.
Это было действительно так. Множество представителей знатных семейств притащили с собой старших дочерей и сестер на выданье, рассчитывая укрепить свои договоры и соглашения потенциальными партиями. Те, кто не имел дочерей – привел сынов. Сейчас молодые люди робко переглядывались, гадая, где их отмеченная долгом пара.
Многие из прибывших девушек были даже моложе Арахны, но держались уже с достоинством и изяществом…и Арахне даже стало слегка обидно от того, что она так не умеет. Но эти аристократки впитали такое изящество и надменность с кровью, а ей-то, безродной, откуда было это взять?
Между тем, если бы Арахна была внимательнее, то заметила бы интерес к своей персоне от тех же аристократов и от тех же аристократок, которым внезапно позавидовала. Советница подле короля была молода, отличалась суровостью и болезненной худобой, казалась скованной – все это были приметы человека, следующего долгу и по долгу помещенного в чужие себе обстоятельства. Значит, задача этой советницы не относится к празднествам, в отличие от той, что держится рядом. Тогда чем может заниматься такая молодость, раз к своим годам заняла уже место в Совете?!
Конечно, отцы-аристократы из послов всегда знали больше, чем их дети, да и как люди, уже умудренные опытом, они прекрасно умели наводить справки. И им не нравилось присутствие такой личности, как Арахна, о которой ходило столько слухов. Безродная, хоть и имевшая родителей из числа первых, кто поднял голос и был казнен из-за Мираса, но на посту законника… так себе перспектива! Смутная, неясная. И здесь могло быть два варианта: либо Арахна фанатичка до мозга костей, либо марионетка. И оба варианта плохи. В первом – не договоришься, не подкупишь. Во втором – легко, слишком легко подкупить, переподкупить и обмануть.
Но Арахна оставалась невнимательной и лишь считала про себя, ожидая, когда закончится официальная часть и послы, вместе с советниками перейдут в замок. Тогда народу, собравшемуся на приветствие послов, откроют пир (собранный стараниями юга в большей степени), гуляния (хоть еще и холодно, но пойла куплено и привезено достаточно), а сама Арахна просто будет еще на час ближе к ночному часу.
