-Да мы-мы! – маркиз Шенье повторил жест графа, указывая на стул, - садись, и тебе нальем!
-Но стройка!
Граф и маркиз переглянулись и расхохотались. Это был совсем не веселый смех. Какой-то издевательский.
-Обожаю молодость! – признал маркиз Шенье, вытирая выступившие от смеха слезы, а граф Моран спросил:
-Ты же сам знаешь, что каждому из нас подходит свой срок. Бьюсь об заклад, ты просто затеял стройку, желая выгадать себе жизнь. Вот только ничего ты так не выгадаешь, мальчик! Так что – садись и пей.
-Всё равно скоро конец, - подтвердил Шенье, - а вино хорошее! На редкость хорошее. Ты, верно, такого и не пил.
-Это работа, я…- Эжон терялся, он сам чувствовал приближающееся падение. Сложно было его не предчувствовать, когда все, кто еще вчера начинал с Мирасом, сегодня оказывались на эшафоте, но он верил, что еще может скрыться от смерти, от казни. Потому что не сделал ничего плохого.
Эжон не был искушен в интригах настолько, как эти дворяне. Он верил в то, что казнь может последовать за поступки и пожелал выслужиться. Но всё же…
Он слишком долго был с Мирасом и слишком многое успел увидеть, что приводило его логически на тот же эшафот.
-Пей! – граф Моран почти силой впихнул кубок с вином в руки Эжону. – Мы пытаемся выгадать себе денек-другой, а ты…рьяный малый! Пока стройка идет нас, может, и не уберут.
-Но король увидит нашу пользу и пощадит нас. Вас! – Эжон почувствовал, как в его желудке что-то неприятно кувыркнулось. Тошнота подкатила к горлу.
-Пей, - предложил маркиз Шенье, - от страха пойло - первое средство.
Эжон сам не знал, что за дурман вдруг овладел им, что за сила, наконец, заставила его сделать глоток. страх ли, в самом деле? Неизбежность, что понемногу проступала в новом обличии?
Эжон не знал, что за сила усадила его третьим за стол к графу и маркизу. Смирила его с ними.
Моран молча пододвинул к нему тарелку с холодным мясом и Эжон, чувствуя неожиданное тепло в уме и на языке, тепло такое забытое, совсем не страшное, притупляющее реальность, взял кусочек…
Ему вдруг показалось, что так и должно быть, что происходящее – это закономерный итог, и он сам в этом итоге. Так зачем бежать? Вино было хорошим, компания необычна, но приятна, так что же?!
-Стройку закончат и без нас, если понадобятся, - продолжал свою мысль Шенье, - а мы…нам-то чего? Куда уж спешить?
-Но дисциплина…- попытался возразить очень слабым голос Эжон. Он редко прикасался к вину, особенно к крепкому, а потому сейчас его рубило с него в приятную негу, не давая сопротивляться.
-А она без нас уже…- махнул рукой Шенье и вдруг пихнул графа Морана, - покажи ему!
-Может не надо? – усомнился граф, - а то натура молодая.
-Что он, что Арахна! – фыркнул Шенье, - обожаю молодость!
-Арахна? – Эжон совсем запутался, и ему поспешно наполнили кубок опять. – А что с Арахной?
Маркиз и граф мрачно переглянулись. Они были заметно трезвее, хоть пили куда больше.
-Ничего, - ответил маркиз.
-Попыталась покончить с собой, - в тон ему ответил граф. – Но выжила. Видимо, тоже осознала. Её путь будет дольше, чем твой или вот его, но и ему скорый конец. Она уберет всех, кто больше не нужен королю, а потом сгинет сама.
-Так всегда бывает, - подтвердил Шенье и подмигнул Эжону, - пей!
В этот раз пошло легче. Эжону было страшно от таких слов, от таких жестоко-равнодушных формулировок, ведь речь шла о людях – настоящих, живых людях!
-Она точно жива? – уточнил Эжон.
-Пока живее нас! – хохотнул Шенье. – Ее спасли. Отойдет!
-Почему я должен быть повергнут? – спросил Эжон неожиданно злобно. Он молчал полминуты прежде, чем этот вопрос сорвался с его губ. Страх, боль, отчаяние…все они породили этот вопрос и не смогли удержать его. – Я ничего не сделал!
-Многое видел, многое слышал, - Моран пожал плечами. – Все, кто идут в первых рядах, погибают. Неважно – заговор, переворот, бунт… мы были солдатами одной идеи, но теперь, чтобы порядок продолжал жить, чтобы не пали тени от наших методов и деяний на саму идею, на самого короля, мы должны уйти.
-Он заботится об истории! – подтвердил Шенье и сам налил уже Эжону вина.
-Я не…
-Пей, будет не так страшно, - настаивал Шенье. – Мы убивали. Мы с графом. И нас уже убивали, но мы выживали. А вот теперь, сделав то, что нужно, мы должны уйти. Нас не вспомнят больше, чем преступников. А ты пристал со своим портом! И с дисциплиной…тьфу.
-Но рабочие стали пить.
-Пьянство, - тут уже вмешался граф Моран, - это не худший их грех. Думаю, я тебе все-таки покажу.
Он сунул руку в карман и извлек из него несколько свернутых в трубочку листов, перевязанных грубой веревкой, толкнул этот неаккуратный свиток Эжону, кивнул, когда Эжон робко протянул к нему руку.
-Взгляни-взгляни. Бумага не кусается.
-Она делает вещи похуже, - мрачно вторил Шенье, наблюдая со странным выражением за тем, как Эжон разворачивает листы.
Листы были исписаны грубым, неаккуратным почерком. Текст шел со множеством помарок, но совсем не это заставило Эжона, переписывающего тексты до идеального состояния без клякс и пометок, содрогнуться, а содержание. Ему хватило пары строк, чтобы прийти в ужас. Лист беспощадно гласил: «Народ знает лучше, чем далекие короли, как собой управлять. Лучше министров знает он свои потребности, и лучше поставленных советников ведает свои провалы, а что важнее – мнение…»
-Это же…- у Эжона мгновенно пересохло во рту. Он отбросил листок, словно боялся испачкаться, и, пытаясь справиться с собою, залпом осушил свой кубок с вином.
Памфлет Ольсена! Тот самый возмутительный памфлет, из-за которого было столько шума! Тот самый ядовитый, злобный, посягающий на королевскую власть и предлагающий идею того, что человек может сам управлять собою, не признавая над собой другого человека – короля.
Эжон не читал памфлета, но слышал отрывки из него – Арахна и Мальт зачитывали их на Совете.
Абсурдные мысли! Какого…
-Памфлет Ольсена, отнятый мною у рабочего, - подтвердил Моран. – Как видишь, переписан. Скорее всего, человек лишь немного владеет грамотой, но все же, сам факт того, что памфлет был переписан, говорит о многом.
-Нужно уничтожить…- Эжон поискал взглядом по столу, ища, чем бы можно было уничтожить этот проклятый листок.
-А смысл? – удивился Шенье. – Они переписывают друг для друга, хранят, прячут! Те, что умеют читать, зачитывают менее образованным собратьям.
-Арестовать? – глупо предположил Эжон.
-Народ? – с непередаваемой иронией осведомился Моран. – Кого арестовать-то? Всех, кто читал? Всех, кто слушал?
-Это будущее, - Шенье криво усмехнулся. – Этот памфлетист сделал замечательную вещь. Он умер, оставив после себя дело. Сейчас можно арестовывать, бить, запрещать – толку уже не будет. Будущее вершится здесь и сейчас. Складывается новая идея, более разрушительная, более кровавая…
Эжон поискал спасения и нашел его в кувшине. Сам налил себе и осушил с жадностью. Моран и Шенье смотрели на него с одинаковым сочувствием.
-Вы еще мало сделали, - заметил Моран, - мало видели. Вам бы жить…
-Оставьте стройку, - предложил Шенье спокойно. – Бегите в провинции. Прочь от столицы!
-Дезертировать? – поразился Эжон. – Вы – люди чести?! Вы предлагаете это мне?
-Вот именно, что мы люди чести. Своей чести. Наше происхождение не даст нам отступить! – рявкнул Моран, и добавил, мгновенно смягчившись, - но вам нет смысла умирать с нами!
-Вы еще можете быть полезны.
-Я не…- Эжон поднялся, желая гордо ответить о том, что он думает о предложениях подобного рода, но не рассчитал. Его качнуло. Все-таки, с вином он не умел рассчитывать. – Я…
-Вы-вы, - согласился Моран, усаживая его обратно. – Пейте уже до конца, станет легче. Разум привыкнет! Всегда привыкает.
Эжон послушно плюхнулся обратно на стул, но когда Моран попытался хлопнуть его по плечу, выражая свою поддержку, оттолкнул его руку:
-Не трогать!
Моран пожал плечами.
-Обожаю молодость! – хмыкнул Шенье, вновь разливая вино по кубкам.
Но напрасно и Моран, и Шенье были так неразумны. Они прикидывали, что у них есть еще в запасе около недели до того, как король начнет интересоваться, как идет обновление портов. Так и было бы, если бы не вмешалось обстоятельство…
Звали это обстоятельство Флав. Он был рабочим на стройке и пришел сюда от безденежья. А также всю жизнь искал возможность пробиться куда-нибудь повыше, туда, где не нужно будет считать каждый медяк.
Среди рабочих распространялись идеи памфлета Ольсена. Распространение это было хаотичным. Появлялись какие-то подделки и переписанные копии. Но сама идея завораживала очень многих, однако, Флава она заворожила не содержанием, а тем фактом, что эта опасная вещь ходит среди рабочих. Рабочих стройки, где сидят аж три королевских советника, котореые, очевидно и знать не знают об этом.
Чем не шанс поправить свое положение?
Флав взял копию, а после рабочего дня, совсем не чувствуя от предвкушения своего триумфа усталости, бросился к зданию Трибунала.
Неизвестно, как повернулись бы дальнейшие события, если бы его не приняли, или принял бы кто-то из бывших дознавателей, или, напротив, приняла бы Арахна или Мальт. Но он столкнулся с Персивалем, и, сам не зная, кто перед ним, выложил все про стройку, приукрасив и про отсутствие дисциплины, и про то, что советники смотрят сквозь пальцы на памфлеты, гуляющие среди рабочих. В доказательство Флав предоставил копию – точно такую же, какую показали Эжону…
Персиваль щедро отплатил Флаву из собственного кармана, и сделал знак одному из людей. На следующий день на стройку Флав уже не явился – он был ограблен и убит на улицах. Досадно, но так бывает…
А вот Персиваль стал напряженно думать. Подставлять себя или Арахну не хотел. С другой стороны – а разве это не проявление бдительности? Впрочем… Мальт почему-то еще был на свободе, что раздражало Персиваля, и пришлось действовать решительно!
Персиваль составил подробный доклад, представляя все в таком свете, что будто бы некий рабочий со стройки сообщает о том, что на строительстве ведется активная пропаганда со стороны советников (всех трех!), вредящая трону. И да, именно они распространяют памфлеты среди рабочих…
А еще расшатывают дисциплину и стройку.
Персиваль дал переписать этот донос за небольшую плату одному из рабочих, и вскоре конверт с этими бреднями лег на стол самого Мальта. Мальт, чувствуя в этом конверте шанс выслужиться и обратить к себе благосклонность короля, отправился к нему…
Граф Моран и маркиз Шенье думали, что у них есть еще около недели до первых признаков приближающегося, и на этот раз неотвратимого падения, но у них больше не было и дня. Донос был абсурден, но королю не было дела. Теперь он мог обвинить всех трех, и казнить.
Меньше чем через четверть часа от прихода Мальта к королю, три отряда под руководством законника Мальта – он же – «бюрократическая сволочь», выдвинулись на строительство…
Эжон, между тем, почти задремал на столе, сложив руки под голову. Моран и Шенье переговаривались меж собой, стараясь держаться тише и не будить не рассчитавшего вина Эжона.
-А может, правда, ну её…ну их всех? – спросил Моран, усмехаясь. – И так будем гадами, и эдак…
-А сможешь? – напрямик спросил Шенье.
-Не смогу, - буркнул граф. – Вот ты! Все испортил.
-Это не я все испортил, а ты сам.
-Да пошел ты! – они были долгое время врагами. Даже следуя за Мирасом, да будут дни его долги, они часто шли наперекор друг другу. Но ощутив смуту, объединились, забыв все ссоры и все конфликты. Какая разница, когда смерть висит над обоими одинаково?
Оба давно ощущали ее дуновение, и потому, наверное, не пытались уже сбежать. Вступая в заговор, уже оба догадывались об итоге, который был одинаков в случае и победы, и поражения. Разница была лишь в декоре!
А вот Эжон еще пытался сопротивляться, молодость не давала ему уйти точно также равнодушно. Она заставляла его раз за разом надеяться, возрождаться в этой надежде, и от этого каждый новый обрыв и каждая новая угроза звучали для него особенно жестоко…
Но мирного разговора в этот раз не вышло. Сначала неладное почувствовал Шенье. Слишком шумно для послеобеденного, обычно сонного, часа. Слишком много всадников.
-За нами? – предположил он.
-А как же…- Моран поспешно бросился выглянуть из шатра. Он увидел всадников, приближающихся к портовой стройке, рабочие разбегались перед ними, но не убегали уж совсем далеко, словно боялись пропустить какое-нибудь зрелище.
Моран вернулся в шатер, взглянул на Шенье, мгновенно протрезвевшего.
-Обнимемся напоследок?
Шенье кивнул, но не двинулся с места, спросил, глядя на Эжона:
-А не за ним?
-Может, и за ним…- признал Моран. – Молодость!
Оставалось не более двух-трех минут, чтобы успеть что-то предпринять. Не было времени даже на полный, последовательный аргументированный спор или разговор. Маркиз Шенье и граф Моран давно враждовали, давно мирились…они оба знали, что мысли их сходятся в критический момент, а потому Шенье, взглянув в глаза графу, мужественно кивнул:
-Да!
И граф Моран, как более проворный и ловкий в движениях, рванулся к столу, и грубо пихнул задремавшего Эжона. Тот вздрогнул, с трудом поднял голову и мутно взглянул на Морана, похоже, не совсем его узнавая.
Все это происходило лишь в краткое мгновение. Моран рванул на себя Эжона, заставляя его подняться, а затем вытолкнул с другой стороны шатра и, придерживая его от падения, быстро увел в сторону. Шенье, отвлекая внимание прибывших всадников, вышел из шатра с нарочитой мрачностью и рявкнул:
-Именем Луала и Рыцарей Его! Почему вы мешаете нашему строительству?
-Ваша светлость, - Мальт сошел к нему, жестом остановив отряды. – Вы подозреваетесь в попытке заговора против короля, да будут дни его долги, трона Маары и его народа.
-Чего-о? – Шенье с презрением взглянул на «бюрократическую сволочь». Он знал, что нужно еще протянуть время, немного времени, и, может быть, позже Луал зачтет это перед последним своим судом. – Ты что, дознаватель, забыл, с кем говоришь?
-Я советник, как и вы, - криво улыбнулся Мальт и кивнул паре спешившихся всадников, - в шатер, живо! Маркиз, не сопротивляйтесь, лучше скажите, где граф Моран?
-А я ему цепной пес? – обозлился Шенье. – Вы забываетесь, Мальт! Я выскажу, наконец, его величеству, все, что о тебе думаю.
-Не стоит, - Мальт не испугался, - ваше величество в гневе…
Договорить он не успел. Один из нырнувших в шатер всадников появился, сжимая в руках переписанный памфлет Ольсена. Протянул его Мальту.
Тот был даже изумлен, взглянув на буквы и узнав эти строки. Потрясенный, взглянул в лицо маркиза:
-Так это правда!
-Что значит твоя правда? Ты…
-Маркиз! Это не шутки. Это настоящее преступление.
-Да пошел ты! – отмахнулся Шенье. – Сам знаешь, что твое преступление равно моему. И наоборот. Сам знаешь, чем это все кончится!
-Где граф Моран? – Мальт не поддавался. Он чувствовал, что нашел, наконец, по-настоящему стоящее доказательство, а не чей-то отчаянный донос.
-А у тебя ведь сын! – напомнил Шенье.
-Где граф? – Мальт повысил голос.
Ответа не последовало. Мальт обернулся к отрядам:
-Отыскать графа Морана! Обыскать всю стройку. Всех, у кого будут найдены такие памфлеты – арестовать немедленно, без пощады! Отыскать Эжона!
-Но стройка!
Граф и маркиз переглянулись и расхохотались. Это был совсем не веселый смех. Какой-то издевательский.
-Обожаю молодость! – признал маркиз Шенье, вытирая выступившие от смеха слезы, а граф Моран спросил:
-Ты же сам знаешь, что каждому из нас подходит свой срок. Бьюсь об заклад, ты просто затеял стройку, желая выгадать себе жизнь. Вот только ничего ты так не выгадаешь, мальчик! Так что – садись и пей.
-Всё равно скоро конец, - подтвердил Шенье, - а вино хорошее! На редкость хорошее. Ты, верно, такого и не пил.
-Это работа, я…- Эжон терялся, он сам чувствовал приближающееся падение. Сложно было его не предчувствовать, когда все, кто еще вчера начинал с Мирасом, сегодня оказывались на эшафоте, но он верил, что еще может скрыться от смерти, от казни. Потому что не сделал ничего плохого.
Эжон не был искушен в интригах настолько, как эти дворяне. Он верил в то, что казнь может последовать за поступки и пожелал выслужиться. Но всё же…
Он слишком долго был с Мирасом и слишком многое успел увидеть, что приводило его логически на тот же эшафот.
-Пей! – граф Моран почти силой впихнул кубок с вином в руки Эжону. – Мы пытаемся выгадать себе денек-другой, а ты…рьяный малый! Пока стройка идет нас, может, и не уберут.
-Но король увидит нашу пользу и пощадит нас. Вас! – Эжон почувствовал, как в его желудке что-то неприятно кувыркнулось. Тошнота подкатила к горлу.
-Пей, - предложил маркиз Шенье, - от страха пойло - первое средство.
Эжон сам не знал, что за дурман вдруг овладел им, что за сила, наконец, заставила его сделать глоток. страх ли, в самом деле? Неизбежность, что понемногу проступала в новом обличии?
Эжон не знал, что за сила усадила его третьим за стол к графу и маркизу. Смирила его с ними.
Моран молча пододвинул к нему тарелку с холодным мясом и Эжон, чувствуя неожиданное тепло в уме и на языке, тепло такое забытое, совсем не страшное, притупляющее реальность, взял кусочек…
Ему вдруг показалось, что так и должно быть, что происходящее – это закономерный итог, и он сам в этом итоге. Так зачем бежать? Вино было хорошим, компания необычна, но приятна, так что же?!
-Стройку закончат и без нас, если понадобятся, - продолжал свою мысль Шенье, - а мы…нам-то чего? Куда уж спешить?
-Но дисциплина…- попытался возразить очень слабым голос Эжон. Он редко прикасался к вину, особенно к крепкому, а потому сейчас его рубило с него в приятную негу, не давая сопротивляться.
-А она без нас уже…- махнул рукой Шенье и вдруг пихнул графа Морана, - покажи ему!
-Может не надо? – усомнился граф, - а то натура молодая.
-Что он, что Арахна! – фыркнул Шенье, - обожаю молодость!
-Арахна? – Эжон совсем запутался, и ему поспешно наполнили кубок опять. – А что с Арахной?
Маркиз и граф мрачно переглянулись. Они были заметно трезвее, хоть пили куда больше.
-Ничего, - ответил маркиз.
-Попыталась покончить с собой, - в тон ему ответил граф. – Но выжила. Видимо, тоже осознала. Её путь будет дольше, чем твой или вот его, но и ему скорый конец. Она уберет всех, кто больше не нужен королю, а потом сгинет сама.
-Так всегда бывает, - подтвердил Шенье и подмигнул Эжону, - пей!
В этот раз пошло легче. Эжону было страшно от таких слов, от таких жестоко-равнодушных формулировок, ведь речь шла о людях – настоящих, живых людях!
-Она точно жива? – уточнил Эжон.
-Пока живее нас! – хохотнул Шенье. – Ее спасли. Отойдет!
-Почему я должен быть повергнут? – спросил Эжон неожиданно злобно. Он молчал полминуты прежде, чем этот вопрос сорвался с его губ. Страх, боль, отчаяние…все они породили этот вопрос и не смогли удержать его. – Я ничего не сделал!
-Многое видел, многое слышал, - Моран пожал плечами. – Все, кто идут в первых рядах, погибают. Неважно – заговор, переворот, бунт… мы были солдатами одной идеи, но теперь, чтобы порядок продолжал жить, чтобы не пали тени от наших методов и деяний на саму идею, на самого короля, мы должны уйти.
-Он заботится об истории! – подтвердил Шенье и сам налил уже Эжону вина.
-Я не…
-Пей, будет не так страшно, - настаивал Шенье. – Мы убивали. Мы с графом. И нас уже убивали, но мы выживали. А вот теперь, сделав то, что нужно, мы должны уйти. Нас не вспомнят больше, чем преступников. А ты пристал со своим портом! И с дисциплиной…тьфу.
-Но рабочие стали пить.
-Пьянство, - тут уже вмешался граф Моран, - это не худший их грех. Думаю, я тебе все-таки покажу.
Он сунул руку в карман и извлек из него несколько свернутых в трубочку листов, перевязанных грубой веревкой, толкнул этот неаккуратный свиток Эжону, кивнул, когда Эжон робко протянул к нему руку.
-Взгляни-взгляни. Бумага не кусается.
-Она делает вещи похуже, - мрачно вторил Шенье, наблюдая со странным выражением за тем, как Эжон разворачивает листы.
Листы были исписаны грубым, неаккуратным почерком. Текст шел со множеством помарок, но совсем не это заставило Эжона, переписывающего тексты до идеального состояния без клякс и пометок, содрогнуться, а содержание. Ему хватило пары строк, чтобы прийти в ужас. Лист беспощадно гласил: «Народ знает лучше, чем далекие короли, как собой управлять. Лучше министров знает он свои потребности, и лучше поставленных советников ведает свои провалы, а что важнее – мнение…»
-Это же…- у Эжона мгновенно пересохло во рту. Он отбросил листок, словно боялся испачкаться, и, пытаясь справиться с собою, залпом осушил свой кубок с вином.
Памфлет Ольсена! Тот самый возмутительный памфлет, из-за которого было столько шума! Тот самый ядовитый, злобный, посягающий на королевскую власть и предлагающий идею того, что человек может сам управлять собою, не признавая над собой другого человека – короля.
Эжон не читал памфлета, но слышал отрывки из него – Арахна и Мальт зачитывали их на Совете.
Абсурдные мысли! Какого…
-Памфлет Ольсена, отнятый мною у рабочего, - подтвердил Моран. – Как видишь, переписан. Скорее всего, человек лишь немного владеет грамотой, но все же, сам факт того, что памфлет был переписан, говорит о многом.
-Нужно уничтожить…- Эжон поискал взглядом по столу, ища, чем бы можно было уничтожить этот проклятый листок.
-А смысл? – удивился Шенье. – Они переписывают друг для друга, хранят, прячут! Те, что умеют читать, зачитывают менее образованным собратьям.
-Арестовать? – глупо предположил Эжон.
-Народ? – с непередаваемой иронией осведомился Моран. – Кого арестовать-то? Всех, кто читал? Всех, кто слушал?
-Это будущее, - Шенье криво усмехнулся. – Этот памфлетист сделал замечательную вещь. Он умер, оставив после себя дело. Сейчас можно арестовывать, бить, запрещать – толку уже не будет. Будущее вершится здесь и сейчас. Складывается новая идея, более разрушительная, более кровавая…
Эжон поискал спасения и нашел его в кувшине. Сам налил себе и осушил с жадностью. Моран и Шенье смотрели на него с одинаковым сочувствием.
-Вы еще мало сделали, - заметил Моран, - мало видели. Вам бы жить…
-Оставьте стройку, - предложил Шенье спокойно. – Бегите в провинции. Прочь от столицы!
-Дезертировать? – поразился Эжон. – Вы – люди чести?! Вы предлагаете это мне?
-Вот именно, что мы люди чести. Своей чести. Наше происхождение не даст нам отступить! – рявкнул Моран, и добавил, мгновенно смягчившись, - но вам нет смысла умирать с нами!
-Вы еще можете быть полезны.
-Я не…- Эжон поднялся, желая гордо ответить о том, что он думает о предложениях подобного рода, но не рассчитал. Его качнуло. Все-таки, с вином он не умел рассчитывать. – Я…
-Вы-вы, - согласился Моран, усаживая его обратно. – Пейте уже до конца, станет легче. Разум привыкнет! Всегда привыкает.
Эжон послушно плюхнулся обратно на стул, но когда Моран попытался хлопнуть его по плечу, выражая свою поддержку, оттолкнул его руку:
-Не трогать!
Моран пожал плечами.
-Обожаю молодость! – хмыкнул Шенье, вновь разливая вино по кубкам.
Но напрасно и Моран, и Шенье были так неразумны. Они прикидывали, что у них есть еще в запасе около недели до того, как король начнет интересоваться, как идет обновление портов. Так и было бы, если бы не вмешалось обстоятельство…
Звали это обстоятельство Флав. Он был рабочим на стройке и пришел сюда от безденежья. А также всю жизнь искал возможность пробиться куда-нибудь повыше, туда, где не нужно будет считать каждый медяк.
Среди рабочих распространялись идеи памфлета Ольсена. Распространение это было хаотичным. Появлялись какие-то подделки и переписанные копии. Но сама идея завораживала очень многих, однако, Флава она заворожила не содержанием, а тем фактом, что эта опасная вещь ходит среди рабочих. Рабочих стройки, где сидят аж три королевских советника, котореые, очевидно и знать не знают об этом.
Чем не шанс поправить свое положение?
Флав взял копию, а после рабочего дня, совсем не чувствуя от предвкушения своего триумфа усталости, бросился к зданию Трибунала.
Неизвестно, как повернулись бы дальнейшие события, если бы его не приняли, или принял бы кто-то из бывших дознавателей, или, напротив, приняла бы Арахна или Мальт. Но он столкнулся с Персивалем, и, сам не зная, кто перед ним, выложил все про стройку, приукрасив и про отсутствие дисциплины, и про то, что советники смотрят сквозь пальцы на памфлеты, гуляющие среди рабочих. В доказательство Флав предоставил копию – точно такую же, какую показали Эжону…
Персиваль щедро отплатил Флаву из собственного кармана, и сделал знак одному из людей. На следующий день на стройку Флав уже не явился – он был ограблен и убит на улицах. Досадно, но так бывает…
А вот Персиваль стал напряженно думать. Подставлять себя или Арахну не хотел. С другой стороны – а разве это не проявление бдительности? Впрочем… Мальт почему-то еще был на свободе, что раздражало Персиваля, и пришлось действовать решительно!
Персиваль составил подробный доклад, представляя все в таком свете, что будто бы некий рабочий со стройки сообщает о том, что на строительстве ведется активная пропаганда со стороны советников (всех трех!), вредящая трону. И да, именно они распространяют памфлеты среди рабочих…
А еще расшатывают дисциплину и стройку.
Персиваль дал переписать этот донос за небольшую плату одному из рабочих, и вскоре конверт с этими бреднями лег на стол самого Мальта. Мальт, чувствуя в этом конверте шанс выслужиться и обратить к себе благосклонность короля, отправился к нему…
Граф Моран и маркиз Шенье думали, что у них есть еще около недели до первых признаков приближающегося, и на этот раз неотвратимого падения, но у них больше не было и дня. Донос был абсурден, но королю не было дела. Теперь он мог обвинить всех трех, и казнить.
Меньше чем через четверть часа от прихода Мальта к королю, три отряда под руководством законника Мальта – он же – «бюрократическая сволочь», выдвинулись на строительство…
Эжон, между тем, почти задремал на столе, сложив руки под голову. Моран и Шенье переговаривались меж собой, стараясь держаться тише и не будить не рассчитавшего вина Эжона.
-А может, правда, ну её…ну их всех? – спросил Моран, усмехаясь. – И так будем гадами, и эдак…
-А сможешь? – напрямик спросил Шенье.
-Не смогу, - буркнул граф. – Вот ты! Все испортил.
-Это не я все испортил, а ты сам.
-Да пошел ты! – они были долгое время врагами. Даже следуя за Мирасом, да будут дни его долги, они часто шли наперекор друг другу. Но ощутив смуту, объединились, забыв все ссоры и все конфликты. Какая разница, когда смерть висит над обоими одинаково?
Оба давно ощущали ее дуновение, и потому, наверное, не пытались уже сбежать. Вступая в заговор, уже оба догадывались об итоге, который был одинаков в случае и победы, и поражения. Разница была лишь в декоре!
А вот Эжон еще пытался сопротивляться, молодость не давала ему уйти точно также равнодушно. Она заставляла его раз за разом надеяться, возрождаться в этой надежде, и от этого каждый новый обрыв и каждая новая угроза звучали для него особенно жестоко…
Но мирного разговора в этот раз не вышло. Сначала неладное почувствовал Шенье. Слишком шумно для послеобеденного, обычно сонного, часа. Слишком много всадников.
-За нами? – предположил он.
-А как же…- Моран поспешно бросился выглянуть из шатра. Он увидел всадников, приближающихся к портовой стройке, рабочие разбегались перед ними, но не убегали уж совсем далеко, словно боялись пропустить какое-нибудь зрелище.
Моран вернулся в шатер, взглянул на Шенье, мгновенно протрезвевшего.
-Обнимемся напоследок?
Шенье кивнул, но не двинулся с места, спросил, глядя на Эжона:
-А не за ним?
-Может, и за ним…- признал Моран. – Молодость!
Оставалось не более двух-трех минут, чтобы успеть что-то предпринять. Не было времени даже на полный, последовательный аргументированный спор или разговор. Маркиз Шенье и граф Моран давно враждовали, давно мирились…они оба знали, что мысли их сходятся в критический момент, а потому Шенье, взглянув в глаза графу, мужественно кивнул:
-Да!
И граф Моран, как более проворный и ловкий в движениях, рванулся к столу, и грубо пихнул задремавшего Эжона. Тот вздрогнул, с трудом поднял голову и мутно взглянул на Морана, похоже, не совсем его узнавая.
Все это происходило лишь в краткое мгновение. Моран рванул на себя Эжона, заставляя его подняться, а затем вытолкнул с другой стороны шатра и, придерживая его от падения, быстро увел в сторону. Шенье, отвлекая внимание прибывших всадников, вышел из шатра с нарочитой мрачностью и рявкнул:
-Именем Луала и Рыцарей Его! Почему вы мешаете нашему строительству?
-Ваша светлость, - Мальт сошел к нему, жестом остановив отряды. – Вы подозреваетесь в попытке заговора против короля, да будут дни его долги, трона Маары и его народа.
-Чего-о? – Шенье с презрением взглянул на «бюрократическую сволочь». Он знал, что нужно еще протянуть время, немного времени, и, может быть, позже Луал зачтет это перед последним своим судом. – Ты что, дознаватель, забыл, с кем говоришь?
-Я советник, как и вы, - криво улыбнулся Мальт и кивнул паре спешившихся всадников, - в шатер, живо! Маркиз, не сопротивляйтесь, лучше скажите, где граф Моран?
-А я ему цепной пес? – обозлился Шенье. – Вы забываетесь, Мальт! Я выскажу, наконец, его величеству, все, что о тебе думаю.
-Не стоит, - Мальт не испугался, - ваше величество в гневе…
Договорить он не успел. Один из нырнувших в шатер всадников появился, сжимая в руках переписанный памфлет Ольсена. Протянул его Мальту.
Тот был даже изумлен, взглянув на буквы и узнав эти строки. Потрясенный, взглянул в лицо маркиза:
-Так это правда!
-Что значит твоя правда? Ты…
-Маркиз! Это не шутки. Это настоящее преступление.
-Да пошел ты! – отмахнулся Шенье. – Сам знаешь, что твое преступление равно моему. И наоборот. Сам знаешь, чем это все кончится!
-Где граф Моран? – Мальт не поддавался. Он чувствовал, что нашел, наконец, по-настоящему стоящее доказательство, а не чей-то отчаянный донос.
-А у тебя ведь сын! – напомнил Шенье.
-Где граф? – Мальт повысил голос.
Ответа не последовало. Мальт обернулся к отрядам:
-Отыскать графа Морана! Обыскать всю стройку. Всех, у кого будут найдены такие памфлеты – арестовать немедленно, без пощады! Отыскать Эжона!
