Арахна запустила кодификацию всех указов и законов, но ее обещали закончить к концу недели, при условии даже того, что многие жизни были положены на этот утомительный труд. Но Коллегий больше не существовало, значит, требовалось новое управление.
К тому же, нужно было вести суды, осуществлять правосудие – люди взбесились. Кто-то пытался покушаться на жизнь короля, а кто-то под шумок общей бойни сводил личные счеты. Большая часть, конечно, не попадалась, но не запусти казни попавшихся – народ не успокоится.
А Мальт? Он разрабатывал новую систему управления. Пытался создать для утверждения королем новый проект общего свода, затем – новую разбивку, не по Секциям, которые, в свою очередь, не делились бы больше на Коллегии. Слишком много приходилось менять и передумывать на ходу. К тому же, кодификация вытаскивала на свет Луала такие древние законы и указания, что даже Мальт, имевший негласный титул «бюрократической сволочи», был в ужасе от всего открывающегося.
-Я не могу принять это решение один, - сказал Мальт. – Это письмо станет нашей задачей. Мирас повесит создание нового пласта на нас с тобой. Но сможем ли мы?
-Пожалуй, - в глазах Арахны снова была пустыня. – У меня нет ничего и никого. Ни семьи, ни детей. Даже дома нет – сожгли.
-Сожжение твоей Коллегии не было в планах, - Мальт бессильно сжал руку в кулак, - это Велес…увлекся.
-Меня и Эмиса по счастливой случайности не было там, - продолжала Арахна, - в любом случае, не все планы идут так, как должны были идти. Если ты ждешь моего ответа – то я согласна. Больше работы? Что ж, я и без того сплю в своем кабинете. Мне некуда спешить, а это может сохранить жизни, спасти народ от необдуманной крови, а крови достаточно. Ни тебе, ни мне, ни Мирасу не стоит ждать снисхождения от Луала или Девяти Рыцарей Его, мы только желали блага, да, но как поступили? Может быть, именно создание новых соратников, появление пропаганды и спасет нас от сиюминутной кары?
Арахна помолчала немного и вдруг грустно улыбнулась:
-Да и отступать…дезертирство! Бежать? Куда? Так что, решать тебе. Это у тебя сын. Львенок…
Арахна один раз видела только маленького сына Мальта и поразилась тому, каким может быть Мальт, тогда еще не до конца знакомый ей. он назвал сына Львом – в честь короля очень далекой земли, которая славилась воинственностью, но под его мудрым правлением стала мирной, но Мальт звал сына Львенком и это когда-то очень сильно удивило Арахну.
Львенок не мог помнить своей матери. Она умерла, когда он был еще маленьким. Честно говоря, отравилась, не сумев смириться больше с равнодушием Мальта, который, по его же собственному признанию, и женился на ней ради продвижения по службе. И ребенок рос под присмотром одной женщины – Маришки, в строгой тайне. И даже отец в последний раз видел своего сына еще до прихода Мираса на трон.
-Ему недавно исполнилось пять, а я не смог поздравить, - Мальт смотрел в пустоту, знакомую Арахне. – Впервые не смог. Маришка купила ему подарок от моего имени, но меня не было в его день рождения.
-Поэтому – решать тебе, - Арахна скользнула к Мальту и приобняла его за плечи. Если бы кто-то еще полгода назад сказал, что она будет вот так вот запросто обнимать дознавателя, имевшего репутацию «бюрократической сволочи» и, который, как и все дознаватели, на дух не переносит палачей, она бы расхохоталась. Но Луал плетет полотно над своей землей и не то еще бывает в Мааре.
Мальт коснулся ее руки с нежностью. У нее никого не осталось на всей земле ближе, чем он, да и у Мальта, кроме сына не было ни друга, ни тепла. Мирас, относился к нему с уважением, но опасался…это участь всех верных сторонников, ведь они слишком много узнают и видят со временем. Мальт не мог никому довериться больше, чем Арахне. И если бы кто-то сказал ему где-нибудь полгода назад, что он – тогда еще дознаватель, будет горестно-счастлив в обществе палача…
Но Маара полна чудес.
-Мой сын поймет меня со временем, - тяжело промолвил Мальт, принимая решение. – Он придет в новый мир, вырастет там, где больше нет крови, и где властвует закон.
-Он будет гордиться тобой, - Арахна отняла руки от плеч Мальта, чтобы не мешать ему писать письмо к королю.
-Но время я потеряю, - Мальт писал письмо, зная, что отнимает у себя очень многое, - время с моим сыном.
-Об этом нужно было думать раньше, - жестко ответила Арахна. – Хотя бы тогда, когда я тебе говорила, что у тебя сын. Я сама потеряла своих родителей в пять лет. столько твоему сыну сейчас. если бы не Регар, я оказалась бы в Коллегии Сиротства, в той, что пала и которую пытается разыскать Атенаис! Я была бы сегодня в Коллегии Сопровождения, тоже павшей, и уж точно совсем ни в чем невиноватой! Она состоит из кухонных работников, мойщиков…
Арахна осеклась, вскочила. Слезы душили ее. павшая Коллегия Сопровождения, и без того влачившая несчастное и жалкое существование, жившая в незаметном мирке, не имеющая шанса на развитие и карьеру, пострадала в первую ночь бойни действительно не за что.
Коллегия Сопровождения делилась на мужскую и женскую часть. И если мужская отделалась еще достаточно легко – там была убита пара человек из числа рабочих, то женская… молодые девушки, женщины, обделенные и серые по сути своей, оказались желанной добычей для взбесившейся толпы. Те, что были ловчее, убежали или скрылись в соседней, мужской части, или в лесу, но не все были ловки.
Когда затихла кровь от первой бойни, Арахна была там, видела истерзанные тела, чувствовала собственное бессилие, гнев и бесконечную жалость к тем, кто был еще жив, но уже стоял слишком близко к смерти.
В тот день Арахна напилась. Очень сильно напилась. С нею была истерика. И нередко сейчас по ночам к ней приходили эти образы, эта замерзающая земля в крови, в телах…многие из жертв толпы были ее возраста и даже младше.
-Не надо, - Мальт обнял ее, заставляя успокоиться. Он уже не в первый раз видел Арахну такой. Содеянное потрясло и его не меньше, но Мальт похоронил это в себе до лучших времен.
-Это все Велес…его люди, - Арахна повернулась к Мальту лицом, ее черты ожесточились, - я не хочу, чтобы он жил.
И это тоже был не первый разговор. Мальт и сам презирал Велеса, но в смутные дни нужны и мясники.
-Я обещаю тебе, что при первой же возможности…
-Я хочу, чтобы он страдал! – Арахна оставляла милосердие палача, о котором столько проповедовала. – Он не заслуживает милосердия.
-Письмо, Арахна, - напомнил Мальт, - подпиши и ты. Сначала дело. Я обещаю тебе, что при первой же возможности…
Арахна повиновалась, четко понимая, что без поддержки Мальта, сломалась бы совсем, а так…еще не совсем.
А Мальт решил, что сейчас не лучший момент для того, чтобы сообщить Арахне, что король Мирас планирует передать Велесу еще больше полномочий для поддержания порядка в городе.
Лагот был в тревоге и бешенстве. С одной стороны, долгое отсутствие Вимарка, конечно, его никак не касалось, но с другой – он ведь тоже вызвался…вон, собрал посуду этой выскочки. А если Вимарк больше не появится? А если его арестовали или уже готовят к эшафоту? Нет, Лагот не полагал Арахну сумасшедшей, что бросает под топор всех и каждого, но в Мааре царствовало такое время, когда долгое отсутствие человека невольно наводило на мысли о том, что этого человека больше нет среди живых.
И никак нельзя было избавиться от этих мыслей!
Берн, к слову, тоже был взволнован. Из всех новичков Вимарк ему чем-то приглянулся – не то хрупкостью, не то тихостью, но не безвольной, а мудрой – мнение у Вимарка, как оказалось, было. И храбрость – вон, не побоялся говорить с Арахной. Только вот храбрость хороша в дни бойни, на войне, когда нужен подвиг, а когда все королевство разворочено, когда власть делится между интриганами и мясниками…какая уж тут храбрость? Тут осмотрительность нужна!
Другие патрульные если и перешептывались, то очень тихо и осторожно – видели тревогу Берна, которую тщетно тот пытался скрывать, и они не сомневались уже, что Вимарка больше не увидят. Что ж, когда наступают дни волнений и задачей становится собственное выживание, другие идут куда дальше, а Вимарк вызвался сам, не смог промолчать и вылез. Если поплатился, то от своей глупости, а глупцов жалеть нельзя.
Один Юстас был предельно спокоен, хотя, по мнению Лагота, знавшего, что Юстас тоже разглядывал стишок, взятый Вимарком, ему надлежало бы нервничать. Не в силах сносить более его спокойного лица, Лагот протиснулся к Юстасу и спросил тихо:
-Как думаешь, что с Вимарком?
-А мне какое дело? – удивился Юстас.
-Ты же тоже читал тот оскорбительный стишок, - недоумевал Лагот. – Если узнают?
-И ты читал, - спокойно заметил патрульный. – И сама Арахна читала, и что теперь?
-Не боишься?
-Я чист! – Юстас оттолкнул от себя Лагота. Не сильно, конечно, слегка, но со значением, мол, не лезь ко мне с глупостями – зашибу. А этот мог. При этом, Лагот не сомневался, что лицо его останется таким же спокойным.
Когда патрульные снова начали расхождение по постам, а напряжение достигло предела, и Берн уже собирался идти и узнавать о Вимарке (гнало неспокойное сердце), вести пришли сами. В патрульный зал вошел человек самой обыкновенной наружности, но по его облачению, по дорогим тканям, по тому насмешливому хладнокровию, с каким он себя держал, без труда становилось понятно, что это за человек и откуда.
Опознав бледного Берна, гость протянул ему, как представителю власти бумагу, и отступил на шаг, вежливо склонив голову, и не прекращая улыбаться.
Берн дрожащей рукой взял бумагу, прочел ее и не удержался от возмущения:
-Как это – он переведен?
Патрульных, остававшихся в зале, было мало. среди них был Лагот, собиравшийся в новый выход на холодные улицы, но, услышав слова Берна, он стал собираться нарочито медленно, стараясь при этом не глядеть в сторону Берна и гостя, чтобы никто не подумал о том, что он остался подслушать.
-Нет, - продолжал Берн, - это невозможно. Вимарк – мой патрульный! Как это – его перевели без моего согласия?
Гость улыбнулся еще шире и стал воплощением дружелюбия. С этим дружелюбием он ответил:
-Я только посланник, господин Берн. Если вы хотите опротестовать этот…приказ, то пишите жалобу.
Берн был в трудном положении. Вимарк числился под ним, но подпись Арахны на приказе не внушала никакого оптимизма.
-Я вообще за вещами Вимарка, - продолжал гость, - где его койка?
-Там…-упавшим голосом ответил Берн и неопределенно махнул рукой. Гость обернулся по ее направлению и Лагот выдал себя, указав тотчас и койку, и тумбочку Вимарка – так был поражен.
-Благодарю, - кивнул гость и приблизился к койке. – Вы, господин Берн, не переживайте. Довольствие у Арахны лучше, чем у патрульных. Просто Вимарк привлечен для выполнения определенного задания.
-Задания…- тупо повторил Берн, осознавая, наконец, как он ничтожен в новом, строящемся вокруг него мире. Все эти Арахны, Мальты и прочие имели над ним власть, забирая, в любой момент, его подопечных и даже не ставя его в известность об этом. И он должен был подчиниться. Вот его роль. Роль ручного пса. А он-то думал, надеялся, что если не равный, то, хотя бы, имеющий право на уважение!
Берн не сказал и слова, пока гость потрошил тумбочку – брать почти было нечего, но гость все пересмотрел с должным вниманием, запаковал в мешок и вышел, все с тем же раздражающим дружелюбием. Лагот стоял, не зная, куда деться от своих чувств. Тревога за Вимарка – какую пользу он мог нести Арахне? Страх за себя – в такие дни свойственно за себя бояться. Смущение от вида Берна, в глазах которого выцветал целый мир его собственных иллюзий, и…
Если честно – зависть. Вимарку будет лучше на довольствии? Что ж, а ему, Лаготу, более опытному патрульному, на ужин достанется каша с маленьким куском сероватого мяса. А завтра опять каша, но уже без мяса, похлебка, и снова каша… и холод. И улицы. И тоска. За что, Луал, такая несправедливость?
Вимарк – выскочка! Просто вылез с каким-то замечанием. Что, неужели так меняется судьба? Вот бы и Лаготу также бы вылезти…
Долго жалеть себя не получилось. Берн встряхнулся и заметил притаившегося Лагота и несколько других своих (пока еще своих) подопечных. Гнев от того, что они были свидетелями его слабости, взыграл в нем, и он обрушился с этим гневом на них:
-Чего встали, лентяи? Живо по патрулям! Ну!
Лагот поспешил на улицу. Морозный воздух прохватил все его существо сразу же, за пределами Патрульного Штаба. Темнело в зимний сезон рано, и сейчас уже стояла почти непроглядная темень, нарушаемая лишь освещением у некоторых зданий Коллегий…бывших или текущих. Формально Коллегий не существовало, но они продолжали понемногу свою деятельность, хоть и не все – лишь самые нужные. Да и то – странной была их деятельность, вроде работали, а вроде бы и не во всю силу. Но больше стояли закрытые. На многих имелись еще следы бойни – выбитые двери и окна, кое-где даже следы пожарищ. Все это наводило тоску. Лагот боялся представить, что здесь было в ночь бойни, если следы все еще оставались…
И снова патруль. Бесцельное блуждание по улицам. На этих улицах не установить порядок. Не от Патрульного Штаба он идет. А что делать? Описать найденные трупы, пнуть домой пьяниц, что замерзают в снегах, не в силах доковылять до дома, разнять драку…но сейчас холодно. Драться не будут. Тоска! Тоска – не проходящая, отравляющая всякую веру в человечность и в человека, как в разумную единицу.
Нужно просто идти, поворачивать в проулок, в другой, в третий, не идти на окраину, держаться лишь центра… и так пока не пройдет время, и нельзя будет пойти в Штаб. А там – краткий сон, потом пробуждение, отвратительная, жидкая и липкая каша – разведенная так, чтоб на всех хватило, потом опять такой же патруль…
-Слышишь? – спросил патрульный, дернув рукав Лагота. Лагот даже имени его не знал, и не стремился узнать. Это был человек из другой комнаты патрульных. Да и толку от имени? Говорить все равно не о чем.
Лагот прислушался. Действительно… повозка? В темноте?
-Оттуда! – патрульный указал рукой в сторону Коллегий. – Остановим?
Лагот занервничал. С одной стороны – не в навыках патруля останавливать по темноте повозки, но с другой – как же хочется вырваться от патрульных! Хотя, кто поедет из бывших Коллегий?
А повозка все ближе. В полумраке от редких факелов по проулку видно, что повозка самая простая…
И Лагот, вырвав неожиданно подвижной в морозе рукой ближайший факел, чтобы быть замеченным, бросился навстречу повозке и не своим голосом заорал:
-Стоять!
Страшно было видеть двух темных лошадей, тянущих легкую повозку, спешащих прямо на тебя, но Лагот выдержал, хоть и не подозревал за собой прежде такого мужества. Повозка остановилась. Лагота не интересовал кучер, он приблизился к окну и…
Тут же пожалел о том, что проявил столь опрометчивую рьяность. В свете факела легко угадывалось лицо «бюрократической сволочи».
-Ой…- Лагот вздрогнул, увидев его черты. – Простите, господин Мальт. Я…ну, это…проезжайте.
-Прежде нас, кажется, не останавливали, - заметил Мальт. Не знаю – радоваться мне или огорчаться сегодняшней остановке.
-Извините, - Лагот отступил дальше.
К тому же, нужно было вести суды, осуществлять правосудие – люди взбесились. Кто-то пытался покушаться на жизнь короля, а кто-то под шумок общей бойни сводил личные счеты. Большая часть, конечно, не попадалась, но не запусти казни попавшихся – народ не успокоится.
А Мальт? Он разрабатывал новую систему управления. Пытался создать для утверждения королем новый проект общего свода, затем – новую разбивку, не по Секциям, которые, в свою очередь, не делились бы больше на Коллегии. Слишком много приходилось менять и передумывать на ходу. К тому же, кодификация вытаскивала на свет Луала такие древние законы и указания, что даже Мальт, имевший негласный титул «бюрократической сволочи», был в ужасе от всего открывающегося.
-Я не могу принять это решение один, - сказал Мальт. – Это письмо станет нашей задачей. Мирас повесит создание нового пласта на нас с тобой. Но сможем ли мы?
-Пожалуй, - в глазах Арахны снова была пустыня. – У меня нет ничего и никого. Ни семьи, ни детей. Даже дома нет – сожгли.
-Сожжение твоей Коллегии не было в планах, - Мальт бессильно сжал руку в кулак, - это Велес…увлекся.
-Меня и Эмиса по счастливой случайности не было там, - продолжала Арахна, - в любом случае, не все планы идут так, как должны были идти. Если ты ждешь моего ответа – то я согласна. Больше работы? Что ж, я и без того сплю в своем кабинете. Мне некуда спешить, а это может сохранить жизни, спасти народ от необдуманной крови, а крови достаточно. Ни тебе, ни мне, ни Мирасу не стоит ждать снисхождения от Луала или Девяти Рыцарей Его, мы только желали блага, да, но как поступили? Может быть, именно создание новых соратников, появление пропаганды и спасет нас от сиюминутной кары?
Арахна помолчала немного и вдруг грустно улыбнулась:
-Да и отступать…дезертирство! Бежать? Куда? Так что, решать тебе. Это у тебя сын. Львенок…
Арахна один раз видела только маленького сына Мальта и поразилась тому, каким может быть Мальт, тогда еще не до конца знакомый ей. он назвал сына Львом – в честь короля очень далекой земли, которая славилась воинственностью, но под его мудрым правлением стала мирной, но Мальт звал сына Львенком и это когда-то очень сильно удивило Арахну.
Львенок не мог помнить своей матери. Она умерла, когда он был еще маленьким. Честно говоря, отравилась, не сумев смириться больше с равнодушием Мальта, который, по его же собственному признанию, и женился на ней ради продвижения по службе. И ребенок рос под присмотром одной женщины – Маришки, в строгой тайне. И даже отец в последний раз видел своего сына еще до прихода Мираса на трон.
-Ему недавно исполнилось пять, а я не смог поздравить, - Мальт смотрел в пустоту, знакомую Арахне. – Впервые не смог. Маришка купила ему подарок от моего имени, но меня не было в его день рождения.
-Поэтому – решать тебе, - Арахна скользнула к Мальту и приобняла его за плечи. Если бы кто-то еще полгода назад сказал, что она будет вот так вот запросто обнимать дознавателя, имевшего репутацию «бюрократической сволочи» и, который, как и все дознаватели, на дух не переносит палачей, она бы расхохоталась. Но Луал плетет полотно над своей землей и не то еще бывает в Мааре.
Мальт коснулся ее руки с нежностью. У нее никого не осталось на всей земле ближе, чем он, да и у Мальта, кроме сына не было ни друга, ни тепла. Мирас, относился к нему с уважением, но опасался…это участь всех верных сторонников, ведь они слишком много узнают и видят со временем. Мальт не мог никому довериться больше, чем Арахне. И если бы кто-то сказал ему где-нибудь полгода назад, что он – тогда еще дознаватель, будет горестно-счастлив в обществе палача…
Но Маара полна чудес.
-Мой сын поймет меня со временем, - тяжело промолвил Мальт, принимая решение. – Он придет в новый мир, вырастет там, где больше нет крови, и где властвует закон.
-Он будет гордиться тобой, - Арахна отняла руки от плеч Мальта, чтобы не мешать ему писать письмо к королю.
-Но время я потеряю, - Мальт писал письмо, зная, что отнимает у себя очень многое, - время с моим сыном.
-Об этом нужно было думать раньше, - жестко ответила Арахна. – Хотя бы тогда, когда я тебе говорила, что у тебя сын. Я сама потеряла своих родителей в пять лет. столько твоему сыну сейчас. если бы не Регар, я оказалась бы в Коллегии Сиротства, в той, что пала и которую пытается разыскать Атенаис! Я была бы сегодня в Коллегии Сопровождения, тоже павшей, и уж точно совсем ни в чем невиноватой! Она состоит из кухонных работников, мойщиков…
Арахна осеклась, вскочила. Слезы душили ее. павшая Коллегия Сопровождения, и без того влачившая несчастное и жалкое существование, жившая в незаметном мирке, не имеющая шанса на развитие и карьеру, пострадала в первую ночь бойни действительно не за что.
Коллегия Сопровождения делилась на мужскую и женскую часть. И если мужская отделалась еще достаточно легко – там была убита пара человек из числа рабочих, то женская… молодые девушки, женщины, обделенные и серые по сути своей, оказались желанной добычей для взбесившейся толпы. Те, что были ловчее, убежали или скрылись в соседней, мужской части, или в лесу, но не все были ловки.
Когда затихла кровь от первой бойни, Арахна была там, видела истерзанные тела, чувствовала собственное бессилие, гнев и бесконечную жалость к тем, кто был еще жив, но уже стоял слишком близко к смерти.
В тот день Арахна напилась. Очень сильно напилась. С нею была истерика. И нередко сейчас по ночам к ней приходили эти образы, эта замерзающая земля в крови, в телах…многие из жертв толпы были ее возраста и даже младше.
-Не надо, - Мальт обнял ее, заставляя успокоиться. Он уже не в первый раз видел Арахну такой. Содеянное потрясло и его не меньше, но Мальт похоронил это в себе до лучших времен.
-Это все Велес…его люди, - Арахна повернулась к Мальту лицом, ее черты ожесточились, - я не хочу, чтобы он жил.
И это тоже был не первый разговор. Мальт и сам презирал Велеса, но в смутные дни нужны и мясники.
-Я обещаю тебе, что при первой же возможности…
-Я хочу, чтобы он страдал! – Арахна оставляла милосердие палача, о котором столько проповедовала. – Он не заслуживает милосердия.
-Письмо, Арахна, - напомнил Мальт, - подпиши и ты. Сначала дело. Я обещаю тебе, что при первой же возможности…
Арахна повиновалась, четко понимая, что без поддержки Мальта, сломалась бы совсем, а так…еще не совсем.
А Мальт решил, что сейчас не лучший момент для того, чтобы сообщить Арахне, что король Мирас планирует передать Велесу еще больше полномочий для поддержания порядка в городе.
Глава 4.
Лагот был в тревоге и бешенстве. С одной стороны, долгое отсутствие Вимарка, конечно, его никак не касалось, но с другой – он ведь тоже вызвался…вон, собрал посуду этой выскочки. А если Вимарк больше не появится? А если его арестовали или уже готовят к эшафоту? Нет, Лагот не полагал Арахну сумасшедшей, что бросает под топор всех и каждого, но в Мааре царствовало такое время, когда долгое отсутствие человека невольно наводило на мысли о том, что этого человека больше нет среди живых.
И никак нельзя было избавиться от этих мыслей!
Берн, к слову, тоже был взволнован. Из всех новичков Вимарк ему чем-то приглянулся – не то хрупкостью, не то тихостью, но не безвольной, а мудрой – мнение у Вимарка, как оказалось, было. И храбрость – вон, не побоялся говорить с Арахной. Только вот храбрость хороша в дни бойни, на войне, когда нужен подвиг, а когда все королевство разворочено, когда власть делится между интриганами и мясниками…какая уж тут храбрость? Тут осмотрительность нужна!
Другие патрульные если и перешептывались, то очень тихо и осторожно – видели тревогу Берна, которую тщетно тот пытался скрывать, и они не сомневались уже, что Вимарка больше не увидят. Что ж, когда наступают дни волнений и задачей становится собственное выживание, другие идут куда дальше, а Вимарк вызвался сам, не смог промолчать и вылез. Если поплатился, то от своей глупости, а глупцов жалеть нельзя.
Один Юстас был предельно спокоен, хотя, по мнению Лагота, знавшего, что Юстас тоже разглядывал стишок, взятый Вимарком, ему надлежало бы нервничать. Не в силах сносить более его спокойного лица, Лагот протиснулся к Юстасу и спросил тихо:
-Как думаешь, что с Вимарком?
-А мне какое дело? – удивился Юстас.
-Ты же тоже читал тот оскорбительный стишок, - недоумевал Лагот. – Если узнают?
-И ты читал, - спокойно заметил патрульный. – И сама Арахна читала, и что теперь?
-Не боишься?
-Я чист! – Юстас оттолкнул от себя Лагота. Не сильно, конечно, слегка, но со значением, мол, не лезь ко мне с глупостями – зашибу. А этот мог. При этом, Лагот не сомневался, что лицо его останется таким же спокойным.
Когда патрульные снова начали расхождение по постам, а напряжение достигло предела, и Берн уже собирался идти и узнавать о Вимарке (гнало неспокойное сердце), вести пришли сами. В патрульный зал вошел человек самой обыкновенной наружности, но по его облачению, по дорогим тканям, по тому насмешливому хладнокровию, с каким он себя держал, без труда становилось понятно, что это за человек и откуда.
Опознав бледного Берна, гость протянул ему, как представителю власти бумагу, и отступил на шаг, вежливо склонив голову, и не прекращая улыбаться.
Берн дрожащей рукой взял бумагу, прочел ее и не удержался от возмущения:
-Как это – он переведен?
Патрульных, остававшихся в зале, было мало. среди них был Лагот, собиравшийся в новый выход на холодные улицы, но, услышав слова Берна, он стал собираться нарочито медленно, стараясь при этом не глядеть в сторону Берна и гостя, чтобы никто не подумал о том, что он остался подслушать.
-Нет, - продолжал Берн, - это невозможно. Вимарк – мой патрульный! Как это – его перевели без моего согласия?
Гость улыбнулся еще шире и стал воплощением дружелюбия. С этим дружелюбием он ответил:
-Я только посланник, господин Берн. Если вы хотите опротестовать этот…приказ, то пишите жалобу.
Берн был в трудном положении. Вимарк числился под ним, но подпись Арахны на приказе не внушала никакого оптимизма.
-Я вообще за вещами Вимарка, - продолжал гость, - где его койка?
-Там…-упавшим голосом ответил Берн и неопределенно махнул рукой. Гость обернулся по ее направлению и Лагот выдал себя, указав тотчас и койку, и тумбочку Вимарка – так был поражен.
-Благодарю, - кивнул гость и приблизился к койке. – Вы, господин Берн, не переживайте. Довольствие у Арахны лучше, чем у патрульных. Просто Вимарк привлечен для выполнения определенного задания.
-Задания…- тупо повторил Берн, осознавая, наконец, как он ничтожен в новом, строящемся вокруг него мире. Все эти Арахны, Мальты и прочие имели над ним власть, забирая, в любой момент, его подопечных и даже не ставя его в известность об этом. И он должен был подчиниться. Вот его роль. Роль ручного пса. А он-то думал, надеялся, что если не равный, то, хотя бы, имеющий право на уважение!
Берн не сказал и слова, пока гость потрошил тумбочку – брать почти было нечего, но гость все пересмотрел с должным вниманием, запаковал в мешок и вышел, все с тем же раздражающим дружелюбием. Лагот стоял, не зная, куда деться от своих чувств. Тревога за Вимарка – какую пользу он мог нести Арахне? Страх за себя – в такие дни свойственно за себя бояться. Смущение от вида Берна, в глазах которого выцветал целый мир его собственных иллюзий, и…
Если честно – зависть. Вимарку будет лучше на довольствии? Что ж, а ему, Лаготу, более опытному патрульному, на ужин достанется каша с маленьким куском сероватого мяса. А завтра опять каша, но уже без мяса, похлебка, и снова каша… и холод. И улицы. И тоска. За что, Луал, такая несправедливость?
Вимарк – выскочка! Просто вылез с каким-то замечанием. Что, неужели так меняется судьба? Вот бы и Лаготу также бы вылезти…
Долго жалеть себя не получилось. Берн встряхнулся и заметил притаившегося Лагота и несколько других своих (пока еще своих) подопечных. Гнев от того, что они были свидетелями его слабости, взыграл в нем, и он обрушился с этим гневом на них:
-Чего встали, лентяи? Живо по патрулям! Ну!
Лагот поспешил на улицу. Морозный воздух прохватил все его существо сразу же, за пределами Патрульного Штаба. Темнело в зимний сезон рано, и сейчас уже стояла почти непроглядная темень, нарушаемая лишь освещением у некоторых зданий Коллегий…бывших или текущих. Формально Коллегий не существовало, но они продолжали понемногу свою деятельность, хоть и не все – лишь самые нужные. Да и то – странной была их деятельность, вроде работали, а вроде бы и не во всю силу. Но больше стояли закрытые. На многих имелись еще следы бойни – выбитые двери и окна, кое-где даже следы пожарищ. Все это наводило тоску. Лагот боялся представить, что здесь было в ночь бойни, если следы все еще оставались…
И снова патруль. Бесцельное блуждание по улицам. На этих улицах не установить порядок. Не от Патрульного Штаба он идет. А что делать? Описать найденные трупы, пнуть домой пьяниц, что замерзают в снегах, не в силах доковылять до дома, разнять драку…но сейчас холодно. Драться не будут. Тоска! Тоска – не проходящая, отравляющая всякую веру в человечность и в человека, как в разумную единицу.
Нужно просто идти, поворачивать в проулок, в другой, в третий, не идти на окраину, держаться лишь центра… и так пока не пройдет время, и нельзя будет пойти в Штаб. А там – краткий сон, потом пробуждение, отвратительная, жидкая и липкая каша – разведенная так, чтоб на всех хватило, потом опять такой же патруль…
-Слышишь? – спросил патрульный, дернув рукав Лагота. Лагот даже имени его не знал, и не стремился узнать. Это был человек из другой комнаты патрульных. Да и толку от имени? Говорить все равно не о чем.
Лагот прислушался. Действительно… повозка? В темноте?
-Оттуда! – патрульный указал рукой в сторону Коллегий. – Остановим?
Лагот занервничал. С одной стороны – не в навыках патруля останавливать по темноте повозки, но с другой – как же хочется вырваться от патрульных! Хотя, кто поедет из бывших Коллегий?
А повозка все ближе. В полумраке от редких факелов по проулку видно, что повозка самая простая…
И Лагот, вырвав неожиданно подвижной в морозе рукой ближайший факел, чтобы быть замеченным, бросился навстречу повозке и не своим голосом заорал:
-Стоять!
Страшно было видеть двух темных лошадей, тянущих легкую повозку, спешащих прямо на тебя, но Лагот выдержал, хоть и не подозревал за собой прежде такого мужества. Повозка остановилась. Лагота не интересовал кучер, он приблизился к окну и…
Тут же пожалел о том, что проявил столь опрометчивую рьяность. В свете факела легко угадывалось лицо «бюрократической сволочи».
-Ой…- Лагот вздрогнул, увидев его черты. – Простите, господин Мальт. Я…ну, это…проезжайте.
-Прежде нас, кажется, не останавливали, - заметил Мальт. Не знаю – радоваться мне или огорчаться сегодняшней остановке.
-Извините, - Лагот отступил дальше.
