Anna Raven (Богодухова Анна)
«Игла»
Сказка по мотивам моего одноимённого рассказа
(в шести действиях)
Декабрь 2024 – февраль 2025
Действующие лица:
Швея – проводник мистических сил, владеет колдовской иглой, что способна зашивать по желанию людей раны, память и прочее.
Гости и гостьи (среди которых Поэт и Воин) – приходящие за помощью
Действие первое.
Сцена 1.1
Тихий лесной дом. Точно угадать его обстановку невозможно – повсюду какие-то вещи, ткани и глиняная посуда, тут же травы, флаконы…всё заставлено и всего навалено, при этом для гостей имеется скамья. Напротив скамьи стоит кресло – оно выглядит вычурным и неуместным среди загромождения.
На скамье ёжится Гостья1. У неё мягкие черты лица и тихий, испуганный, подрагивающий голос. Вся суть Гостьи1 – какая-то робость и невзрачность, она худа и тонка. Напротив неё в кресле – Швея. Швея – женщина без точного возраста, она одета в простое, наглухо закрытое тёмное платье, и на свету кажется совсем ещё молодой, но в полумраке выглядит значительно старше. Да и в глазах её милосердие, усталость и беспощадность.\
Гостья1 робеет.
Гостья1.
Зашей мне сны,
В них я тону.
Под плен воды –
Иду ко дну.
Кошмары идут и не скрыться,
И на ночь «Покой» я читала,
И, конечно, пыталась молиться,
Из шерсти узлы на сон вязала…
Гостья1 мнётся, руки её скользят по одежде, вроде бы разглаживая складки, так она пытается скрыть нервы. Швея ничего не говорит, не реагирует и по ней нельзя понять сочувствует она или нет.
Ивовый настой обжёг мне губы,
И горло душит от вина.
Явь или сон? Всё смешалось глупо,
А причина одна – вода!
Гостья1 смотрит на Швею, ища поддержки, но та не реагирует.
Зашей мне сны,
Я спать не могу,
Под пленом воды
Иду ко дну.
А днём ждут дела,
Я едва жива,
Руки дрожат, я себя не знаю,
Зашей мне кошмары, умоляю!
Голос у Гостьи1 дрожит, она готова расплакаться, но Швея по-прежнему не реагирует.
Лучше мне утонуть,
Как есть! наяву!
Чем будто уснуть,
И проснуться – тону!
Зашей мне сны,
Без них хочу, всё забуду,
Под плен воды,
Но выспаться бы…хоть чудом!
Гостья1 не выдерживает, падает со скамьи на колени перед креслом, плачет. Она измучена бессонницей и кошмарами. Швея вздрагивает и, легко поднявшись с кресла, поднимает Гостью1, возвращая её на скамью.
Сцена 1.2
Швея возвращается в кресло. Она раздумывает несколько секунд, затем не выдерживает и поднимается из кресла, встаёт за него, точно кресло служит ей опорой и защитой и может отделить её от Гостьи1.
Швея.
Сны не уйдут – самой жизнью они
Посланы на урок и предвестье.
Сны не уйдут – ты их не гони,
В них утешение и бесчестье.
Гостья1 хмурится. Она не ждала таких слов, не ждала отговорок.
Но людям не скажешь того,
А если решишься всё же –
Не поймут они ничего,
Давно пресытившись ложью.
Швея не смотрит на Гостью1, она смотрит в сторону причудливого шкафа, за которым поблескивает чернотой и серебром шкатулка.
Волю исполняя той силы,
Что ваших снов за собой не ведёт,
Возвышается гибелью мира,
Но его же однажды спасёт,
Сны – тени не к силе моей,
Они лишь вестники-птицы.
Приходят под тенью коварных ночей,
Урок и намёки – вот что вам снится.
Гостья1 порывается встать, но Швея останавливает её взмахом руки. Та покорно остаётся сидеть. Сама Швея идёт к шкафу и достаёт ту самую шкатулку. Держа её осторожно, словно та хрупка и легко может разбиться, возвращается и бережно ставит её на стол.
Сны просто так по добру не уйдут,
В них горечь, надежда, обрыв и полёт.
Но воля ваша – она же вам суд,
Если хочешь, игла все ночи сомнёт.
Гостья1 смотрит на шкатулку с испугом и надеждой.
Сцена 1.3
Гостья1 всё-таки вскакивает с места, не в силах больше сидеть. Она чувствует, что освобождение близко и не хочет больше ждать.
Гостья1.
Пусть уйдут, но сразу!
Все, единым мигом!
Не могу я! Проказой
Кошмар идёт и душит криком!
Воды боюсь, и даже пью, дрожа,
Если вода сон мой губит,
Так пусть настигнет и судит,
Пусть уснёт душа!
Гостья1 хватает Швею за руку, умоляя её помочь. Гостья1 себя не контролирует, она настолько измучена, что готова умолять, плакать и обещать что угодно. Но Швея мягко высвобождает свою руку.
Отправится к лику судеб,
Не спать и хуже, и дороже,
Дома смотрят хмаро,
Решают обо мне,
Думают: кошмары?
Да она повредилась в уме!
Швея.
Знаю, милая, знаю,
И воду твою в кошмарах читаю.
Зашить недолго, но без снов…
Наш мир суров.
Швея снова встаёт, на этот раз она открывает шкатулку. На чёрной бархатной подушке лежит длинная серебряная игла. Гостья1 судорожно вздыхает, тоже видя её.
Сцена 1.4
Швея бережно разглаживает невидимые складочки на подушечке, как Гостья1 до того одежду. Швея тянет время, собирается с мыслями…
Швея.
Без снов нет мечты,
Без снов слова пусты,
Грёзы даруют путь к небу,
Недолгий, но всё же!
Сны нам приносят ответы…
Гостья1.
О, добрый Боже!
Швея.
Сны нам отдых, покой,
Остерёг, награда.
Гостья1.
Не надо опять! Сон пустой,
А хуже, когда он адом!
Швея (смотрит на Гостью1 искоса).
Без снов иссыхает душа.
Без снов сомнения губят.
Гостья1 (в исступлении).
Да пусть не будет их никогда,
Никогда уже не будет!
Швея кивает, легко и быстро проводит рукой перед лицом Гостьи1 и та обмякает прямо на скамью, падает без сознания, точно выбитая из реальности.
Швея бережно извлекает иглу из шкатулки, приближается к Гостье1.
Сцена 1.5
Швея водит свободной от иглы рукой над головой Гостьи1, наконец, нащупав что-то в пустоте, тянет на себя… медленно тянутся, поднимаясь из пустоты, серебряные, полупрозрачные нити, похожие плетением на сеть. Какие-то строчки это сети более толстые, какие-то тоньше, кое-где совсем уже разорвано и большие просветы зияют чернотой…
Швея легко крутит эту сеть, изгибает её – прозрачно-серебряное полотно течёт через её руки, Швея ищет…
Наконец она находит нужное место и, зацепив иглой тоненький кусочек серебряной нити рядом, тащит нитку, вдевает её в иглу и начинает шить – зашивать сны.
Швея.
Стежок за стежком,
Нитка бежит сама.
Шажок за шажком,
Ручеёк серебра…
Её движения легки и быстро, точно игла и впрямь сама направляет и точно знает как шить.
Шей, иголочка, метко.
И руку веди мою.
Шей, иголочка, крепко,
Я снов бессоние зашью.
Всё серебро – тонкий шов,
Зреет лишь наше колдовство его.
Людские глаза не видят миров,
Где распласталось ничто…
Иголочка будто бы бежит сама, она мелькает быстро-быстро в руках Швеи. Сама Швея печальна.
И не видят стежков меж кусками,
Междумирья раскол…
Хотя смотрят зрячими глазами,
Но всё же слеп их взор.
Шей, иголочка, ровно,
Волнением шов не прошибить.
Не будет снов – довольно,
Но не сны ведь мешают ей жить!
Иголочка бегает сама собой, серебряные нити тянутся, зашивают кусочек черноты, напрягаются, чтобы их хватило, стягивается серебряное полотно рядом.
Они лишь тени,
Но выбор не мой.
Просьбу я исполняю,
Отогнав сомнения,
Я шью лже-покой,
И швом её сны запираю.
Иголочка делает последний стежок и Швея с трудом высвобождает её от паутины серебряных нитей, бережно, стараясь не уколоться, укладывает чуть поблекшую иглу в шкатулку, закрывает её с видимым усилием, после чего переводит дыхание: дело сделано!
Сцена 1.6
Швея осторожно касается Гостьи1 и слегка щёлкает пальцами, чтобы вернуть её в реальность. Гостья1 вздрагивает, очнувшись, беспомощно, смущённо смотрит по сторонам, но тут взгляд её стекленеет. Она распрямляется легко и свободно. Теперь она не похожа на робость и тень…
Швея.
Просыпайся, милая, пора!
Всё кончено, иди.
Сделала всё нить серебра,
Сплела тебе сети-пути.
Гостья1 смотрит по сторонам, на этот раз взгляд её оценивающий, а голос надменно-холодный.
Гостья1.
Всё? Уже? Так скоро?
Не будет больше снов?
Швея.
Нет, всё под запором,
Зашито до основ.
Гостья1, не прощаясь, поднимается со скамьи и дёт к выходу. У неё теперь и походка другая – прямая, гордая, уверенная. Швея не провожает её и не окликает, только смотрит вслед и когда та покидает дом, выдыхает с облегчением.
Швея.
Ещё не спала она,
Ещё снов не знала,
Но всё уже знает душа,
Я её истончала!
Взгляд у неё не такой,
В нём лишь ледяной покой,
Нет, снов не будет и жизни тоже,
Всех поток впечатлений низложен.
Швея устало опускается в кресло.
Всё кончено, нет и краски,
И душа под неживостью маски,
Снов не будет ни в день, ни в год,
Она не спала, а взгляд уж не тот.
Долго побыть в одиночестве не удаётся – за дверью новые шаги, на этот раз тяжёлые, грубые.
Конец первого действия.
Действие второе.
Сцена 2.1
Та же лачуга. Дверь распахивается грубо, без церемоний. На пороге новый Гость – Воин. Он входит без церемоний и малейшей вежливости, но Швея не пугается, она видит потерянный взгляд Воина, видит его рыдающую душу и ждёт его просьбы.
Воин (то робея, то неожиданно смелея и поражаясь своей смелости, то вдруг впадая в ярость).
Зашей мне горе, ведьма, зашей!
Я не могу больше жить.
Душит оно, гонит от людей,
С ним только заживо гнить…
Зашей мне горе: я не могу!
Как ступать по миру?
С этим горем я, верно, умру,
Нет во мне больше силы.
Он ждёт реакции, но Швея молча смотрит на него, ждёт продолжения.
Зашей же мне горе, ведьма! Я
Прежде не знал слёз души.
Слёзы чужие нагнали меня,
С надеждой прошу: поспеши!
Не могу я, ведьма! Шей горе:
Оно затихнет к утру.
Как разлитое карой море –
Зашей же – я не могу!
Швея не удивлена. Она ждала. Швея поднимается со своего места, жестом велит Воину сесть. Тот покоряется.
Сцена 2.2
Швея смотрит в окно, мимо Воина, точно собирается с мыслями, но всё же решается сказать то, что терзает её.
Швея.
Не можешь, воин, не можешь…
Но как же быть, если надо?
Себя, как червь, виною гложешь,
Вина тебе стала ядом.
Ты в горе – ты любовь потерял,
Горе твоё – щит, вера, отрава.
Но что же, воин, разве ты не знал,
На чём построена вся слава?
Швея переводит взгляд на Воина, он теряется от постановки вопроса, совершенно не готовый к нему, но прежде, чем он успевает сообразить ответ, Швея продолжает.
Ты славу построил на горе других,
Столько невинных мечом погубив,
Приходил с войной и огнём в дома,
И кровь безвинная по земле текла…
Воин опускает голову, а голос Швеи крепнет.
Ты горе нёс, не видя его,
Теперь потеря тебя гнетёт.
Бога прогневал! Но ничего –
Игла, если хочешь, зашьёт.
Воин порывается схватить её за руку, но Швея легко останавливает его жест и велит сидеть.
И не видишь ты в слепе боли,
Зачем тебе послано горе…
Путь тебе речёт, говорит: «уйди!
Как много крови ты лил по пути!»
Но выбор не мой – и я,
Спасу тебя от горя.
А дальше что? Не зная сам себя,
Ты и жить не сможешь: всё пустое.
Что без горя? Забвение!
Жизни, даже тени её толком нет.
Ты прошёл столько битв, но падение
Навсегда оставит свой след…
Швея берётся за знакомую уже шкатулку, где спит, дожидаясь очередного своего часа, Игла.
Ты легко нёс смерть другим,
Но горя прежде ты не знал.
Лишь однажды, не победив,
Тлеешь в схожденьи начал.
Сцена 2.3
Швея раскрывает шкатулку, показывая Воину ту самую иглу. Он отшатывается в ужасе, но затем мрачнеет и кивает, готовый и согласный – слова Швеи его не задевают и она видит это.
Швея.
Выбор не мой –
Игла лишь моя.
Как успеть за рукой?
Но воля твоя!
Воин кивает, он зачарованно смотрит на иглу, а та поблескивает мертвенным серебряным светом.
Решаю не я,
Я за стежком бегу.
Рука-то моя,
Но решать не могу!
Воин кивает снова. Ему безразличны все опасения и предостережения, он не может жить с горем, что разъедает его душу и ради забытья он согласен на всё.
Решение ваше –
Горя и блага чаша,
Всё выбор не мой:
Моей управляют рукой.
Сказать? Я скажу,
Но власти нет над иглой.
Боль зашивая, спешу,
Выбор то ваш, но не мой!
Швея ловко берёт иглу одной рукой, а другой – в одно единственное движение укладывает Воина на скамью. Тот вздрагивает, пытается подняться, но глаза его закрываются и сам он погружается в полусон.
Сцена 2.4
Швея тянет уже знакомые нити из полупрозрачного полотна души над головой Воина. Также вытягивает иглой одну тонкую ниточку и готовится зашивать зияющую чернотой прореху.
Швея.
Стежок за стежком –
Шить мне у самого сердца.
Понемногу, вот так, шажком,
Вшиваю нить в милосердство.
Ты, главное, спи –
Ведь мне мешать не надо.
Набирайся сил
Бороться с зашитым ядом…
Она крутит, словно обыкновенную ткань, его душу, легко поворачивает… в полотне души множество мелких разрывов и когда Швея зашивает нужный, в других местах, от натяжения серебряных полупрозрачных нитей, всё перетягивается и истончается. Швея пытается разгладить вспухнувшие места руками, но это мало ей удаётся, хотя и шьёт Швея очень тонко.
Не надо видеть тебе
Как сердце крою по-живому.
Да, наживую шью – игла в руке,
Горе не стаишь по-другому.
В сердце кровит, но больше не будет,
Так высохнет сердце твоё.
Оглохшее к богу и людям-судьям,
Стежок за другим…и ещё.
Лицо Воина меняется. Он ещё спит, но черты его – растерянные, горестные, ожесточаются и лицо походит больше на камень, а сам он на статую, грубо вырубленную из этого камня.
Стежок за стежком, немного!
Потерпи…и я разбужу тебя.
Недолго воин, это недолго,
Но видеть не надо, игла-то моя.
Стежок за стежком, кончено дело.
Теперь за малым – его разбудить.
И пусть идёт…до смерти смелый,
Существовать, не жить!
Швея заканчивает свою работу. Полотно истерзанной души зашито, но истончено в других местах. Швея вглядывается в изменившееся лицо Воина с явным сожалением, но решает для себя в очередной раз, что «выбор его!».
Убрав иглу на место и предусмотрительно закрыв шкатулку, Швея легко касается щеки Воина, пробуждая его.
Сцена 2.5
Глаза Воина подёрнуты какой-то поволокой, он не может сообразить где он и что происходит. Швея усаживает его на скамью, затем осторожно помогает подняться.
Швея.
Ступай, всё кончено, воин!
И в груди твоей не болит,
Тоскою не ноет,
Но давится ею, не спит.
Тоска изъедает душу
На манер червя.
И мир твой застужен,
А отогреть нельзя.
Она ведёт его – ещё не соображающего, полусонного к дверям и распахивает их.
Тоска родилась в ночь,
Что червивой зовётся.
Ты ступай, воин, прочь,
Тоска следом вьётся.
Выбор не мой.
Я шью, даже если не стоит.
Да будет мир с тобой…
Голос Швеи обретает металлические, приказывающие нотки.
Иди отсюда, Воин!
Покорный он покидает её дом, Швея закрывает дверь, усаживается на своё место, пытается унять усталость…
Конец второго действия.
Действие третье.
Сцена 3.1
Швее не удаётся передохнуть. За дверь снова шаги – лёгкие, робкие. Такой же робкий стук. На пороге Гостья2. Она миловидна, но опечалена и эта печаль пропитывает всё её существо как клеймо.
Швея не удивляется и кивает Гостье2, жестом предлагая ей присесть. Гостья2 остаётся стоять, точно не смея оторвать взгляда от Швеи, будто бы та может исчезнуть в одно мгновение.
Гостья2.
Зашей, прошу, мою память.
В ней остались лишь тени.
Ничего не исправить,
Сколько ни стой на коленях.
Швея поднимается сама и молча усаживает Гостью2 на скамью. Гостья2 вцепляется в её руку, замирает на мгновение. Швея не отрывает её руки, позволяя говорить.
«Игла»
Сказка по мотивам моего одноимённого рассказа
(в шести действиях)
Декабрь 2024 – февраль 2025
Действующие лица:
Швея – проводник мистических сил, владеет колдовской иглой, что способна зашивать по желанию людей раны, память и прочее.
Гости и гостьи (среди которых Поэт и Воин) – приходящие за помощью
Действие первое.
Сцена 1.1
Тихий лесной дом. Точно угадать его обстановку невозможно – повсюду какие-то вещи, ткани и глиняная посуда, тут же травы, флаконы…всё заставлено и всего навалено, при этом для гостей имеется скамья. Напротив скамьи стоит кресло – оно выглядит вычурным и неуместным среди загромождения.
На скамье ёжится Гостья1. У неё мягкие черты лица и тихий, испуганный, подрагивающий голос. Вся суть Гостьи1 – какая-то робость и невзрачность, она худа и тонка. Напротив неё в кресле – Швея. Швея – женщина без точного возраста, она одета в простое, наглухо закрытое тёмное платье, и на свету кажется совсем ещё молодой, но в полумраке выглядит значительно старше. Да и в глазах её милосердие, усталость и беспощадность.\
Гостья1 робеет.
Гостья1.
Зашей мне сны,
В них я тону.
Под плен воды –
Иду ко дну.
Кошмары идут и не скрыться,
И на ночь «Покой» я читала,
И, конечно, пыталась молиться,
Из шерсти узлы на сон вязала…
Гостья1 мнётся, руки её скользят по одежде, вроде бы разглаживая складки, так она пытается скрыть нервы. Швея ничего не говорит, не реагирует и по ней нельзя понять сочувствует она или нет.
Ивовый настой обжёг мне губы,
И горло душит от вина.
Явь или сон? Всё смешалось глупо,
А причина одна – вода!
Гостья1 смотрит на Швею, ища поддержки, но та не реагирует.
Зашей мне сны,
Я спать не могу,
Под пленом воды
Иду ко дну.
А днём ждут дела,
Я едва жива,
Руки дрожат, я себя не знаю,
Зашей мне кошмары, умоляю!
Голос у Гостьи1 дрожит, она готова расплакаться, но Швея по-прежнему не реагирует.
Лучше мне утонуть,
Как есть! наяву!
Чем будто уснуть,
И проснуться – тону!
Зашей мне сны,
Без них хочу, всё забуду,
Под плен воды,
Но выспаться бы…хоть чудом!
Гостья1 не выдерживает, падает со скамьи на колени перед креслом, плачет. Она измучена бессонницей и кошмарами. Швея вздрагивает и, легко поднявшись с кресла, поднимает Гостью1, возвращая её на скамью.
Сцена 1.2
Швея возвращается в кресло. Она раздумывает несколько секунд, затем не выдерживает и поднимается из кресла, встаёт за него, точно кресло служит ей опорой и защитой и может отделить её от Гостьи1.
Швея.
Сны не уйдут – самой жизнью они
Посланы на урок и предвестье.
Сны не уйдут – ты их не гони,
В них утешение и бесчестье.
Гостья1 хмурится. Она не ждала таких слов, не ждала отговорок.
Но людям не скажешь того,
А если решишься всё же –
Не поймут они ничего,
Давно пресытившись ложью.
Швея не смотрит на Гостью1, она смотрит в сторону причудливого шкафа, за которым поблескивает чернотой и серебром шкатулка.
Волю исполняя той силы,
Что ваших снов за собой не ведёт,
Возвышается гибелью мира,
Но его же однажды спасёт,
Сны – тени не к силе моей,
Они лишь вестники-птицы.
Приходят под тенью коварных ночей,
Урок и намёки – вот что вам снится.
Гостья1 порывается встать, но Швея останавливает её взмахом руки. Та покорно остаётся сидеть. Сама Швея идёт к шкафу и достаёт ту самую шкатулку. Держа её осторожно, словно та хрупка и легко может разбиться, возвращается и бережно ставит её на стол.
Сны просто так по добру не уйдут,
В них горечь, надежда, обрыв и полёт.
Но воля ваша – она же вам суд,
Если хочешь, игла все ночи сомнёт.
Гостья1 смотрит на шкатулку с испугом и надеждой.
Сцена 1.3
Гостья1 всё-таки вскакивает с места, не в силах больше сидеть. Она чувствует, что освобождение близко и не хочет больше ждать.
Гостья1.
Пусть уйдут, но сразу!
Все, единым мигом!
Не могу я! Проказой
Кошмар идёт и душит криком!
Воды боюсь, и даже пью, дрожа,
Если вода сон мой губит,
Так пусть настигнет и судит,
Пусть уснёт душа!
Гостья1 хватает Швею за руку, умоляя её помочь. Гостья1 себя не контролирует, она настолько измучена, что готова умолять, плакать и обещать что угодно. Но Швея мягко высвобождает свою руку.
Отправится к лику судеб,
Не спать и хуже, и дороже,
Дома смотрят хмаро,
Решают обо мне,
Думают: кошмары?
Да она повредилась в уме!
Швея.
Знаю, милая, знаю,
И воду твою в кошмарах читаю.
Зашить недолго, но без снов…
Наш мир суров.
Швея снова встаёт, на этот раз она открывает шкатулку. На чёрной бархатной подушке лежит длинная серебряная игла. Гостья1 судорожно вздыхает, тоже видя её.
Сцена 1.4
Швея бережно разглаживает невидимые складочки на подушечке, как Гостья1 до того одежду. Швея тянет время, собирается с мыслями…
Швея.
Без снов нет мечты,
Без снов слова пусты,
Грёзы даруют путь к небу,
Недолгий, но всё же!
Сны нам приносят ответы…
Гостья1.
О, добрый Боже!
Швея.
Сны нам отдых, покой,
Остерёг, награда.
Гостья1.
Не надо опять! Сон пустой,
А хуже, когда он адом!
Швея (смотрит на Гостью1 искоса).
Без снов иссыхает душа.
Без снов сомнения губят.
Гостья1 (в исступлении).
Да пусть не будет их никогда,
Никогда уже не будет!
Швея кивает, легко и быстро проводит рукой перед лицом Гостьи1 и та обмякает прямо на скамью, падает без сознания, точно выбитая из реальности.
Швея бережно извлекает иглу из шкатулки, приближается к Гостье1.
Сцена 1.5
Швея водит свободной от иглы рукой над головой Гостьи1, наконец, нащупав что-то в пустоте, тянет на себя… медленно тянутся, поднимаясь из пустоты, серебряные, полупрозрачные нити, похожие плетением на сеть. Какие-то строчки это сети более толстые, какие-то тоньше, кое-где совсем уже разорвано и большие просветы зияют чернотой…
Швея легко крутит эту сеть, изгибает её – прозрачно-серебряное полотно течёт через её руки, Швея ищет…
Наконец она находит нужное место и, зацепив иглой тоненький кусочек серебряной нити рядом, тащит нитку, вдевает её в иглу и начинает шить – зашивать сны.
Швея.
Стежок за стежком,
Нитка бежит сама.
Шажок за шажком,
Ручеёк серебра…
Её движения легки и быстро, точно игла и впрямь сама направляет и точно знает как шить.
Шей, иголочка, метко.
И руку веди мою.
Шей, иголочка, крепко,
Я снов бессоние зашью.
Всё серебро – тонкий шов,
Зреет лишь наше колдовство его.
Людские глаза не видят миров,
Где распласталось ничто…
Иголочка будто бы бежит сама, она мелькает быстро-быстро в руках Швеи. Сама Швея печальна.
И не видят стежков меж кусками,
Междумирья раскол…
Хотя смотрят зрячими глазами,
Но всё же слеп их взор.
Шей, иголочка, ровно,
Волнением шов не прошибить.
Не будет снов – довольно,
Но не сны ведь мешают ей жить!
Иголочка бегает сама собой, серебряные нити тянутся, зашивают кусочек черноты, напрягаются, чтобы их хватило, стягивается серебряное полотно рядом.
Они лишь тени,
Но выбор не мой.
Просьбу я исполняю,
Отогнав сомнения,
Я шью лже-покой,
И швом её сны запираю.
Иголочка делает последний стежок и Швея с трудом высвобождает её от паутины серебряных нитей, бережно, стараясь не уколоться, укладывает чуть поблекшую иглу в шкатулку, закрывает её с видимым усилием, после чего переводит дыхание: дело сделано!
Сцена 1.6
Швея осторожно касается Гостьи1 и слегка щёлкает пальцами, чтобы вернуть её в реальность. Гостья1 вздрагивает, очнувшись, беспомощно, смущённо смотрит по сторонам, но тут взгляд её стекленеет. Она распрямляется легко и свободно. Теперь она не похожа на робость и тень…
Швея.
Просыпайся, милая, пора!
Всё кончено, иди.
Сделала всё нить серебра,
Сплела тебе сети-пути.
Гостья1 смотрит по сторонам, на этот раз взгляд её оценивающий, а голос надменно-холодный.
Гостья1.
Всё? Уже? Так скоро?
Не будет больше снов?
Швея.
Нет, всё под запором,
Зашито до основ.
Гостья1, не прощаясь, поднимается со скамьи и дёт к выходу. У неё теперь и походка другая – прямая, гордая, уверенная. Швея не провожает её и не окликает, только смотрит вслед и когда та покидает дом, выдыхает с облегчением.
Швея.
Ещё не спала она,
Ещё снов не знала,
Но всё уже знает душа,
Я её истончала!
Взгляд у неё не такой,
В нём лишь ледяной покой,
Нет, снов не будет и жизни тоже,
Всех поток впечатлений низложен.
Швея устало опускается в кресло.
Всё кончено, нет и краски,
И душа под неживостью маски,
Снов не будет ни в день, ни в год,
Она не спала, а взгляд уж не тот.
Долго побыть в одиночестве не удаётся – за дверью новые шаги, на этот раз тяжёлые, грубые.
Конец первого действия.
Действие второе.
Сцена 2.1
Та же лачуга. Дверь распахивается грубо, без церемоний. На пороге новый Гость – Воин. Он входит без церемоний и малейшей вежливости, но Швея не пугается, она видит потерянный взгляд Воина, видит его рыдающую душу и ждёт его просьбы.
Воин (то робея, то неожиданно смелея и поражаясь своей смелости, то вдруг впадая в ярость).
Зашей мне горе, ведьма, зашей!
Я не могу больше жить.
Душит оно, гонит от людей,
С ним только заживо гнить…
Зашей мне горе: я не могу!
Как ступать по миру?
С этим горем я, верно, умру,
Нет во мне больше силы.
Он ждёт реакции, но Швея молча смотрит на него, ждёт продолжения.
Зашей же мне горе, ведьма! Я
Прежде не знал слёз души.
Слёзы чужие нагнали меня,
С надеждой прошу: поспеши!
Не могу я, ведьма! Шей горе:
Оно затихнет к утру.
Как разлитое карой море –
Зашей же – я не могу!
Швея не удивлена. Она ждала. Швея поднимается со своего места, жестом велит Воину сесть. Тот покоряется.
Сцена 2.2
Швея смотрит в окно, мимо Воина, точно собирается с мыслями, но всё же решается сказать то, что терзает её.
Швея.
Не можешь, воин, не можешь…
Но как же быть, если надо?
Себя, как червь, виною гложешь,
Вина тебе стала ядом.
Ты в горе – ты любовь потерял,
Горе твоё – щит, вера, отрава.
Но что же, воин, разве ты не знал,
На чём построена вся слава?
Швея переводит взгляд на Воина, он теряется от постановки вопроса, совершенно не готовый к нему, но прежде, чем он успевает сообразить ответ, Швея продолжает.
Ты славу построил на горе других,
Столько невинных мечом погубив,
Приходил с войной и огнём в дома,
И кровь безвинная по земле текла…
Воин опускает голову, а голос Швеи крепнет.
Ты горе нёс, не видя его,
Теперь потеря тебя гнетёт.
Бога прогневал! Но ничего –
Игла, если хочешь, зашьёт.
Воин порывается схватить её за руку, но Швея легко останавливает его жест и велит сидеть.
И не видишь ты в слепе боли,
Зачем тебе послано горе…
Путь тебе речёт, говорит: «уйди!
Как много крови ты лил по пути!»
Но выбор не мой – и я,
Спасу тебя от горя.
А дальше что? Не зная сам себя,
Ты и жить не сможешь: всё пустое.
Что без горя? Забвение!
Жизни, даже тени её толком нет.
Ты прошёл столько битв, но падение
Навсегда оставит свой след…
Швея берётся за знакомую уже шкатулку, где спит, дожидаясь очередного своего часа, Игла.
Ты легко нёс смерть другим,
Но горя прежде ты не знал.
Лишь однажды, не победив,
Тлеешь в схожденьи начал.
Сцена 2.3
Швея раскрывает шкатулку, показывая Воину ту самую иглу. Он отшатывается в ужасе, но затем мрачнеет и кивает, готовый и согласный – слова Швеи его не задевают и она видит это.
Швея.
Выбор не мой –
Игла лишь моя.
Как успеть за рукой?
Но воля твоя!
Воин кивает, он зачарованно смотрит на иглу, а та поблескивает мертвенным серебряным светом.
Решаю не я,
Я за стежком бегу.
Рука-то моя,
Но решать не могу!
Воин кивает снова. Ему безразличны все опасения и предостережения, он не может жить с горем, что разъедает его душу и ради забытья он согласен на всё.
Решение ваше –
Горя и блага чаша,
Всё выбор не мой:
Моей управляют рукой.
Сказать? Я скажу,
Но власти нет над иглой.
Боль зашивая, спешу,
Выбор то ваш, но не мой!
Швея ловко берёт иглу одной рукой, а другой – в одно единственное движение укладывает Воина на скамью. Тот вздрагивает, пытается подняться, но глаза его закрываются и сам он погружается в полусон.
Сцена 2.4
Швея тянет уже знакомые нити из полупрозрачного полотна души над головой Воина. Также вытягивает иглой одну тонкую ниточку и готовится зашивать зияющую чернотой прореху.
Швея.
Стежок за стежком –
Шить мне у самого сердца.
Понемногу, вот так, шажком,
Вшиваю нить в милосердство.
Ты, главное, спи –
Ведь мне мешать не надо.
Набирайся сил
Бороться с зашитым ядом…
Она крутит, словно обыкновенную ткань, его душу, легко поворачивает… в полотне души множество мелких разрывов и когда Швея зашивает нужный, в других местах, от натяжения серебряных полупрозрачных нитей, всё перетягивается и истончается. Швея пытается разгладить вспухнувшие места руками, но это мало ей удаётся, хотя и шьёт Швея очень тонко.
Не надо видеть тебе
Как сердце крою по-живому.
Да, наживую шью – игла в руке,
Горе не стаишь по-другому.
В сердце кровит, но больше не будет,
Так высохнет сердце твоё.
Оглохшее к богу и людям-судьям,
Стежок за другим…и ещё.
Лицо Воина меняется. Он ещё спит, но черты его – растерянные, горестные, ожесточаются и лицо походит больше на камень, а сам он на статую, грубо вырубленную из этого камня.
Стежок за стежком, немного!
Потерпи…и я разбужу тебя.
Недолго воин, это недолго,
Но видеть не надо, игла-то моя.
Стежок за стежком, кончено дело.
Теперь за малым – его разбудить.
И пусть идёт…до смерти смелый,
Существовать, не жить!
Швея заканчивает свою работу. Полотно истерзанной души зашито, но истончено в других местах. Швея вглядывается в изменившееся лицо Воина с явным сожалением, но решает для себя в очередной раз, что «выбор его!».
Убрав иглу на место и предусмотрительно закрыв шкатулку, Швея легко касается щеки Воина, пробуждая его.
Сцена 2.5
Глаза Воина подёрнуты какой-то поволокой, он не может сообразить где он и что происходит. Швея усаживает его на скамью, затем осторожно помогает подняться.
Швея.
Ступай, всё кончено, воин!
И в груди твоей не болит,
Тоскою не ноет,
Но давится ею, не спит.
Тоска изъедает душу
На манер червя.
И мир твой застужен,
А отогреть нельзя.
Она ведёт его – ещё не соображающего, полусонного к дверям и распахивает их.
Тоска родилась в ночь,
Что червивой зовётся.
Ты ступай, воин, прочь,
Тоска следом вьётся.
Выбор не мой.
Я шью, даже если не стоит.
Да будет мир с тобой…
Голос Швеи обретает металлические, приказывающие нотки.
Иди отсюда, Воин!
Покорный он покидает её дом, Швея закрывает дверь, усаживается на своё место, пытается унять усталость…
Конец второго действия.
Действие третье.
Сцена 3.1
Швее не удаётся передохнуть. За дверь снова шаги – лёгкие, робкие. Такой же робкий стук. На пороге Гостья2. Она миловидна, но опечалена и эта печаль пропитывает всё её существо как клеймо.
Швея не удивляется и кивает Гостье2, жестом предлагая ей присесть. Гостья2 остаётся стоять, точно не смея оторвать взгляда от Швеи, будто бы та может исчезнуть в одно мгновение.
Гостья2.
Зашей, прошу, мою память.
В ней остались лишь тени.
Ничего не исправить,
Сколько ни стой на коленях.
Швея поднимается сама и молча усаживает Гостью2 на скамью. Гостья2 вцепляется в её руку, замирает на мгновение. Швея не отрывает её руки, позволяя говорить.
