–Я слушаю, – уверяет Асмодей всё также спокойно, подобные звонки его давно не удивляют, слишком долго он живёт на свете.
–Да, идея хороша! – Владыка улыбается, но Габриэлю не по себе. – В самом деле, нам нужны взаимодействия с Подземным Царством, да и чего таить…у них, и только у них есть специалисты, которые могут помочь. Ты молодец, архистратиг!
Сам Габриэль такой мысли не разделяет.
–Владыка, – Габриэль нервничает, – они обещают вывести Тагаса из этого…тоскливого состояния.
–Это хорошо, – замечает Владыка.
–Но они хотят цену, – Габриэль, чуть дрогнувшим движением протягивает Владыке лист, на листе пять имён смертных. – Они хотят, чтобы мы сняли свою власть с этих людей. По одному имени на каждую букву имени архангела.
Владыка проглядывает список:
–Что ж, этого следовало ожидать. Они оказывают нам услугу и просят за неё цену. Согласись.
–Что? – Габриэль не верит своим ушам, а может быть и не верит Владыке. – Как? Светлейший, вы видите имена? Эти люди... там король, два министра, один приближённый ко двору и один фанатик! Вы понимаете, что только наше влияние удерживает эти людей от того, чтобы началась война?!
Владыка смотрит светло и спокойно. Габриэль затихает, понимая, что Владыка всё это знает лучше Габриэля.
–Если мы снимем контроль, – архистратигу не хочется сдаваться, – то тогда демоны овладеют ими в полной мере, и тогда война, война! Вы же не…
–Всё-таки годы мы держали контроль над ними, – замечает Владыка, – это что-то значит, ты так не думаешь?
Габриэль кивает, принимая слова Владыки. Он не может определить, что ему не нравится во всём этом, но всё же, если он так говорит, значит, так надо – именно вера в прописанную высшим светом добродетель и отличает ангелов от демонов.
Габриэль спускается до Врат, Пётр уже спокойно отпрыгивает в сторону, давая возможность звонить и разговаривать без свидетелей. Габриэль крутит наборный диск, отмеривая шестёрки, проходит через гудки, на этот раз над ним не издеваются, после четвёртого гудка Асмодей берёт трубку:
–Слушаю.
–Мы согласны на ваши условия, – отзывается Габриэль и в трубке повисает долгое молчание.
–Алло? – Габриэль выдерживает для приличия почти минуту, и Асмодей, наконец, произносит:
–Мы свяжемся, чтобы обсудить детали.
И кладёт трубку быстрее, чем Габриэль успевает спросить хоть что-то.
–Они согласны, – сказал Асмодей спокойно. Но этим покоем он никого не обманул – присутствовавшие тут же и Азазель, и сам Светоносный Люцифер, услышали озадаченность.
Вообще Азазель был удивлён, когда Люцифер пришёл сюда из-за какой-то мелочи. Но, разумеется, ничего не сказал, во-первых, потому что был ему другом ещё на Небесах; во-вторых, потому что Люцифер был ему господином.
–Что? – не выдержал Азазель. – Они отдают нам пять человек? они ослепли!
Азазель усмехнулся, ему почудилось, что Небесное Царство ослабело, раз так легко отдало пятерых значимых людей под власть демонов.
–Это вряд ли, – возразил Асмодей и посмотрел на Люцифера. – Господин, что скажешь?
Люцифер молчал. О чём он думал, мог бы сказать и то лишь примерно – только Владыка, но он не заглядывал в Подземное Царство, чтобы не встретить здесь изменивших ему подданных и детей.
–Может быть, им важен этот архангел? – неуверенно предположил Азазель, видя, что Люцифер не реагирует на вопрос Асмодея. – Да, он проявил себя как бездарность, и мы готовы были к торгу, специально хотели подразнить святош, но если они так легко согласились на наши условия, то я полагаю, что этот архангел им просто важен. Может быть, они пророчат его в серафимы?
–В серафимы? – ответ Асмодею не понравился, но предположить что-то удачнее он не мог, и кивнул, – хорошо. Так что делать, Люцифер?
На этот раз он обратился напрямую, желая показать, что Азазель ему, конечно, соратник и коллега, но услышать голос Темнейшего всё-таки тоже хочется.
–Как что? – Люцифер изумился, – помогать! Обещали же. Азазель, ты решишь или поручишь решить – мне всё равно – о месте встречи, дате и тех, кто будет присутствовать.
–Понял! – Азазель не спорил. Не в его это было привычке.
–А ты, Асмодей, подумай, кого можно поднять из специалистов, – на этот раз Люцифер снизошёл до демона. – Ну или привлечь из живых.
–Может быть Протагора? – предположил Асмодей, тоже разумно решивший не спорить и просто подчиняться. – Или твоего любимого Сенеку разыскать, господин?
–Сенека в круге Пустоши, – заметил Азазель, – ну это я так, к слову, если будешь искать.
Люцифер только усмехнулся:
–Этот архангел более современный. Это моя душа требует общества Диогенов, Эпикуров и Сенеки, а душа этого Тагаса ещё юна. Ему и Буридана какого-нибудь хватит за глаза.
–Может быть, Кампанелла? – Асмодей задумался. Его потянуло к деятельности.
–Мне всё равно, – заверил Люцифер, – вернитесь к работе и сделайте всё в лучшем виде.
Асмодей не заставил себя дожидаться повтора. Он поклонился и вышел, прикидывая, кого отыскать в нитях Подземного Царства для исполнения замысла. Азазель же помедлил, задержался у стола, хотя, казалось, готов был уйти.
–В чём дело? – Люцифер заметил, конечно, сразу, но дал Азазелю ещё шанс уйти в молчании и покорности.
–Тебя не настораживает то, что Небесные так легко согласились отдать нам пятерых? Они не могут ослепнуть настолько, чтобы не видеть войны в результате такой отдачи, и это…
Азазель не закончил, развёл руками. Показывая, что, мол, странно всё это.
–Примись за работу, – посоветовал Люцифер, – я ничего тебе пока не скажу. Я в раздумьях.
Азазель пошёл к дверям, сдаваясь, но на пороге не выдержал, обернулся:
–Темнишь, Люцифер!
Люцифер махнул рукой. В этой ситуации темнил совсем не он.
Габриэль не находил себе места. Сопровождать Тагаса выпало ему, что, конечно, было логично, ведь по прошению Габриэля Подземное Царство вытащило своих специалистов из своих глубин.
Габриэль предпочёл бы даже, чтобы его пропустили в кабинет, где сейчас с Тагасом говорили непонятно о чём и непонятно как, явившиеся из Подземного с сопровождением два мудреца, облачённые в старые шелка и бархат.
–Не суетись, – посоветовал Асмодей, представлявший Подземное Царство, что тоже было логично. – Они просто поговорят с ним и всё.
–Поговорят! – проворчал Габриэль, – разве разговором лечится дух? Молитвой и делом! Верою…
–А если веры нет? – поинтересовался Асмодей и добавил без тени издевательства, – к тому же, ваш Тагас не имеет недуга. У него просто расстройство чувств. Наверное, у людей подхватил чего. Может депрессию, может меланхолию, может просто зафилософствовал.
–А они ему помогут? – тревога Габриэля не сходила с лица.
–Должны, – Асмодей пожал плечами, – опытные ребята, не первую сотню лет жарятся в котлах, давно должны были понять всё за суть Бытия и за пределами Его. Хуже точно не будет.
–Обнадёживает, – Габриэль закусил губу, посмотрел на часы. Прошло всего четверть часа, а он уже извёл сам себя, к большому неудовольствию Асмодея.
–Не суетись, крылатик, – повторил демон, удобнее устраиваясь в кресле, – в глазах рябит.
Габриэль взял себя в руки, выдержал честно ещё пять минут, затем заговорил опять, на этот раз осторожно, стараясь не сказать лишнего, но выразить смутные опасения:
–М…Асмодей? А тебе не кажется странным, то есть, не хочу сказать, чтобы прямо странным, но скорее необычным, вернее, даже не необычным…
–Не юли, – посоветовал Асмодей, – все свои, уж разберусь.
–Я хочу сказать, – это одобрение от демона оказало неожиданно благотворное влияние на Габриэля, и он осмелел, – что это странно? Имена вы дали, а мы, не торгуясь…
–Кажется ли мне, что Небеса темнят, легко соглашаясь на очевидную потерю пятерых влиятельных фигур? – уточнил Асмодей, его самого занимали те же мысли.
–Да, – Габриэль покраснел, – не совсем так, но да.
–Нет, не кажется, – ответил Асмодей без тени смущения. – Я вообще не люблю всякие «кажется», и прочие слабости людского рода. В конце концов, это ваше дело.
–Хорошо, хорошо, – смутился Габриэль, – мне тоже не кажется, совсем.
Асмодей усмехнулся: они поняли друг друга без лишних слов. Обстоятельства могли меняться, могли исчезать и кружиться, а между ним – демоном высшей знати и архистратигом лежала пропасть, и в то же время царило удивительное понимание.
Скрипнула дверь, из неё неторопливо совещаясь, не замечая ничего, вышли, вернее даже выплыли, мудрецы, призванные Подземным Царством.
–Вы не понимаете, сущность искусства состоит в том, чтобы оно служило людям, а не являлось привилегией богатства и ума. Оно должно быть одинаковым.
–Это вы не понимаете, – возражал второй мудрец, совсем не замечая ни Асмодея, ни Габриэля, – одинаковость лишает искусства самого понятия искусства. Искусство ли народная песнь?
Асмодей и Габриэль проводили мудрецов мрачными взглядами.
–Не расползаемся, собаки! – рявкнул демон, и рванул за ними.
Габриэль же заглянул в комнату, и встретился лицом к лицу с Тагасом, который впервые за сто пятьдесят лет встал с ложа, и был бледен.
–Светлейший, – Тагас был слаб от столь долгого лежания, но внутренняя твёрдость была в нём, – я хочу вернуться в строй. Спасибо, что проявили столько терпения, я даже боюсь представить, что стало ценой моего спасения!
–Я тоже, – мрачно согласился Габриэль, поражаясь тому, что мир ещё не рухнул.
–разве я не заслуживаю правды? – спросил Азазель в отчаянии.
Люцифер взглянул на него с равнодушием, затем смягчился или, по меньшей мере, сделал вид, что смягчился:
–Что ты хочешь знать?
–Пятеро перешли под наш контроль, а ты спокоен. Хотя это грозит войной, а ты спокоен! Не улыбаешься, не торжествуешь! К чему твоё равнодушие?
Люцифер взглянул на Азазеля с непередаваемой, даже убийственной жалостью, и сказал:
–Моё равнодушие не призвано тебя оскорбить. Пятеро перешли под наш контроль, потому что так согласилось небо, предоставило нам пять душ, которые могут ответить за войну, которых мы можем легко стравить.
Азазель не понимал, но почтительно молчал. Люцифер продолжил:
–А сделали они это не от слепоты, не от глухоты, и даже не от того, что им был нужен тот архангел. Ручаюсь, что его имя едва ли кому известно и едва ли будет кому известно.
–Тогда зачем? Им что, нужна война?
–Им нужна не просто война, – заметил Люцифер, – им нужна война, к которой они не будут иметь отношения. За Крестовые Походы им до сих пор аукается, а это значит, что сейчас они будут осторожнее и будут в дальнейшем желать лишь одного: остаться в чистом, чтобы на них не пал клинок осуждающей истории. Люди помнят, но хуже всего – Небо помнит ещё лучше. Владыка желает войны, но не хочет развязывать её сам. А здесь…пятеро схлестнулись, потянули за собой остальных, погрузили мир в войну, в пламя и в смерть. А виной всему демоны, Подземные гады и мерзавцы.
–Это подло! – не выдержал Азазель и спохватился, – прости, что прервал.
–Это не подло, это будущее. – возразил Светоносный. – И это просто есть. Допускаю, что так и должно быть. Но не сегодня, не сейчас и не так. Возьми лист, возьми убийц и прекрати существование всех этих…– Люцифер поморщился, – людей.
Азазель испуганно молчал.
–Впрочем, того, в конце списка, пока сохрани. Он нам пригодится позже. А пока заверяю тебя, – голос Люцифера стал торжественным, – Небеса получат войну, но они будут виноваты в ней сами, и никогда больше наше имя не станет нести гибель и отвращение, и вещать о заведомой смерти.
–Мы покажем слабость перед небесами, – Азазелю показалось, что он увидел то. Чего не увидел Люцифер.
–Небеса ничто. Они служат людям, – Люцифер же только улыбнулся, – они хотят мир людей. Что ж, мы тоже. И мы, показав слабость, однажды победим.
Азазель только кивнул, покорно принял лист из рук Светоносного, и вышел, готовый, как ему казалось теперь, ко всему.
20. Страна Недостижения
Ангел Ремиэль, в Людском Царстве сменивший имя на Рене, должен был воодушевлять людей и укреплять их дух. Раньше для этого ему приходилось носиться за ними по пустыням, искать крупицы надежды среди чумных госпиталей или пробиваться через толпу стражников, а вот в эти дни ему достаточно было вести тренинги и семинары.
Плюсы были очевидны. Во-первых, безопаснее: никто не пытался облить его святой водой или заколоть мечом, и Ремиэлю не нужно было показывать своей настоящей сущности, он жил в людском обличии и по людским законам, имел документы и радовался спокойствию. Во-вторых, те. Кто к нему приходил, уже хотел что-то изменить и желал найти воодушевление. А вот раньше с этим бывали проблемы: гонишься, бежишь за каким-нибудь Моисеем, потом долго втолковываешь ему что отчаиваться нельзя, и всё это, на минуту, не взирая на жару и отвратительное собственное настроение! А что в ответ? В ответ он посмотрит на тебя, вздохнёт и скажет:
–Я, конечно, пойду дальше, но воодушевления во мне уж никакого нет. Третий десяток ходим…
И Ремиэлю по новой. Или вот ещё – прорвёшься к кому-нибудь знатному с тем, чтоб его воодушевить, а он выслушает тебя, и вдруг как заорёт:
–Сгинь, нечистый!
И бесполезно ему доказывать, что ты не нечистый, а очень даже наоборот. Словом, хлопотное это было дело. А тут – красота. Чистый зал, кулер, два ящичка – один с растворимым кофе, другой с разными видами чая, упаковка с печеньем, а главное, к тебе за воодушевлением приходят те, кто этого хочет. Нет, бывают, конечно, и тут накладки, некоторые приходят и не воодушевляются, но процент всё равно ниже. Да и ладно! – хоть не гоняться в чистом поле за ними. Сиди себе, набирай новую группу, осваивай интернет-пространство, да маскируй свои ангельские способности под чисто людские.
Но признаваться, конечно, в радости переменам не стоит, не оценят. Особенно после того, как мелкие чины Подземного Царства тоже начали проводить свои тренинги – Ремиэль видел. Все эти поганые курсы замаскированного и не очень замаскированного инфоцыганства и тренинги уровня «семь шагов к становлению стервой» – это их творение, видимо, и эти тоже устали бегать по чистым полям, замкам и пустыням, сбивая с пути людской дух.
Ремиэль переставил стулья поплотнее – сегодня он ожидал тринадцать-четырнадцать гостей. Большие группы он не любил, да и слаб был, чтобы распыляться на массу. Да и с малой группой хранилось ощущение дружеской, более доверительной посиделки, и это, по наблюдению Ремиэля, становилось дополнительным рычагом по воодушевлению.
–Итак, я очень рад всех видеть! – ангел Ремиэль, он же тренер людского духа, он же ангел воодушевления, и он же – коуч (Ремиэлю не нравилось это слово, но надо было как-то себя называть) по имени Рене.
Ремиэль оглядел присутствующих. Всего их было двенадцать: четыре женщины (одна равнодушная, одна настороженная, ещё одна уже с приготовленной для записи тетрадью и последняя вроде бы с отсутствующим видом, но глаза выдавали её интерес); восемь мужчин – двоих Ремиэль-Рене уже знал – они были его постоянными клиентами – у первого из них – Джерри – была непроходящая тоска, у второго – Стива – неприятие ко всем и конфликтность. Остальная публика была незнакома: один мужчина средних лет со скучающим выражением; ещё двое вроде бы не при делах, явно не знающие, где найти себе место поудобнее и как сложить руки – явно волновались,
***
–Да, идея хороша! – Владыка улыбается, но Габриэлю не по себе. – В самом деле, нам нужны взаимодействия с Подземным Царством, да и чего таить…у них, и только у них есть специалисты, которые могут помочь. Ты молодец, архистратиг!
Сам Габриэль такой мысли не разделяет.
–Владыка, – Габриэль нервничает, – они обещают вывести Тагаса из этого…тоскливого состояния.
–Это хорошо, – замечает Владыка.
–Но они хотят цену, – Габриэль, чуть дрогнувшим движением протягивает Владыке лист, на листе пять имён смертных. – Они хотят, чтобы мы сняли свою власть с этих людей. По одному имени на каждую букву имени архангела.
Владыка проглядывает список:
–Что ж, этого следовало ожидать. Они оказывают нам услугу и просят за неё цену. Согласись.
–Что? – Габриэль не верит своим ушам, а может быть и не верит Владыке. – Как? Светлейший, вы видите имена? Эти люди... там король, два министра, один приближённый ко двору и один фанатик! Вы понимаете, что только наше влияние удерживает эти людей от того, чтобы началась война?!
Владыка смотрит светло и спокойно. Габриэль затихает, понимая, что Владыка всё это знает лучше Габриэля.
–Если мы снимем контроль, – архистратигу не хочется сдаваться, – то тогда демоны овладеют ими в полной мере, и тогда война, война! Вы же не…
–Всё-таки годы мы держали контроль над ними, – замечает Владыка, – это что-то значит, ты так не думаешь?
Габриэль кивает, принимая слова Владыки. Он не может определить, что ему не нравится во всём этом, но всё же, если он так говорит, значит, так надо – именно вера в прописанную высшим светом добродетель и отличает ангелов от демонов.
Габриэль спускается до Врат, Пётр уже спокойно отпрыгивает в сторону, давая возможность звонить и разговаривать без свидетелей. Габриэль крутит наборный диск, отмеривая шестёрки, проходит через гудки, на этот раз над ним не издеваются, после четвёртого гудка Асмодей берёт трубку:
–Слушаю.
–Мы согласны на ваши условия, – отзывается Габриэль и в трубке повисает долгое молчание.
–Алло? – Габриэль выдерживает для приличия почти минуту, и Асмодей, наконец, произносит:
–Мы свяжемся, чтобы обсудить детали.
И кладёт трубку быстрее, чем Габриэль успевает спросить хоть что-то.
***
–Они согласны, – сказал Асмодей спокойно. Но этим покоем он никого не обманул – присутствовавшие тут же и Азазель, и сам Светоносный Люцифер, услышали озадаченность.
Вообще Азазель был удивлён, когда Люцифер пришёл сюда из-за какой-то мелочи. Но, разумеется, ничего не сказал, во-первых, потому что был ему другом ещё на Небесах; во-вторых, потому что Люцифер был ему господином.
–Что? – не выдержал Азазель. – Они отдают нам пять человек? они ослепли!
Азазель усмехнулся, ему почудилось, что Небесное Царство ослабело, раз так легко отдало пятерых значимых людей под власть демонов.
–Это вряд ли, – возразил Асмодей и посмотрел на Люцифера. – Господин, что скажешь?
Люцифер молчал. О чём он думал, мог бы сказать и то лишь примерно – только Владыка, но он не заглядывал в Подземное Царство, чтобы не встретить здесь изменивших ему подданных и детей.
–Может быть, им важен этот архангел? – неуверенно предположил Азазель, видя, что Люцифер не реагирует на вопрос Асмодея. – Да, он проявил себя как бездарность, и мы готовы были к торгу, специально хотели подразнить святош, но если они так легко согласились на наши условия, то я полагаю, что этот архангел им просто важен. Может быть, они пророчат его в серафимы?
–В серафимы? – ответ Асмодею не понравился, но предположить что-то удачнее он не мог, и кивнул, – хорошо. Так что делать, Люцифер?
На этот раз он обратился напрямую, желая показать, что Азазель ему, конечно, соратник и коллега, но услышать голос Темнейшего всё-таки тоже хочется.
–Как что? – Люцифер изумился, – помогать! Обещали же. Азазель, ты решишь или поручишь решить – мне всё равно – о месте встречи, дате и тех, кто будет присутствовать.
–Понял! – Азазель не спорил. Не в его это было привычке.
–А ты, Асмодей, подумай, кого можно поднять из специалистов, – на этот раз Люцифер снизошёл до демона. – Ну или привлечь из живых.
–Может быть Протагора? – предположил Асмодей, тоже разумно решивший не спорить и просто подчиняться. – Или твоего любимого Сенеку разыскать, господин?
–Сенека в круге Пустоши, – заметил Азазель, – ну это я так, к слову, если будешь искать.
Люцифер только усмехнулся:
–Этот архангел более современный. Это моя душа требует общества Диогенов, Эпикуров и Сенеки, а душа этого Тагаса ещё юна. Ему и Буридана какого-нибудь хватит за глаза.
–Может быть, Кампанелла? – Асмодей задумался. Его потянуло к деятельности.
–Мне всё равно, – заверил Люцифер, – вернитесь к работе и сделайте всё в лучшем виде.
Асмодей не заставил себя дожидаться повтора. Он поклонился и вышел, прикидывая, кого отыскать в нитях Подземного Царства для исполнения замысла. Азазель же помедлил, задержался у стола, хотя, казалось, готов был уйти.
–В чём дело? – Люцифер заметил, конечно, сразу, но дал Азазелю ещё шанс уйти в молчании и покорности.
–Тебя не настораживает то, что Небесные так легко согласились отдать нам пятерых? Они не могут ослепнуть настолько, чтобы не видеть войны в результате такой отдачи, и это…
Азазель не закончил, развёл руками. Показывая, что, мол, странно всё это.
–Примись за работу, – посоветовал Люцифер, – я ничего тебе пока не скажу. Я в раздумьях.
Азазель пошёл к дверям, сдаваясь, но на пороге не выдержал, обернулся:
–Темнишь, Люцифер!
Люцифер махнул рукой. В этой ситуации темнил совсем не он.
***
Габриэль не находил себе места. Сопровождать Тагаса выпало ему, что, конечно, было логично, ведь по прошению Габриэля Подземное Царство вытащило своих специалистов из своих глубин.
Габриэль предпочёл бы даже, чтобы его пропустили в кабинет, где сейчас с Тагасом говорили непонятно о чём и непонятно как, явившиеся из Подземного с сопровождением два мудреца, облачённые в старые шелка и бархат.
–Не суетись, – посоветовал Асмодей, представлявший Подземное Царство, что тоже было логично. – Они просто поговорят с ним и всё.
–Поговорят! – проворчал Габриэль, – разве разговором лечится дух? Молитвой и делом! Верою…
–А если веры нет? – поинтересовался Асмодей и добавил без тени издевательства, – к тому же, ваш Тагас не имеет недуга. У него просто расстройство чувств. Наверное, у людей подхватил чего. Может депрессию, может меланхолию, может просто зафилософствовал.
–А они ему помогут? – тревога Габриэля не сходила с лица.
–Должны, – Асмодей пожал плечами, – опытные ребята, не первую сотню лет жарятся в котлах, давно должны были понять всё за суть Бытия и за пределами Его. Хуже точно не будет.
–Обнадёживает, – Габриэль закусил губу, посмотрел на часы. Прошло всего четверть часа, а он уже извёл сам себя, к большому неудовольствию Асмодея.
–Не суетись, крылатик, – повторил демон, удобнее устраиваясь в кресле, – в глазах рябит.
Габриэль взял себя в руки, выдержал честно ещё пять минут, затем заговорил опять, на этот раз осторожно, стараясь не сказать лишнего, но выразить смутные опасения:
–М…Асмодей? А тебе не кажется странным, то есть, не хочу сказать, чтобы прямо странным, но скорее необычным, вернее, даже не необычным…
–Не юли, – посоветовал Асмодей, – все свои, уж разберусь.
–Я хочу сказать, – это одобрение от демона оказало неожиданно благотворное влияние на Габриэля, и он осмелел, – что это странно? Имена вы дали, а мы, не торгуясь…
–Кажется ли мне, что Небеса темнят, легко соглашаясь на очевидную потерю пятерых влиятельных фигур? – уточнил Асмодей, его самого занимали те же мысли.
–Да, – Габриэль покраснел, – не совсем так, но да.
–Нет, не кажется, – ответил Асмодей без тени смущения. – Я вообще не люблю всякие «кажется», и прочие слабости людского рода. В конце концов, это ваше дело.
–Хорошо, хорошо, – смутился Габриэль, – мне тоже не кажется, совсем.
Асмодей усмехнулся: они поняли друг друга без лишних слов. Обстоятельства могли меняться, могли исчезать и кружиться, а между ним – демоном высшей знати и архистратигом лежала пропасть, и в то же время царило удивительное понимание.
Скрипнула дверь, из неё неторопливо совещаясь, не замечая ничего, вышли, вернее даже выплыли, мудрецы, призванные Подземным Царством.
–Вы не понимаете, сущность искусства состоит в том, чтобы оно служило людям, а не являлось привилегией богатства и ума. Оно должно быть одинаковым.
–Это вы не понимаете, – возражал второй мудрец, совсем не замечая ни Асмодея, ни Габриэля, – одинаковость лишает искусства самого понятия искусства. Искусство ли народная песнь?
Асмодей и Габриэль проводили мудрецов мрачными взглядами.
–Не расползаемся, собаки! – рявкнул демон, и рванул за ними.
Габриэль же заглянул в комнату, и встретился лицом к лицу с Тагасом, который впервые за сто пятьдесят лет встал с ложа, и был бледен.
–Светлейший, – Тагас был слаб от столь долгого лежания, но внутренняя твёрдость была в нём, – я хочу вернуться в строй. Спасибо, что проявили столько терпения, я даже боюсь представить, что стало ценой моего спасения!
–Я тоже, – мрачно согласился Габриэль, поражаясь тому, что мир ещё не рухнул.
***
–разве я не заслуживаю правды? – спросил Азазель в отчаянии.
Люцифер взглянул на него с равнодушием, затем смягчился или, по меньшей мере, сделал вид, что смягчился:
–Что ты хочешь знать?
–Пятеро перешли под наш контроль, а ты спокоен. Хотя это грозит войной, а ты спокоен! Не улыбаешься, не торжествуешь! К чему твоё равнодушие?
Люцифер взглянул на Азазеля с непередаваемой, даже убийственной жалостью, и сказал:
–Моё равнодушие не призвано тебя оскорбить. Пятеро перешли под наш контроль, потому что так согласилось небо, предоставило нам пять душ, которые могут ответить за войну, которых мы можем легко стравить.
Азазель не понимал, но почтительно молчал. Люцифер продолжил:
–А сделали они это не от слепоты, не от глухоты, и даже не от того, что им был нужен тот архангел. Ручаюсь, что его имя едва ли кому известно и едва ли будет кому известно.
–Тогда зачем? Им что, нужна война?
–Им нужна не просто война, – заметил Люцифер, – им нужна война, к которой они не будут иметь отношения. За Крестовые Походы им до сих пор аукается, а это значит, что сейчас они будут осторожнее и будут в дальнейшем желать лишь одного: остаться в чистом, чтобы на них не пал клинок осуждающей истории. Люди помнят, но хуже всего – Небо помнит ещё лучше. Владыка желает войны, но не хочет развязывать её сам. А здесь…пятеро схлестнулись, потянули за собой остальных, погрузили мир в войну, в пламя и в смерть. А виной всему демоны, Подземные гады и мерзавцы.
–Это подло! – не выдержал Азазель и спохватился, – прости, что прервал.
–Это не подло, это будущее. – возразил Светоносный. – И это просто есть. Допускаю, что так и должно быть. Но не сегодня, не сейчас и не так. Возьми лист, возьми убийц и прекрати существование всех этих…– Люцифер поморщился, – людей.
Азазель испуганно молчал.
–Впрочем, того, в конце списка, пока сохрани. Он нам пригодится позже. А пока заверяю тебя, – голос Люцифера стал торжественным, – Небеса получат войну, но они будут виноваты в ней сами, и никогда больше наше имя не станет нести гибель и отвращение, и вещать о заведомой смерти.
–Мы покажем слабость перед небесами, – Азазелю показалось, что он увидел то. Чего не увидел Люцифер.
–Небеса ничто. Они служат людям, – Люцифер же только улыбнулся, – они хотят мир людей. Что ж, мы тоже. И мы, показав слабость, однажды победим.
Азазель только кивнул, покорно принял лист из рук Светоносного, и вышел, готовый, как ему казалось теперь, ко всему.
20. Страна Недостижения
Ангел Ремиэль, в Людском Царстве сменивший имя на Рене, должен был воодушевлять людей и укреплять их дух. Раньше для этого ему приходилось носиться за ними по пустыням, искать крупицы надежды среди чумных госпиталей или пробиваться через толпу стражников, а вот в эти дни ему достаточно было вести тренинги и семинары.
Плюсы были очевидны. Во-первых, безопаснее: никто не пытался облить его святой водой или заколоть мечом, и Ремиэлю не нужно было показывать своей настоящей сущности, он жил в людском обличии и по людским законам, имел документы и радовался спокойствию. Во-вторых, те. Кто к нему приходил, уже хотел что-то изменить и желал найти воодушевление. А вот раньше с этим бывали проблемы: гонишься, бежишь за каким-нибудь Моисеем, потом долго втолковываешь ему что отчаиваться нельзя, и всё это, на минуту, не взирая на жару и отвратительное собственное настроение! А что в ответ? В ответ он посмотрит на тебя, вздохнёт и скажет:
–Я, конечно, пойду дальше, но воодушевления во мне уж никакого нет. Третий десяток ходим…
И Ремиэлю по новой. Или вот ещё – прорвёшься к кому-нибудь знатному с тем, чтоб его воодушевить, а он выслушает тебя, и вдруг как заорёт:
–Сгинь, нечистый!
И бесполезно ему доказывать, что ты не нечистый, а очень даже наоборот. Словом, хлопотное это было дело. А тут – красота. Чистый зал, кулер, два ящичка – один с растворимым кофе, другой с разными видами чая, упаковка с печеньем, а главное, к тебе за воодушевлением приходят те, кто этого хочет. Нет, бывают, конечно, и тут накладки, некоторые приходят и не воодушевляются, но процент всё равно ниже. Да и ладно! – хоть не гоняться в чистом поле за ними. Сиди себе, набирай новую группу, осваивай интернет-пространство, да маскируй свои ангельские способности под чисто людские.
Но признаваться, конечно, в радости переменам не стоит, не оценят. Особенно после того, как мелкие чины Подземного Царства тоже начали проводить свои тренинги – Ремиэль видел. Все эти поганые курсы замаскированного и не очень замаскированного инфоцыганства и тренинги уровня «семь шагов к становлению стервой» – это их творение, видимо, и эти тоже устали бегать по чистым полям, замкам и пустыням, сбивая с пути людской дух.
Ремиэль переставил стулья поплотнее – сегодня он ожидал тринадцать-четырнадцать гостей. Большие группы он не любил, да и слаб был, чтобы распыляться на массу. Да и с малой группой хранилось ощущение дружеской, более доверительной посиделки, и это, по наблюдению Ремиэля, становилось дополнительным рычагом по воодушевлению.
***
–Итак, я очень рад всех видеть! – ангел Ремиэль, он же тренер людского духа, он же ангел воодушевления, и он же – коуч (Ремиэлю не нравилось это слово, но надо было как-то себя называть) по имени Рене.
Ремиэль оглядел присутствующих. Всего их было двенадцать: четыре женщины (одна равнодушная, одна настороженная, ещё одна уже с приготовленной для записи тетрадью и последняя вроде бы с отсутствующим видом, но глаза выдавали её интерес); восемь мужчин – двоих Ремиэль-Рене уже знал – они были его постоянными клиентами – у первого из них – Джерри – была непроходящая тоска, у второго – Стива – неприятие ко всем и конфликтность. Остальная публика была незнакома: один мужчина средних лет со скучающим выражением; ещё двое вроде бы не при делах, явно не знающие, где найти себе место поудобнее и как сложить руки – явно волновались,
